Кэртианский балаган

      — Подсудимый, вы признаете свою вину?       — Признаю, — ровным голосом ответил подсудимый.       — То есть вы признаете, что убили Ее величество королеву-регента Катарину Оллар? — уточнил судья.       — Убил, — так же равнодушно проговорил подсудимый; в его серых глазах не читалось ни следа эмоций, ни капли интереса к своей судьбе, ни намека на раскаяние.       — Ну что же, господа, — сказал судья. — Полагаю, слушания пора сворачивать: подсудимый во всем признался. Это уже однозначно казнь, наследников нет — так что титул становится выморочным, герб разбивается, а имущество переходит в пользу короны. Нет смысла разбирать прочие пункты.       Зал зашумел. Громкий процесс — суд над герцогом Окделлом, еще не лишенным титула, мятежником, пособником узурпатора и убийцей, — проходил в Старой Придде — там, куда на время столичных неурядиц перебрался двор. В маленький городок съехался весь цвет знатнейшего дворянства: кто-то по долгу службы, кто-то — чтобы дать показания, а кто-то потому, что хотел посмотреть, как будет наказан предатель. Судьей был назначен один из местных баронов, который вел процесс, но фактически решение должен был вынести регент — герцог Рокэ Алва. Дело было заведомо проигрышным, но защиту отчего-то взялся вести известный законник, который никогда раньше не брался за безнадежные процессы, — мэтр Инголс.       Сегодня обсуждалось самое одиозное из преступлений подсудимого — убийство королевы.       — Погодите-погодите, — Инголс поднял руку. — Я бы хотел задать еще несколько вопросов свидетелям. По закону у меня есть на это право, господин судья. Итак, — обратился он к одному из военных, — господин Дювье, значит, вы утверждаете, что схватили подсудимого на месте преступления и по приказу вашего командира пытались застрелить сами?       — Да, то есть не совсем так. Мы взяли этого урода почти сразу, но генерал велел везти его в Надор — и вот там-то мы в него начали стрелять, гм, при попытке к бегству. Но, — Дювье замялся, — не получилось, поэтому мы его заперли, сторожили, и вот когда узнали, что регент вернулся, смогли наконец привезти на суд.       — Понятно. В ваших прежних показаниях записано, что вы не смогли его застрелить, потому что, цитирую, пули отскакивали от него, как от каменного. Это так?       На заднем ряду тихонько ахнула какая-то женщина; соседи сразу зашикали на нее, и шум затих.       — Да, мэтр, так и есть.       — Ну что же, пусть эта история останется на вашей совести, господин Дювье, — как и то, почему вы ждали так долго. К сожалению, генерал Карваль уже не сможет нам ничего рассказать: возможно, он знал больше. Спасибо. Прошу теперь вызвать следующего свидетеля: девица Арамона, пожалуйста.       На задних рядах снова возникло движение, кто-то громко прошептал: «Только не приближайся к нему!» — и вперед вышла совсем юная девушка, блондинка, до того прелестная, что все головы сразу повернулись к ней.       — Расскажите, сударыня, знали ли вы, в каких отношениях состояли подсудимый и Ее покойное величество? Посещал ли подсудимый ее покои? Наносил ли ей визиты?       — Кажется, нет, они даже не общались… — девушка закусила губу. — Я, знаете, мэтр, не так долго пробыла при дворе. Хотя нет, конечно: он был одним из воздыхателей — тех, кто вздыхает на расстоянии. Он иногда приходил, приносил букеты, но не помню, приняла ли Ее величество его хоть раз… Вот однажды была сцена — ее как раз запомнила очень ярко: подсудимый, как всегда, явился с цветами, но не сумел проникнуть к Ее величеству, потому что наткнулся на собственную сестру. Герцогиня Айрис, тоже покойная, бедняжка, она так негодовала… так возмутилась… даже бросилась драться.       — Драться? — спросил Инголс. — Так, и что же?       — Да, у нее был очень живой характер, — вздохнула девушка. — Она кричала, что отрекается от брата, или нет, как же она сказала: «ты мне не брат, нам тебя подкинули»... потом бросила ему в голову подсвечник. Мне ее очень не хватает — знаете ведь, мэтр, мы были близкими подругами…       — Ну надо же, подсвечник. Неужели подсудимый стоически перенес такое обращение? Не ударил в ответ?       — Кажется, нет: просто отряхнулся и ушел… Не помню: мне пришлось успокаивать Айрис, было не до того.       — Хорошо, я понял, большое спасибо. У меня больше нет к вам вопросов, и теперь я бы хотел поговорить со следующим свидетелем: герцог Эпинэ, позвольте? Скажите, вы ведь близко знали и подсудимого, и Ее величество?       — Да, мэтр, — со своего места поднялся Робер Эпинэ. — Сестра… то есть Ее величество часто жаловалась на то, что Дикон… то есть герцог Окделл донимает ее своими ухаживаниями, но его было не переубедить. Сколько я его знал — он всегда был очень упрямым. С ним приходилось сложно, он даже святого мог бы вывести из себя: однажды я сам чуть не вызвал его на дуэль из-за того, что он упорствовал в своей глупости — да что там, чуть не набросился на него со шпагой на месте! Нас остановило только то, что Дикон тогда плохо себя чувствовал — у него были сломаны ребра, и… О, простите, я слишком далеко ушел от темы!       — Нет-нет, все в порядке, герцог. Как вы говорите: подсудимый со сломанными ребрами был готов тут же драться с вами на дуэли? Очень занятно.       — Он тогда очень быстро поправился… — Эпинэ задумался. — Буквально за несколько дней, как будто ничего и не было. И еще, думаю, с Ее величеством сыграло роль то, что Дикон никогда не умел себя поставить на место другого, не придавал значения чужим чувствами: так, в тот день, когда случилась давка в Доре, мы с моими людьми разгребали завалы — пытались спасти хоть кого-то — а он выбрался из толпы, отдал пару приказов и как ни в чем не бывало уехал докладываться Аль… узурпатору.       — Мэтр, к чему ведут ваши расспросы? — проворчал судья. — Вы хотите, чтобы мы пожалели подсудимого? Смягчили ему приговор в порыве чувств?       — Я адвокат. Моя цель — защитить доброе имя герцога Окделла, — отрезал Инголс. — Благодарю вас, герцог Эпинэ. Дальше я бы задал несколько вопросов герцогу Придду, если вы не возражаете. Герцог, скажите, вы ведь довольно давно были знакомы с подсудимым?       — Да, мы вместе учились в Лаик, мэтр, — спокойно начал Валентин Придд, но тут подсудимый, развернувшись к нему, расправил плечи, сжал кулаки и, глядя исподлобья, раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но издал только неопределенный звук, похожий на глухое рычание.       — Да сотрите же вы ему буквы со лба! — раздался тот же женский голос из задних рядов. — Он сразу присмиреет!       — Сударыня, тише! Не мешайте суду! — одернул девицу судья. — У подсудимого нет никаких букв на лбу, не выдумывайте!       — Так вот, мы вместе учились, но не очень тесно общались, поэтому я не могу сообщить ничего определенного, — продолжил Придд и замолчал.       — Кажется, у вас с подсудимым тоже состоялась дуэль?       — Да, но по поводу, который не относится к делу.       — И кто из вас был ранен?       — Все еще не понимаю, как это связано с темой, но мы оба были ранены: я в ногу, а он в руку.       — Вы заметили у подсудимого кровь?       — Что? Конечно, я ведь проколол ему запястье насквозь. Или… — Придд потер лоб. — Возможно, я ошибаюсь: я мог не обратить внимания. Я, видите ли, потерял сознание.       — Хорошо, большое спасибо, больше у меня нет к вам вопросов. И наконец, я хотел бы пригласить главного свидетеля защиты, — Инголс сделал широкий жест рукой. — Ричарда Окделла!       По залу пронесся изумленный вздох, несколько человек хором воскликнули: «Что?!» — а в зал из боковой дверцы, ровно ступая и прямо глядя перед собой, вошел молодой человек, похожий на подсудимого как две капли воды — точнее, сходство было бы полным, если бы второй не был так бледен, так худ и так изможден, что, казалось, он с трудом держался на ногах.       — Герцог Окделл, — сказал Инголс после того, как судья прервал шум, поднявшийся в зале, свидетель назвал свое имя, и его привели к присяге, — скажите, пожалуйста, вы узнаете этого человека?       — Да, узнаю. Только это не человек — это голем.       — Ничтожная же говорила! — снова раздался женский голос с заднего ряда. — Это голем! Неужели ничтожная не узнала бы голема?!       — Тихо! — прикрикнул судья. — Какой еще голем? Что вообще такое — голем?       — Это гоганские магические практики, — сказал со своего места Лионель Савиньяк, который все время до этого сидел молча, лишь изредка перешептываясь с Рокэ Алвой. — Голем — это человек из глины.       — Глины и крови! — поправила его женщина. — Там еще кровь!       — Хотите сказать, мы весь день сегодня судим кусок глины? — не поверил судья. — Господа, давайте вернемся к делу. Мэтр, если вы хотели расспросить свидетеля, то будьте добры, поторопитесь.       — Конечно-конечно. Итак, герцог, расскажите, пожалуйста, как вы познакомились с подсудимым.       — Познакомился? — Ричард нервно рассмеялся. — Ну, если это так называется… Все началось с того, что в Агарисе, где я оказался после того, как…       — После того, как я отправил герцога Окделла за границу с секретным поручением, — перебил Алва.       Ричард вздрогнул и перевел на него взгляд:       — Но…       — Отправил за границу с секретным поручением, — раздельно повторил Алва.       — Это точно не относится к делу, — сказал Инголс. — Продолжайте, пожалуйста, герцог. Что случилось в Агарисе?       — В Агарисе я зашел пообедать в таверну — тогда я еще не знал, что это за таверна, но потом оказалось, что ее держат гоганы. Хозяин… наверное, он что-то мне подсыпал в вино — чем-то меня опоил — иначе не понимаю, почему я согласился пройти с ним в задние комнаты. Там была такая… — Ричард показал руками, — такая пирамида из золота. Гоганы усадили меня перед ней и рассказали, что обещали поддержку Альдо Ракану…       — Ракану? То есть узурпатору? — уточнил судья.       — Узурпатору? — недоуменно спросил Ричард. — Значит, он…       — Альдо захватил трон, но ненадолго, Дикон, — объяснил Робер; Ричард удивленно посмотрел на него, как будто не помнил, когда они успели так близко сойтись, чтобы тот по-дружески называл его детским именем.       — Не отвлекайтесь, пожалуйста. Рассказывайте дальше, — сказал Инголс.       — Они обещали поддержку Альдо Ракану, и с ним рядом уже есть Повелитель Молний, и вот они нашли и Повелителя Скал. Но человек из плоти — слабое и хрупкое создание… так они сказали… а принцу понадобится мощная защита, поэтому вместо меня они отправят к нему человека из глины — голема. Я… Они взяли у меня кровь, смешали с глиной, и появился… не знаю, сам собой, или они вылепили… я не заметил… появился вот этот человек. Они вложили ему в рот такую же золотую пирамидку, только маленькую…       — И написали на лбу буквы? — предположил судья. — Свидетель, то, что вы рассказываете — это просто бред!       — Не знаю, — Ричард повел плечами. — Кажется, да. Но точно не могу сказать: они… взяли много крови, и я…       — И вы, естественно, свалились там в обморок, — закончил за него Алва. — Господин судья, если вы сомневаетесь, то откройте же подсудимому рот: вдруг там и правда найдется эта ваша пирамида.       — Погодите, господин регент, — сказал Инголс, — давайте я сперва расспрошу свидетеля до конца: уже недолго. Итак, вы оставались все это время в Агарисе?       — Сначала да: гоганы держали меня взаперти. Им нужно было постоянно возобновлять эту магию на крови, поэтому они меня не отпускали.       — И вы не пытались вырваться, сбежать?       — Пытался, конечно, — Ричард поморщился. — Не раз. Но… не получилось. Потом на Агарис напали мориски, гоганы успели спастись, увезли и свой алтарь, и меня, но у них что-то разладилось — голем на расстоянии слушался все хуже, крови требовалось все больше, потом они вообще как будто потеряли над ним власть. Они волновались… В общем, однажды они забыли меня связать и запереть, и я убежал. Дальше я несколько месяцев скрывался, пока не встретился с помощниками мэтра Инголса и не приехал сюда.       — Вы имеете в виду: скитался по трущобам Агарии, пока вас не нашли люди мэтра, — насмешливо поправил Алва.       — Если что, у меня достаточно свидетелей, которые готовы подтвердить историю герцога Окделла, — сказал Инголс. — Он действительно все это время провел в Агарисе и позже, после атаки морисков, — в окрестностях, которые не пострадали от нападения. Считаю, господа, что свое дело я сделал: невиновность герцога Окделла доказана, а настоящий преступник — вот этот человек, который присвоил себе его имя — если это, конечно, вообще человек!       — Я знал! — раздался возглас из зала. — Я с самого начала не верил, что Дик мог все это сотворить!       — Арно, помолчи, — строго сказал Лионель и, поднявшись, предложил: — Ну что же, господа, я в последнее время немного ознакомился с гоганской магией и поэтому могу посмотреть сам, что у подсудимого за буквы и за пирамида во рту.       — А… в чем его обвиняют? — спросил Ричард. — Что он сделал?       — О, он убил Ее величество королеву… И еще много чего, но сегодня мы судим его именно за это преступление, — ответил судья.       — Убил… королеву… — пробормотал Ричард и, покачнувшись, схватился за кафедру судьи, и мэтр Инголс придержал его за плечо, чтобы тот не упал. Рокэ Алва тем временем, тоже встав, небрежным тоном произнес:       — Ладно, Ли. Раз уж я здесь высшая власть, то я и позабочусь обо всем. Как там: приговариваю подсудимого к смерти путем стирания букв со лба? Звучит неплохо.       — Сотрите только сразу все! — крикнул женский голос с заднего ряда. — Если стереть одну, он обезумеет!       Алва подошел к подсудимому, который все время с появления Ричарда просидел на лавке не шевелясь, и, вытащив чистый платок, одним движением провел им подсудимому по лбу, как будто стирая изморозь с запотевшего окна. Глаза подсудимого на мгновение вспыхнули алым и погасли, он обмяк, и его голова безвольно свесилась на грудь. Алва разжал ему челюсти, пошарил, обернув пальцы тем же платком, во рту, и извлек крошечную пирамидку, которая тут же рассыпалась в его руке золотым песком; и, как только это произошло, облик подсудимого поплыл, размылся, и он осел на пол бесформенной кучей глины.       — Да-а-а… — пробормотал судья, массируя виски. — Первый раз на моей памяти такой… идиотский… процесс…       — Я не против закончить прямо сейчас, — сказал Алва, тщательно вытирая руки. — По-моему, мы все выяснили. Но, наверное, нам нужно еще подтвердить личность герцога Окделла? Впрочем, полагаю, моего слова здесь будет достаточно, так что…       — Да, — с облегчением выдохнул судья. — Достаточно. Процесс объявляется закрытым, господа.       — Я могу! — крикнул Арно с места. — Мы с Валентином можем подтвердить! Мы ведь все вместе учились в Лаик и помним, где у кого какие родинки и шрамы!       — Думаю, еще мои родные могут подтвердить, — смутившись, предложил Ричард. — Надор, конечно, далеко, но, если вызвать матушку или Айрис, они, наверное, приедут. Я готов подождать, если нужно.       Мэтр Инголс кинул на Алву предупреждающий взгляд, но не успел его остановить.       — Ваших родных, юноша, давно уже нет в живых, — сказал тот, обернувшись к Ричарду. — Ваш родовой замок рухнул и погреб их всех под собой.       — Все… погибли? — Ричард побелел, отшатнулся, наткнулся спиной на стену и замер, не сводя с Алвы полного ужаса взгляда.       — Да. Из ваших родственников — матушка, сестры и все семейство Лараков, и это не считая слуг и прочих домочадцев.       Глаза Ричарда закатились, и он, словно мгновенно потеряв все силы, как прежде его двойник, начал медленно сползать по стене.       — Дик! — Арно вскочил и кинулся по проходу ему на помощь, но Алва, поймав Ричарда прежде, чем тот оказался на полу, осторожно опустил его на пустую лавку, а мэтр Инголс, склонившись над юношей, принялся хлопать его по щекам.       — Слишком много потрясений, — укоризненно сказал он. — Молодой человек в одночасье потерял и семью, и возлюбленную — и это после стольких лишений! Удивлюсь, если обойдется без затяжной нервной горячки.       — У герцога Окделла всегда было крепкое здоровье, — пожал плечами Алва. — И потом, не брошу же я его: будем считать, что мое, гм, секретное поручение он выполнил, а срок службы оруженосцем у него еще не вышел.