Философия сырного куска

Самое странное с кроликами начинается именно в тот момент, когда они отказываются от морковки. И Уоллес, и Громит теперь это знают лучше всего на свете. Объект «Зая» поначалу вызывал подозрения лишь тем, что от машины-гипнотизера застыл в картинной позе с необъяснимым выражением морды. Кого это вообще должно было волновать? Зая же между тем, подтверждая теорию о том, что за все поступки в мире кому-то рано или поздно придется нести ответственность, пребывал в довольно странном состоянии, которое нельзя было объяснить ничем иным, как полной сменой мировоззрения. У обычных кроликов такого не бывает ни на одном этапе жизни. Зая же, слушая эхо в своей маленькой голове: «Овощ — бяка», дергался, малость кричал, но чувствовал, что другое теперь ему подойдет как нельзя лучше. Оно в его сознании обрисовывалось как нечто желтое, с дырками, молочное и такое пахучее, что дух захватывало. Уже на следующий день Громит одним из первых замечает Заю, который без запинки, запомнив все самое важное, с умным видом рассказывает об Альметте и Гауде, точно зная их отличия. И что первый сорт вряд ли подойдет для второго блюда, скорее это десерт. Зая заимел какое-никакое сознание, научился говорить. Но все его мысли были о сыре. Хоть в скором времени и был пойман кролик-оборотень, став обратно всеми известным Уоллесом, Зая, не имея никаких повреждений, остался новым собой. Сыр. Уоллес, теперь точно принимая свою овощную диету, стал меньше его прятать, Зая же, не умея произносить какие-либо еще слова, стал просить на завтрак, обед и ужин только его. Он набирал в весе, так как, словно подражая Уоллесу, всегда находил все заначки в доме. К леди Тоттингтон в особняк по вполне понятным причинам его не отправили. Уоллес шептался с Громитом насчет Заи. Отнимать какой-никакой разум у существа тем же способом, которым был возвращен человеческий облик Уоллеса, они не решались. Это же так жестоко! Кролик начал осознавать свою сущность, задаваться вопросами бытия. Ему это далось нелегко, стоило хоть раз вспомнить его шокированную мордочку после перегрузки машины. Кто знает, возможно, Зая когда-нибудь сможет посвящать себя правильным вещам, находить себя в творчестве и самовыражаться. Оставалось скорее всего только терпеть и молить Бога о том, чтобы помимо страсти к сыру у кролика открылся некий механизм, что будет удерживать того от излишеств. В тот же момент, как друзья заканчивают шептаться, Зая с умным видом, поднося ко рту очередной кусочек сыра, как гурман и ценитель, заводит десятиминутную речь о пользе Канталя, неизвестно к кому обращаясь. В этот миг он напоминает древнегреческого мыслителя, полностью поглощенного вопросом сути вещей. Громит знаками предлагает ради эксперимента Уоллесу дать тому в руки мольберт и краски. Кто знает, может, будет еще хоть какой-то толк от порожденного чудища. Нельзя уничтожить разум. Ни один ученый или изобретатель не пойдет на такое, не желая позорить свое доброе имя.