Так я и знал

Тропа Искупления поднималась к самой Башне Консулов - белоснежной, с острыми зубцами. У нее - это все знали - росло ядовитое лимонное дерево. - Пойдем? - спросил Анджело, скверно ухмыльнувшись. - Мать не узнает. "Она всегда знает,"- подумал я, но кивнул. - Там солдаты, - сказал я. - Уже нет, - он улыбнулся мягче, в свете фонарей было видно, что у него справа недостает одного зуба, но его это совсем не портило. - Один уснул, напившись, потому что проиграл в карты, другой ушел целоваться с Бьянкой, третий и четвертый убежали на звуки выстрелов. От душной ночи он вспотел, рыжие завитки на затылке стали совсем мокрыми. - И что, - я не мог поверить, - вход в пещеру совсем никто не охраняет? - Сегодня никто, - улыбка его сияла ярче фонаря и ярче самой луны. - А если мы не вернемся? - спросил я. - Говорят, там живут... чудовища. Или крысы. Я не взял с собой из дома ничего, кроме фляги с водой, куска сыра и пары сухарей. - Чудовищ там нет, - он стал совсем серьезным. - Там кое-что другое. - Что? - спросил я, но он уже ушел вперед. Я надеялся, что мы никого не разбудили. Тропа, освещенная луной, была совсем пустынной. - Факел мы возьмем отсюда, - сказал он, показывая на дверь башни. - Тебе отрубят руку. - А кто узнает? Над дверью нашими усилиями наполовину стемнело. - Щупай ногами, куда ступать, твои глаза тебя подведут. Ему было 14, как и мне, но мне часто казалось, что он намного старше. Когда мы вошли в пещеру, под ногами захрустело. - Крысы? - спросил я. - Помолчи, - попросил он, но все было тихо. - Идти долго, - сказал он, повернувшись ко мне. - Наверное день или два. На его лице шевелились тени, а мне вдруг стало совсем страшно. - Ты готов? - спросил он. - Санти, ты готов идти со мной до конца? Я не был готов. - Да, - сказал я. - Достань нож. Я достал, не спрашивая. - Разрежь ладонь себе и мне. Я все сделал, но так боялся, что даже не почувствовал боли. Он взял своей липкой ладонью мою. - Клянусь перед лицом Богини молчаливой луны считать тебя, Сантьяго де Олива, кровным братом, разделить с тобой все тяготы и радости пути. - Клянусь, - сказал я холодным испуганным тихим голосом, - считать тебя, Анджело дель Орто, кровным братом и разделить с тобой все тяготы и радости пути. Через пару мгновений он улыбнулся. - Раздели свои сухари и воду пополам. Я хмыкнул. - Так я и знал. Мы шли очень долго. Всегда было темно, так что я не знал, как считать время - здесь была одна сплошная ночь. Мы съели все - и мой сыр, и мои сухари, и разделили на двоих спелый сладкий персик. Последний глоток воды он оставил мне, а сам лизал влажные стены. Со временем я стал забывать, как меня зовут. - Осталось немного, - сказал он, щупая что-то на стене. Факел давно погас, так что мне часто казалось, что мне нечем дышать, и тогда Анджело отвлекал меня смешными разговорами, дурацкими вопросами и тычками в плечо. Показался свет. - Ну все, - его плечи как будто расслабились, и он ушел куда-то вперед. Когда я выглянул из пещеры, свет фонарей - в каждом было как будто тысяча свечей - практически ослепил меня. Вокруг сновали люди - столько людей я не видел за всю свою жизнь. Они были одеты ярко и странно, а дома и вовсе были совсем непривычными. Странные громкие звуки доносились отовсюду. Я уже был даже не уверен, что хочу наружу. - Здесь безопасно, как ты думаешь? - спросил я. - Не опаснее, чем там, откуда мы пришли, - беззаботно ответил он, аккуратно положив факел у входа. - Ты знал? - спросил я, потирая слезившиеся глаза. - Что здесь что-то будет? - Конечно, - он развернулся, и я как будто увидел его впервые - его настоящего. - Я здесь родился, - ответил он и подал мне руку.