Meow

Жан придурком был редкостным – это ни для кого не секрет. И выкинуть этот недоделанный жеребец мог что угодно: от излишка алкоголя – станцевать полуголым в баре (из-за чего Микаса частенько краснела аки девка на выданье, ну зато после Жану попадало по самое не балуйся); от чересчур скудного (или наоборот необъятного) ума – подарить что-то невероятное дебильное на день рождения. И доставалось в этой дружбе всегда Эрену. Была ли причина в том, что он был «из этих», или Жан просто конченный мудак, любящий поиздеваться, но доставалось именно Йегеру. На день рождения Арлерта Жан дарил пареньку клёвые штуки, к примеру, в прошлый раз Армину перепал сертификат на две тысячи в очень хороший магазин техники, ведь не было секретом то, что блондин сохнет по планшетам и вообще всевозможным гаджетам. А Эрену, почему-то, на день рождения перепал грёбаный сертификат в магазин для взрослых! Тогда-то Эрен готов был челюсть кентавру вывернуть, запихнуть эту злополучную бумажку куда подальше в лошадиную задницу и для верности ещё и плюнуть в вытянутую морду. Но почему-то сертификат Эрен сохранил. А через какое-то время вообще решил воспользоваться. Ну, а что? Жизнь одна, так почему бы не попробовать то, что всегда считалось чем-то запретным? Запретный плод Эрен вкушать любил. Спросите у их с Риваем соседей: то, что звукоизоляция в их доме очень плоха бедные люди поняли ещё в первую ночь после переезда Йегера в обитель Аккермана. Тогда, кажется, весь дом на ушах стоял, но что поделать. Все эмоции Ривай выплескивал если не в мимике и словах, то точно в кровати. Исключительно с Йегером. Да и Ривай всякого рода грязностями не брезгует. Любит эксперименты, старая сволочь. А Эрен любит подводить его к этим самым экспериментам, молодой придурок. Но что-то как-то до сексшопа не доходило. То ли Ривай боялся в полную меру раскрыть свой потенциал, то ли просто, без всяких премудростей трахать йегеровскую дырку ему нравилось.. не понятно. Хотя ответ был. В постели Риваю точно сносило крышу. И не от ощущения мягкой перины и шёлкового белья, вовсе нет. От ярких, горящих глаз и молящего шёпота оттрахать пожёстче да побыстрее. Это сносило голову похлеще, чем любой наркотик в смертельной дозе. Это вставляло хлеще, чем отборный выдержанный коньяк, на который Ривай – грешен – тратил бешеные деньги. Иногда тормоза в голове тоже отказывали, из-за чего Аккерман палку перегибал. Поэтому частенько поутру не гнушался отнести Эрена на руках в душ. А что вы ждали от пацана, которого в прямом смысле фразы вертели всю ночь на хую так, как хотели? Из-за этого-то Ривай и игнорировал любые рекламы в интернете и в телеке. Скрипя зубами, отказывал Эрену, без лишних слов заваливая его в койку и зажимая сопляку рот, чтоб лишнего не вякал. А мысли-то грешные лезли в голову. И с каждым днём, с каждым пропущенным днём дикого и запретного удовольствия мысли эти становились навязчивее и сильнее. Эрен сюрпризы делать любил и умел. Когда-то, помнится, Ривай надолго уехал в командировку, кажется, его даже на острове не было. Всю важность работы Йегер понимал: по словам Аккермана, криворукие и кривожопые чушки, которые рабочие места заграбастали себе не иначе как через постель, не умели ровным счётом ни-ху-я. Вот и приходится дядюшке Риваю, которому хуева туча лет, гоняться по этажам бизнес-центра как в жопу ужаленному оленю, доделывая старое и начиная новое. Тогда Аккерман вернулся спустя целых три грёбаных недели. Три, мать его, недели. Три, сука, недели без ленивой дрочки по утрам и совместных походов в супермаркет! Да свихнуться можно! Ну, Йегер, подготовился, тут уж надо отдать должное. И квартиру вылизал дочиста, и любимые вафли Ривая приготовил, и бельё постельное поменял (а то спал, свинья эдакая, на одном все эти три недели), и рубашки свои выгладил, и даже сумел возродить почти умирающий кактус в гостиной! Более всего, даже больше чем подготовленную задницу к нескончаемому марафону, Ривай оценил уборку. Потому что Эрен-криворукий-и-слепой-Йегер убираться вовсе не умел. А тут... Так что в сюрпризах Эрен толк знает, поверьте! Но сейчас, когда в руках заветная посылка, а внутри очень и очень много интересностей, не растрепать всё сразу Риваю почти невозможно. Эмоции прут через край, а желание, наконец, изведать запретное, превышает все допустимые нормы! Вот-вот, и Йегер прям посреди Митры растреплет несчастную картонку и вывалит весьма интересное содержание коробки на асфальт. Хотя.. потом мыть придётся.. ну эту затею нахуй, короче. Лучше дойти до дома, лучше уж сделать Риваю нихуёвый такой намёк на то, что его ждёт вечером, когда Эрен лично ознакомится с содержимым. Что ж, это будет бесконечный и жаркий вечер.. Риваю банально скучно. Трёп об акциях и многомиллионных суммах осточертел, уши уже вянут, но терпеть придётся как минимум ещё час. Всего каких-то шестьдесят минут, всего лишь.. блять. Лучше бы Эрвин рассказывал анекдоты, чем гундел о будущем компании, ну правда. Это ведь невероятно скучно. И зачем всегда звать Ривая? Разве разлюбезные помощники и секретутки, умело подлизывающие жопы всем вышестоящим, не могут помочь своему многоуважаемому директору? Нет? Жаль. Ривай свалил бы на них большую часть своих обязанностей. Слайд за слайдом, слово за словом, а за окном туча за тучей. Время тянется невероятно медленно, стрелки часов нехотя бредут по циферблату. Хотя создаётся ощущение, будто они ничерта не двигаются. Ну, пиздец. Раньше Ривай спокойно высиживал и два, и три, а бывало и четыре часа нужных совещаний. А тут и часа протерпеть не может. Что-то немыслимое происходит. Когда Ривай только попал в компанию «Wings» первым его личным правилом стало то, что он как по команде отключал звук на телефоне, когда переступал порог своего кабинета. Но сегодня день явно не предрасполагал к такому! То Ханджи из бухгалтерии названивала, то какие-то невесть откуда взявшиеся менеджеры и разношёрстные начальники! И почему они звонят на не рабочий номер? Вопрос века, бля. И сейчас, когда телефон пиликнул ненавязчиво, напомнив о себе, Ривай мысленно послал к ебаной матери весь этот бизнес-центр и остров в целом. Эрвин на секунду отвлёкся от своей столь пылкой речи, взглянул мельком на Ривая, понял, что всё в норме и продолжил что-то с жаром объяснять. Риваю похер дым, поэтому он открывает телефон и тысячу раз проклинает всё, на чём стоит белый свет. Эрен, мать его, Йегер. Сколько раз мужчина должен объяснять паршивцу, что в рабочее время писать строго запрещено? Вот сколько? Со счёту уже сбился бедный Аккерман, а Эрену хоть бы хны. Ну, ничего, попадёт черту дома, ох, попадёт.. Но попал именно Ривай. В эту самую секунду, в этот самый миг он был застигнут врасплох на грёбаном собрании. Фотка. Да плевать, какая бы она была: новая шмотка или ужин. Но нет! Это был.. Эрен. В чулках Эрен. И с ошейником с бубенчиком на шее. С по-блядски расставленными коленками на кровати и призывно стоящим членом. С пушистыми кошачьими ушами в копне каштановых волос и с поводком в углу кровати. Жар прилил не только к голове, но и к головке. Дышать стало трудно, Ривай мысленно проклял Эрвина за дурацкое правило о том, что в офисе нельзя даже на одну сучью пуговичку расстёгивать рубашку. Всё должно быть чинно и благородно. Но сейчас как никогда прежде Риваю плевать. Поэтому он легко расстёгивает верхнюю пуговицу, но твою же медь, это не помогает от слова совсем! Жар только сильнее топит, и чем дольше Ривай смотрит на развратное фото, тем труднее становится дышать. Да и в штанах крепчает с завидной скоростью. Брякнув нелепое «Мне дурно» перед выходом, Ривай мчит в туалет. Чтобы, чёрт побери, подрочить. Но не на любительское порево, а на Эрена: горячего, любимого, развратного и доступного лишь для Аккермана. И Эрен как назло молчит. Скинул, понимаете ли, фото, и думай, Ривай, что хочешь. И делай, собственно, тоже. Но с тем, что делать, Ривай уже определился. А потому как только дверь кабинки закрывается, Аккерман дёргает несдержанно за собачку, также дёргает пуговицу на брюках и ныряет шершавой ладонью под белье. Обхватывает горячий и налитой ствол и стонет, откинувшись спиной на дверцу. В другой руке телефон с увеличенным изображением идеального йегеровского члена. Такого красивого, как с обложки порножурнала. Из-за невозможности дотронуться языком до скользкой головки, Ривай скользит языком по собственным сухим губам, прикусывает нижнюю и грубо сжимает свой собственный член у основания: всё-таки даже сейчас кончить чересчур быстро не очень хочется. Новое сообщение. Теперь уже самой проблемной задницы в мире. К слову, в которой сейчас находится не Ривай, а пробка с милым котиком-ограничителем. Ривай, кажется, хрипит, пытаясь сдержать стоны. Как же хочется пальцами обвести края натянутой дырки и приласкать раздражённый вход, а после безжалостно вдавить затычку глубже и услышать поистине великолепный крик. У Ривая в глазах мутнеет. А Эрен, будто чувствуя состояние возлюбленного, добивает сообщением: «Она ужасно давит, Ривай.. тебя хочу, очень сильно.. вместо неё..» Ривай стискивает член сильнее, двигает кулаком быстрее и дышит рвано, представляя пред собой каштановый затылок и кожу шеи, пряную и смуглую, в которую бы взгрызся голодным хищником, забирая остатки сознания себе. Но ему остаётся лишь наслаждаться перепиской и дрочкой на фото сейчас. Пальцы сами собой набирают ответ. «Не смей спускать, иначе выпорю» «Выпори!» Импульс шарахает по позвоночнику в самый мозг, ослепляя. И в кулаке на члене становится вязко и горячо: кончил. Кончил от сообщений и собственной фантазии. Но сегодня фантазии станут явью. Дверь открывается, и Ривая встречает абсолютное безмолвие и темнота длинного коридора. Острый слух, натренированный ещё в далёком трудном детстве, улавливает шорохи и возню в спальне, в самом конце коридора. Это подогревает нездоровый интерес. Ривай неспешно убирает пальто и обувь в шкаф, медлит нарочно, ибо выжидает появления Йегера. Хотя он абсолютно точно пропускает момент, когда Эрен тычется доверчиво лицом в самое бедро. Аккерман замирает, медленно оборачивается и садится на корточки. Эрен отводит глаза, смотрит в пол, в шкаф, в стену, куда угодно, лишь бы не гореть заживо под столь пристальным взглядом. Но Ривай сам заставляет посмотреть на него, поднимая румяное лицо за подбородок. Оглядывает внимательно и не без удовольствия замечает очерк красного на скулах и ушах. Улыбается довольно, но ещё не сыто. В темноте квартиры глаза Эрена горят адским пламенем: зелёным, переливчатым, будто кто-то изнутри его поджёг. Он смотрит открыто и без стеснения, хоть и давится смущением, которое расцветает на щеках. Увы, Йегер, врать ты совсем не умеешь, поэтому в то, что ты невинный мальчик-девственник, Ривай не верит. Аккерман отбирает руку от подбородка, скользит вниз, задевая кожаный ошейник на шее. Теперь вместо бубенчика к нему присоединён повод, ручку которого Йегер несмело протягивает Риваю. Мужчина смотрит недолго на предложенное, будто обдумывает: а стоит ли? Хотя ответ был дан ещё в офисе. Ривай вовсе убирает руки от молодого тела, сжимая теперь лишь ручку поводка. Йегер сопит как-то обиженно, но предостережение в виде дёрганья повода даёт ему понять, что шутки сейчас плохи. И лучше бы ему усмирить свой буйный норов (к черту, Ривай сам усмирит). – Ты ведь не кончал? – Аккерман поднимает свободную руку, останавливая её в паре жалких миллиметров от йегеровского лица. Эрен вздыхает, льнёт ближе, и на выдохе отвечает «не спускал». – Хороший мальчик. – Поощрение в виде поглаживаний по щеке Эрену по вкусу. Он ластится как настоящий кот. Впрочем, сейчас он почти кот: и ушки есть, а хвост... – Ты что, заменил пробку? – Только сейчас Ривай замечает меж двух упругих ягодиц пушистый хвост. Значит, паршивец определённо порадовал себя трахом затычкой перед приходом Аккермана. И это чистая правда, иначе с чего бы Эрену так краснеть удушливо и кусать собственные губы? Ривай встаёт, а Эрен, пытаясь вымолить прощения за проступок, трётся подбородком о мужское бедро, бессовестно подбираясь к бугру под ширинкой. И Аккерман позволяет ему притереться к оживающему члену мордой, как вдруг грубо натягивает поводок, заставляя Эрена привстать на коленях. Мышцы перекатываются под смуглой кожей, Ривай видит блеск пота на плечах и шее даже в кромешной тьме. И эта дьявольская зелень глаз.. – Знаешь, что делают с домашними питомцами? – Спрашивает Ривай, не ожидая ответа. – Их воспитывают. Думаю, ты станешь более послушным. Не дав и доли секунды на обдумывание сказанного, Ривай дёргает недокота за собой. Подняться с колен Эрен не смеет, да и, что греха таить, нравится ему стелится пред Риваем на коленях. Вот и идёт за ним в спальню послушно на четвереньках, ощущая, как пробка давит на мягкие стенки внутри и перемещается, расслабляет и доводит до исступления! И как член течёт, роняя на пол капли предэякулята, и как сетка чёрных чулок впивается в бедра.. и как перед взглядом маячат невъебенные ноги Аккермана, пока ещё скрытые уже тесными брюками. На кровати развратное великолепие. Самое то для предстоящей ночки. Здесь вам и три крупных шарика на цепочке, и наручники с цепочкой между ними, чтобы удерживать руки за спиной, и виброигрушки на любой вкус, даже резиновый хер есть! Думается Аккерману, Эрен будет весело проводить вечера в его отсутствие. Ривай оглядывает этот набор молодого сексшопера с явным восторгом в глазах. Наконец-то то, чего он так хотел, станет реальным. Сзади раздаётся жалобный всхлип, когда пробка в кишке в очередной раз удачно смещается, задевая простату пацана, заставляя его содрогаться почти в конвульсиях. Он, конечно, хочет кончить, но это ещё не предел его возможностей: из глаз пока не идут слёзы удовольствия, а рот не треплет всякий влюблённый бред. Нужно довести до нужной кондиции. Ривай тяжело оседает в кресло у окна, дёргает повод в очередной раз, заставляя Эрена послушно замереть у ног. Пока Аккерман избавляется от рубашки, Эрен ловит каждое его движение мутным взглядом: вздыхает тяжко и еле слышно стонет, почти незаметно повиливая бедрами, чтобы смещать пробку в заднице. Заметив это, Ривай легко достаёт с кровати длинный стек. Такими пользуются всадники на конкуре. Ну и конченные извращенцы в постели. Меткий удар поперёк бёдер оставляет красный след. Эрен вскрикивает, но тут же кончик стека невесомо касается искусаных губ, призывая молчать. – Тише. – Шепчет Ривай, напоминая сейчас искусителя. – Ты ведь должен стать послушным, верно? Ты ведь хочешь кончить? Кадык дёргается, когда Йегер сглатывает вязкую слюну. Как же возбуждает, как же дико и невероятно охуенно! Ну почему, почему раньше они это не пробовали? Эрен послушно кивает и открывает рот, задевая кончик стека. Ривай усмехается, одной рукой ловко расстёгивая брюки. Крепкий член смотрит прямо в потолок, а головка истекает вязкими каплями. Заметив то, о чём грезил, Эрен вспыхивает, особенно его глаза. Горят, по-настоящему горят. – Знаю, ты хочешь его. Сильно хочешь. – Кончик стека ныряет в рот. Эрен послушно посасывает, не отрывая взгляда от члена напротив. – Давай, Эрен, ну же, покажи себя. Стек исчезает, Ривай разводит руки в сторону, давая свободу действий. Эрен крадётся, ползёт на четвереньках и стонет громко, когда затычка вновь касается заветной точки внутри. Ривай не спешит наказывать пацана за излишний шум: смотрит и впитывает сей жаркий образ, подчищая и закрывая в самый сложный сейф в своём мозгу. Эрен же видит перед собой член, и только член. С красной головкой и венами под тонкой кожей, с солёным привкусом и жаром. И, о боги, как же охуенно чувство, когда он идеально входит в рот. Ривай жмурится, поглаживая Йегера по макушке. Задевает уши на ободке и еле видно улыбается. – Вот так, ну же. Давай, отсоси. Иначе я не буду так добр к тебе. А Эрену не хочется, чтобы он был добр. Ему нужно как можно жёстче и грубее, чтобы член не скользил мягко по языку, а долбился в глотку. Правда, Ривай сам с этим помог: надавил на затылок и прижал голову почти к самому животу. Острый нос уткнулся в низ живота и дорожку кротко стриженных черных волос. Эрен зашипел с забитым горлом, а потом застонал: громко и так, чтобы вибрация прошлась по члену во рту. И она прошлась. Иначе отчего Ривая так шарахнуло? Аккерман вскинул голову, жмурясь сильнее. Под веками пляшут черти, горят огни, а горячая глотка принимает всё лучше и лучше. Хочется долбить её вечность. Но Эрен хрипит, когда воздуха мало. Отрывается, оставляя слюни меж губами и головкой, отдыхает с секунды три, и снова набрасывается, сам натягивается и урчит, урчит, без конца урчит. Чёртов кот. Держатся нет больше сил, потому Ривай вздёргивает Эрена за повод вверх, вновь заставляя того встрепенуться и напрячься. Шея напряжена так соблазнительно: Ривай ведёт вдоль дико бьющейся артерии носом, а после всасывает кожу, с удовольствием отмечая про себя, что останется огромный засос. Метка. Печать. Как угодно. Главное, что его. Эрен дрожит, нет мочи терпеть, но Йегер сильный и упрямый: он не сдастся так просто, нет. От члена (исключительно Ривая) за щекой он кончал, безусловно, но сейчас не тот момент. Ещё столько надо опробовать.. Вкус пота, что бисером проступил на тёмной коже, будоражит. Ривай толкает Йегера на кровать, и тот жалобно что-то вякает, отползая к изголовью. Нет, ему не страшно. Ему любопытно. Ривай нарочито медленно рассматривает великолепие игрушек. Шарики привлекают его, но с ними хотелось бы поиграть подольше, а сейчас не тот момент, чтобы перетруждать себя и Эрена. Хотя.. к чёрту. Он берет их в руку, рассматривает, крутит и всё невзначай у лица Эрена. Тот замирает, впитывая облик всполошённого Ривая: с растрёпанными волосами, открытой грудью и стоящим каменным членом. Вкусное зрелище. Выверенное движение – и хвост-пробка на половину выходит из Эрена с пошлым звуком. Йегер дрожит, сгибаясь пополам, уваливается на подушки и стонет, что есть силы: громко и развязно. Ривай дуреет. Вгоняет игрушку почти до упора, умудряясь ворочать ею внутри, склоняется над Йегером и шепчет искушающе: – Ты - моя раздолбанная блядь, Эрен.. – Шёпот ложится шёлком на мокрую шею, где один за другим расцветают новые укусы и засосы. И это, блять, лучшее, что видел Ривай в своей жизни: никакие Моне и Пикассо не создали бы картины красивее, чем синяки на тонкой йегеровской шее. Особенно если их делает Ривай. И только Ривай. Эрен не может что-то сказать или ответить складно: язык вываливается на бок, юнец стонет и прогибает спину в то время как Ривай искусно трахает его затычкой. Шарики, кажется, ушли на второй план. – Ну же, поднимись, блядь. – Ривай кусает выпирающие ключицы, ловко переворачивает Йегера на живот и ставит раком. В такой позе Эрен ещё красивее. Найдя на кровати ручку поводка, Аккерман тянет, заставляя Эрена прогнуться. Пацан стонет, мечется, но крепкая рука на груди и та, что держит поводок, не дают дёргаться излишне. Йегер мычит, когда член позади тычется в знакомое кольцо мышц, а после скулит задушенно, когда огромное и жаркое скользит по пояснице и пачкает смазкой спину. Хвост, кстати, уже валяется ненужной херью в стороне. Рука с груди поднимается выше, и два пальца тут же ныряют в рот, начиная искусно трахать. И с другой стороны пальцы лезут внутрь, лаская и обжигая прикосновениями. – Ты такой развратный, Эрен.. – Ривай жмется губами к затылку, собирая дрожь молодого тела. Шепчет и кусает, кусает и шепчет. – Моя ебливая блядь, верно, Эрен? – Да... Твоя.. только т-твоя, Р-Ривай.. – Глухо отвечает Йегер, виляя вертлявой жопой. Такую грех не ударить, думает Ривай, и оставляет на ягодицах яркие пятна от ладоней. По комнате эхом проносятся звонкие окрики Эрена. Когда мучить, казалось бы, уже нечем, Ривай сдергивает с шеи пацана ошейник, откидывая в сторону. Слышится жалобное «звеньк». Проводит кончиками пальцев по еле видным в свете фонарей с улиц красным следам, нежно зацеловывает, а после откидывает в подушки дрожащее тело. Эрен прогибается, выставляя самое аппетитное напоказ. И Ривай смотрит в оба, облизываясь. Йегер весь его: от макушки до пят, от болтливого рта до отлично принимающей дырки, от ядовитого взгляда до тупых мозгов. Он весь его. Ривай нависает сверху, толкаясь членом в раскрытую задницу. Не входит, дразнит, доводит до истерики, ведь Эрен уже несдержанно всхлипывает, умоляя засадить, да побыстрее. – Тише, крикливый. – Строго говорит Ривай, просовывая руки под горячим торсом. – Я ещё не наигрался. Большие пальцы трут твёрдые соски, а Эрен перед глазами видит всех святых, которых только знает. И уже плачет от удовольствия, почти срывает голос, ибо терпеть столь сладостную пытку невыносимо. Ривай знает это, но он ещё не наигрался. Осев на пятки, Аккерман дрочит, отпуская пацана на время. Ему нужно отдохнуть, ведь не хотят же они, чтоб Эрен спустил как только головка войдёт вовнутрь? Вид поистине замечательный: острые лопатки выгнуты, задница призывно оттопырена и выглядит сердечком из-за растянутой дырки. И эти умопомрачительные чулки, края которых Ривай обводит свободной рукой, задевая резинку и отпускает. Та звонко хлопает, вкусно вжимаясь в бёдра Эрена, а тот вторит этому звуку: скулит в подушку. Ривай чувствует собственную дрожь, но он в состоянии оттянуть кульминацию. А вот пацан, видать, нет, раз уже сейчас трёт членом сбитое в ничто покрывало на кровати, желая достичь оргазма. – Мелкий сучёныш.. – Шипит Ривай, в отместку хлёстко отбивая правое полужопие. Эрен вскрикивает и пока он занят выяснением обстоятельств сего удара, Ривай ловко нацепляет на основание члена резинку. Вот теперь Йегер воет по-настоящему: в самый свой голос, до сорванных связок и хрипоты. В мокрую дырку ныряют пальцы, прокручиваясь и ввинчиваясь глубже. Костяшки упираются в ягодицы, а дырка хлюпает расплавленной смазкой. Эрен дёргается как от удара током, стонет, просит, просто умоляет большего. Ривай вжимает его в себя, наслаждаясь его беспомощностью, упиваясь его зависимостью. – Хочешь, чтобы я тебя трахнул? – Совершенно спокойно шепчет Ривай в самое ухо Эрену, сбавляя обороты в его дырке. Йегер сам насаживается, постанывая в зажатый меж зубов кулак. – Хочу! Очень хочу.. – Теряя рассудок, просит Эрен, поднимаясь на локтях. Руки его дрожат, почти совсем не держат. – Мм.. – Ривай прикрывает глаза, представляя, какого будет ему, когда вместо пальцев он войдёт сам. Внеземное удовольствие. – Грубо хочешь, Эрен? Глубоко? – До ебаных искр перед глазами, Рива-а-ай! – Стонет Эрен, ловя ритм долбящих его пальцев. Но длится удовольствие сие недолго. Ривай окончательно снимает брюки. Проводит пару раз по члену рукой, разгоняя смазку и кровь. Наклоняется, кусая за пухлое бедро, стягивая с одной ноги чулок. Эрен замирает, прислушиваясь к ощущениям. По следу от резинки на бедре скользит язык, после Ривай прихватывает кожу губами. Целует нежно и заботливо, а потом отстраняется. А потом мир перестаёт существовать. И перед глазами меркнет всё, кроме дёрнувшегося затылка шоколадных волос и чёрных ушей в этой копне. И удовольствие смешиваются: Ривай стонет сдержанно, рычит и дёргается, будто его окатили ледяной водой, а Эрен теряется в подушках, ощущая себя охуеть как хорошо. Как будто впервые, как будто в последний раз так хорошо. Новое движение высекает искры из глаз обоих. Ривай готов поклясться, что Эрен плачет, да он убеждается в этом, когда тянет Йегера на себя для поцелуя. Мокрые алые щеки.. ну что может быть лучше? Только отлично принимающая дырка, которая послушно раскрывается под натиском Аккермана и хлюпает, звучит, как у пользованной девушки в борделе. Лучшие звуки, лучший голос, лучшие запахи сейчас источает Эрен. Весь мир сконцентрировался только в этом зеленоглазом засранце, который жуть как хотел кончить. И Ривай дал ему это наслаждение, в котором Эрен утонул: сдернул резинку с члена, из которого тут же выстрелило белёсое семя. Ривай стал долбить пацана яростнее, почти по-животному. Хотелось кончить вместе с ним и прямо в него. Нечасто Аккерман это делал, ибо это «грязно». Но сейчас сам Бог велел. Минуты после ослепительного оргазма, который настиг неожиданно, подобно цунами, что настигает берег, тянутся невероятно медленно. Ривай лежит рядом с Эреном, что тяжко дышит, улыбается и почти спит. Пресыщенный, довольный, любимый. Ривай заботливо смахивает пот с румяного лба, поправляя взлохмаченные волосы и щёлкает по носу Эрена. Тот улыбается и открывает сонные глаза. – И что ты скажешь на это? – Беззлобно интересуется Ривай, прижимая Йегера ближе. – Мяу. – Без стыда и совести отвечает Эрен. В углу кровати, в сбитом в абсолютное ничто покрывале валяются остальные игрушки, послушно ждущие своего часа.