Слишком

- Ну же, вставай. Сколько можно спать? Давай, Рус, - он легко трепет его за плечо. - Тогда я буду надоедать тебе своей болтовнёй, - сдаётся Миша после очередной провальной попытки разбудить друга. Если бы Руслан мог, он бы сейчас точно сказал нечто вроде того, что может наслаждаться Мишиной болтовнёй вечность. А потом шёпотом добавил бы "нет" или что-нибудь в этом духе. Но Руслан не слышит. - Ну просыпайся. А я приготовлю что-нибудь. Хочешь есть? Или ты после шести не ешь? - Миша, довольный своим подколом, расплывается в детской и невинной улыбке. Такую его улыбку Усачев любит больше всего. - Если не хочешь есть, давай выпьем чего-нибудь. Давай включим какой-нибудь фильм под бокальчик-другой вина? Ты же любишь вино, ну же. Касается до неприличия шикарных волос Вихлянцева, слегка зарывается пальцами, перебирает пряди. Осветлённая чёлка мягко отливает желтизной в свете одной только настольной лампы. - Ты обещал, что как-нибудь уделишь мне целый вечер. Ну же, у меня было столько планов. Помнишь, мы хотели поиграть в настолки? Ты обещал научить меня играть в карты. Сегодня превосходный вечер для этого, не находишь? - Миша внимательно рассматривает его лицо, каждый миллиметр. Он такой один, таких больше нет. Если и есть в мире хоть один человек, похожий на Усачева, он всё равно даже близко не такой, как Руслан. - А помнишь, как мы познакомились? Мы же друг друга терпеть не могли. Точнее, ты меня. И кто бы мог подумать, что в итоге всё сведётся к этому... - беглый взгляд осматривает парня с головы до ног. Он весь такой идеальный, даже когда совсем не старается. Он идеален с укладкой и лохматый, в строгом костюме и в домашней футболке. Но Миша давно нашёл этому оправдание: это же Руслан. - Честно, я и сейчас иногда думаю, что ты меня ненавидишь. Но я всегда успокаиваю себя тем, что ты ещё здесь. Если бы хотел, давно бы ушёл, да? Хорошо, что ты здесь... Руслан всегда был рядом, в самые трудные моменты, всегда поддерживал. - Я просто думаю... - слегка заметная слезинка блеснула в полумраке, но не осмелилась оставить мокрую дорожку на щеке и исчезла. - А если бы тебя не было? Даже не знаю, что бы я без тебя делал. Я бы точно сошёл с ума. Ты столько для меня сделал, я так благодарен тебе, - тёплая улыбка появляется на лице Кшиштовского, но слова вновь сгоняют её. - Ну давай, просыпайся. Миша легко ведёт рукой по предплечью, касается ладони. - Замёрз весь. Конечно, больше под открытым окном спи. Я тебя лечить не собираюсь. Конечно собирается, и они оба это знают. Болеющий Усачев слишком милый, чтобы бросить его. Руслан всегда слишком, чтобы его бросить. Сонный и покладистый, смотрит телевизор, укутавшись в одеяло и попивает горячий чай. И много спит. А спящий Вихлянцев - невероятно милое зрелище. Закрыв окно, Миша возвращается на прежнее место. - Тебя даже грохотом форточки не разбудить. Неужели ты так устал? Ну хватит, вставай. Давай, у меня столько вариантов, как провести этот вечер. Несмело касается подушечками пальцев щеки, выжидает реакции, ведёт ниже, к губам. Усачев слишком красив, особенно сейчас. Эстетичный полумрак прячет в темноте всё ненужное, оставляет только Руслана. Большим пальцем проводит по нижней губе. Он слишком прекрасен. Он как самый лучший фильм - невозможно оторвать взгляд. Он, как вода, завораживает своими плавными и размеренными движениями. Его смех разгорается, как огонь, обжигая сердце, зажигая улыбки всех вокруг. Можно вечно смотреть на его работу, в эти моменты он так сосредоточен. Его чёткость действий, каждое из которых рассчитано на десять шагов вперёд, просто поражает. - А если я скажу, что люблю тебя?.. - еле различимо шепчет Миша. - Руслан, я люблю тебя. Ты слышишь? - Осмелев, он говорит чётко, до последнего надеясь, что это всё не слова в пустоту. - Чёрт, да почему же ты просто не можешь проснуться? Просыпайся! Проснись! Слёзы одна за одной скатываются по щекам, он в припадке растирает солёные капли по лицу, глаза краснеют моментально. - Почему? Почему ты не можешь встать?! В стену летит пустой пластиковый пузырёк и, звонко отскочив, падает на пол, катается на округлом боку. Трясущимися руками Миша приглаживает идеальные волосы, гладит по щеке. Слёзы капают на обычную серую футболку и расползаются тёмным пятном на груди Вихлянцева. - Ну почему?! Давай же! Проснись! Просыпайся! Почему ты не просыпаешься?!! Крик нестерпимой боли вырывается наружу в одних и тех же словах. Голос уже сел, в горле пересохло. Щёки горят и блестят мокрыми следами в свете одинокой настольной лампы. Теперь так же одинок и Миша.