Шекспировская драма

Цуна и сам не знал, как всё до такого докатилось. Оно просто… Докатилось? Да, именно так. Всё в его жизни куда-то катилось, медленно, но верно. В Тартарары. На сегодняшней тренировке Реборн был особенно безжалостен. Срывал злость на своём подопечном и вовсе не считал это неправильным. Цуна бы начал возмущаться, если бы не Рёхей, который оказался в той же лодке. Колонелло и без того был строгим учителем, а теперь… Тренировка Рехея напоминала поле боя. Колонелло, бегая за ним на своих коротеньких ножках, то обстреливал его из винтовки, то нападал со спины с боевым ножом. Так и продолжались у них догонялки по окопам, которые, кстати, копал никто иной, как Цуна. «Просто убейте меня уже…» — чувствуя, как по щекам катятся слёзы, подумал про себя Цуна, сбрасывая в сторону землю. Вздохнув, он зачерпнул лопатой землю, помогая себе ногой, и продолжил своё невероятно важное копательное занятие. — Глупый Цуна, ты такой медленный. Копай быстрее. Они уже скоро продвинутся в эту область, — знай себе, подгонял Реборн. «Копай быстрее, копай быстрее, — передразнил про себя Цуна, тем не менее, продолжая исправно копать. — А не пойти бы тебе нахрен? Как там было в одном меме? Buenos dias, pedrilas?» Но, конечно же, вслух он этого не произнёс. Цуна же не самоубийца — говорить такое Реборну. Так в чём же дело? Почему Реборн и Колонелло гоняли в хвост и в гриву своих подопечных пуще прежнего? Всё просто. Хамелеон Леон, питомец Реборна, и белый ястреб Фалко, питомец Колонелло, пропали. Вернее, как пропали? Сбежали, вообразив себя шекспировскими Ромео и Джульеттой. Кто из них Ромео, а кто Джульетта, думайте сами. Всё началось с того, что во время совместных тренировок питомцы были вынуждены общаться между собой чаще. Леон, этот рубаха-парень, попытался быть дружелюбным с Фалко. Он сорвал показавшийся ему красивым цветок и положил рядом с Фалко, забавно наклонив голову. Но где хамелеон, а где гордый ястреб? Фалко проигнорировал добрый жест. Леон, впрочем, не сдался. Он начал приносить Фалко и цветы, и вкусные семена, и жучков-червячков. Гордое сердце растаяло от такой самоотдачи. Фалко принял дары Леона и в ответ подарил ему самое красивое пёрышко из своего хвоста. Леон был счастлив. Хозяева смотрели за происходящим с иронией. Реборну и Колонелло это казалось забавным. И только Цуна как жопой чуял: всё это добром не кончится. И не ошибся. Дружба ли, любовь ли между Леоном и Фалко — абсолютно не важно. Они всё чаще проводили время вместе. То Леон катался на спине Фалко, то Фалко развлекался с Леоном, когда тот превращался во что-то странное в очередной раз. Цуна прям знал: грядёт жопа, пора сколачивать себе гроб. Он помрёт не из-за Бьякурана или шальной пули, а из-за идиотизма Реборна и всей этой хрени с Леоном. Реборн и Колонелло с запозданием поняли, что пора бы и разделить питомцев, а то они даже не всегда ночевали рядом с хозяевами. И развернулась шекспировская драма, когда Реборн отдирал от Фалко своего хамелеона, а Колонелло — от Леона не мог отцепить своего белого ястреба. «Ляяяя, дебилы», — покрываясь холодной испариной, думал про себя Цуна, наблюдая за всей этой драмой. — Кажется, им экстремально весело! — уперев руки в бока, рассмеялся Рёхей. Цуна покосился на своего старшего братца с недоверием, но нет. Тот действительно не понимал, к чему всё идёт. «Ну всё, грядущий писец уже никто не остановит. Пора сколачивать гроб. Попрошу Ямамото и Гокудеру-куна подсобить…» — вынес сам себе вердикт Цуна. И понеслось. По первости питомцы устроили холодный приём своим хозяевам и не разговаривали с ними. Так прошло несколько тяжёлых для Цуны и Рёхея дней. А затем… Ромео и Джульетта сбежали. — Цуна, ты не видел Леона? — нежно сбросив Цуну с кровати вящем пенделем, спросил у него Реборн. — Нет, — только и прохрипел Цуна, потирая ушибленную об пол голову. Леон и Фалко пропали. Их искали, искали, но те не нашлись. И грянул гром… Нет, гром не грянул, но грянули адские тренировки. «Жопа», — печально изрёк про себя Цуна, начав свою копательскую деятельность во имя тренировки мышц, как обозвал это Реборн. А ведь гроб был ещё недоколочен. Гробы вообще оказалось тяжело делать. На свет всплыло множество нюансов и подробностей. Обливаясь горючими слезами за Десятого, Хаято изучал инструкции по изготовлению гробов. Такеши же забавлялся, думая, что это очередная игра. Только вот нихрена это была не игра. В общем, летние каникулы проходили так себе. «Жопа. Какая же жопа», — уже почти как мантру повторял про себя Цуна, плетясь домой. Реборн ушёл выпивать с Колонелло, запивая тоску и злость. Цуна планировал завалиться спать пораньше. Сил терпеть и жить уже не находилось, но гроб был пока в стадии планирования, да и на дизайне они с Хаято не сошлись. Он наскоро принял душ и уже планировал упасть в кровать, но услышал в коридоре подозрительные шорохи. Осторожно высунувшись из-за двери, Цуна увидел, как Нана тайком забирается по лесенке на чердак, а то, что было у неё в руках, подозрительно напоминало подкормку для… Прищурившись, Цуна последовал за матерью и взобрался по лесенке на чердак. — …Ох, мои дорогие. Кушайте, кушайте. Мамочка вас не выдаст, — услышал он голос матери. Повернувшись на звук, он увидел и саму Нану. Около небольшого оконца было свито большое гнёздышко из соломы, веток и тряпок. Рядом с ним на стульчике умостилась Нана. В самом гнёздышке, важно нахохлившись, дремал Фалко. Леон кушал какие-то семена с ладони Наны. — Так вот, где они прячутся? — сложив на груди руки, недовольно произнёс Цуна. — Только не выдавай их, ладно? — сложив руки в умоляющем жесте, подмигнула ему Нана, затем поманила к себе. Цуна подошёл к матери и встал напротив гнезда. Леон недоверчиво лупоглазо смотрел на Цуну, пока Фалко ему что-то не проворковал. Взяв передними лапками семечки с ладони Наны, Леон, косолапо переваливаясь, поспешил в гнёздышко, где поделился семечками с Фалко. Тот, заглотив их, поднял крыло, как бы приглашая к себе Леона, и тот послушно улёгся ему под бок; крыло укрыло его, точно покрывало. — Милые, правда? — восхищённо прошептала Нана. — Ну, не будем им мешать. Пойдём? Цуна задержал на них взгляд. Фалко бережно прижимал к себе Леона, а у Леона моська была столь довольной, что возникало впечатление, словно он улыбается. «Ладно, чёрт с вами, — подумал Цуна, уходя с чердака. — Не буду вас пока выдавать. Всё равно мой гроб пока не готов. Пока Гокудера-кун не закончит, пожалуй, подержу ваше нахождение в тайне. Но какая же жопа… Гр-р». Цуна и сам не знал, как до всего этого докатилось. Давно он стал добрым самаритянином? — Вот же жопа! — уже вслух выругался Цуна, закрывая люк на чердак. — Ж. О. П. А! Полная!