Cogito ergo sum

      Тьма перед глазами Цезаря Агеластоса начала неторопливо расходиться в разные стороны, облако чего-то чёрного и нереального позволило рассмотреть старое напольное зеркало, что было изуродовано пятнами какого-то вязкого вещества, поглощающего из окружения остатки света.       „Что происходит?... — полуразрушенные чертоги разума, искажённые усталостью и болью во всём теле, начали изрыгать из своих самых глубоких недр довольно простые предложения, что были возможны только в этом странном месте и только при таком стрессовом состоянии. — Где я нахожусь?...“       Уста с невероятным усилием разомкнулись, в столь обыденном поступке слилась сила человека и воля ослабевшего сознания. Юноше, всего лишь на мгновение, показалось, будто его рот был способен срастись в любую минуту.       Огласить даже самое незамысловатое слово оказалось куда более непосильной задачей, нежели можно было себе вообразить. Именно поэтому пузыри воздуха устремлялись во мрак этого странного места после каждой неудачной попытки прошептать собственные мысли вслух, словно насмехаясь над своим создателем.       Единственная зацепка была перед ним. Не видя другого выбора, студент на ватных ногах сделал шаг к зеркалу и был приятно поражён тем, что болевые ощущения, ранее терзающие организм, исчезали до тех пор, пока он не прекращал движение к заляпанному предмету.       Отражение на покрытии появилось далеко не сразу, подобное настораживало ещё больше, нежели простое непонимание окружения. Цезарь, всё ещё неуверенный при каких обстоятельствах ему удалось здесь оказаться, попытался сопоставить факты в чертогах перепуганного разума. Страх, к сожалению, не давал обратиться к воспоминаниям, словно их никогда и не было.       — Добро пожаловать за Предел, — глас чего-то противоестественного разорвал окружающую тишину резко и пугающе, словно гром среди ясного неба над глубоким ущельем. — Тебе не терпелось отдать Богу душу, правильно трактую твой поступок?       На стекле начали появляться знакомые очертания. Агеластос, будто пронзённый стрелой великого лучника, сначала отошёл на два шага, а затем от боли пал на одно колено. Перед его напуганными глазами висел он сам. Петля безжалостно сжимала горло юноши, а под босыми ногами лежал перевёрнутый стол.       „Это не может быть правдой, — где-то очень глубоко, в полуразрушенных чертогах разума, начали всплывать образы недавних событий. — Неужели подобное смогло заставить меня свершить такое преступление против жизни?...       — Кто-то прислал тебе письмо и вот ты здесь, — нечто вновь подало голос, еле сдерживав себя от громогласного смеха. — Хочешь вспомнить это простенькое сообщение?       В ответ Агеластос только покачал головой. Ему не хотелось снова проживать проклятый день. Смиренность судьбе рассмешило странное создание, что скрывало свою суть во мраке непостижимого Предела.       — Я могу тебе помочь решить это маленькое недопонимание, — успокоившись и переведя дух, существо решило предложить следующее. — Я верну тебя к жизни, если тебе удасться отыскать три предмета: ритуальный клинок времён каменного века, бронзовую древнегреческую маску сатира и мощи самого Христа.       Когда нечто стало перечислять необходимые для ритуала артефакты, напольное зеркало начало демонстрировать сказанное. Наблюдать за появлением на покрытии минерального клинка, нового лика и отрубленную руку всеми известного Спасителя было необходимо, ведь самоубийца беспокоился о том, что образы померкнут в его голове.       „Мне нет причин отказываться от такого предложения, — внутренний голос снова сформировал мысль, юноша протянул ладонь на встречу тьме, что начала приближаться к нему неторопливо. — Я хочу жить!“       Цезарь Агеластос был поглощён мраком. Впереди ждало непростое приключение.