Когда закончится последняя война

Добровольцы привозят с собой не только надежду на мир, но и много другого. Чего у жителей Парадиза никогда раньше не было. Заморская еда, вкуснее которой Саша не ела ничего: по щекам у нее всякий раз льются настоящие слезы. Книжки — для Армина: его теперь днем с огнем не сыщешь, особенно в дождь, все сидит за желтыми страницами да читает. Атласы и карты, а еще игрушки и пистолеты — для Ханджи, у которой от всякой безделицы кругом голова. Чай — для Леви, что так и не смог полюбить этот их марлийский кофе. Только Эрен ничем не интересовался. А Микасе понравились цветы. Сначала она собирала привезенные и просто любовалась, ставя у окошка. Затем ей подарили несколько семян. Спустя год во дворике у казарм, куда они приходили ночевать, у Микасы появился собственный палисадник. Он был совсем крохотный, и цветы росли самые обыкновенные: ромашки, незабудки, маргаритки. Одни приживались, и надолго, другие так и не успевали зацвести, но мало-помалу у Микасы кое-что стало получаться. Она любила цветы не за их внешнюю красоту. С ними было и сложно, и просто. Если правильно посадить и вовремя поливать, работа почти всегда давала результат. С людьми — иначе. Одно только было общим: даже малая ошибка могла уничтожить все труды. Во время своего визита мисс Киёми, узнав о ее маленьком увлечении, оставила немного саженцев и семян, но Микаса уже догадывалась: те не приживутся. — Ты когда-нибудь думала о том, что все могло быть иначе? — спросил ее однажды Эрен. Микаса возилась с увядшими цветами мисс Киёми, убирая те, что уже было не спасти, а Эрен, рядом, на скамейке, чистил старое ружье. — О чем ты? — В отличие от нас ты могла родиться в другой стране. Только представь. Микаса уже представляла, много раз. Ей не требовалось напоминать дважды: этот остров ее многого лишил. Возможно, как и цветам мисс Киёми, ей просто не суждено было прижиться, а она, себе на беду, все равно смогла. — Тогда я бы вовсе не появилась на свет, ведь мои родители не познакомились. Эрен упрямо фыркнул. — Знаешь ведь, что я не об этом. Микаса знала. Вслух об этом ей никто не говорил, но она понимала, что у других на уме: Аккерман всегда могла уехать. В отличие от остальных Микасе было куда бежать, если... когда... — Мне не нравится этот разговор. — Будет война. Об этом Микаса тоже знала, и все равно: — Ты не можешь предвидеть будущее, Эрен. Он давно вел себя так, будто догадывался о чем-то, чего не замечали остальные. Будто знал о том, что их ждет, лучше других. Ему все прощали, говоря, что это возраст, но Микаса была уверена: дело — в ином. — Никогда не понимал, зачем тебе все это? — спросил Эрен, обводя взглядом маленькое королевство, где она была единственной хозяйкой. Ей вдруг стало грустно, но не за себя. «Хочет, чтобы я уехала, — подумала Микаса. — Желает защитить». — Надеюсь, ты все-таки не уедешь, — вдруг признался он. — Ведь нам нужен каждый солдат, а без тебя мы точно проиграем. Микаса бросила в Эрена шарф, что лежал рядом, на скамейке, но тут же забрала. Эрен даже не улыбнулся, а потом, задумчивый и серьезный, протянул раскрытую ладонь. Она вопросительно посмотрела на него, хотя и так прекрасно видела: семена, маленькие и черные. — Это тебе, Микаса. Едва взглянув, уже знала, — колокольчики. Их полным-полно там, за стеной Роза, и Микаса даже не подумала посадить их еще и у себя. Микаса подставила ладони — семена посыпались ей в руки, одно за другим. — Спасибо, Эрен. — А когда война закончится, — уверенно произнес он, будто знал наверняка, знал все-все на свете, больше Армина, — у тебя будет свой сад, куда больше, не то, что этот. Микасе этого правда бы очень хотелось. Она бережно убрала будущие колокольчики себе в карман. — А что будешь делать ты, Эрен? Когда закончится война? Осеклась, запоздало поняв, что спросила глупость. — Как знать, — обронил он, вяло пожав плечами, будто ничего не заметил. — Ты сама сказала: мне будущее видеть не дано.