Абраксас честно не знает, когда всё так стремительно пошло по пизде: их долгая, казалось бы, нерушимая дружба с Антонином куда-то испарилась, оставляя после себя лишь тошнотворный смрад привязанности друг к другу. Не было уже ни вечного дуэта, ни беззаботных дней, проведённых вместе, не было больше
их. Остались лишь воспоминания: горькие, тоскливые, заставляющие сердце ныть в сожалении об упущенных возможностях.
Он не может объяснить, когда они оба стали чувствовать непонятную неловкость в компании друг друга, но мысли об этом постоянно сводили с ума, каждый раз принуждая задаться одним единственным вопросом, глядя в пустоту прокуренного помещения, служившего единственным убежищем, в котором Абраксас мог остаться наедине с собой: "Почему?"
Почему они стали друг для друга чужими?
Укутавшись посильнее в тонкую мантию, парень обречённо склонился над партой, утыкаясь в пыльную поверхность лбом, и сильно зажмурил глаза, проваливаясь в воспоминания: их первую встречу на третьем курсе нельзя было назвать удачной или перспективной, ведь никто и предположить не мог, что глупая перепалка в поезде выльется в долгую и искреннюю дружбу, основанную на заботе, поддержке и понимании, в которых так нуждались юные потерянные души. Соединившись, их сердца открылись для борьбы, помогая двигаться к желанной свободе, разрушая все ограничения, колючей проволокой душившие парней на протяжении всей сознательной жизни. Благодаря необузданности и авантюризму Долохова юноша принял себя и послал к чертям предрассудки своей семьи, с наслаждением круша все корявые маски, успевшие прирасти к его истинному лицу. Тогда Абраксас впервые за всё время почувствовал себя живым, открыв для себя шокирующую правду, которую так долго от него скрывали: оказывается, у всех есть выбор, даже если решение на него даётся нелегко и мучительно, но шанс есть всегда. За него лишь нужно ухватиться.
И он ухватился, реанимируя в себе обессиленного ребёнка, полного забытого счастья, любви и искренности, которого так нещадно топил, запихивая с каждым годом всё глубже в мёртвую топь, организованную окружением.
В тот день, когда он по-настоящему встал наперекор своим родителям, высказывая наболевшее и крича так громко, что к концу спора голосовые связки буквально отказали, Долохов долго его утешал, полночи просидев с другом в обнимку, без умолку лепеча слова поддержки и гордости за него. Он обещал, что всё будет хорошо. Клялся быть с ним до самого конца.
Но обманул.
Парень забыл, когда последний раз по душам разговаривал с лучшим другом, которого вряд ли уже можно было назвать не то, что лучшим, но и другом в принципе. Забыл, когда они последний раз смеялись до коликов в животе, натворив очередную пакость.
Забыл, когда он последний раз чувствовал себя нужным.
А ведь когда-то он действительно себя таковым ощущал, улавливая на талии крепкие объятия после тяжелого дня. Когда Антонин с наслаждением утыкался носом в его белобрысую макушку и забавно сопел, шепча разные милости вроде: "Мне так с тобой повезло, котёнок, что бы я без тебя делал?" Когда чувствовал робкие поцелуи в шею, вызывавшие волну несвойственных мурашек по всему телу. Было тепло, нежно и уютно.
Но так неправильно.
Это понимал и Антонин, поэтому в какой-то момент перестал его обнимать, ограничиваясь лишь редкими братскими хлопками по плечу, сопровождаемые извиняющимся взглядом. Перестал смотреть на него с прежним трепетом и восхищением, постоянно отводя взор потухших глаз в сторону, ища что-то, за что можно было уцепиться, лишь бы не смотреть на потерянное лицо друга.
Перестал давать смысл.
Абраксас тогда впервые узнал, что такое панические атаки. Мозг давал сбой: его бросили, оставляя бороться со своими демонами в одиночку. Они заигрались, превратив дружеские отношения в глупую игру, стараясь не перейти грань дозволенного. Но медленно проигрывали, позволяя себе куда больше, чем могут разрешить себе лучшие друзья.
Началось всё с простых взглядов, вызывавших у парня мощный сердечный сбой. Малфой, начитавшись странных маггловских книжек по медицине, поставил себе диагноз: аритмия. Тогда захлопнув очередное научное пособие, он успокоился, думая, что со временем пройдёт, ведь это не так уж и страшно — нужно лишь пропить зелья и всё придёт в норму. Лишь позже, когда сердце уже начинало противно скулить, нуждаясь в большем, юноша понял, что болезнь куда хуже, чем та, что указана в старых учебниках.
Он влюбился.
Обжигающие бледную кожу касания, блуждающие по утончённому телу, затуманенные взгляды и рваное дыхание в основание шеи, замаскированное под усталость, — заставляли задыхаться в непонимании от нахлынувших чувств. Таких чужеродных, неправильных и волнующих: парень не помнит, когда их отношения перешли на уровень бессознательного флирта, испытывающего друг друга. Но именно это послужило их отдалению.
Они испугались, резко обрывая тесную связь и становясь незнакомцами.
Подавленность — единственное, что сейчас чувствовал Абраксас, закидываясь отравляющим организм никотином. Он со вздохом поднял голову, отрываясь от холодной парты, и, не глядя, притянул к себе зачарованную пачку долоховских сигарет, которые тот когда-то так великодушно ему подогнал. Они имели одно потрясающее свойство: из-за заклинания сигареты не заканчивались. Раньше, правда, ещё умели успокаивать, приводя спутанные мысли в порядок, но это давно прошло, когда парень окончательно на них подсел, стараясь заполнить пустоту в себе едким дымом.
В такие моменты он, по крайней мере, чувствовал, что не просто существует.
Подкурив хрен его знает какую по счёту сигарету, юноша выдохнул пару колечек прямо перед собой и горько усмехнулся, потирая свободной рукой воспалённые глаза: а ведь Антонин зря времени не терял и спустя пару дней нашёл себе подружку. Все ребята остались в откровенном изумлении от новости, что их главный беспристрастный холостяк всё же обратил внимание на бегущую за ним вот уже пару лет пятикурсницу со Слизерина — Энни Урхарт, или, как её ласково называли в узком кругу, абсолютная дрянь и пустышка. Малфою она никогда не нравилась своей показушной навязчивостью, а теперь и вовсе бесила до противного жжения в груди своими насмешливыми взглядами в его сторону из-под намулёванных ресниц. При виде блондина она крепче прижималась к своему ухажёру, изгибая губы в победной ухмылке, будто зная, как неприятно это лицезреть Абраксасу.
А ему было неприятно до продолжительной парализации лёгких, вызывавшей очередной приступ.
Антонин целовал её грубо, остервенело и никогда не позволял оставаться следам дешёвой розовой помады на его губах, каждый раз истерично вытирая рот после поцелуя. Он всегда закрывал глаза, сжимая ту в неуклюжих объятиях, и не позволял себе утыкаться носом в русую макушку, держа мнимую дистанцию. Ребята из окружения с тревогой наблюдали за этим отвратным спектаклем, пытаясь не вмешиваться: немаленькие, сами разберутся. Не наблюдал лишь Малфой, настойчиво отворачиваясь от тошнотворного зрелища, пытаясь глушить в себе необузданную ревность, застилавшую глаза пеленой непрошенных слёз.
Было обидно и до ебаного абсурда херово осознавать, что именно такой финал их ждал.
Парни давно молча расселись, поэтому на занятиях Абраксас обычно сидел в гордом одиночестве, чувствуя всем нутром тоскливый взгляд, сверливший его затылок. Мысли плавились от повышенной температуры, из-за чего юноша заваливал тест за тестом, а потом и вовсе облажался на промежуточном экзамене, получив в свою сторону взволнованные взгляды друзей и укоризненные преподавателей. Том, как и Эйвери, тогда аккуратно предложил помощь с учёбой, уверяя, что всё преодолимо, нужно лишь абстрагироваться от проблем и сосредоточиться на учёбе: все прекрасно знали, почему это происходит, но молчали, понимая, что лезть в душу так беспардонно не есть правильно. Их так же беспокоил внезапный распад дуэта, повлекший за собой кучу трагичных последствий. И если первое время они, собравшись большой компанией, в шуточной форме пробовали обсудить проблему, то сейчас это было бессмысленно — они сделают только хуже.
Поэтому оставалось только наблюдать и стараться обходными путями вытащить раскисшего Малфоя на свет, но раз за разом план проваливался, а парень замыкался всё сильнее, пропадая сутками неизвестно где, закрываясь от окружающих.
Но, нужно сказать, Долохов тоже далеко не ушёл: тот перестал шутить свои глупые каламбуры, став раздражительным и нервным. Лишь идиот не заметил, как сильно потух его вечно искрящийся взгляд, превратившись в толстое заляпанное стекло. Как он стал курить в два раза больше и спать в два раза меньше, шляясь ночами по тихому замку в целях найти покой.
Было плохо всем.
Но никто не знал, что делать.
Выбросив бычок истлевшей в руках сигареты, Малфой медленно поднялся из-за парты, хрустя затёкшими конечностями. Время перевалило за шесть вечера, а это значит, что уже во всю идет ужин. Парень просидел весь выходной в холодном помещении, занимаясь разрушающим нервную систему самобичеванием, поэтому пропустил первые два приёма пищи. И теперь он готов был, наконец, выйти хотя бы для того, чтобы избежать лишних волнений со стороны друзей: те стали слишком бдительны к его персоне, что не могло порой не бесить его нуждающуюся в одиночестве душу. Сегодня еще и день был отвратительным — День Святого Валентина.
Тошнота подступила к горлу, заставляя поморщиться от неприятных ощущений. Меньше всего он сейчас хотел получить кучу валентинок от незнакомых девчонок и еще меньше — наблюдать за лобызаниями Антонина с его противной подружкой, которая визжала целую неделю, предвкушая праздник.
Вся школа была в курсе, где и каким образом новоиспечённая парочка планирует провести вторую часть дня, из-за чего старшекурсники с других факультетов часто свистели тем вслед, желая жаркой ночки. Мерзость — от одной мысли об этом Абраксаса передёргивало и бросало в отчаяние. Хотелось задушить в себе чувства, попросить о помощи, но он
не мог.
Поэтому оставалось только беззвучно орать, задыхаясь в бессилии.
Парень вышел из кабинета и по пустому коридору направился в большой зал, потирая подрагивающие от волнения руки. Он раз за разом прокручивал в голове мысли, словно успокаивающую мантру: если Антонин так легко выбросил его из своей жизни, то пора это сделать и ему. Нужно с этим заканчивать.
Только вот выбросить почему-то нихуя не получалось, ибо, чем ближе он был к цели, тем стремительнее его мысли возвращались к одному, заставляя сердце истошно вопить от нездоровой любви, заполонявшей сознание вязкой массой. Наверное, нужно просто потерпеть: взрослые говорят — время лечит.
А времени у парня предостаточно. Он надеялся, что когда-нибудь окончательно вылечит чёртову аритмию, позволив себе вздохнуть полной грудью.
Ведь, может быть, тогда ему станет легче.
***
В большом зале было светло, шумно, душно и до мерзотности розово: наверное, Дамблдор постарался, а то бегает между столами слишком уж счастливый. Абраксас фыркнул, сравнив цвет безвкусных украшений с оттенком помады Урхарт — одинаково ужасно. Вся обстановка в целом удручала: небосвод был окрашен в малиновый закат, с которого нескончаемо сыпались сердечки на головы студентов, а над столами летали призрачные купидоны, раскидывая стрелы любви во всех желающих.
Парень иронично подумал, что было бы неплохо, если бы какая-нибудь стрела прилетела ему сейчас прямо в лоб.
Чуть помедлив у входа, юноша, накинув трещавшую по швам маску безразличия, вошёл в помещение, привлекая к себе внимание некоторых девчонок с разных факультетов: вот от кого стоит ожидать сегодня валентинки. Интересно, если он съест достаточно конфет, пропитанных амортенцией, он быстро откинется? Что ж, у него будет целая ночь на то, чтобы проверить.
Направляясь к своему столу, он оглядел обстановку за ним, не подавая и виду от того, как на него направились заинтересованно взволнованные взгляды вальпургиевых рыцарей. От всех, кроме Антонина, явно заметившего его, но упорно делающего вид, что ему это всё не интересно: тот продолжал сидеть вполоборота к нему, оперевшись щекой на руку и устало выслушивая визгливый трёп своей взбудораженной происходящим девушки.
Больно, но юноша постарался изо всех сил внушить себе, что похуй. Получалось из рук вон плохо, но другого выхода он не видел.
— Абраксас, ты где был? Мы тебя потеряли! — весело прощебетал Мальсибер, видимо, уже где-то наклюкавшись спиртного. И когда он только успевает?
Ребята требовательно уставились на присаживающегося к ним однокурсника, ожидая объяснений, но добились только лёгкого:
— У меня были дела, Уилл, — откровенное враньё, на которое Том с Эйвери лишь хмуро переглянулись, понимая друг друга без слов. — Если ты не забыл, то у меня куча долгов по учёбе.
Блондин краем глаза заметил, как напрягся Долохов, вслушиваясь в их разговор, и лишь тяжело вздохнул, принимаясь ковырять вилкой праздничную запеканку такого же ублюдского розового цвета. Блять, его сегодня всё решило добить? Скрипнув зубами в раздражении, он откинул вилку и отпил тыквенный сок, из-за чего желудок взвыл от внезапно полученных питательных веществ. Странно, голода он не ощущал.
Риддл, прожевав какую-то на вид приторную сладость, заинтересованно выгнул бровь, сканируя изучающим взглядом друга напротив:
— И как успехи? — пугающе ровный тон, в котором нельзя было уличить истинное настроение говорившего. Лишь по взгляду можно было определить, какие намерения скрываются за вопросом: Том Риддл тоже умеет переживать. — Разобрался с темой по трансфигурации?
Встретившись со сверкающими молниями в антрацитовых облаках радужки глаз Тома, Абраксас криво улыбнулся, скрывая тревогу: Антонин так и не повернулся, делая вид, что увлечён романтической беседой. Тошнота всё сильнее подступала к горлу.
— Вполне, — юноша и понятия не имеет о какой какой теме спрашивает его друг, но продолжает нагло врать, не отводя равнодушный взгляд. — Оказалось, я не до конца понял смысл заклинания.
Эйвери тихо хмыкнул, не поднимая головы от нарезания запеканки: с трансфигурацией, как раз-таки, у Малфоя было всё в порядке.
Резко посерьёзнев, Том проницательно посмотрел на неосознанного врущего однокурсника и многозначительно ответил, вкладывая в слова до безобразия понятный смысл:
— Ты же знаешь, что всегда можешь обратиться за помощью? — вкрадчиво начал парень, прищуриваясь. — Мы
поможем, Абраксас.
— Не сомневаюсь, — ярко улыбнувшись, оповестил того Малфой, из-за чего притихшие Орион и Ричард грузно переглянулись, а затем резко перевёл тему, обращая внимание на разбросанные по столу валентинки: — Что, поклонники атаковали?
Тему продолжать не хотелось так же сильно, как и позорно разрыдаться перед всеми: менталка держалась на соплях.
Спохватившись, Том вытащил из кармана мантии толстую стопку открыток и протянул её ни капли не удивлённому от такого расклада однокурснику, что, закусив губу от едва заметного разочарования, принял её, начиная лениво вертеть в руке.
— Атаковали, но ты нас всех переплюнул, — вставил своё слово Розье, поправляя причёску и недовольно щурясь на толщину валентинок. — И чего они все только в тебе нашли?
Поддатый Мальсибер удивлённо раскрыл разбегающиеся глаза и пихнул говорившего в плечо, воинственно возмущаясь:
— Как это чего? Абраксас у нас вон какой статный красавец, так ещё и холостой! — он весело подмигнул блондину и громко икнул, из-за чего рыжие кудри забавно подскочили, падая на веснушчатое лицо. — Не обращай внимания, Адам завидует. Да, Адам?
Весело расхохотавшись, юноша растрепал укладку Розье, на что тот громко зашипел, ударяя по руке обнаглевшего однокурсника:
— Ты где нажраться успел, сволочь? — он запыхтел, гневно оглядывая парня, покачивающегося в такт музыки, тихо игравшей на весь зал. А затем обернулся к отрешённому Антонину, не обращавшего внимания на всю вакханалию, и недовольно сузил глаза: — Долохов, тебе же сказали спрятать алкоголь до вечеринки. Или ты решил, что нет места надёжнее, чем желудки этих болванов?
Переплетя пальцы с Энни, Антонин еле заметно скривился: они у неё были теплые, липкие и совсем не такие как у Абраксаса. У того руки всегда были ледяными до ужаса, что составляло идеальную гармонию в прикосновении с горячими ладонями парня. Блять, нет.
Хватит. Отогнав навязчивые мысли, он медленно повернулся в сторону ребят, бросая неосознанный взгляд на молчавшего блондина, нерешительно разглядывающего стопку валентинок, и поджал губы: больно. Сердце кольнуло от того, что он творит, но по-другому поступить Долохов не мог. Парень надеялся, что в его действиях есть смысл.
Ведь даже сейчас он пытается того защитить.
— Что такое, Розье? — он мгновенно уловил то, как дёрнулся от его голоса Малфой и мысленно воткнул себе в горло нож. — Боишься, что не достанется?
Взгляд всё такой же стеклянный, непонятный и
мёртвый. Он медленно растягивал слова в подражании старому себе, но выходило слишком жалко, поэтому Адам только фыркнул на потуги друга, посылая того куда подальше. Абраксас тем временем задумчиво развязал крепкую верёвочку и стал нервно перебирать открытки, бегло читая глупые признания в любви. Нужно было отвлечься.
Откладывая валентинку за валентинкой, парень зацепился взглядом за чёрную бумажку, отчётливо выделявшуюся на фоне остальных. Нахмурившись, он ухватился за её края, вытаскивая из середины, и поднял брови в удивлении: в местах, где он соприкасался с ней пальцами, цвет менялся, переходя в серебристый — цвет его глаз. Сама же открытка была угольно чёрная, не имея никаких рисунков или слов, что было весьма необычно.
Интригующе.
Малфой, отложив остальную кучку ненужных бумажек в сторону, цепко оглядел оставшийся листочек в руках и с интересом провёл по нему пальцами, замечая на светлых участках обрывки фразы: "...виде.. тебя." Кто мог так зачаровать открытку? Ответов в голове не находилось, но дыхание неожиданно спёрло: для него постарались.
Закусив губу, юноша приложил ладонь к валентинке, что точно соответствовала размеру его изящной лапки, и, выдержав паузу, убрал её, с тихим вздохом вглядываясь в полное содержимое:
"Это моё сердце при виде тебя."
Красиво выведенная надпись, под которой красовалась волшебная кардиограмма, сердце на которой истерично билось в припадке, превращая ровную линию в хаотичные зигзаги, между которыми не было видно серебристого просвета.
Парень обомлел, неверяще следя за стремительно чернеющей картинкой, так сильно напоминавшей его собственную аритмию. Подняв голову, он растерянно огляделся, пытаясь выследить отправителя: тот явно сейчас должен был наблюдать за его реакцией. Но, просканировав каждого в помещении на два раза, он так никого не обнаружил, из-за чего потерялся сильнее.
Что за игры?
— Очень красиво, кто бы это мог быть? — Друэлла, сидящая рядом, восхищённо посмотрела на парня, привлекая к себе его внимание. — Я не видела подобного рода чар, это потрясающе!
Малфой нахмурился, разглядывая светящуюся от восторга однокурсницу:
— Что ты имеешь в виду? — он снова повертел в руках открытку ища каких-то подтверждений или ответов. Но ничего кроме красноречивого послания там не обнаружил.
. — То, что это, скорее всего, чья-то родовая фишка, — она снисходительно улыбнулась на недопонимание приятеля и добавила, поморщив нос от размышлений: — Ну, знаешь, у некоторых семей есть свои чары, которые знают и используют только они. Это, скорее всего, что-то из этого. Очень романтично!
Озадачившись сильнее, парень попытался вспомнить, слышал ли он о таком от кого-нибудь, но мозг плыл, отказываясь обрабатывать информацию, поэтому в голову ничего не так и не пришло. Сердце, будто предчувствуя что-то, забилось сильнее, вызывая головокружение: от открытки чувствовалось что-то родное, тёплое и вызывающее трепет, заставляющий покалывать кончики пальцев в соприкосновении с бумагой.
Верная догадка вот-вот грозилась появиться в воспалённом сознании юноши, но тут же нагло ускользала, растворяясь в хаосе мыслей.
Тяжело вздохнув, Абраксас устало потёр глаза и перевёл затуманенный взгляд на оставшиеся разбросанные валентинки, среди которых виднелся конверт с родовой печатью Малфоев.
Письмо?!
Реальность ледяной водой хлынула на него, отрезвляя до онемения — пришёл ответ от родителей. Узнав о том, что их сын завалил экзамен, те немедленно отправили ему гневное письмо, на которое тот, находясь в расстроенных чувствах, достаточно грубо ответил. Он пожалел о своих действиях почти сразу же, как только сова взлетела, но обратного пути не было: оставалось только ждать.
Ждать и верить, что его не убьют — отношения в семье испортились окончательно.
— Том? — обратив на себя внимание друга, парень тихо поинтересовался, стараясь не срываться на ультразвук от нервов: — Когда письмо пришло?
Риддл, оторвавшись от увлекательного разговора с Лестрейнджем, коротко взглянул на конверт в подрагивающих руках и незамедлительно ответил, на интуитивном уровне успокаивая:
— Сегодня в обед. Тебя не было, поэтому я сохранил его у себя, — изучив хорошо замаскированную реакцию, парень вновь обернулся к собеседнику, краем глаза поглядывая за парнем, который стал рваными движениями открывать конверт.
Вытащив письмо, юноша погрузился в чтение, прокусывая губу до крови, чтобы не заорать в голос:
"Здравствуй, сын. Ты бесконечно разочаровал нас не только своей успеваемостью, но и поведением. Это недопустимо для наследника такого благородного рода, как Малфой. Поэтому, всё хорошо обсудив, мы решили, что эта школа тебе не подходит. Слишком пагубное влияние она оказывает на тебя, сильнее отдаляя от твоей семьи и положенного статуса. Пойми, что мы беспокоимся за тебя, Абраксас, поэтому последний год обучения ты проведёшь дома, занимаясь с лучшими преподавателями страны. Это решение окончательное.
С уважением, твои родители."
Перед глазами всё поплыло, в голове зашумело, а в горле встал ком, грозясь превратиться в горькие слёзы — накатывала паника. Лёгкие сжались в судороге, не пропуская кислород, из-за чего парень стал задыхаться, вставая на ватных ногах в попытках уйти поскорее из помещения.
Его забирают. Его снова запрут, превратив в послушную марионетку.
Всё возвращается.
— Абраксас? Всё в порядке? — тревожно поинтересовался Риддл, оглядывая побледневшего Малфоя, на что большинство ребят повернулись, вникая в происходящее.
— Эй, ты куда? — запротестовал Уилльям, уже не различая реальность из-за высокого градуса в крови. Он смешно замахал руками, в попытках остановить удаляющегося друга. — Ты хоть на вечеринку придёшь?
Впившись ногтями в ладони, юноша на одном выдохе ответил: "Увидимся." И полетел из большого зала, оставляя сидеть однокурсников в недоумении. Валентинки так и остались беспорядочно валяться на столе, среди которых не видно было, разве что, той чудной, которую Абраксас случайно запихнул в карман вместе с письмом. Антонин, проследив за уходящим парнем, подавил в себе рык, сдаваясь под напором рядом сидящей девушки, крепко державшей его за руку. Хотелось вырваться, побежать и узнать, что происходит, но, возможно, этим он всё только испортит.
Оставалось только надеяться, что ничего серьёзного не произошло: то, что блондин регулярно ругался с родителями, не новость, как и то, что эта тема для того слишком болезненная.
Долохов повернулся и встретился с липкими от блеска губами Энни, вовлекая ту в отчаянный поцелуй. Но всё было не то: слишком паршиво и неправильно, поэтому он резко отстранился, облокачиваясь головой на руки и зажмуривая глаза.
Он запутался, что правильно, а что нет.
И устал. Хотелось выть.
***
Время приближалось к полночи. Гостиная Слизерина погрузилась в полумрак, в котором студенты, разбредясь по группам, активно праздновали, распивая спиртные напитки и веселясь, гогоча в голос.
Вальпургиевы рыцари привычно сидели в своём углу, безмятежно обсуждая какую-то ерунду. Мальсибер, уйдя в отрыв, соревновался с Уолденом по количеству выпитых шотов, Лестрейндж мрачно попивал огневиски, рыча на неугомонных парней, и одновременно спорил с Орионом по поводу действия редкого яда. Эйвери о чём-то переговаривался с повеселевшим Розье, и лишь Риддл, как
староста курочка-мать, следил за порядком, периодически поглядывая на Долохова, который не находил себе места, ежесекундно пялясь на дверь гостиной в ожидании одного единственного человека.
Абраксас не пришёл.
И Антонина разрывало от беспокойства: в груди противно ныло от нехорошего предчувствия, отчего было нехорошо, ещё и Урхарт прицепилась, противно жужжа под ухо о том, что они должны были уединиться, а вместо этого сидят вместе со всеми непонятно зачем. Парень отмахивался от её нытья, закидываясь алкоголем, застревавшем в глотке, и дёргался каждый раз, слыша звук открывающейся двери.
Он слишком поздно понял, что облажался: весь план полетел к чертям, оставляя после себя привкус горечи, на фоне которой крепкий алкоголь казался сладким соком.
Атмосфера была тягостная, что понимал каждый. Уже не было прежнего беспечного настроя, слишком грузно давались им посиделки вместе, отдавая тоской по прежним временам. Они старались забыться и расслабиться, но всё это было похоже на вынужденный спектакль, чтобы сохранить то, что у них осталось.
— Слушайте, а Малфоя никто не видел? — заплетающимся языком пролепетал Макнейр, опрокидывая в себя десятый по счёту шот. Он сфокусировал взгляд на присутствующих и щёлкнул губой в размышлениях.
Напрягшись, Антонин натянуто доброжелательно ответил, сверля взглядом красное лицо друга:
— Что значит "никто не видел"? — он вырвал руку из плена девчачьих пальцев и облокотился на колени, зло сверкая глазами. — Ты сказал, что видел его в компании старосты Равенкло пару часов назад.
— А, да я ошибся, — икнув, оповестил того Уолден, откидываясь на спинку дивана. — Это был какой-то пятикурсник с Хаффлпаффа, кажется. Ну, помните, блондинчик такой.
Зарождавшаяся паника сподвигла юношу на ярость, из-за чего Долохов импульсивно смахнул пустую бутылку со стола, понижая голос до истерического шёпота, приводя в изумление окружающих:
— Как можно было, блять, ошибиться? — его затрясло от ужаса: неизвестно, что за это время мог натворить Абраксас. — Ответь мне!
Розье, обернувшись на что-то, медленно протянул, пресекая зарождавшийся конфликт:
— Успокойся, Долохов, явился твой ненаглядный.
Все, как по команде, взглянули на вошедшего и замерли: тот, кто вернулся к ним, не был похож на их привычного идеального парня, — волосы спутаны в беспорядке, будто их пытались выдрать человек пять, белая рубашка заляпана кровью, а костяшки разбиты в хлам, лицо покраснело и опухло от слёз, которые ещё стекали по расцарапанным щекам. А белков глаз не было видно из-за полопанных в них капилляров. На лице не было ни единой эмоции, лишь мёртвая апатия, разившая своей безысходностью за километр. Он медленно приблизился к шокированным друзьям и стал вяло перебирать бутылки на столе, роняя некоторые из-за неосторожности: пальцы не слушались, дрожа так, будто его било током изнутри.
— Что случилось? — отрешённо произнёс Том, пытаясь вернуть себе дар речи. Он перевёл взгляд на Антонина, который исказился в откровенном ужасе, судорожно оглядывая с ног до головы бывшего друга.
Абраксас лишь хмыкнул, хрипло отвечая сорванным голосом:
— Ничего.
— Абраксас, что произошло? — вновь попробовал кто-то из парней.
— Я же сказал, ничего, — рявкнул юноша, хватая бутылку с огневиски, и развернулся в направлении, откуда пришёл, намереваясь поскорее уйти.
Долохов остервенело подскочил, в два шага подлетая к уходящему парню, и выхватил у того бутылку, заставляя остановиться. Он встретился с раздражённым взглядом Малфоя и умоляюще прошептал:
— Не уходи. Расскажи, что случи-
Договорить ему не дали, так как блондин взорвался, обезображивая и без того покалеченное лицо гримасой боли:
— Что случилось?
Рассказать тебе, что случилось? А с каких пор это волнует
тебя, Долохов? С каких пор, блять, тебе есть до меня дело? — он взвыл, исходясь в истерике, колотившей всё его тело. Глаза напротив перестали моргать, впитывая в себя всю ярость и боль, стараясь разделить. — Знаешь, что я тебе скажу? Катись к хуям от меня, а то твоя подружка уже заскучала.
Он ядовито расхохотался, размазывая слёзы рукавом помятой рубашки. В гостиной остались только ребята: Том на правах старосты быстро разогнал всех по комнатам, избавляя сцену от заинтересованных зрителей. Отсмеявшись, Малфой под всеобщую напряжённую тишину иронично продолжил:
— Что вы все хотите услышать? Что вся моя жизнь полетела по пизде? Что я облажался во всём, чём только мог? Или лучше то, что это мой последний год в Хогвартсе, потому что моя ебанутая семейка решила запереть меня под замком навечно? Это, блять, вы хотите услышать? — он зажмурил глаза в попытках сдержать четвёртую паничку за этот вечер и судорожно вздохнул, бросая напоследок: — Оставьте меня в покое.
А затем развернулся и вылетел из гостиной, оставляя ошарашенных ребят смотреть на закрывающуюся дверь. Послышался глухой рык, после которого по ушам резанул оглушающий звон разбитой вдребезги бутылки о стену. Антонин присел на корточки, истерично хватаясь за волосы, а затем резко поднялся, бездумно вылетая следом.
Энни встала, чтобы двинуться за своим парнем, но тут же всё её попытки были пресечены нервными ребятами, которые приказали ей крепко держать язык за зубами и под недовольные вопли отправили спать. Оставшись наедине, друзья молча переглянулись и принялись ждать: оставалось только надеяться на то, что эти два идиота наконец-то всё исправят.
Так получилось, что тем двоим помочь могли только они сами.
Думать над тем, куда мог пойти Абраксас, не было смысла — Тони чувствовал это нутром, поэтому ноги несли его в
их место на интуитивном уровне, заставляя задыхаться от погони. Мысли смешались в клубок ядовитых змей, с наслаждением пожирающих друг друга, в висках пульсировало из-за бьющегося в припадке сердца, а слёзы застилали глаза, размывая дорогу.
Только бы ничего не натворил. Только бы он успел.
Ворвавшись в тёмное помещение, он, борясь с оглушающим стуком в ушах, заметил сгорбленную фигуру у стены, плохо освещаемую лунным светом.
— Я же сказал оставить меня в покое, что непонятного? — еле слышно прошептал парень, всхлипывая. Сил держать себя не было.
Судорожно вздохнув от облегчения, Антонин в два счёта сократил между ними расстояние, заключая того в крепкие объятия, из которых юноша тут же начал вырываться, царапая кожу и колошматя слабыми ударами грудную клетку, окончательно повернувшись лицом к однокурснику. Перехватив ослабленное тело получше, Долохов стал рандомно покрывать утешающими поцелуями зарёванное лицо Абраксаса, на что тот завыл в голос, задыхаясь и крича в истерике. Ощущая на себе проявление сокрушительной нежности, такой нужной и забытой, парень сдался и окончательно разрыдался, уткнувшись в грудь единственного человека, который был ему небезразличен на этом свете. Поцелуи не прекращались, а только усиливались в своей частоте, хаотично усеивая макушку блондина, прерываясь лишь на приглушенный шёпот: "Всё будет хорошо. Только дыши, умоляю." Малфой поднял дрожащие руки, отчаянно цепляясь за шею напротив, боясь снова потерять родное тепло, и зажмурил глаза, сотрясаясь от беззвучных всхлипов, — сил не осталось окончательно, поэтому он повис на мёртвой хватке, борясь с отключающимся сознанием.
— Почему ты это делаешь? — спустя пару минут слабо спросил Малфой, будто не веря в происходящее. Он почувствовал, как хватка усилилась, прижимая его к телу напротив сильнее.
Антонин зарылся носом в светлые пряди и подавил в себе вскрик, решаясь:
— Потому что люблю тебя.
Сдавленно вздохнув, Абраксас глупо расхохотался, марая слезами рубашку парня, и отстранился, встречаясь затравленным взглядом с взволнованным:
— Не неси чепухи, Долохов, — он поджал губы, шмыгая носом. — Мне не нужна твоя жалость. Ты сам решил всё оборвать, не так ли? Сначала выбросил меня, как ненужного щенка, из своей жизни, а теперь вновь лезешь, успокаивая. Прекращай уже свои идиотские игры, я устал.
Шумно сглотнув, Тони сморгнул слёзы и, не обращая внимания на последние реплики, прошептал:
— Та валентинка от меня.
— Что? — Абраксас сокрушённо уставился на парня, затаив дыхание.
— Прости меня. Ты просто не представляешь, что делаешь со мной, — он уткнулся лбом в лоб напротив и закрыл глаза, переходя практически на беззвучное вещание: — Я не хотел, чтобы всё так вышло, но я так боюсь, котёнок. Боюсь за тебя, боюсь своих чувств к тебе, потому что они настолько велики, что я схожу с ума. Я боюсь утонуть в тебе и затянуть тебя с собой в свою страну кошмаров, потому что ты достоин большего. Я знаю, что не заслуживаю тебя, но чем больше я отстраняюсь, тем больше понимаю: я без тебя не могу. Я... я пытался всё оборвать, потому что думал, что будет легче, но легче не стало. Блять, мне так жаль. Прости меня.
Сердце забилось сильнее, возвращая привычную аритмию, и соединилось по звучанию с сердцем напротив, застучав в унисон. Малфой рвано выдохнул на откровения, отстраняясь и встречаясь с полным страха взглядом напротив. Зачарованный раскаянием, плескавшимся в глубокой синеве глаз, он ответил, зарываясь рукой в чужие волосы на затылке:
— Какой же ты глупый, Тони, — он неверяще помотал головой, закусывая губу. — Так и скажи, что ты просто боялся проиграть.
Заметив то, как засверкали глаза Антонина, Абраксас продолжил, медленно переводя ладонь на лицо парня, ласково поглаживая большим пальцем мокрую от слёз скулу:
— Но это не важно, ведь мы проиграли оба, — чувствуя на губах рваное дыхание, он еле слышно добавил, заканчивая фразу в поцелуе: — Потому что я тоже люблю тебя.
Послав всё к чертям, парни растворились друг в друге, судорожно цепляясь за то единственное, что у них осталось — они сами. Антонин целовал его нежно, уделяя внимание каждому миллиметру любимого лица, и терял рассудок от ощущения ледяных рук на своей раскалённой коже. Сознание Абраксаса плыло, чувствуя трепетную хватку на талии, прижимающую послушное тело к себе всё сильнее, опасаясь отдаления.
— Всё будет хорошо, малыш, слышишь? Я не дам тебя забрать. Мы справимся.
И он ему поверил, безмолвно разделяя жизнь одну на двоих: они правда справятся, ведь теперь они вместе. Теперь всё правильно.
Если Антонин Долохов являлся болезнью, то Абраксас готов был болеть ею до самого конца.
