All be back

      Ему было холодно. Белый утренний свет пробивался сквозь опавшие листья и ветки в его временное жилище и беспощадно будил его от тревожного сна. Пыхтя, шатен поднял грязную голову и огляделся вокруг. В этой норе, его ночлежке, было довольно просторно. Опавшие листья смягчали холодный грунт, толстовка бывшего опекуна служила одеялом, а здоровая рука была подушкой. Рука с укусом была прижата к туловищу, она слабо и неприятно пульсировала. Макото уже какое-то время спал в лесах и полях, двигался в неизвестном даже для себя направлении. Он просто шёл, а если не хватало сил, то, свернувшись калачиком, ложился на землю под ближайшим укрытием: кустами, в норах, коробках, ящиках и тому подобном.       Зевнув, парень выполз из своего убежища. Оно находилось в корнях толстого дерева, которое напоминало дуб. На тонких ветках была смесь из старой обгоревшей и новой блестящей листвы, однако все листья были серыми и сморщенными. Дерево находилось в небольшом лесу, недалеко от маленькой речки. Вода в ней была пригодной для питья, но пахла она не очень приятно. Размявшись, Макото медленно поволочил ноги к ней. Через пару минут он был на заросшем сорной травой и камышом берегу. На песке было разбито место для костра, а поодаль сено, прижатое хворостом. Ещё дальше висела чёрная толстовка, которая была велика ему на пару размеров и немного порванна. Он нашёл её в руинах деревни, где также нашёл коготь Монокумы, который стал новым ножом. В воде была самодельная ловушка. В ней явно кто-то был, судя по всплескам воды. Закатав рукава, Абсолютный счастливчик вытащил сеть. Небольшая рыбка похожая на форель билась в сети, пытаясь выбраться. Выудив свой будущий обед, парень повесил ловушку на ветку и достал коготь.Сев на камень, он без колебаний убил рыбу и начал очистку от чешуи и жабр.       Пока юноша готовил, в его голове не было никаких мыслей, однако воспоминания были готовы вновь вонзить свои пальцы в него. Его взгляд невольно упал на чумазые рукава тёмно-зелёной толстовки.       Дирижабль был высоко в облаках, и голос старшего счастливчика громогласно разносился по округе. Глаза Макото были прикованы к его лицу, улавливая каждое движение.Вот он, его наставник, друг и, возможно, парень! Он вернулся за ним, ради него, для него! Словно юноша с облаком на голове был ангелом-хранителем, который спустился с небес, чтобы спасти его душу от отчаяния, дать истинную надежду. Он должен быть счастлив, вот только…       Почему внутри так пусто? Почему он чувствует раздражение, боль и ярость?       Он сделал шаг к нему. Глаза альбиноса были в слезах, всхлипы были отчётливо слышны, его раскаяние растопило бы даже сердце Тогами, но тут он на секунду встретился с ним взглядом и Макото вздрогнул от увиденного.       Взгляд Комаэды был пустым. Серые глаза не выражали тех же эмоций, что и лицо. Его слёзы и речь были наигранными. Он не ошибался. Он знал это, потому что не раз видел, как он лгал таким образом, манипулировал. Как тогда, когда Микан нашла его и Абсолютное отчаяние пыталось убить на пыточном столе, как тогда, когда Нагито пытался убить себя на его глазах… Признавался ему в любви…       Эта мысль переключила его сознание. Мысли, чувства и воспоминания атаковали его с такой силой, что парень не смог устоять на ногах и, споткнувшись о камень, упал на спину. Этот ракурс дал ему хороший обзор на плакат с Киригири, но он вновь поглядел на Комаэду. Вдруг всё вокруг потеряло краски. Его рот начал что-то говорить, а мозг лихорадочно переоценивать всё то, что случилось за год. Скрытые в недрах памяти воспоминания, словно хлыстом, били его по голове, кровь закипала, парню хотелось содрать кожу со своих рук и лица от этих запретных мыслей, не хватало воздуха. Смог в его голове рассеивался, давая столь желанную ясность и трезвость мышления. Освобождая его ото сна ценой головной боли. Макото начал дёргать себя за волосы и кричать, пока его голос не надорвался, а это произошло довольно скоро.Вскоре он успокоился и поднял глаза на дирижабль. Комаэда, почти закончив свой монолог, поднял глаза. Заплаканное лицо мужчины вызвало ту волну ярости, которую Наэги ранее никогда не испытывал. Медленно поднявшись, шатен сделал пару шагов вперёд.       — Ты… Да как ты смеешь такое говорить?! Как ты смеешь?! Ты… Ты… Засранец! После всего того, что ты сделал, ты имеешь наглость говорить это? — дирижабль медленно полетел в сторону базы Абсолютного Отчаяния, игнорируя требование Наэги остановиться. — Не знаешь? У тебя ещё хватает наглости уйти, не дослушав? Вот и съёбывай , понял?! Да, я умею ругаться и сделаю это снова! Представляешь, да?! Я могу послать тебя, я могу быть жестоким и злым, потому что ты не имел права издеваться надо мной! Я хотел помочь тебе раньше, но теперь — Беглец указал пальцем на гиганта, — я хочу, чтобы ты потонул в отчаянии! Я больше не хочу и не буду пытаться спасти тебя! Ты понял?!       Макото ещё долго ругался, ему становилось легче, но от сказанных ругательств пусть и остался неприятный осадок, но он быстро перекрылся удовлетворением.Взглянув на фото Абсолютного Детектива, его пробил озноб. Киригири словно была ошарашена этой стороной Счастливчика, но и одновременно гордилась им? Неважно, он не хотел смотреть на убийцу.       Наэги поднялся и на дрожащих ногах поплёлся в сторону леса.       Руки парня вздрогнули. Это воспоминание, словно паутина, обвило его липкими нитями. Это чувство было неприятным, однако отрезвляющим. Это событие было его причиной, почему он не возвращался к остальным Осколкам Отчаяния, но… Другие ребята не были такими же как он, верно? Миода-сан, Нидай-кун, даже Пекояма-сан, пусть она и бросила его тогда, но он скучал по ней, Микан…       Воспоминание о медсестре сжало его сердце. Она была его самым близким другом. Он хотел вновь увидеть её, обнять и не отпускать до тех пор, пока его руки не заболят от этого. Те чувства, которые он испытал у говорящих башен, от её плача заставили его сердце сжаться, а совесть начала сдавливать его горло, словно петля.       Рыбья чешуя и кровь начали неприятно пощипывать руки, поэтому Макото быстро завершил чистку и помыл руки с самодельным ножом. Надев рыбу на ветку и повесив над костром, парень начал разводить огонь. Хворост долго не желал разгораться, однако вскоре он поддался. Искра разгорелась довольно быстро, запах горящей древесины разбудил голод юноши, который ел в последний раз позавчера. Живот заурчал, а рот наполнился слюной в предвкушении. Когда мясо наконец оказалось над огнём, то появился вопрос о том, как он собирает трапезничать.Идея вцепиться зубами в горячую рыбу сразу отпала, потому что не хотелось заработать лишнюю травму. Не отходя далеко от рыбы, парень поискал что-нибудь похожее на тарелку. Лист лопуха размером с две его ладони показался вполне приличной заменой.Вместо столовых приборов были две веточки и нож.       Завершив готовку и сервировку, парень принялся есть.Блюдо было пресным и недожаренным внутри, но ему не на что жаловаться. Поедая завтрак, Макото пристальней рассмотрел округу: по речушке плыли листья, а собратья рыбки забавно хлопали ртами, пока пытались их поймать, заросли осота и камыша тихо покачивались от ветра, а листья деревьев мелодично шелестели, серый речной песок, как и вода, неприятно пах, а маленькие осколки стекла внутри него красиво переливались вместе с волнами. Где-то вдалеке была слышна сирена, но это не обеспокоило парня. Бело-серое небо обещало вечером дождь.       Закончив трапезу, Макото вымыл нож, потушил костёр и принялся за водные процедуры, которых у него не было более 2 недель. Закончив, он переоделся в чёрную толстовку, сложил грязную одежду в высохшую сеть и отправился в путь вниз по реке. Ему нужно успеть найти укрытие до начала дождя.