Братья

Мартин старается думать только о вкусе виски. О том, как фляжка лежит прямо тут, во внутреннем кармане его куртки, о том, как будет приятно ее открыть и сделать глоток. Два, три, черт, опустошить всю фляжку. В голове — мысли об алкоголе, в руках руль верного пикапа. Так проще. Так сердце не заходится от страха за мелкого, сидящего на пассажирском сиденье, вытянувшего руку в окно. Риггсу хочется схватить брата, потрясти за грудки, наорать на него, потому что как он смеет, как он, черт возьми, смеет так пугать? Несмотря на жару, на залитую солнцем дорогу, Блейн не расстегивает манжеты черной, наверняка умопомрачительно дорогой рубашки. Он, посмотрев с опаской на брата, берет бутылку воды с пола, делает пару глотков. — Где сейчас Уэс? — Летит в Эл-Эй с другого конца мира. Взял отпуск. — Почему Лос-Анджелес? — Мне предложили там работу. Поживешь со мной. Блейн крутит ручку магнитолы, но ловит только помехи. — Марти, я… — Не надо. Еще немного, и Риггс взорвется. Он даже смотреть на Блейна не может, потому что это слишком… Слишком. Слишком больно, слишком по-настоящему, слишком серьезно. Слишком громко. Погибнув, Миранда забрала с собой все звуки, включила режим «черно-белого», как в телевизоре. Мартин привык жить в таком мире, пробиваться сквозь вязкий кисель реальности с помощью алкоголя. Он забыл, каково это — так переживать за кого-то. Блейн тихо поет под нос медленную песню. Голос у него также хорош, как и раньше. — Остановимся перекусить? Портленд. Младший смотрит на него светлыми, почти прозрачными глазами. Открывает рот, хочет сказать что-то, но Риггс уже въезжает в город. Мартин первым выскакивает из пикапа, открывает вторую дверь, замок в последнее время с пассажирской стороны заедает. Он сидит напротив с идеальной осанкой, на рубашке ни складки, весь такой гладкий. Чистый. Мартин подливает в кофе из фляжки, подталкивает картошку фри к брату. — Я не хотел… — Не надо. — Но я правда не хотел тебя пугать. Мне просто… — Блейн кривится. Брат берет его за руку, пожимает. — Не нужно объяснять. Я понимаю. Уэс же… наверное он потребует разъяснений. — Он позвонил мне. Мартин ругается сквозь зубы, делает глоток, шипит. — Я же говорил, что в таких случаях нужно писать нам. — Но… со смерти Миранды тогда прошел всего месяц, Марти. Как я мог? — Черт возьми! Блейн, я не хочу и тебя тоже потерять! Риггс достает из кармана фляжку, откручивает крышку дрожащими пальцами. — Мелкий, Боже. Иногда ты такой… Они доедают бургеры в гнетущей тишине. — Ты ведь не собираешься садиться за руль? — щурится Блейн. — А ты как думаешь? — Ключи. — Да я ни в одном глазу! … Ладно, — сдается под требовательным взглядом Риггс. Смеется. — Точно как в добрые-старые. Спустя полчаса Блейн уже вовсю подпевает радио, путая слова. Мартин размазывается по сиденью, смотрит в небо. Закат красит всё оранжево-красным. Мартина не было там, но он представляет, что вода в ванне Блейна была такого же цвета. Когда они подъезжают к Спрингфилду, окончательно темнеет. Они проезжают город, освещенный фонарями и светом из окон. Чужими жизнями, смехом и слезами. — Может, переночуем здесь? — кивает на мотель, одиноко стоящий за городом, спрашивает Мартин. — Ты не устал? Тебе бы поспать. — Тебе бы проспаться, — вяло огрызается младший. Послушно поворачивает к парковке.