Enjoy The Silence

Гордон Фримэн беззвучно кричал. Барни приспустил с него нижнюю часть костюма прямо посреди жмущихся к ним со всех сторон тщедушных тел повстанцев, и это было так грязно и развратно, что голова кружилась. Сначала он уничтожал нервы Гордона, расцеловывая плоские ягодицы. Большие ладони собственнически и одновременно любовно тискали его полушария в процессе. Дыхание дотрагивалось до ног и копчика, касалось впадины горячими раскатами, и Гордон медленно умирал. Визор на запястье равнодушно отметил, что его пульс приближается к ста ударам в минуту. Член так сильно налился кровью, что даже тереться о спальник им было бы больно. Барни дернул штаны к щиколоткам, чтобы добраться до "вишенки на торте", как он это называл в далекие девяностые. Гордон ощутил, что шершавый язык гуляет по створкам ануса и закусил кулак в зубах. От боли ему стало немного легче. Он лишь надеялся, что никто вокруг не увидел, как он вскинул таз навстречу нависающему над ним Калхауну. Но тот, конечно же, заметил, зарываясь глубже в ягодицы Гордона. Со всей этой канителью у них совершенно не было времени друг на друга, поэтому Фримэн хорошо его понимал. Он сам чувствовал абсолютно такое же навязчивое, отчаянное желание. Зрелый, заматеревший Калхаун неожиданно заводил Гордона еще больше, ему хотелось оседлать мужчину и устроить феерическую еблю на несколько часов. От этих фантазий его промежность пылала, а язык Калхауна, казалось, прочерчивал на ней раскаленные дорожки. Барни лизал его так исступленно, словно ему не давали этого делать несколько десятков лет… Ах, да. Из Гордона все-таки прорвался звук, когда любовник принялся потираться об анус лицом. Сперва носом и щекой, потом в ход пошла колючая щетина на подбородке; Фримэн тихо зашипел, взбрыкивая, точно норовистый конь. Барни тут же остыл, начав отлизывать плавно и так сладко, как умел только он. У Гордона тем временем помаленьку отъезжала крыша. Калхаун лизнул его с оттяжкой и отстранился, вызвав разочарованный стон. Гордон услышал шорох и ощутил его вес на себе. Барни пах по-мужски крепко, даже остро - никакой примеси одеколона. Фримэна пьянил этот запах. Губы, теплые и мокрые, приникли к его уху: - Все окей? - прошептал он прямо в раковину. Гордон издал утвердительное мычание, и Калхаун вернулся к его пульсирующей дырочке. Он налегал на нее ртом, посасывая, заставляя Фримэна сокращаться и дрожать. Сочный хлопок его оторвавшихся губ - один из окружающих их людей повернулся на спину, продолжив похрапывать - и снова жадная пучина его рта. "Боже, Калхаун, я убью тебя," - подумал Гордон, зажмуриваясь. Он непроизвольно подрагивал: зубы вызывающе дразнили тонкую кожу. Не заорать сейчас было испытанием похлеще чем все то, что подготовили для него таинственные Работодатели. Костюм постоянно очищал его организм от токсинов клизмами, поэтому Барни мог не бояться забраться глубже. Приятно было ощущать его пальцы вместо прохладного, скользкого носика HEV. Но вообще, если постараться, он мог возбудиться и от этого тоже… Барни щедро пускал слюну на него, проталкивая ее внутрь. Гордон распахнул ноги, уже не выдерживая и откровенно подмахивая задом. "Побыстрее же, блять," - мученически прокручивал он в голове, изнемогая от недостатка длины. Наконец Барни навалился на него, с пыхтением просовывая своего крепыша вовнутрь. Гордон широко раскрыл рот, задыхаясь. Уязвимая плоть раздвинулась, принимая член в свои тугие недра. Такой чертовски родной. Такой чертовски большой - когда Гордон сосал его в общежитии, крупная красная головка обнажалась и сочилась предсеменем. Фримэн облизнулся, вспоминая ее соленый, мускусный вкус и расслабился, впуская Барни на полную длину. Губы Калхауна накрыли его ухо: - Гордон… Фримэн подтянул его ладонь к лицу, блокируя ей собственный рот. Он сейчас нихуя не доверял себе, и Барни понимающе хмыкнул: - Можешь кусать меня, если нужно. Гордон тяжело задышал, когда его бедра начали подаваться вперед. Неторопливо, как набирающий ход поезд. Смазки было маловато, поэтому анус покалывало, но в остальном все было нормально. Калхаун, смакуя долгожданную близость, почти полностью выходил из него, оставляя внутри только головку, после чего вонзался так основательно, что Фримэн ощущал тяжесть его яичек своими. Гордон ярко и отчетливо воспринимал каждый дюйм его члена. Как он чуть болезненно проходит внешний сфинктер, затем более вязко и ровно внутренний и наконец проезжается по отзывающейся краткой вспышкой удовольствия простате. Барни остановился, погладил его щеку и губы большим пальцем. Затем стал трахать быстрее. Гордон укусил ребро его ладони до крови, но Барни даже не вздрогнул, продолжая двигаться ровно с той же самой скоростью. Суровая жизнь при Альянсе закалила его, так что к боли он был готов при любых обстоятельствах. Гордон почувствовал, как горячая влага липнет к губам. - Кусай, не стесняйся, - едва слышно проворковал Барни, вдалбливаясь в него на пределе возможностей, при этом стараясь не шлепаться телом о тело. Понимая, что сейчас разразится либо ругательствами, либо похотливыми стонами, Гордон опять впился в него зубами, на сей раз в жесткую ладонь. Во рту стоял вкус металла, у него самого тоже стояло неслабо, в заднице же творилась полная вакханалия. Барни со свистом дышал ему в затылок, обнимая за грудь и раздвинув колени своими. Он, как и Гордон, ценил позы для максимального проникновения. В кои-то веки Фримэна перестали волновать вторжение пришельцев, пространственно-временные искажения, а также дрыхнущие рядом собратья по Сопротивлению. Он только жаждал кончить с его членом в себе. И чтобы Барни тоже было хорошо. Жаль, они не могли общаться мысленно. Тогда Гордон сказал бы не только, что у него затекла левая рука, но и то, как ему жаль, что его не было рядом столько лет, и он не знает, как это исправить. Как он любит его и хочет, чтобы Барни любил его. Как он… Мысли водопадом срываются вниз, Гордон кусает Барни в третий раз и последний. Он сжимает челюсти настолько сильно, что Калхаун даже негромко охает, замирая, а Фримэн выгибается под ним и весь трепещет. Барни продолжает движение, осторожно; простата сейчас неимоверно чувствительная, Гордон мечется по матрасу, как прибитое к стене, но все еще подающее признаки жизни животное. И наконец Калхаун тоже кончает, изливаясь ему в анал. Барни аккуратно вынул из него член и потрепал по холке: - Туалет сразу за углом. Гордон натянул нижнюю часть костюма обратно и неловкой походкой вышел в коридор, стараясь ни о кого не запнуться. Когда он вернулся, Барни уже спал, прямо на его постели (и на мокром пятне). "Спасибо хоть штаны не забыл надеть," - подумал Гордон раздосадованно. Подтащив спальный мешок Калхауна к любовнику, он лег на живот, собираясь провалиться в сон. - Эй, - ласковое. Барни пододвинулся и мазнул губами по его губам. "У него теперь такие сильные руки," - изумился Гордон. Он скрылся в них, как травинка в объятиях деревьев. - Я люблю тебя. Фримэн не стал нарушать тишину ответом. Он вообще был неразговорчивым парнем. Но Барни почувствовал кожей шеи, как он улыбается.