Пусть тебе приснится целый мир без меня

      С самого утра голова слегка кружилась, а в животе было неприятно давящее чувство. Такое часто случается, Винчестер даже привык к этому, но сегодня это было острее. То-ли из-за того, что у него было кровотечение кишечника недавно, может из-за смены обстановки — не важно.       Дин встал с дивана и кровь резко ударила в мозг, голова заныла, а в глазах потемнело. Он схватился за стол, наклонившись вниз. В глазах стояла фиолетовая дымка, неприятно давящая на глаза, голова пульсировала. Дин прикрыл глаза и стал дышать через нос, стараясь вернуть себя на ноги, как можно скорее.       Сегодня не то что важный, но как минимум напряжённый день. Кастиэль позвал его на свидание, пусть внутри и волнение, он хочет пойти. Хотя, где-то что-то кричит, подозрительно похожее на голос отца. Он будто слышит его мерзкие высказывания, от которых становится хуже в разы.       Посчитав, что лучше будет лечь обратно, Дин открыл глаза. Зрение было размыто, но диван возможно найти. На дрожащих и подгибающихся ногах, Дин всё же доволок до дивана и упал лицом вниз. Поверхность чуть твёрдая, что пришло ударом о рёбра, резко выдохнув, Дин повернул голову в сторону, ощущая болезненное давление везде.       Эта квартира милая и красивая, но он не уверен, что она уютная. Здесь не хватает чего-то атмосферного, каких-нибудь плакатов на стенах. Сможет ли Дин когда-нибудь назвать это место домом, пусть и временным? Это больше риторический вопрос, чем настоящий.       Дин не особо уверен, что понимает что такое дом. Когда они с братом были младше, то Сэм говорил, что дом — это они, то что они вместе и есть дом. Но затем он ушёл в университет, и не то, чтобы Дину обидно, просто либо Сэм соврал, либо его лишили дома. Для других же, дом — место, куда можно прийти после тяжёлого дня. И Дин надеется, что это место окажется таковым, а ещё лучше, чтобы здесь было уютно проводить тяжёлые дни.       Винчестеру по-прежнему плохо. Где-то в груди огромный ком, который просится наружу. Но блевать это неприятно, поэтому Дин просто лежит, пытаясь не обращать на это внимание. Он тяжело дышит через нос, но лежит достаточно близко к краю, чтобы при случае не испачкать диван.       Он не хочет думать об этом, учитывая, что ему итак достаточно плохо, но страх пробирает до мозга костей. Он не гей, он не может быть геем. Ему нравятся девушки, нравились уж точно, но и парни были ему симпатичны. Насколько гейским будет то, что он пойдёт на свидание с мужчиной? Сделает ли это его геем? Дин вновь прикрывает глаза и перед лицом стоит отец, его лицо, его взгляд будто он готовится ударить. Дин резко вздрагивает при воспоминании, открывает глаза.       Тошнота медленно подходит к горлу, и Дин нагибается к краю. Он блюёт, по всей видимости, вчерашней едой. Во рту стоит ужасный вкус, а желудок неприятно связывает. Голова кружится. Тело становится холодным, а по лицу стекает пот, он такой же холодный. Его трясёт, слишком трясёт, голова тяжёлая.       Он пытается сесть, чтобы не захлебнуться, но наступает ногой в собственную блевоту. Широко расставив ноги, он опустил на них локти, руками придерживая голову. Его вновь тошнит, и живот неприятно звучит. Голова слишком болит, но он не может лечь обратно. Сложив руки друг на друга, Дин опустил туловище, кладя голову на руки.       Ещё один порыв тошноты, но теперь это желчь. Она болезненно обжигающе поднимается по горлу, выходя на ружу. Это мерзко, Дин даже не хочет думать о том, как он выглядит сейчас.       Его ноги подрагивают, он весь в поту и болезненно бледный. Волосы влажные и запутанные, они торчат в разные стороны. Его губы влажные от блевоты, а глаза прикрыты. Ресницы чуть трясутся. Его штаны все грязные, а футболка мокрая от пота и прилипает к телу.       Горло саднит, и он боится, что если скажет хоть слово, то его снова стошнит. Но именно в эту мысль, его телефон начинает вибрировать, а по всей комнате звучит песня queen — another one bites the dust. Жизнь явно не на его стороне.       Он чуть наклоняется вправо, пытаясь достать телефон. От каждого движения его голова готовилась взорваться, но всё не могла, и это было намного хуже.       Сэмми.       Сердце грудь будто давила на сердце, оно болело отдаваясь во всём теле. Дин смотрит на телефон, думая, ответить или нет, но звук так раздражает. Но если, это что-то важное, что-нибудь насчёт отца? И он делает это, нажимает на экране зелёненький телефончик. — Да, Сэмми, — хрипит Дин, а тошнота так и не исчезает. Она будто там на вечно, он вновь положил голову на сложенные перед собой руки. — что-то случилось? — А что, я не могу позвонить тебе просто так? — спрашивает Сэм, а его голос будто сейчас сорвётся на крик.       Дин правда хочет многое сейчас ему высказать, но он не может произнести полное предложение. — Можешь. — Что с тобой? — также резко спрашивает Сэм. И Дин готов убить брата, когда ему станет лучше. — Не кричи. — только и говорит Дин, и это край. Он убирает руку с телефоном подальше, ощущая насколько сильно она трясётся. Давление в мозгах выбивает все мысли разом, он лишь наклоняется вниз, а желудок опустошает себя, пусть больше и нечем. Желчь снова выходит наружу, она ужасно пахнет, а внутри всё будто вывернулось. — Дин? — окликает его Сэм, а тот лишь хочет выкинуть телефон далеко и надолго. — Что? — Вот почему ты задерживаешься здесь, да? — он не звучит обеспокоенно, скорее злобно, а это означает, что понял он совершенно не то, что происходит на самом деле. — Напиваешься здесь, вдали от знакомых, чтобы не видели тебя, чтобы не думали, что ты и отец — один человек.       А Дин лишь замер, его мозг пытается правильно пропустить через себя то, что говорит Сэм. Это совершенно не то, чего он ожидал от диалога с братом. — Я уверен, что выглядишь ты сейчас точно также, как и он. Продолжай в том же духе, молодец, Дин! Ты приехал туда с одной целью, но как оказалось, она была совершенно другой! Так держать! Можешь тоже свалить куда-нибудь и не брать трубку, не знать никого, забить на всех, это же так весело! Какого черта ты молчишь?!       Он не в силах что-то сказать, но теперь не только физически, но и морально. Он и не думал, что Сэм, фактически тот, кого он воспитал — может быть такого мнения о нём. И он снова блюет желчью, и стонет от этой боли. — Я понял. — и он повесил трубку, просто повесил, черт возьми, трубку.       А в голову всё не приходят мысли, боль на душе смешалась с физической так крепко, что кажется, этот узел не развяжется никогда. Сэм уже не ребёнок, далеко не ребёнок, он многое знает, даже больше Дина, нет. В разы больше Дина, но иногда, Дин готов убить его или отрезать ему язык. И ему понятно, что что-то случилось, но боль из-за этого не уходит.       Надеясь, что его больше не стошнит, Дин откидывается на диван, набок поближе к краю. Мочевой пузырь чутка болит, ему срочно нужно сходить в туалет. Но вероятность, что Дин упадёт где-нибудь и разобьёт себе голову, слишком высока. Поэтому, он просто закрывает глаза, и неважно, что он просто сделает это на диван. Он обоссытся на диван, и будет на нем лежать, не в состоянии что-либо сделать, но это не важно. Голова такая тяжёлая, может сон сделает её чуть легче?       И он снова закрывает глаза. Но почему Сэму можно обижаться, ругаться, а Дину нет? Тот ссучился, ничего не узнав, просто так, выставив Дина виноватым. И подсознание слишком громко кричит, что пусть он и умнее, Дин должен быть мудрее. Они поговорят, не сейчас, нет, Дин не вынесет этого даже, когда его отпустит. Он просто не может рассказать. Не сейчас, у него же есть выбор, правда?

***

      Что-то слишком вибрирует, создавая неприятную вибрацию по всему телу. Дин открывает глаза, слыша песню на телефоне. В квартире очень холодно, тело дрожит, как в горячке. Видимо окно открыто. День потускнел, значит сейчас закат. В комнате теплый приглушённый свет от солнца. Резко, осознав, что это его телефон звонит, Дин подскочил. Слабость во всём теле пробила насквозь, он шмыгнул носом. Пить хочется ужасно, во рту неприятный вкус и запах.       Кас. Ну конечно же, кто ещё может ему звонить, учитывая, что они договорились. И Дин просто проспал, это ужасно. Он быстро нажимает кнопку, поднося дрожащими руками телефон к уху. И честно, он не знает от чего они трясутся, от ужасного самочувствия, или же от волнения и стыда, с чувством вины. — Боже, — сразу шепчет Дин в трубку, голоса нет, он не может сказать это громко. Дин будто чувствует, что горло разорвётся, его будто порежут ножом сразу после этого, — прости, прости, прости, мне так жаль. — Что с твоим голосом? — спрашивает Кас, вместо того, чтобы обидеться или чего-нибудь ещё.       Дин хочет ответить, но кашель, сухой и очень болезненный. Он щекотит горло, подзывая рефлекс. И Дин повинуется, он кашляет, очень громко и так глухо. Горло разрывает на части, будто гланды сейчас кусает какая-нибудь букашка, муха. — Дин, что случилось? — после этого спрашивает Кас, пусть из-за связи не особо слышно интонацию и темп, но Дин всё равно слышит обеспокоенный голос Каса. — Где ты? Скажи что-нибудь. Дин. Тебе плохо? У тебя нет температуры? Дин, ответь мне.       Винчестер вытирает кровь с руки о грязную футболку, она вся в поту, мокрая и холодная. Здесь холодно, но она никак не спасает. — Я… — Ты не хочешь меня видеть? Просто пришли адрес, я отправлю к тебе другого доктора. Просто скажи, Дин, где ты, чёрт возьми… Пожалуйста.       Хорошо, он может просто позволить помочь себе. Это не кажется сложным, просто назвать адрес и ждать. Он не навязывается, но Дин не справится один. И это кажется поистине правильным. Он вспоминает Бобби, который постоянно твердит ему, что он должен позволять кому-нибудь позаботиться о себе, и да, он всегда был прав.       Винчестер сбрасывает ноги с дивана, ставит их плавно. Мир вокруг кружится, будто он и вправду выпил лишнего вчера. Смотря под ноги, Дин старается не наступить в собственную блевоту, потому что это мерзко и жалко. Он медленно шагает, держась за различные предметы, стены, чтобы не упасть. Дин идёт в туалет, очень медленно.

***

      Дин уже минут двадцать сидит на диване, поджав к себе ноги, он положил на них голову. Он не в состоянии что-либо убрать, поэтому он просто кинул туда свою футболку, чтобы не наступить. Он ели смог натянуть толстовку на себя, но она абсолютно не согревает, у него нет таблеток, чтобы сбить температуру. Дин просто сидит, надеясь, что Кастиэль придёт.       Звучит звонок с домофона, противная мелодия эхом разносится по всей квартире. Дин морщится, пытаясь встать, он ползёт по дивану, и от одного резкого движения в глазах всё помутнело. Не надолго остановившись, он ждёт, когда зрение вернётся.       Медленно поднявшись на ноги, он идёт к двери, также держась за различные предметы по пути. Облокотившись о стену, Дин переставляет внимательно ноги, главное — не упасть.       Он резко ударяет о кнопочку на домофоне и, открывает квартиру. Дин сел на пол, поджав к себе ноги, рядом с дверью, ожидая, когда зайдет Кас. Он больше не уверен, что сможет дойти самостоятельно. — Дин? — дверь приоткрывается, а Кастиэль заглядывает внутрь. Он проводит взглядом вокруг, и останавливается на Дине, который сидит на полу, дрожа от холода. — блять.       Он заходит в квартиру, громко захлопывая за собой дверь. Кас подскакивает к Дину, а тот лишь улыбается ему, кривой улыбкой. — Боже, малыш… — шепчет Кастиэль, и может Дина бы смутило то, что его так назвали, но сейчас — ему приятно. Он может свалить всё на своё самочувствие, но потом не оправдается перед самим собой. — давай, пошли. Я помогу тебе дойти, нужно лечь.       Он приподнимает Дина за подмышки, как маленького ребёнка. Обнимает за спину, и ведёт его, так будто знает что, где находится. Аккуратно посадив Дина на диван, он дотрагивается тыльной стороной ладони до его лба. — Какой же ты горячий, — шепчет Кас, и Дин правда бы пошутил сейчас, или посмеялся. Но он может лишь улыбнуться этой фразе, — у тебя есть градусник?       Дин отрицательно качает головой, и понимает, что это была плохая идея. Боль увеличилась вдвое, он поморщился, и дотронулся рукой до головы, будто это и вправду поможет. Но рука была горячей, это абсолютно не помогло. — Ты пил какие-нибудь таблетки? Что-то ел, пил? — Нет, — отвечает Дин. Простой ответ на все заданные вопросы, Кас касается рукой своего лица, стоит так пару секунд, а после выдаёт простое: «ладно», и уходит в сторону кухни.       Ладно, так ладно. Дин ложится набок, поджимая к себе ноги, обнимая их руками. Холодно, ему очень холодно. И если честно, он не уверен, есть ли здесь вообще одеяло. Скорее всего где-то в шкафу, но это слишком далеко. Он закрывает глаза, просто пытаясь уснуть.       Резко, тепло мягко ложиться на Дина сверху. Оно обволакивает, слишком мягкое и нежное. Винчестер резко открывает глаза, перед ним на полу сидит Кастиэль, он положил руку Дину на лоб. Кас накрыл его пледом, видимо он нашёл его. Дин вновь закрывает глаза, а рука со лба смещается на затылок. Кас массирует его голову, и это так приятно.

***

— Дин, проснись, Дин, — Кастиэль нависает над Дином, шепча на ухо. — тебе нужно поесть, чтобы выпить таблетки, я обещаю, потом станет легче. Проснись, малыш.       Глаза слипаются, а голос Каса, вместо того, чтобы будить, убаюкивает в два раза больше. Дин открывает глаза, но почти сразу закрывает их. Свет слишком яркий, он пробует ещё раз, и ещё, и на третий раз все же держит глаза открытыми. Он поворачивает голову и встречается с холодно-голубыми глазами Кастиэля, тот слегка улыбается, а морщинки поднялись у него возле глаз. Дин так хочет просто сгладить их. — Тебе нужно поесть, у тебя же нет аллергии ни на что? — Дин отрицательно качает головой, приподнимаясь в сидячее положение. — мне принести тебе сюда еду, или может ты сможешь дойти? — Всё хорошо, я дойду. — хрипит Дин, горло побаливает.       Дин смотрит вниз, там больше не валяется футболки, а пол чистый. Кастиэль убрался у него дома? Это так странно, Дин вправду не может представить, что кто-то настолько заботиться о нём, такого никогда не было. Он постоянно кричал, выгонял всех, и делал всё сам, невзирая на боль и трудности, но сейчас, он просто принимает то, что ему даёт Кастиэль. Так, будто по-другому и не может быть.       Кас усаживает Дина за стол, на нём стоит пластиковый контейнер с горячим супом. Видимо, Кастиэль заказал доставку, потому что в квартире абсолютно ничего нет. — Нужно сбить тебе температуру, чтобы поехать в больницу. — говорит Кас, усаживаясь напротив. — Зачем? — Дин берёт ложку и опускает её в суп. Он красноватый, видимо с томатом. — Твой организм, именно сейчас, очень слаб. Любая болезнь может перерасти в осложнения. Утром, я отвезу тебя в больницу, но если температура спадёт. И мы не можем начать лечение, пока ты не выздоровеешь.       Дин кивает, а в голове усердно работают шестерёнки. Именно из-за этого ему так плохо, когда раньше он болел, не было настолько сильных осложнений, но сейчас. Да, это звучит разумно.       Про кое-что, Дин точно забыл. — Боже, мне так жаль, — говорит Дин, и Кастиэль хмурится, смотря в его глаза. Дин смотрит в стол, не поднимая взгляда, — из-за меня у нас сорвалось свидание, прости, я не знал… — Дин, посмотри на меня. — это не просьба, когда просят — спрашивают. Дин поднимает свои зеленые глаза, встречаясь с голубыми. Он хмурится. — Вот именно, ты не знал. Это вышло неожиданно и для тебя, ты ни в чём не виноват. — Но ты, наверное, всё запланировал, а я… — Пожалуйста, Дин, мы сможем сходить в другой любой день. Нам некуда торопиться, хорошо?       Дин кивает, понимая, что Кастиэль опять говорит с ним, как с ребёнком. И это вина Дина, он должен вести себя взрослее, ему уже двадцать шесть лет.       Но Кассу тридцать пять. И это вовсе ничего не значит, пусть немного и неловко.