Deceit

      Пожалуй, Тони всегда был больше учёным и исследователем, заскучавшим гением, нежели героем и примером для подражания. Собственное любопытство для него гораздо важнее угрозы своей планете и даже семье.       Иначе не объяснить, почему Лафейсон до сих пор сидит в его лаборатории, а не в клетке на Щ.И.Т.овском Хеликарриере.       ''Если мы сможем перезапустить энергию тессеракта, превратить в анти-энергию, она не будет привлекать нежелательного внимания извне,'' — говорит Локи. ''Если мы сможем заставить камень пространства работать немного иначе, он может стать незаменимой защитой для срединного мира,'' — говорит Локи. Его мягкий, раскатистый голос обволакивает, подчиняя своей воле сознание, и временами миллиардеру кажется, что это какая-то извращённая магия.       Но нет, это просто Локи.       Хотя на самом деле просто с ним никогда не бывает.       Лафейсону что-то нужно, что-то конкретно от него или от этого мира, но игра стоит свеч и нисколько не смущает Тони. Потому что если трикстер говорит правду, это обеспечит Землю несокрушимым щитом. А если чародей обманывает, гений всё равно совершит невероятно значимый прорыв в науке.       Энтони думает, что останется в выигрыше в любом случае.       И на самом деле ему просто интересно работать с Локи. Они говорят о физике, и говорят на одном уровне, эти споры, объяснения принципов работы магии, это всё увлекает миллиардера. Локи на удивление разносторонне развитый бог и чертовски интересный собеседник.       За работой железный человек проникается невольным уважением, даже симпатией к врагу.       За работой железный человек совершенно забывает, что безумный бог из другого мира, пытавшийся завоевать Землю, его враг.       Пожалуй, оттого сильнее он себя ненавидит, когда Лафейсон — слишком предсказуемо — предаёт его. Забирает тессеракт, все наработки по проекту, что они делали на бумажных носителях, и даже Джарвиса взламывает, стирая все файлы и упоминания об их основной работе, а с разгромленной героями базы Гидры пропадает скипетр читаури, в котором заключён камень.       Мстители смотрят на него укоризненно, мстители говорят ему, какой он безответственный.       Но в действительности это почему-то перестаёт иметь значение.       Тони организовывает поиски, и задействованы все ресурсы Щ.И.Т.а и Старк Индастриз, да только всё то — техника. Гений слишком хорошо знает, насколько Локи могущественный чародей, а потому с самого начала эта затея обречена на провал.       Спустя месяц абсолютного затишья это, кажется, понимают все.       Спустя месяц абсолютного затишья Энтони разносит свою лабораторию, не оставляя целым ничего, и ему всё равно душно, он всё равно не может там находиться.       Провода, детали каких-то более мелких проектов, попыток соединить науку и магию, за что в перерыве между основной работой принимались мидгардец и Локи, в беспорядке разбросаны по полу. Изорванные наработки по тем же самым проектам, вдоль и поперёк исписанные аккуратным мелким почерком Локи, всё ещё летают чёрно-белыми хлопьями в воздухе. Даже рука-манипулятор Дубина, чьи улучшения в координации теперь даже слишком хорошо заметны, напоминает миллиардеру только о Локи. Его роботы, его помощники, его лаборатория — внезапно всё оказывается их.       Его мастерская дышит исчезнувшим без следа богом. И потому сам Старк, находясь там, не может дышать.       Железный человек совершенно внезапно оказывается вовсе не железным.       Энтони запирается у себя, методично опустошая бар.       Так отчаянно он не напивался даже после Афганистана.       Тони смотрит в пустоту стеклянным взглядом, прислонившись к стене с бутылкой в руке. Кажется, он зовёт Локи неоднократно. И несмотря на весьма богатый опыт в употреблении алкоголя, в этот раз человеку кажется, что он — смешно даже подумать — действительно перебрал. До галлюцинаций в виде появляющихся посреди комнаты в зеленоватом мерцании богов он ещё ни разу не допивался.       Локи — галлюцинация, фантом, как упрямо убеждает себя гений — склоняется к смертному и мягко касается прохладными пальцами щеки, проводит к шее.       Тони замирает, боясь спугнуть эту иллюзию лёгкого прикосновения. Он не чувствует слёз, окропивших лицо кровью гордости.       Лафейсон отстраняется и тихо смеётся. Старку кажется, что это самый восхитительный смех, который он когда-либо слышал. Чародей заключает лицо мидгардца в ладони, мягкими губами сцеловывает солёную влагу со щёк.       Человек пытается что-то сказать, да только не выходит.       Смоляно-чёрные волосы, мягкими волнами обрамляющие лицо и отдающие странную тень на резкие скулы, неестественно выступающие голубоватые вены из-под бледной кожи, будто светящейся изнутри, нечеловеческие, тёмные изумрудные глаза, в которых отражается всепоглощающая бездна. Трикстер кажется миражом воспалённого сознания, где-то на периферии мелькает реалистичная, неожиданно пугающая мысль, что Энтони, возможно, уже спит.       Но внезапно ставшие требовательными ледяные руки — которых, оказывается, человеку так недоставало —, резко контрастирующее с ними горячее дыхание над ухом и тихий шёпот бога коварства не дают усомниться в реальности происходящего.       — Ты хочешь, чтобы я остался, — чародей мурлычет, не спрашивая и не требуя ответа, но Старк, охваченный внезапным страхом, что Локи уйдёт, всё равно порывисто подаётся вперёд и внезапно тихо:       — Пожалуйста.       Искренний, заливистый, мягкий смех Лафейсона вновь восхитителен.       Трикстер остаётся.       И гений нисколько не жалеет, что Локи остаётся, прижимаясь губами к чувствительному местечку на стыке плеча и шеи, оставляя яркий укус близ яремной вены, и кажется, что его клыки во много раз острее человеческих. Не жалеет, когда Локи, избавив его от одежды, сводит с ума одними своими прикосновениями к распластанному на простынях обнажённому телу, когда Лофт неторопливо растягивает его тонкими пальцами, только этим почти доводя до края, когда вбивается в смертного короткими толчками, вставляя до предела, и когда чужое семя остаётся внутри, странным образом принося непривычное удовлетворение.       — Пожалуйста, — молит затем, обхватывая запястье бога. Трикстер способен легко вырвать руку из слабой хватки и уйти, растворившись в тенях, как собирался, только вот Тони — и человек сам с ужасом понимает это — теперь без него не сможет.       Маг больше не смеётся, только смотрит на него внимательно, прожигая взглядом. Бледные, тонкие губы растягиваются в улыбке, а во взоре отражается слишком колючее, жестокое понимание происходящего с мидгардцем. Читая это в его глазах, смертный свои опускает. Ему практически стыдно за свою слабость. Локи остаётся рядом, притягивая к себе Энтони, и тот покорно кладёт голову ему на грудь, пока прохладные пальцы порхают в копне каштановых прядей.       — Ты будешь молчать об этом, — произносит трикстер чарующим голосом, чуть натягивая волосы, заставляя Старка откинуть голову и выгнуться, установить зрительный контакт.       Это приказ.       Энтони молчит, тонко улыбается, прикрывая глаза.       Оба знают, что смертный никому ничего не скажет. Тони пока не понимает почему.       Не то чтобы это было так важно сейчас.       Ему просто слишком хорошо засыпать в объятиях бога.       И самым страшным кажется проснуться завтра одному, обнаружив, что этого просто не было.