Искаженная мечта

Габриел вздрогнул от резкого свиста пара и едва удержал себя, чтобы истерично не выругаться — нервы были на пределе. Над головой по эстакаде второго уровня с оглушающим металлическим лязгом пронесся состав метро, моментально окутав верхнюю часть домов белесой дымкой. Бросив взгляд на циферблат больших винтажных часов на приборной панели паромобиля, Габриел выдохнул. Механический Боже, что он тут делает? Ответ на этот вопрос приводил его в состояние неконтролируемой паники. Он, черт возьми, участвует в ограблении собственного банка! Сидит на всеобщем обозрении в машине, которую в городе даже самый примитивный миньон знает. Отец все сделал для того, чтобы членов их семьи узнавали в лицо и почитали — все финансовые потоки Лондона так или иначе вливались в огромную империю Канторов. Как? Ну как его угораздило ввязаться во все это? Самое страшное — и на этот вопрос Габриел прекрасно знал ответ — все дело было в Заке. В идейном революционере Заке Ричардсе, в которого Габриел был без памяти влюблен с шестнадцати лет. Продолжал любить в двадцать, и сейчас, в двадцать три, это чувство ни капли не померкло, хотя от того наивного озорного мальчишки, которого Габриел встретил однажды на этой самой улице, не осталось почти ничего. Заставив себя успокоиться, Габриел вернулся взглядом к внушительному зданию Стимбанка, в котором пятью минутами ранее скрылся предмет его многолетних мечтаний. Медленно вращались лопасти системы энергообеспечения, газовые сферы над входом горели зеленым, сигнализируя о том, что работа в банке идет своим чередом. Разглядывая шестеренки на бронированных дверях, Габриел все глубже погружался в воспоминания об их первой встрече… Совещание в кабинете Оливера Кантора длилось уже четыре часа. Напыщенные финансисты, прибывшие на встречу в идеально сидящих, хорошо отглаженных сюртуках и белоснежных, накрахмаленных сорочках, сейчас обливались потом, растеряв почти весь свой лоск. Великие держатели капиталов пребывали в панике: котировки акций их главного детища — завода по производству паровых двигателей — резко рухнули вниз и продолжали снижение, грозясь обернуться серьезным финансовым кризисом. Габриелу, которого на собрании обязал присутствовать отец, посчитавший, что для наследника огромного состояния четырнадцать лет — уже подходящий возраст, чтобы начать вникать в дела, было откровенно скучно. Все эти финансовые термины, что лились из отца и его компаньонов, вызывали у него лишь зевоту. Подловив момент, когда дискуссия переросла в жаркий спор, и присутствующим стало не до него, Габриел тенью выскользнул за дверь. Выйдя из здания, он тут же чуть не оказался на брусчатой мостовой, практически сбитый с ног налетевшим на него мальчишкой. — Сэр, купите газету, — прокричал тот звонким голосом. — Сегодня такие новости, весь город гудит, как неисправный паровой котел! Габриел не успел ответить, его вниманием тут же завладел крутящийся под ногами миньон. Это же самое первое поколение роботов, таких уже не то что не выпускают, а никто даже не использует. Он видел только один похожий экземпляр в музее паровой робототехники, куда их с классом водили на экскурсию. Он присел на корточки, с восторгом разглядывая раритетного помощника. Металл корпуса, грубо соединенный заклепками разного размера, кое-где уже подвергся коррозии, но был вычищен и смазан, в больших выступающих окулярах светились новенькие оранжевые диоды. Двигатель, приводящий робота в движение, замаскированный под небольшой рюкзачок на спине, раз в десять секунд выбрасывал в воздух струйки пара, заставляя миньона смешно дергаться. Чуть поскрипывали колесики — эти модели еще не шагали, как последующие, а катались — да лязгали верхние конечности при движении, но в остальном этот чудом сохранившийся миньон был полностью исправен и работоспособен, что приводило Габриела в неописуемый восторг. — Ну, так вы купите газету, сэр? — над головой раздался уже знакомый голос. — Всего три шиллинга. Новости и правда сногсшибательные. — Нет, не надо, — Габриел поднял взгляд и улыбнулся. — Достаточно с меня на сегодня сногсшибательных новостей. Сверху на Габриела смотрел мальчишка примерно его возраста. Из-под кожаной кепки с круглыми очками на козырьке выбивались рыжие вихры, а зеленые глаза на веснушчатом лице искрились озорством. Одет парнишка был простенько, даже бедно, по сравнению с добротной одеждой Габриела, пошитой у самого известного в городе портного. Короткие бриджи коричневого цвета, грубовато зашитые в нескольких местах, были заправлены в порядком стоптанные высокие башмаки с металлическими заклепками. Торс обтягивала бежевая куртка из потертой замши, которая была явно мала своему владельцу. Но непринужденность, с которой он держался, говорила о том, что мальчишку его внешний вид совершенно не волновал. — Это твой красавец? — поинтересовался Габриел, кивнув на миньона, продолжавшего крутиться рядом с зажатыми в правой конечности газетами. — Да, — ответил парень, улыбаясь во весь рот. — Я сам его собрал из старых запчастей. В его голосе послышалась плохо скрываемая гордость за свое детище, и Габриел даже позавидовал. Пусть старый и неказистый, но зато сделанный своими руками. Ему бы тоже так хотелось, но отец запрещал возиться с железками, считая это уделом низшего сословия. — Меня, кстати, Зак зовут, — мальчишка без обиняков протянул Габриелу руку. — Приятно познакомиться, я Габриел, — аккуратно пожав протянутую ладонь, Габриел с любопытством рассматривал нового знакомца. Ему очень понравилась легкость и непосредственность, с которой общался Зак. Люди из окружения отца никогда не позволяли себе такого, оставаясь чопорными истуканами, даже обмениваясь шутками. — Ты работаешь в этом банке? — продолжил проявлять любопытство Зак. — Можно и так сказать, — Габриел замялся. Ему не хотелось говорить о том, что фактически этот банк принадлежит ему. Не хотелось разрушать дружескую атмосферу, что возникла между ними. — Я жду отца. — Когда-нибудь я тоже буду работать здесь, — Зак мечтательно посмотрел наверх, приласкав взглядом эмблему. — Я придумаю самую надежную систему охраны, чтобы ни один грабитель никогда не пробрался внутрь… … Вот о чем когда-то мечтал наивный восторженный мальчишка Зак, мастерящий своих допотопных роботов из подручных материалов в пыльной каморке на чердаке фабричного общежития. Разглядывая потрескавшиеся трубы старой фабрики — единственный пейзаж, доступный из его маленького окна, — он думал о том, что обязательно добьется всего, о чем его родители не могли и мечтать. Станет уважаемым человеком в городе, пусть и не аристократом по праву рождения. Но судьба распорядилась иначе, сделав Зака изгоем для общества, к которому он когда-то так мечтал примкнуть. Даже без сегодняшнего ограбления Зака ждала тюрьма. За организацию гражданского движения, направленного на свержение аристократии, за разжигание межклассовой борьбы и поднятие смуты среди рабочего класса его заочно приговорили к заключению в самую жесткую тюрьму Туманного Альбиона. И единственным выходом для подпольного лидера было бежать. Туда, где классовое неравенство не столь ярко выражено, как в консервативной Англии — в свободную Америку. Теперь его мечты были более приземленными, нежели много лет назад. А Габриел… Габриел не мог больше мечтать. Он не представлял своей жизни без Зака. Ради него он был готов поступиться всеми принципами, пойти против отца, да что там — против всего мира готов был. Он буквально вымаливал у Зака позволение уехать с ним, предлагал достать деньги, организовать побег, но тот согласился лишь на одном условии — они вместе грабят банк Кантора-старшего. И Габриел не смог отказать. Послышались выстрелы, и Габриел вздрогнул, выныривая из болезненных воспоминаний. Вот и кульминация. Он завел мотор, разводя пары, и принялся отсчитывать секунды. На двадцать пятой двери распахнулись, и на крыльце банка появился Зак. Удерживая в правой руке автомат-пулемет, а в левой объемную сумку, он быстрым шагом направился к паромобилю. У Габриела перехватило дыхание. Зак был красив как бог. Бежевый приталенный сюртук подчеркивал его стройность, черный с золотой вышивкой жилет облегал статную грудь и плоский живот. Взгляд Габриела скользнул ниже, к массивной пряжке ремня, выполненной в виде причудливо сплетенных шестеренок, и еще ниже, к обтягивающим бедра бриджам, заправленным в высокие лаковые сапоги. Габриел сглотнул набежавшую слюну. Зак уже давно перестал быть тем несуразным мальчишкой, повстречавшимся ему много лет назад. Он прекрасно знал, как подать себя, чтобы все застывали в восхищении, и Габриел велся на это, как никто другой. Закинув сумку на заднее сидение кабриолета, Зак перемахнул через дверцу, приземлился рядом с Габриелом, ослепительно улыбаясь. — Гони, друг мой. Сейчас сюда слетятся все жандармы города. Я там пошумел немного. Габриел с оглушительным визгом сорвал паромобиль с места, оставляя за собой паровую завесу. — Надеюсь, ты никого не убил? — поинтересовался он, когда они уже мчались в сторону пристани. — Обижаешь, — усмехнулся Зак. — Ты же знаешь, я мухи не обижу, — он расхохотался, заглушая рев двигателя. В той части пристани, где Габриел припарковал паромобиль, было безлюдно и тихо. Слышался лишь плеск волн, редкие крики чаек и их с Заком шумное, возбужденное гонкой дыхание. Чуть дальше, на рейде стоял паром, который через несколько часов навсегда увезет их с Туманного Альбиона в далекую Америку, открывая им дорогу в новую жизнь. Повернувшись к Заку, Габриел поймал шальной взгляд сверкающих изумрудом глаз, но сказать так ничего и не успел. Губы, о которых он грезил ночами, запечатали его рот глубоким дурманящим поцелуем. Тело прошило дрожью, словно его окунули в паровой котел. Поцелуй оказался настолько неожиданным и прекрасным, что Габриел забыл обо всем на свете. — Об этом же ты мечтал? — спросил Зак, отрываясь от его губ, проникая зеленым взглядом глубоко в янтарный. — Мы оба мечтали… Еще чуть-чуть, и все, о чем мы грезили в юности, сбудется. Габриел подумал, что мечты их юности были совсем не об этом. Все они настолько исказились, что уже и не поймешь, когда их устремления свернули не в ту сторону. Но разве имеет это значение, если сейчас они счастливы? Если сердце бьется как сумасшедшее от взаимных чувств? Нет! Ничего не имеет значения! Габриел лишь кивнул, снова потянувшись за поцелуем. У них есть будущее, и вместе они построят его так, как им захочется.