***
наши тела — художественные кисточки, и яркими поступками мы рисуем городской пейзаж, нам не нужна реальная палитра красок, когда есть наши ненасытные чувства, они будут гореть, пока желтоватый свет от ночных фонарей не погаснет. да, может я буду темной и непримечательной краской, но ты — будешь самым светлым оттенком. вальс лунатиков под гнётом алкоголя кружит, мне бы хотелось прокрутиться еще и еще, как кассета, и этим же звуком мне бы хотелось радовать тебя. ты такой безбашенный и глупый. ты бесконечный. я закурю разом сто сигарет, но они не обнажат мои чувства, потому что я сокрыт в этой ловушке из шифров и кодов, в которые кажется попал не случайно. веди по изящной горловине тонкой белой футболки тонкой рукой в жестах объятий, ведь ты не так, блять, горд оказался. ты классно ходишь из стороны в сторону под такты неразборчивых слов о глупой надежде, и мы под приглушенными тенями качаемся, как ветки ивы. я буду тонуть каждую секунду в радужных сменах цветов на твоих тонких запястьях. и утопать в твоих глубоких глазах, будто это болото. толпа глупых людей не помешает, потому что все отстранились на полмили, чтобы дать нам свободу: этому не придёт конец. мы в раю — не на земле, и не в аду. здесь облака и наши такты. твоя стремная куртка будет рваться, все равно, ты потащишь меня на руках, и мы будем бесконечно выть от счастья. я готов писать поэмы твоим ключицам, застывшим в плавном полете, как мягкий тончайший белый бархат. — что такое искусство? я хочу к нему прикоснуться. и ни капли лжи, радовало, что всё кружилось в замедленном ритме, будто земля делает полный оборот не за 24 часа, а за 48 часов, невероятно. и задохнешься ты под этой волной, пока ты держишься на одной, как профессиональный серфер, но к берегу нахлынет вторая волна, затянув вовнутрь. мы несемся свистом ветра. опаска в темных глазах. делаю назло его убеждениям. он берёт на слабо, а я настырно хмурясь, делаю, чтобы не показаться «беспомощным резервником». так всё и закончится, как началась вечерняя череда телефонных гудков. ведь нужно надеяться. звезды гаснут, как те самые фонари, к утру горечь застряла комом в горле. он нарисует мелом на дороге то утро, как отложилось в разуме, как запомнил. ударов в секунду дохуя, но ощущение, что они вместе перестали дышать. катарсис — недейственная работа над попытками прийти в себя. и я буду кричать, пытаясь привести его в чувства, пощечины от грубых рук будут эхом глохнуть в плотных ободранных стенах, холодная вода катится всюду, промывая бледную кожу, скатывая человеческое тело в бледно-синее безобразие. грубая металлическая палка проткнет его насквозь. слезы и кровь смазываются с его лицом, лампочки разрываются током в маленьком пространстве ультразвуковых криков и шума. наверное, это было очень больно. я не буду больше надеятся. забудется, да, свыкаться уже не с чем.***
простой крик, простые слёзы, всё, что является простым создает в своей совокупности неповторимо сложное, то, что не создается — исключение, а не принятое правило, пора перестать верить вселенной.