Тайная встреча

      Последние дни я провела далеко от родной деревни, которая так и не стала мне домом. Не сказать, что в клане Учиха было как-то иначе: многие сторонились меня и считали странной даже по меркам самих Учих. Я пробудила шаринган раньше многих, когда на моих глазах убили мать. Её тело лежало передо мной, утыканное стрелами, а алое пламя глаз утопало в чёрной пучине небытия. Я помню её прощальный взгляд, слёзы. Мне было всего восемь лет, в то время на войну шли даже дети. Отец так и не оправился от смерти жены и вскоре покинул клан, а я поняла одно — сила решает всё. Я ни с кем не хотела дружить, потому что война жадно отнимала жизни, не давала шанса и не прощала слабость. Но я долго наблюдала за двумя братьями и наследниками клана — их звали Мадара и Изуна. Они всегда приходили с тренировок вымотанные и побитые, всегда с ничьёй. Они смеялись, шутили друг над другом и обещали друг другу однажды победить. Я мечтала быть такой же сильной, тренировалась, чтобы братья обратили на меня внимание. Ещё с детства Мадара стал для меня другом, братом и человеком, которого я полюбила всем сердцем. Я стала его соратницей в сражениях, глазами и ушами среди змей, плетущих заговоры, и правой рукой, когда Мадара сменил отца на посту предводителя. Сегодня продолжаю служить моему господину и защищать даже ценой собственной жизни.       Ночь пронзила небо, обратив во тьму всю землю. Тишина дала возможность услышать изначальную жизнь, почувствовать биение сердца и увидеть то, что скрывается при свете дня. Сверчки создавали монотонную мелодию, прерываемую редким пением пересмешника и кваканьем лягушек, для которых ночь была временем бурным и полным забот. Мадара смотрел на водопад вдали, а рядом на большом поросшем мхом валуне разместилась хрупкая девушка с красными волосами, собранными в два пучка. На ней была зелёная юката с обрамлением в виде красно-белого амариллиса. Бордовые края одежды вторили цвету волос, создавая композицию подчёркивающую тонкость и красоту девушки. Мадара смотрел на неё, Мито, как-то иначе, не так, как он смотрел на других девушек, видя в них лишь плод для осуществления его эгоистичных мужских потребностей.       Шелест позади разорвал взгляды и вернул двоих на землю — бренный и жестокий мир. Чьи-то шаги заставили их оглянуться — это была девушка, куноичи в юкате, подобной, что носил сам Мадара, синий цвет и символ указывали на клан Учиха. Куноичи не пряталась, а потому шла уверенно и неосторожно. Мадара слегка напрягся, но лицо осталось спокойным, даже слишком, а Мито лишь недовольно хмыкнула и неохотно встала с валуна.       — Отложим наш разговор, Мадара-сама, — девушка учтиво поклонилась и отправилась прочь идеально отточенной походкой дворцовой дамы. Она остановилась перед куноичи, дерзко нарушившую их уединение, вцепилась лисьим взглядом. Её раздражал один лишь вид этой девушки с чёрными как смоль волнистыми волосами до плеч, которые она бережно убирала назад, оставив лишь локон, скрывающий шрам на левой щеке.       — Для меня большая неожиданность увидеть вас, Мито-химе, в столь поздний час, в столь отдалённом месте. Ваш муж будет очень переживать. — Наглая ухмылка и дерзкий взгляд отлились раскалённым железом внутри Мито, но она нашла силы, чтобы удержать гнев. Она не терпела неучтивости по отношению к себе, а слова, касаемые её мужа, только ранили, исходя из уст того, кто вложил в них лезвие. Не секрет, что Хаширама слишком занят своей деревней, нежели женой.       — У моего мужа наверняка есть дела поважнее. Ты зря беспокоишься, я очень хорошо ознакомилась с этими лесами и легко найду дорогу обратно.       — Надеюсь, что так. В последнее время в лесу бродят тёмные личности, и принцессам стоит быть очень осторожными. — Высказывание Учихи пропиталось ядом, а её слова для Мито были сродни шипению кобры. Девушка вежливо молча поклонилась, не видя дальнейшего развития вынужденного диалога, и скрылась во тьме ночного леса и мелодии сверчков.       — Нараку, — грубым голосом подозвал девушку Мадара. Он был всегда подобен льву, и не только из-за подобных львиной гриве волос, но таким же статным и уверенным, требующим исключительной покорности. Нараку готова была исполнять каждое его поручение. Словно дикая львица, она шла на охоту, чтобы принести добычу господину и получить хотя бы каплю его одобрения.       — Мадара-сама. — Девушка покорно поклонилась, ощущая безудержное удовольствие в подчинении. Но мысли о Мито, которая стала проводить с ним много времени, выводила её из себя; мысли о том, что принцесса Конохи притрагивалась к нему, касалась его губ, гладила упругие мышцы, топила свои мягкие ладони в густом океане чёрных и жёстких волос.       Мадара уселся на тот камень, где до этого разместилась его спутница, и сложил крепкие руки на мощной груди, часть которой выглядывала из-под юкаты.       — Полагаю, ты принесла мне вести, которые я хочу услышать.       — Да. Но перед тем, Мадара-сама, я тревожусь за ваши встречи с Мито. Я всё ещё не понимаю вашего доверия к ней. К тому же вряд ли Хаширама-доно стерпит такое, а как бы мне не хотелось это признать, он — единственная опора Учих в Конохе. Почему вы ставите на кон судьбу клана, ради этой девушки? Чем она такая особенная? Всю жизнь вы доверяли трём людям: моему отцу — вашему учителю, мне и Изуне. Я приняла ваше доверие к Хашираме, но она! Мито! Кто она такая? — слова лились из уст Нараку бесконтрольным потоком. Мадара всегда позволял ей высказывать своё мнение, даже кричать на него. Он позволял ей быть настоящей рядом с собой и действительно готов был доверить свою жизнь.       — Следишь за мной? — усмехнулся Учиха.       — Защищать вас — мой долг. За вами пытались шпионить не один раз, но я делала всё для того, чтобы они не вернулись с задания. Поэтому я хочу знать, почему вы так доверяете Мито, что готовы проиграть всё?       — Я доверяю ей, потому что могу доверять. Потому что в ней живёт такой же зверь, как и во мне, — твёрдо ответил мужчина. — А ты всё ещё злишься на неё? — Кривая улыбка Мадары опешила Нараку, прижав к невидимой стене. — Понимаю, она едва не лишила тебя зрения и подарила тот прекрасный шрам, который ты так старательно прячешь под волосами. — Мадара продолжал улыбаться, тараня обескураженную девушку пронзающим взглядом.       — Если я могу на кого-то злиться, то только на себя за собственную слабость. — Слова были брошены резко и даже грубовато. Но это нравилось Мадаре. — А вот у неё есть веские причины ненавидеть вас.       — Это потому что я надругался над её кузиной? — в глазах шиноби мелькнула грусть, но в то же время сладкое чувство, вызванное воспоминанием. — Она была как все, только немного красивее. Такая же наивная и всеми силами отрицающая свою дикую страсть ко мне, словно кролик жертвенно идущий в логово тигра. Но я не желал для неё такого исхода. Но, знаешь, мы редко делаем правильный выбор, почти всегда ошибаемся. Каждый раз в попытке победить жизнь, получаем от неё доброго пинка и презрительный смех в придачу. Одни ломаются, другие живут дальше. Я не виноват в том, что она сломалась. Я был для неё тем самым пинком, той насмешкой.       — Как всегда, Мадара-сама. — Куноичи улыбнулась, глядя в переполненный чувствами, но в то же время спокойный взгляд Учихи, подобный наполненному водами морю в тихую погоду.       — Нараку, я же просил не называть меня «сама» при личной встрече. Ты для меня словно младшая сестра, а твой отец был для меня роднее собственного. — Улыбка Мадары наполнилась искренностью и добротой, которую он редко мог позволить себе. — Рассказывай, что тебе удалось узнать.       — Пока Хаширама-доно занимается благополучием Конохи, его младший брат, Тобирама, кажется, ведёт собственную игру. Ты ведь его знаешь, он всегда был реалистом, а тебя возненавидел с первой встречи. — Пока Нараку рассказывала, Мадара смотрел на водопад, вкушая свежий ветерок, несущий мелкую, едва заметную водяную пыль. В этот момент он вспомнил своего погибшего брата, который так же до конца бы не верил в мир с кланом Сенджу. — Я обнаружила тайный полигон Тобирамы, где он тренирует каких-то странных шиноби. — Нараку сделала паузу, на миг вернувшись в воспоминания о них.       — Странных? — ухмыльнулся Мадара. Ветер подёргивал край юкаты, слегка раскрывая ранее недоступную область груди. Нараку скрыла взгляд, жаждущий узнать больше о его теле. Сосредоточившись на разговоре и цели её визита, она нырнула рукой под юкату, чтобы достать трофей.       — Они носят маски зверей. — Девушка бросила одну из таких масок под ноги Учихи. Мадара с интересом разглядел белую маску, отдалённо напоминающую кошачью морду. — Эту я раздобыла у одного из шпионов. Однако даже под маской их лица не выражают ничего. Они убивают без жалости и беспрекословно выполняют любой приказ. Поэтому я переживаю, братец.       Мадара ничего не отвечал некоторое время. Он продолжал смотреть на воду, разбивающуюся о камни. Нараку, пользуясь моментом, разглядывала его тело, недоступное из-за одежды. Она могла только мечтать о том, чтобы сорвать эту юкату и исследовать каждый шрам на могучем теле воина. Но ей досталась роль сестры, которую она вынуждена с неохотой принимать и мириться, отрицая собственную суть.       — Почему же? — внезапно прозвучало из уст Мадары. Он перевёл заинтересованный взгляд на Нараку, вынудив её напрячься, чтобы скрыть лишние чувства. Лишние для него самого, но не для неё.       — Потому что я не доверяю Мито. Она может быть в сговоре с Тобирамой, у обоих есть повод ненавидеть тебя. Зверь не терпит другого зверя на своей территории! Если Хаширама узнает обо всём, он спустит брата с цепи, и тот устроит нам кровавое веселье. Этого ли ты хочешь, братец?       Улыбка Мадары резко перешла в задорный смех, в очередной раз обескуражив Нараку. Мужчина смеялся громко, не боясь быть услышанным. Он был на своей территории.       — Что ж, ваши слова с Мито совпадают, — довольно отметил Учиха, вызвав волну негодования спутницы.       — О чём это ты?!       — Мито тоже наблюдала за делами Тобирамы. Её настораживают эти самые люди, которые шпионят за ней без её ведома. Хаширама знает об этом, по крайней мере знает то, что ему рассказывал брат. Что эти шиноби защищают деревню из тени, и он может больше не беспокоиться за безопасность жителей и дорогих ему людей.       — Я не понимаю! — прорычала Нараку, словно пропустив мимо ушей слова Мадары. Учиха нахмурился, вопросительно глядя на оскалившуюся девушку.       — Что случилось?       — Я рисковала жизнью на этом задании, а ты утверждаешь, что Мито просто взяла и рассказала тебе всё? Неужели я для тебя тоже инструмент? — Ярость Нараку выплёскивалась со словами, хотя в душе понимала, что она действительно инструмент, и более того ей нравилось быть им в руках господина. Она знала, что он не видит в ней женщину, но ей было достаточно любить его и угождать всем его прихотям. — Это не справедливо!       Мадара встал с камня и медленно зашагал, заставив Нараку замолчать одним лишь грозным видом. Куноичи не заметила, как начала отходить назад, пока спиной не упёрлась во что-то твёрдое. Шелест листвы над головой эхом отдался где-то внутри, но беспокойство и странная дрожь усиливалась с каждым приближением Мадары.       — Ма... Мадара... сама... — К неуверенному тону вскоре прибавилось учащённое дыхание. Нараку ощутила, как пот выступает на коже, а сердце заколотилось так сильно, что вот-вот выскочит. Она была обречена, когда мужчина во весь рост стал перед ней, и успела лишь пискнуть, когда сильная рука с грохотом ударила в дерево. В тот момент ей показалось, что даже земля затряслась от его силы. В глазах вспыхнул мангекё шаринган, с которым не мог поспорить ни один из Учих.       — Здесь я решаю, что справедливо и как мне поступить! Надеюсь, у тебя больше нет возражений?! — Мадара рычал как лев, но был страшнее дракона. Нараку ощутила силу: невиданную и первобытную; силу, недоступную простым людям. Она ощутила страх, смешанный с возбуждением, дрожь стала приятной. Всё, что ей хотелось, так это быть во власти господина, чтобы он сделал с ней то же самое, что когда-то с кузиной Мито. — Почему ты улыбаешься? — Мадара внезапно подобрел, а жуткая аура стихла подобно урагану, который оставил после себя лишь разрушения и боль. Нараку не смогла ответить, так как была во власти эмоций, но в один миг все мечты разрушились, когда Мадара убрал руку. След от удара говорил о нечеловеческой силе мужчины. — Смеёшься даже в глаза смерти. Неудивительно, что члены клана сторонятся тебя и считают сумасшедшей. Даже им свойствен страх и другие человеческие чувства. Но ты всегда была другой. Всегда смеёшься, когда смерть рядом, когда тянет тебя в свои холодные объятия. Но ты всё ещё стесняешься этого...       Мадара медленно потянул руку к лицу Нараку, она хотела отстраниться, но не смогла воспротивиться самой себе. Мужчина нежно отодвинул прядь волос, обнажив протянутый от виска до середины щеки шрам. Он прикоснулся пальцами, девушка вздрогнула, но подчинялась. Мадара бережно провёл по ямке на коже, оставленной одним точным порезом. Мито знала, куда бьёт, но она не была готова отнять жизнь в тот момент.       Нараку наслаждалась каждым прикосновением грубых пальцев и хотела бесконечно растянуть этот момент. Но счастье не могло быть вечным, всё закончилось, когда рука Мадары отступила, и прядь вновь скрыла ужасный шрам. Тяжёлые руки мужчины мягко легли на женские плечи, тёплая улыбка согрела душу, но не уняла дрожь. Шаринган пропал во тьме чёрных глаз.       — На этот раз я действительно хотел тебя попросить, Нараку-чан. Не приказать, а попросить.       — Что угодно, Мадара-кун. — Опьянённая шармом Учихи, куноичи забыла обо всём, что произошло. Она вдыхала его запах, запах мужского тела, травы и озёрной воды, которой слегка пропиталась ткань серой юкаты.       — Это не задание, а потому ты имеешь полное право на отказ. Я хочу, чтобы ты вышла замуж за Тобираму.       Слова, брошенные резко и неожиданно, подобно камню в спину, поразили Нараку до самых пяток. Мало сказать, что на мгновение девушка забыла, как дышать, а ноги предательски подкосились. Нараку казалось, что она падает в бездну, но Мадара подхватил девушку. Он смотрел в оцепеневший взгляд и видел, как дрожат её губы в попытке что-то ответить.       — Вы... ты... Мадара... это шутка?       — Нет, — твёрдо ответил мужчина.       — Но... почему? зачем?       — Я разговаривал с Хаширамой. Он настоял на браке, чтобы скрепить союз Учиха и Сенджу. Может быть, это действительно правильный выбор, а может, жизнь в очередной раз даст нам пинка. Я не могу тебе ничего обещать, Нараку. Но дело не только в союзе, поэтому я хочу просить тебя. Тобирама ведёт собственную игру, а мы подыграем ему. Нет ничего слаще, чем уничтожить противника в его же партии. — Глаза Мадары загорелись старой местью. Он не мог и не хотел прощать младшего Сенджу за смерть брата. — Только ты способна в идеале выполнить это. Я никому не могу доверять, как тебе. Твоё бесстрашие и нестандартное мышление помогут найти путь туда, куда ещё ни одна женщина не находила, — Мадара аккуратно ткнул пальцем в область сердца девушки, — в сердце Сенджу Тобирамы.       — Ты хочешь, чтобы я убила его? — голос Нараку продолжал дрожать. Она едва чувствовала собственные ноги, и лишь поддержка Мадары давала ей силы не упасть.       — Нет. Разумеется, нет, — усмехнулся Учиха. — Полюби его. Заставь его полюбить тебя. Забудь о том, что ты моя правая рука, и стань его правой рукой. Пусть всё будет по-настоящему. Ненавидь Учих так же, как и он, и, если потребуется, возненавидь даже меня. От тебя будет зависеть будущее нашего клана.       — Я... я... не знаю...       — Я не жду ответа сейчас. Подумай. Я не тороплю. Если ты откажешься, я пойму и найду другую кандидатуру.       — Нет! — решительно бросила Нараку, ненавидя себя за сказанное слово и за то, что скажет дальше: — Я согласна.       — Я рад. Прости меня, сестрёнка.       Мадара был по-настоящему опечален. Он понимал, на что толкает девушку, знал об её чувствах, но он никогда ни о чём не сожалел и смотрел только вперёд. Сейчас он мог сделать только то, что от него требовалось в данной ситуации. Мадара прижал Нараку к груди и почувствовал, как солёная влага пропитывает ткань юкаты. Он внимал её стонам и не отпускал до тех пор, пока не упадёт последняя слезинка.       Можно ли заставить себя полюбить кого-то, когда твоё сердце уже принадлежит одному единственному? Ни одна школа шиноби, ни одна война не учит такому. И нет в мире техники, способной повлиять на сердце. Даже клинок, пронзивший плоть, не причиняет столько боли, сколько может причинить одно простое слово, одно лишь решение. В этом мире, проклятом ненавистью, не может быть места для любви. Нараку не могла оказаться слабой, пусть даже ей придётся выдернуть собственное сердце и жить с этой болью всю жизнь.       Когда последняя слеза скатилась по щеке, Мадара отпустил девушку. Он не посмел посмотреть ей в глаза. Он знал, что сейчас ей надо побыть одной, и молча ушёл во тьме лесной под мелодию сверчков.