О наградах и секретах

В тронном зале Лугбурза царили тьма и тишина, и назгул не помнил иного. Единственной звук, который нарушал спокойствие - звук его шагов, раздающийся под каменными сводами. Пространство без всякого света дарило ему комфорт как и всегда. И на этот раз ему сопутствовал успех, и он знал, что господин оценит его старания по заслугам. Те, кто заслуживал награды - ее получали, а те, кто не оправдывали надежд - были наказаны: в этом состоял простой и справедливый закон Мордора. - Ты все сделал как надо. Можешь просить о награде. Будешь ли? Этих слов назгул ожидал и он их услышал. - Буду. Он сразу поправил себя. - Мне бы хотелось, господин. Назгул склонил голову, догадываясь, что произойдёт дальше. - И чего ты желаешь? Это был не вопрос, но приказ: озвучить желаемое словами. - Я желаю почувствовать Вас внутри себя, мой господин. После его ответа в зале воцарилась тишина. Вслушиваясь в нее, он унял легкую дрожь и сконцентрировался на дыхании. - Я хочу, чтобы ты посмотрел на меня. Голос казался теплым и нежным. Назгул подчинился и взглянул сквозь тьму, встречаясь глазами с господином. Мягкий взгляд не оставлял места для сомнений: назгул почувствовал, что благосклонность майя на его стороне. В первый это было больно - так, словно незримое щупальце входит через глаза прямо в сознание и осторожно касается его. Надавливает на нужные точки. Подчиняет. Но со временем, все назгулы привыкли к этому. Они узнали, что этот акт может удовлетворить их самые тайные желания, доставляя им такое удовольствие, на которое не способен ни один смертный любовник. Саурон не видел причины не исполнить такую простую просьбу одного из своих самых верных слуг. Их страсть, желание, боль и наслаждение могли на какое-то время заполнить щемящую, вечно голодную пустоту в его выцветшей фэа. Разжечь давно угасшее пламя. И все это - без участия его плотского воплощения, без утомительного физического контакта. Саурон не мог не признать: удовольствие от подобных моментов близости было обоюдным. Подойди ближе, мой верный рыцарь. Он позволил еще более нежным нотам прозвучать прямо в голове назгула. Когда слуга приблизился и опустился на колени, Саурон протянул к нему одно из ментальных щупалец, проникая через его глаз, добавив при этом легкое прикосновение своей фэа. Контакт со смертным своей обнаженной душой обжег бы назгула, уничтожив его хроа. Но если сделать это осторожно и нежно, такое действие усиливало наслаждение многократно. Дотронувшись, он не мог не заметить, как в глазах назгула вспыхнул давний голод. Застонав, его слуга задрожал всем телом от медленного проникновения в мозг и сознание. Майя добавил немного боли, чтобы подразнить нервные окончания и много наслаждения - их ментальная связь позволяла ему разделить все ощущения назгула. Сердце в груди билось как сумасшедшее, дрожащими от предвкушения руками, назгул расстегнул ремень - тот упал на пол, металлическая пряжка звонко ударилась о пол. Наконец, он обнажил свою жаждущую пульсирующую плоть перед господином, предъявляя доказательство своего желания. Глаза господина следили за всеми движениями его руки и он ощущал, как этот взгляд словно обжигает его кожу. Щупальце в его сознании начало размеренно двигаться, заставляя пылать каждую клетку его тела от ресниц до пальцев на ногах. Нервы словно вибрировали в ритм движения, превратившись в подобие струн и сделав его тело инструментом, из которого прикосновение воли господина извлекало самую странную музыку. Прогнувшись назад от мучительного наслаждения, он хрипел и ласкал себя, рука тоже повторяла такт движения в его воспаленном сознании. Оно скользило и пульсировало в его голове, истязая и награждая его, пока наконец он, бессильный и беспомощный, не обнажил свою самую душу перед властью господина, отдав себя полностью и без остатка. Губы Саурона немного изогнулись в едва заметной улыбке при виде гордого короля людей, ставшего безвольной игрушкой, дрожащей от желания и сокрушенной собственной страстью. Если бы он пожелал, он мог бы превратить интенсивное наслаждение в пытку силой мысли, но вместо этого он откинулся на трон, принимая ментальные потоки, рожденные в физическом и эмоциональном экстазе своего слуги связью их сознаний. Его назгулы давно были единственным источником этого своего рода топлива. Тем не менее, такое кормление от смертных могло бы стать опасным для его игрушек, а более всего он не хотел, чтобы они сломались. Неохотно, но ему все-таки пришлось покинуть сознание назгула, доведя его до высшей точки наслаждения. Захрипев из-за сорванного горла, его слуга кончил и согнулся почти вдвое, задыхаясь и обливаясь потом, с дрожью в конечностях и оглушенный собственным сердцебиением. Несколько мгновений он просто лежал на полу, опустошенный до последней капли и бессильный, пока его сердце не успокоилось, и он смог подняться и выпрямиться. Поднять глаза и посмотреть на господина у него не было сил. Изнеможденный как телом так и душой он тихо прохрипел. - Ваша благосклонность не имеет границ, мой господин. Я бесконечно благодарен Вам. Услышав эти слова, Саурон прикрыл глаза в знак того, что аудиенция окончена. Ты был очень вкусным, мой верный волчонок, вы все очень вкусные.