Свежие раны

– я принес чистые бинты. – жан проскользнул в небольшую уютную комнату, которая уже давным давно нареклась обителью белокурого мальчишки. кирштейн довольно долгое время обладал такой приятной привилегией, как заходить к армину без стука и в любое время, не важно, захочется ему что–то спросить или же просто повидаться. в помещении приятно пахло дымом от количества зажжённых свечей (как бы там ни было, арлерту не нравилась тусклость) и зелёным чаем с медом. видимо, недавно заваренный напиток состоял из множества ароматных трав, запах которых наполнил комнату, создавая до боли уютную атмосферу. на прикроватной тумбочке стоял стакан, служивший вазой для небольшого букета еще свежих ромашек. их принес жан в прошлый раз своего хоть и короткого, но визита. армин, этот солнечный мальчишка с глазами цвета океана, очень любил ромашки. а жан... жан любил армина. – можешь приступать. – задумчиво ответил блондин, торжественно сидевший на табуретке в центре комнаты, опустив голову вниз. он уже долгое время безмолвно сверлил взглядом деревянный пол, в ожидании прихода кареглазого. та непродуманная вылазка полностью пошла наперекор плану и стала роковой для целого отряда разведкорпуса. погибло много их товарищей, те же, которым посчастливилось остаться в живых получили тяжелые ранения. армин был среди них. раны на его теле все еще адски болели, напоминая о том злополучном дне, который мог стать последним не только для него самого, но и для его дорогого жана. парень легкими движениями пальцев расстегнул рубашку, осторожно давая хлопковой ткани упасть на пол. кирштейн уставился на него и нервно сглотнул слюну. оголенная спина армина, несмотря на бинты, которые в некоторых местах были пропитаны уже засохшей кровью, выглядела невероятно. и хоть это зрелище довольно часто представало перед глазами кадета, он не переставал им восхищаться. мышцы, которые перекатывались под неровной шелковистой кожей при малейшем движении, выпирающие в некоторых местах кости, и даже шрамы – все было чересчур идеально. жан вздохнул и перевел дух, как будто впервые, и подошел ближе, оставшись стоять за спиной мальчишки. он осторожно провел ледяными пальцами по плечам армина, заставив того слегка дернуться. – тише, это я. – прошептал жан. он принялся разматывать бинт с груди армина, медленно отдирая его от ран. армин нахмурил брови от неприятных ощущений. он стал невыносимо тихим и неразговорчивим, за последний год голубоглазый стал буквально неузнаваем. только наедине с ним он мог быть самим собой, таким, каким он привык его видеть. жан провел руками по мягким золотым волосам армина, а затем вниз – от плечей, и, наклонившись, неуверенно и нежно коснулся губами молочной шеи армина. тот снова вздрогнул, и слегка наклонил голову набок, давая жану возможность сделать это еще раз. жан поцеловал плечо, параллельно снимая старые бинты. для арлерта, помимо желания, это был небольшой отвлекающий маневр, чтобы притупить боль от этой неприятной процедуры, а для жана – возможность наслаждаться каждой частичкой светловолосого мальчишки. ему хотелось каждую секунду касаться его и вдыхать его запах. расправившись с бинтами, кареглазый немного неуклюже, но все же не без стараний наложил чистые. последний обошел армина, который все еще сидел неподвижно, устало склонив голову, давая мягким прядям волос упасть на его лицо. жан опустился на колени перед голубоглазым, взяв руки армина в свои ладони. они были изранены, и жан принялся расцеловывать каждую царапину на нежной коже. ему хотелось спрятать своего ангела, оберегать его от всего, запретить быть на вылазках. но он не мог. жан дарил поцелуи каждому пальцу, целовал запястья и касался их кончиком носа. а потом он поднял взгляд, и встретился глазами с армином. их взгляды были пусты, но только не тогда, когда они смотрели друг на друга. тогда в их глазах появлялся былой свет, как будто в тела возвращалась жизнь, наполненная смыслом. в эти секунды останавливалось время. сердце армина пропустило пару ударов, так же как и парнишки, сидевшего на коленях. в их взглядах читалось все от а до я. особенно в глазах арлерта. они были чистым зеркалом его неоспоримых чувств и армин никак не мог это скрыть, хотя и никакого смысла в этом уже не было. кареглазый взял еще один бинт и стал бережно перематывать руки мальчишки. на его глаза наворачивались слезы, он снова не смог его защитить, и он ненавидел себя за это. жан боялся потерять армина. до слез боялся. он готов был ценой своей жизни спасать блондина, лишь бы он жил, лишь бы все его грёзы и светлые мечты не остались просто мечтами. осторожно перематывая бинт дрожащими руками, он прислонился щекой к кисти армина. его рука была теплой–теплой, и жан на секунду смог расслабиться и выдохнуть. он теплый. его мальчик теплый. и он рядом. голубоглазый парень наклонился ниже, и осторожно провел рукой по волосам жана, пропуская его светлые пряди между худых пальцев. он играл с его волосами пока жан с закрытыми глазами наслаждался теплотой ладони мальчишки, после чего армин бережно прижал его к своей перемотанной груди. – я соскучился. – прошептал армин, приподняв подбородок жана. их вгляды снова встретились. жан улыбнулся и армин подарил ему улыбку в ответ. кирштейн принялся рассматривать мальчишку: неопрятно выбившиеся на лицо прядки, еле видные веснушки на щеках и носике, родинки и бездонные глаза. почему–то это так тронуло армина, что его дыхание невольно сбилось. оба знали, что у них есть только моменты как этот, и не знали, сколько им осталось в этом мире, поэтому каждая такая встреча была ценнее всего. жан сжал перебинтованные ладони армина, и подарил им легкий поцелуй. скоро все заживет. жан залечит его раны, и больше никогда не позволит навредить армину. а потом он принесет новый букет ромашек, поцелует еще много–много раз, и однажды они обязательно увидят океан.