Металлической нитью судьбы

Хруст прогибающегося матраса, жужжание вентилятора где-то совсем рядом и мягкое шипение воды за стенкой проливаются в уши Джотаро долгожданным спокойствием. Напряжение в теле моментально спадает, а глаза начинают слипаться — сил хватает, только чтобы сбросить ботинки и громко, измученно выдохнуть. Он устал. Устал от невыносимой жары и сухого, спёртого воздуха, незатухающей боли в мышцах, постоянных преследований и сражений, от вечной опасности и страха за жизнь близких людей. Устал прятаться по углам, чтобы просто обнять, поцеловать и коснуться лишний раз, не боясь косых взглядов и презрения. Хочется проводить рядом друг с другом сутки напролёт, а у них не то, что пары часов — даже уверенности в завтрашнем дне нет. Они с Какёином ведь только неопределённость и бессонные ночи на двоих делят. И этого так катастрофически не хватает, этого до ноющей тяжести в груди мало. На лоб приземляется прохладная влажная ладонь, эфемерно поглаживает, спускаясь ниже, и накрывает щёку. Матрас снова скрипит, а чужие тёплые губы прижимаются куда-то между бровями. Внутри становится на тонну-другую легче. — Опять хмуришься, — голос Нориаки совсем тихий, еле слышный в шуме гудящего рынка за окном, и весь пропитан ласковым недовольством. Куджо кожей ощущает, как взгляд Какёина бегает по лицу, изучает; а потом вдруг в бок прилетает острый локоть. — Подвинься, — Нориаки ложится совсем близко, укладывает голову на плечо. — Расскажешь, куда ты ходил? — подушечками начинает выводить узоры по уже родному торсу. Рука Джотаро машинально перехватывает изящную кисть, сплетая их пальцы вместе. — Давай сначала просто поваляемся так, — Какёин не отвечает, лишь устраивается поудобнее, и груз на сердце Куджо окончательно испаряется. Дышать вдруг становится легче, а в голову больше не лезут пугающие картинки из будущего. Вот бы навечно остаться здесь. Так повседневно и обычно жаться друг к другу, не думая ни о чём, держаться за руки. Держаться друг за друга. Дышать друг другом. Джотаро подарил бы Какёину весь мир, но пока может отдать только себя и пообещать сделать это потом, когда они покончат с Дио. В кармане Куджо что-то звенит, и на указательном пальце Нориаки вдруг появляется тонкое серебристо-фиолетовое кольцо — то самое обещание. — Я надеюсь, оно тебе понравится. У меня есть такое же, только зеленоватое. Ну, знаешь, под цвет наших стэндов, — шепчет волнительно на придыхании, — мне показалось, было бы неплохо иметь что-то общее. Парное, — у Джотаро внутри снова комок, снова грудную клетку распирает напряжением. — Если не хочешь, можешь не носить, конечно. Оно недорогое, поэтому… — Спасибо, — Какёин замолкает ненадолго, чтобы приподняться на локтях и посмотреть Куджо в глаза, — спасибо, Джотаро. Мне очень-очень нравится, — и улыбается по-настоящему счастливо, вытягивая всю черноту из чужого сердца. Джотаро еле сдерживается, чтобы не поцеловать его тут же. Какёин целует его сам. — И ещё, Джоджо, когда ты успел стать таким романтиком? — теперь локоть прилетает в бок Нориаки. Джотаро Куджо семнадцать. Вес дешёвого кольца на пальце приятно тяжелит, расползается ласковыми лучами под кожей и заполняет теплом каждую клеточку его тела. У них всё будет хорошо. Он уверен. *** Смотреть вслед уезжающим машинам из фонда оказывается даже больнее, чем быть придавленным к земле многотонным катком, слушая хруст собственных костей. Больнее всего, что Куджо довелось испытать за свою жизнь, если быть честным. Рука деда на плече нисколько не помогает, как и его пустые слова поддержки — он сам в них не верит. Джотаро же видит. Видит его жалостливый взгляд, от которого становится только противней и хуже. Он не заслуживает сочувствия. Он не заслуживает ничего, раз не смог уберечь самое дорогое, а потом даже не взглянул на Нориаки в последний раз. Джотаро ведь такой трус. Решил сохранить и отпечатать Какёина в памяти живым и счастливым, так эгоистично бросил в самый последний момент и не посмотрел. Слабак. Джотаро Куджо всё ещё семнадцать. Крохотный кусок алюминия кажется горит, грозится болезненной магмой затопить и выжечь дотла всё самое хорошее, что у него было. Но даже так он готов терпеть эту нескончаемую, вечную муку до конца своей жизни, если она теперь — единственная их с Нориаки связь. Вот только Джотаро больше не знает, как эту самую жизнь дальше жить. *** Джотаро Куджо не приходит на похороны Какёина. Родители Нориаки годами не могут понять, откуда берутся свежие цветы и небольшие подарки на могиле их сына чуть ли не каждый день. *** Джотаро Куджо двадцать четыре. На безымянном пальце левой руки теперь блестит золотое кольцо с вкраплениями драгоценных камней, а дома ждёт любимая супруга. Поздравления продолжают сыпаться отовсюду даже спустя несколько месяцев, каждый считает свои долгом пожелать уважаемому мистеру Куджо любви, взаимопонимания и счастливого брака — он же теперь женат. Он же теперь правильный, как все. Вот только правильности Джотаро не ощущает. Лгать самому себе с каждым днём становится всё труднее, видеть, как от этого страдает лучшая подруга, не жена, — практически невозможно. Надевать кольцо по утрам так и не входит в привычку. Джотаро Куджо двадцать четыре. Потёртая дешёвка из неизвестного магазинчика висит на цепочке прямо под сердцем — её он не забывает надеть никогда. *** Джотаро Куджо двадцать семь. Документы на развод уже поданы, и он наконец чувствует себя нормально. Главное, чтобы он смог видеться с Джолин. *** Болью пронизывает неожиданно, вот только Джотаро себя не жалко. Он снова не смог, снова не защитил, не уберёг от страданий. Он отвратительный отец. Джотаро даже не рассчитывает, что Джолин сможет простить его. Джотаро Куджо сорок два. Уже потерявшее свой зеленоватый оттенок кольцо кажется совсем невесомым, эфирным на безымянном пальце. Джотаро Куджо надеется, что оно послужит путеводной звездой, металлической нитью судьбы для него, и скоро они с Какёином снова будут вместе.