Лисгукнутая

Вот он: самый, что ни на есть прекрасный день! Яркие лучи теплого солнца так и щекотали круглые щечки шатена,  чья улыбка могла растопить миллионы женских сердец, но в сердце парня будешь лишь та самая, незамечающая грустных вздохов в ее сторону. Легкий ветерок назойливо взлохмачивал уложенные в ванной волосы, заставляя поправлять их каждую минуту, проверяя на выключенном экране телефона свое отражение, но это совсем не печалило Гука. Все идеально. Сама судьба с утра предвещала лишь наилучший расклад жизни Чонгука, может не зря он тогда дал немного денег гадалке, которую ворчливо прогонял дежурный полицейский с людной площади. Наконец черная полоса сменилась белой, давая волю любовным порывам парнишки пубертатного периода. По крайней мере так думал он. Но как говорила старенькая соседка Син: «главное верить, а скептиков посылать», «Мудрая женщина» — думал маленький Чон сдерживая вдохновленные возгласы, пока мама поучительно говорила о том, что посылать плохо, ведь можно просто верить. Став старше парень понял, что мотивацией была не самая точная фраза, но правильная и не менее реальная. Шагнув за порог душного школьного кабинета, Чон готов был произнести «привет, Чеен-и», которое успело ему надоесть в темном коридоре, пока он повторял слова вновь и вновь, дабы не оплошаться перед девушкой, но в глаза бросилась такая противная макушка. Видимо, прическу будет портить он, выдирая клочками волосы с головы, от резкого наплыва злости и… ревности? Права на Чеен он не имел, но всем давно дал понять, что это чудо ни мое, ни ваше. Но этот сумасшедший. Разве это справедливо? Что такого он сделал в прошлой жизни, если расплачиваться приходится так тяжело? Убил милого щеночка? Не уступил место старушке? Синий цвет давно стал его самым ненавистным, хотя мама все еще поражена резкой смене вкусов сына. Вот только он бегал в шортиках и просил синего динозавра, чуть ли не захлебываясь собственной слюной, противно стекающей по майке, а тут оказывается что он и не любил его вовсе. «Возраст» — говорила госпожа Чон, а ответом был лишь хлопок комнаты подростка, бесящегося чрезмерной опекой матери. Перед глазами была весьма занимательная картина. Чхве Енджун мило дувший подкрашенные тинтом губки и Чеен что-то смущенно ему объясняющая. А еще Чонгуку кажется, что у Пак глаза блестят, словно она только что вышла из игры, которую он всю ночь играл без остановки. Его любимый персонаж и человек так схожи. Красота. На вопрос, что этот ненормальный тут забыл, добрый одноклассник Мин поприветствовавший его средним пальцем, ответил, что директор решил устроить объединенку, ведь знания и устремление к ним объединяют. За разъяснение ему, конечно же, пришла благодарность с тем же средним пальцем, который пришлось тщательно скрыть от блондинки. — Вставай, — недовольно чеканит Чон, нависнув словно гора над младшим. Выглядело это странно, ибо второй был немного выше него самого, но это не так важно. Куда важнее нервы шатена, накаляющееся с каждой минутой. — Нет, — закатив глаза отвечает тот в наглой и свойственной ему манере. Нет, ну вы видели его? Как так можно обращаться со своим хеном? Неужели двор правилам жизни не научил? — Это мое место, — все так же настаивает шатен, пытаясь сохранять здравый смысл и не перетащить того силой. — Было твое стало мое, — хихикает Ен в ладошку на пару с Пак, явно оценившей страческую шутеечку. — Ладно, — хмыкает старший скидывая портфель на парту, поднимая руки в примирительном характере. От таких действий на лице Чхве играет сразу множество эмоций: от удивления столь быстрого конца некого конфликта, до гордости от победы. Но победа ли это? К слову, уступать ему Гук вовсе намерен не был, поэтому лучшим решением являлось вытеснуть сумасшедшего силой. Сев на тот же стул, что и Чхве Чон якобы случайно начал выталкивать его с него, на что тот принял правила игры, заставляя сей действия перерастать в некую войну. — С Чеен сяду я, — пыхтит Джун, убирая правой рукой синие пряди назад, чуть опрокидывая голову назад. Чонгук уверен, что слышал визги одноклассниц. Чертов сердцеед. — Только через мой труп, — тихо рявкает шатен, похожий на злого щеночка. — Можешь сесть на мое место, Ен-и, — улыбается Пак, у которой вдруг над головой появился светящийся нимб, а сзади выросли белые крылишки, видимо атеическая сторона Чона решила покинуть его с дееспособной головой, оставив все на его хрупких плечах. Гук в который раз убеждается, что лучше человека и быть не может. «Женюсь на ней» появляется в планах Чона на светлое будущее рядом с «новая приставка» и «акции додо пиццы». Но замечтался не он один, поэтому рассеянный Енджун вдруг падает с и так невысокого стула на пол, сильно (а может и не очень) ударяясь о стул. Характерный звук раздается на весь кабинет, заставляя испуганную Пак полететь к нему. Из-под парты доносится отборнейший мат, некоторые слова которого не знает и Гук, слышимый только Чону, давящему огропную лыбу до ушей, подперев подбородок. — Чонгук, тебе не стыдно? — возмущенно помогает встать парню Чен, слегка пыхтя от немаленького веса «друга». — Как можно было его столкнуть? Там же еще одно место, — не унимается та оглядывая «пострадавшего». — Но я… — даже не заканчивает он, как хитрый лис прерывает его хватая Пак за беленькую хрупкую ручку. — Да я не в обиде, Чонгук толкнул меня не со зла, — делая акцент на «толкнул», искоса поглядывает тот на шатена. — Я просто схожу в мед.пункт, а вы скажите учителю. — Тебе нужна помощь? Что-то болит? — не особо напрягаясь оборачивается впереди сидящая Лалиса, держа меж губ шариковую ручку, чернила которой запачкали ей рот. Выглядит нелепо, но даже так Манобан остаётся милой. Она хоть и не любит Чхве, но не поддерживает ненависть к нему Чона, остаётся нейтральной,  но на все предложения погулять с ним и Чеен отказывается. Кан ведь намного лучше. — Думаю у меня сотрясение, пусть Гук поможет мне дойти, — сделав умирающий вид подкашивается синий, а Чону блевать от этой игры охота. Сто пудов вернётся сразу же назад, чтобы место занять, дите. — Нет уж, лучше я сама, — хватая парня под локоть направляется она к выходу. Смотрится весьма странно: огромный шкаф опирается на маленькую хрупкую девушку. — Вот черт, опять этот придурок с ней увязался, — разводя возмущённо руки в стороны, жалуется Лисе Чон. — Почему эта бестолочь постоянно вокруг нее ошивается? Он даже с ее матерью подружился! — несильно бьет ладошкой по парте он. — О-о-о, госпожу Пак не так легко уломать, но насколько я знаю они живут недалеко друг от друга. Может, родители знакомы? — повернувшись к нему на девяносто градусов корпусом поддержала тему та. — В любом случае, ее друг я, — заявляет тот, а потом понимает, что взболтнул лишнего под хитрый взгляд блондинки. — То есть мы, ошибся. — Но мы же просто друзья. А она девушка красивая, не скучать везь всегда с нами, — поглядывая на маникюр давит на шестеренки Чона девушка. — Не все такие смелые, как Енджун, смотрят глазками, а девушка смелые и нравятся. — Ой, да иди ты. Смелость в твоем случае и к девушкам относится? — успевает закончить Чон, как ручка Лисы оказывается прокусана на сквозь. — Эй, Лиса, Лиса, я пошутил! — смеется тот уворачиваясь от слабых ударов подруги. — Какие планы на сегодня? — открывая учебник алгебры интересуется Чонгук. — Бли-ин, и чего ты напомнил? Надо будет прибраться в кабинете литературного класса, снова мое дежурство, — дуется блондинка. Литературный клуб, проще говоря кружок, был не самым большим большим по количеству человек, но самым призентабельным по мнению школы. В нем была большая часть активистов школы, чьи родители неким образом были и ее спонсорами. В этот класс входили и Чеен с Лисой. Чеен была призедентом, как не странно, но помогло ей в этом ее фикрайтерское влечение. Написание школьных газет полностью было на ее плечах, но конечно же без Манобан не обходилось, хоть та и отрицает свою эффективность, ссылаясь, что талантом ее с детства не наделили. Кан Сыльги была частью волейдбольного клуба, лидером ей стать не удалось, но и в запасных он не сидела, часто соревнуясь с тем же Мин Юнги, который частенько ей проигрывал, даже превосходя по некоторым критериям. А Чонгук тоже не промах. Пусть ему и не удалось попасть в ряды знатоков литературы, но в спорте ему уж точно никто не уступал. Поединки с Сыль в волейдболе точно не входили в счет, ведь направлен он именно в футбол (победы Кан в нем тоже не считаются). — А у меня скоро соревнования, — смущенно опускает шатен взгляд. — Придешь поддержать? — Обижаешь! Конечно приду, и Сыльги приведу. Она скоро должна вернуться, — щелкая пальцами несильно подпрыгивает та на месте, чем вызывает смех у парня. — И про Чеен не забуду, — на ухо шепчет ему та. *** От стен коридора веяло прохладой, а слегка открытое окно пропускало небольшие порывы ветра внутрь, оставляя сквозняк. Солнечные лучи лишь малость сюда попадали из-за того, что корпус находился в противоположной стороне от солнца, но в кабинетах старшего корпуса все же было душно. Страшим его стали называть из-за учеников старшей школы, а сам он делился на «душных» и «наших», вторые так и носили название «наши». К душным относили кабинеты: завуча, школьного совета, директора и кружки ботаники, садоводов и истории с математикой. Остальные же были «нашими». Как только медсестра вышла из кабинета на обед, который по странной причине начался раньше положеного, Чеен вскочила и под чутким наблюдением взролой женщины в белом халате вошла внутрь просторного помещения. Вся комната была тошнотворно белой и пахнущей медикаментами, намертво въевшимися в нее, даже распахнутое окно не спасало ситуацию. На одной из четырех кушеток лежал Чхве, сопящий в позе трупа, перед захоронением, сложившим руки на груди, размеренно поднимающейся и опускающейся. Глаза прикрыты, позволяя любопытной девушке тихонечко подойти ближе и разглядеть несильно подкрашенные глаза, подведенные черной подводкой. Самой девушке становится невольно стыдно, ведь даже она сама так не ухаживает за собой, больше уделяя внимание другим вещам. Волосы у корней были иссине черными, родной цвет понемногу отростал, портя идеальное салонное окрашивание парня. Одна из прядок выпала из уложенных волос на глаза, беся перфикцеонистическую душенку Пак. Пальцы сами по себе потянулись убрать ее назад. Это ведь законно, просто помочь другу? И вот она уже коснулась челки, как неожиданно глаза синевласого открываются и теплая ладонь хватает тонкое запястье девушки, перекидывая ее на кушетку спиной. Теперь Енджун нависает над ней опираясь двумя руками по обе стороны от головы девушки и коленом возле ее ног. Расстояние небольшое, но тот ее ничуть не касается, сохраняя некую дистанцию. Чеен может поклясться, что писала подобную сцену у себя в фанфике, а теперь сама стала ее героиней, ведь чувствует на губах, чертово мятное, дыхание парня. Мятное. Пак ненавидит этот вкус, предпочитая экзотику, больно уж приелась эта мята. Вспоминая, что должно быть дальше в фанфике, ладони сами по себе потеют, а дышать становится тяжелее, девушка прикрывает глаза готовясь к первому в своей жизни поцелую, но вдруг в голову приходит осознание того, что она вообще-то любит другого парня, поэтому следующим шагом из другой написанной ею работой был удар по слабому месту. «Да прости меня Боженька» — молится девушка прикусывая губу, что скорее всего смотрится, как призыв к действиям со стороны парня. Выжидав момент, когда челка Чхве спадет ей на лоб, блондинка вскинула колено находящееся между его ног вверх, ожидая почувствовать немного другое, нежели…воздух? До ушей доносится какое-то пыхтение. Неужели мед.сестра пришла? Подскочив вверх, девушка резко открывает глаза, щурясь из-за яркого света и замечает Чонгука держащего над полом Джуна, пытающегося убрать руку Чона с его рта. Второй был в не менее, по его мнению, «прихуевшем» состоянии. Пока тот скорчевшись будто изюм не изает протяжный стон. — Ты, придурок, мне руку облизнул, — глядя на Енджуна показывает шатен ему ладонь. — Нахрен весь тинт размазал, дебила кусок? — отряхиваясь возмущается синий, немного шипелявя от бури эмоций. — Соси, — шепотом говорит ему Чон и показывает средний палец под наигранный грустный взгляд. — Доставай, — делает к нему шаг младший, наслаждаясь сметением хена. — Вот пидор, — ругается Чон, пока ему не прилетает подзатыльник от кого-то снизу. — Что ты тут забыл и чего налетел на Енджуна? — поставив руки в бок ждет объяснений Пак. — Тебя спасал, без пяти минут чуть ни целованную крашеным придурком, — засовывая руки в карманы брюк закатывае  шатен глаза. — Как бы я потом госпоже Пак в глаза бы смотрел? — состроив грустные глазки зыркает на девицу старший. — А вот этого ей знать уж точно не надо!