Часть 1
11 февраля 2021 г. в 12:35
Однажды Ариэн увидела Нэльяфинвэ Майтимо. Было то на пиру у Финвэ в годы заточения Мелькора.
Эльдар смотрели на неё лишь вскользь, ведь была Ариэн чистым пламенем, и никто не хотел, усладившись на миг её дивной красотой, бродить слепым, пусть со временем глаза и исцелялись.
Грустила Ариэн, ибо по природе своей была весела, подвижна, страстна; как и все айнур питала она любовь к детям Илуватара.
Однажды старший сын Феанаро на миг взглянул ей в глаза, проникнув в самую потаённую глубину её пламенного сердца, и когда отвёл взгляд, майэ познала холод. Холод — это когда у тебя отняли что-то важное. Но что мог отнять у неё эльда Нэльяфинвэ?
Ариэн потеряла покой, и долго всматривалась в своё отражение в озере Эллуин, размышляя о том, как бы поговорить с Нэльяфинвэ и вызнать, что он забрал у неё, и попросить вернуть это. В один из дней, когда Лаурэлин и Тельперион смешали свой приглушенный свет, в отражении озера, кроме своих локонов, подобных золоту, соединённому с медью, заметила Ариэн другие — пылающим огнём обрамлявшие лицо юноши и струившиеся мягкими волнами по его статным плечам. Двое смотрели друг на друга, через зеркало вод. Он замер, словно изваяние, и казалось, не дышал. Пение ручьёв и голосов стихло, птицы умолкли. И казалось майэ, они одни во всём Валиноре, а единственный звук — стук их сердец, так удивительно похожих.
Майтимо подошёл и сел рядом. Она улыбнулась, и не стала спрашивать о своей потере, ибо в этот момент не чувствовала больше холода. Ариэн скользнула взглядом — эльдар интересно устроены, а Нельяфинвэ хотелось бы ей рассматривать непрестанно. Особенно манил изгиб его высокой шеи и то место, где она красиво переходит в плечи. Светлая кожа порозовела и покрылась испариной; айнэ обеспокоенно отвела глаза, когда взглянула снова, вся его одежда уже промокла от пота, волосы липли к лицу и шее; дыхание — тяжко; но в его глазах эльдо было то, чего она прежде ни в одном взгляде, обращённом к себе, не видела.
— Уходи. — сказала Ариэн. — Ты можешь погибнуть. — сама встала и направилась прочь, хотя сердце её исполнилось страсти — жара, что самой ей оказался в тягость.
— Ты ещё придёшь сюда? — услышала она позади утомлённый зноем, голос. Этот голос, нежный и сильный одновременно, будто бы касался её. Да что же это?! Такого не бывало прежде, чтобы кто прикоснулся к Чистому пламени.
— Я… приду, но ты не ходи…это опасно. — сказала Ариэн и побежала прочь.
Айнур и эльдар разбегались перед Ариэн, она не могла совладать с пламенем, поднимавшимся из глубины её сути, о котором до сей поры не ведала. Едва не опалила она пламенным шлейфом сады Яванны, спеша к своей подруге и госпоже, Варде. Но, остановилась на полпути, поразмыслив, и направилась за Дверь ночи. Там она металась, не боясь повредить кому-нибудь, тщась обуздать разбушевавшиеся чувства. Терпения не хватило ей и на один День древ. В следующий час смешения света она пришла к озеру. Дрожа от любовной лихорадки, прислушивалась Ариэн к каждому шороху. Так минуло шесть дней, и тоска начала сжимать её сердце, превращая в тлеющие угли. Она постелила свой плащ, легла на него, дабы не опалить траву и заплакала горячими слезами. Девы Эстэ собирали её слёзы в сосуды.
На седьмой день он пришёл.
— Прости. Я старался удержать себя. Но, всё падает из моих рук, друзья жалуются, что я не слушаю их. Отец рассердился из-за того, что я испортил его многодневную работу и прогнал меня из кузни, а это последнее место, где я мог хоть как-то отвлечь мысли от… тебя.
— И всё же, напрасно ты пришёл, Нельяфинвэ. — говорила Ариэн, а сама только что не смеялась. «Выходит, и он чувствует потерю, значит и я взяла у него что-то важное. Но что и когда»?
И снова они смотрели на отражение друг друга, и снова Ариэн умоляла его уйти и ликовала, от того, что он медлил.
Ариэн жила от встречи до встречи. Всякий раз, как огненно-медные локоны скрывались в зелени кущ, чувствовала она холод и потерю, как –будто Нельяфинвэ каждый раз, уходя, забирал с собой всё большую часть её самой.
Они встречались каждый день, и всё дольше смотрели в воды Эллуина, всё ближе друг к другу садились, а расставаться было всё труднее.
Майтимо приносил Ариэн роскошные творения рук; своих и его отца. Она радовалась. Прежде только Варда дарила ей звёзды. Однако, не успевала Ариэн даже рассмотреть дары Майтимо, не то что надеть, золото и драгоценные алмазы таяли в ее ладонях, проливаясь на землю сквозь пальцы, блестящими ручейками. Айнэ сожалела о прекрасных творениях эльдар, в кои вложено много труда и мастерства и просила не приносить их более. Но он каждый раз приносил новые.
— Чтобы видеть, как сияет от радости твой чудесный лик, я готов принести всю сокровищницу моего отца.
— Тогда я не буду радоваться. Я не хочу разрушать труды ваших рук, не хочу, что бы из-за меня Феанаро гневался на тебя. — грустила Ариэн.
— Но ты можешь и помочь создавать их. — однажды сказал он. — Обычный жар требует много пищи, то самая большая печаль Яванны. А твой жар позволит сберечь деревья.
С тех пор Ариэн стала частой гостьей в кузнях, на радость Феанаро, ибо никакие искусные его речи не заманили бы айнэ к нему на службу, ибо прежде по дружбе она помогала одному Оромэ. Прикосновение её рук к металлу раскаляло его так, как не способна ни одна домна в Валиноре.
Влюблённые долго довольствовались этой скромной утехой. Вещи из металла, раскалённого в руках Ариэн называли «обласканными Ариэн», и ценились превыше прочих, будь то домашняя утварь, шлемы, клинки или украшения. В жар вкладывала айнэ всю свою любовь к Нэльяфинвэ, на которого смотрела в тот миг.
Но краткие невинные моменты не могли утолить её растущую страсть. Ариэн томилась, скитаясь по обителям Стихий. Всё реже приходила она в кузни и к озеру, ибо опасалась не сдержаться, и, прикоснувшись, навредить Нэльяфинвэ. Слабое утешение находила она лишь у Варды, на Ойолоссэ, в иных местах становилась она причиной увядания растений, зноя и пересыхания ручьёв.
Манвэ опасался, что неизбывная страсть пламенной айнэ может привести к печальным последствиям, нарушив благость Валинора; и подумывал уже просить её покинуть Арду, но Варда заступилась за свою любимицу.
— Без Ариэн равновесие арды покалеблется; к тому же она — дух чистый и верный, и было бы не справедливо изгонять её за любовь, в коей нет зла.
Не мог владыка прийти к решению.
— Как же быть? Ведь Майтимо Нельяфинвэ, эльда, не перенесёт и одного её поцелуя.
Но Варда нашла выход. Волшебством своим, из света звёзд и из слёз Ариэн, что хранились у Эстэ, изготовила она мазь и эликсир, обладавшие свойством уберечь Нельяфинвэ от ожогов.
Ариэн застыдилась впервые в жизни, закрыла пылающее лицо руками.
— Я не смогу отдать это Нэльяфинвэ.
Варда сама позвала к себе юного эльдо.
— Верно ли, что Дитя Илуватара, сотворённое из плоти двух любящих эльдар, ты любишь ту, что была прежде мира, Ариэн? Что ты — Нэльяфинвэ Майтимо, эльда, связанный с судьбой Арды, полюбил духа пламени, что рождена в Илуватаре и принадлежит Ему?
Нолдо молчал, преклонив голову, и владычица забеспокоилась. Может любовь Ариэн невзаимна? Тогда дела и правда плохи.
— Моя дерзость велика, но любовь к пламенной Ариэн — больше. Если в этом есть преступление какого-то закона, я сожалею, ибо никакой закон не удержит моё сердце — молвил он, преклоняя колена перед Вардой.
Она облегчённо вздохнула: только робость пред величием Стихии заставляла Нельяфинвэ медлить.
— Ты взрослый, и можешь, если пожелаешь сочетаться с ней Обещанием.
Майтимо резко вскинул взгляд. Нет, не испуг был на его лице, но волнение.
— Я думал, ты призвала меня на суд. Но, то что ты говоришь, о Варда, выше самых смелых моих чаяний.
Варда рассмеялась.
— Закон… Любовь вне закона, как Илуватар вне Мира, как Ариэн вне Илуватора, хотя и принадлежит ему. Я только желаю точно увериться, что ты любишь Ариэн.
— Я люблю.
Владычица поднялась с трона, подошла к Майтимо, любуясь его хрупкостью*, обошла вокруг.
— Я поговорю с твоими родителями, а поскольку у Ариэн нет матери, только Отец, вот тебе Дар от меня. — и она подала Майтимо фиал и пузырёк, оба светились и просвечивали руку Майтимо насквозь.
— Пред тем, как вы окажетесь наедине у брачного ложа — Варда усмехнулась, заметив вспыхнувшие щёки эльдо. — Отпей глоток эликсира и покрой всё своё тело вот этой мазью. Смотри не пропусти ничего — игриво улыбнулась Варда, — а то боюсь, даже Эсте не сможет помочь тебе.
Ни раньше ни впредь не знал Валинор свадьбы более странной и прекрасной. Каждого на блаженном острове коснулась радость этого праздника. Страсть Ариэн витала в воздухе, и многие в час смешения света предавались любви.
Сочетал Майтимо и Ариэн сам Манвэ, на Ойолоссэ. Феанаро просил прощения у Ариэн, что не может ничего подарить ей (тогда он и задумал сделать камни, которым ничего не может повредить), но айнэ поблагодарила его и сказала, что лучшего дара, чем его сын, Феанаро не сможет сотворить для неё.
После торжества молодые супруги отправились не в Тирион, там Ариэн не смогла бы спокойно себя чувствовать, но в чертог, выстроенный для неё Ауле, на Краю мира. И Ниэнна, её соседка, не плакала в то время, слыша доносившиеся в её окно сладостные вздохи.
Майтимо забыл о времени, сливаясь с Чистым пламенем. Едва успевал он взлететь на вершину удовольствия, как снова желал войти в пылающее лоно. Он чувствовал себя золотом, что плавится в печи, покоряясь её жару. Ариэн, как всегда, умоляла его потерпеть, отдохнуть. Майтимо соглашался, но только недолго, и только прижимаясь к её блаженному телу. Она волновалась, как бы возлюбленный супруг не дошёл до истощения, и слуги приносили сочные фрукты, строганину, мирувор и вино. Майтимо нравилось, как она берёт губами виноград из его пальцев, а ей нравилось пламя, разгорающееся в его светлых глазах.
Ариэн понимала, что не может лишить Майтимо его привычных дел и интересов. Не стала она дожидаться, когда любовные утехи наскучат супругу, хотя ничто того не предвещало, и предложила навестить дом его отца. И по просьбе Майтимо поехала вместе с ним.
В кузнях ей были все очень рады, но в быту Ариэн чувствовала себя неловко. Пару раз подпалила портьеры, и хотя семья Феанаро обходилась с ней приветливо и с почтением, она не могла не заметить, как промокает их одежда в её присутствии, а веер не выпускает даже самый стойкий — Феанаро.
Майтимо огорчился её решению не жить в доме родителей. После трудов в кузнях он и сам редко возвращался к ним, уходя с супругой в сады Лориэна; там они любили друг друга. Это не могло долго оставаться не замеченным, и хотя ничего дурного в том никто не видел, оба были столь же скромны, сколь пылки и захотели вернуться на Край мира, где они никому не помешали бы, ну разве что Ниэнне немного.
Вскоре валар впустили Мелькора в Арду и сняли с него цепь Ангаиро. Ариэн удивило такое решение, но её мнения не спрашивали. Однако, она даже не пыталась скрывать своих чувств, (ибо это было не в её природе), открыто выражала презрение Мелькору, как он ни заискивал.
— Один совет я дам тебе за всю нашу с тобой вечность: не имей с ним никаких дел, держись по дальше.
— Ты не любишь Мелькора? — спросил Майтимо, лаская червонно-золотые волосы, целуя белую грудь. — От тебя, моя огненно-окая не укроется ничто, даже в душе того, кто равен Манвэ.
— Я люблю одного Майтимо. — сказала она, закрывая глаза и теснее прижимая голову супруга к своей груди.
Ариэн всё чаще хотелось спать, и она уходила с сады Лориэна. Майтимо заметил перемену в возлюбленной супруге и дивился, что она предпочитает отдых его ласкам.
— Поспи со мной. — просила она, сонная и необыкновенно нежная, и Майтимо лёг, обняв её, и тогда сказала Ариэн, глядя в глаза.
— Любимый мой, твоё семя взошло во мне новой жизнью.
Велика была радость Майтимо, он не мог теперь лежать и кружил жену, и смех его был слышен на всю округу, и многие узнали радостную новость.
Майтимо оставил супругу отдыхать в Лориэне, а сам поспешил в Тирион, надеясь поспеть к разгару праздника в доме Финвэ, но взбежав по лестнице нашёл торжественную залу пустой, и смуры были лица эльдар, встреченных на террасах.
Придя в отчий дом, он узнал, что Нолофинвэ наушничает против отца перед Финвэ; что придут ещё какие-то дети Илуватара; что валар нарочно согнали эльдар в Валинор; и что отцу его ссудили валар ссылку на двенадцать лет. И хотя Лаурелин сиял во всю мощь, тень легла и на Майтимо, и не сказал он тогда о своём счастье, не желал омрачить и его. Не решался он обсуждать случившееся с Ариэн, ибо она айнэ, а Майтимо не хотел, чтобы распря между эльдар и валар разделила их. Но она узнала. И печаль её истязала Майтимо.
— Всё это лож — говорила она. И Майтимо удержал себя согласиться с ней, ибо это значило бы предать отца, но и спорить с любимой не хотел, особенно сейчас, когда она носит их дитя.
Дни тянулись тревожно, Майтимо не мог даже отдаться делу, чтобы коротать время, ибо каждый миг вспоминал о своей возлюбленной супруге и их малыше под её сердцем; скучал по её нежности и страсти; досадовал за отца и несправедливость валлар. Да к тому заметил Майтимо, что Ариэн избегает его, и каждый раз с трудом находил супругу в отдалённых уголках Лориэна. А тем временем начались заботы переезда и строительства в Форменосе.
— Я не поеду с тобой в Форменос, ибо не могу подвергать тени наше дитя. Останусь я в Лориэне одна, если ты не хочешь разделить со мной развитие нашего сына.
Её слова пронзали сердце обоюдоострым клинком. Отец сейчас так нуждается в его помощи. Кто если не старший сын должен прийти на помощь? Ариэн же — айнэ — с ней малыш в большей безопасности, чем где бы то ни было.
— Моя помощь сейчас очень нужна отцу. Быть может ты…вы всё-таки поедете с нами?
— Я всё сказала. Прощай.
И так расстались они с тяжёлыми сердцами.
Всё время жила Ариэн в Лориэне и утешалась в беседах с Эсте. Когда же настало время праздника, она единственная не пошла, ибо чувствовала, что скоро дитя пожелает родиться. И в миг, когда Свет угасал не испугалась Ариэн, ибо не было в ней отродясь страха перед тьмой. В тот миг раздался в Лориэне крик младенца. Мать и дитя — оба пылали в темноте ярче навеки сгубленного Лаурэлина, и тьма расступалась перед ними. Ариэн нарекла сына Гаильмо.
Когда Ариэн увидела глаза супруга, сердце её дрогнуло, и только Мысль о маленьком Гаильмо не дала погаснуть её пламени.
— Вижу, ты поверил лжи Моргота, а не мне.
Майтимо удивился — только что отец назвал так Мелькора.
— Нет. Ему никто не верит.
— Тогда зачем эта красная полоса испортила красоту твоей ладони?
Ничего не ответил Майтимо и отвёл взгляд.
— Ты ведь не сможешь пойти с нами? — спросил он, неизвестно на какое чудо надеясь.
— Если бы даже и безумство моей любви к тебе, о Дитя Илуватара, толкнуло меня, я не могу. — Ариэн посмотрела на их малыша. — Теперь не одного Майтимо я люблю, но и Гаильмо.
Гаильмо. То был единственный раз, когда Майтимо Нэльяфинвэ держал на руках своего сына.
И с тех пор они не виделись. Но в Арамане нагнала Ариэн авангард изгоев, упала с неба под ноги Нэльяфинвэ гигантской каплей расплавленного золота и воплотилась перед супругом своим, нагая. Нолдор отвели глаза и закрыли их руками, пока Нэльяфинвэ в последний раз ласкал Ариэн. И пришлось нолдор помедлить в пути, ибо никак нем могли насытиться друг другом двое влюблённых, расставаясь на неизвестность.
Ариэн с тех пор растила их с Нэльяфинвэ сына и не могла налюбоваться на него. Нерданэль рыдала, глядя на точную копию своего первенца. И хотя внешне он походил больше на нолдо, прикосновение матери не сжигало его, а мужал мальчик быстро. И скоро, не достигнув ещё года по счёту Древ, полюбил Гаильмо чертоги Ауле, древнего друга Ариэн, а вала воспитывал его с отцовской заботой. Ариэн говорила сыну, кто его родитель, и про величие их любви. Но Гаильмо не хотел слушать.
— Что мне до того, кто оставил меня и мою матушку? Ауле почитаю я за отца, он воспитал меня, его стараниями я навыкаю мастерству.
И огорчалась Ариэн, ибо любовь в её сердце пылала так же, как в их с Нэльяфинвэ первую брачную ночь. И прогоняла от себя легкомысленного Тилиона, — он волочился за Ариэн по всюду.
Наведывалась иногда Ариэн к Манвэ и Варде спросить, нет ли вестей. Владыка неохотно говорил об Изгоях, но однажды поведал ей, что Майтимо пленён Мелькором и подвешен на высоком пике. Тогда почувствовала Ариэн будто пламя её иссякло навсегда, разделив судьбу Древ света; и бросилась она с вершины Ойолоссэ и лежала так, тлея. Ниэнна пришла и плакала рядом.
Варда ругала Манвэ, и сам он был удивлён и огорчён, но содеянного не вернёшь.
Опечалился Гаильмо, найдя свою матушку остывающей и ещё больше возненавидел отца.
Валар посоветовались, и Варда пришла в который раз поговорить с Ариэн. И поведала, что Яване удалось вырастить плод Лаурелина, и замыслили они пустить его в ильмене, ходить над Ардой. И надобно, чтобы кто-то управлял ладьёй с Анаром. Сын твой вместе с Ауле уже выстроили годный челн. Согласишься ли ты на такую работу? Подумай, ведь тогда, оставаясь Верной, ты сможешь видеть всю Арду и даже… супруга твоего.
— Ты предлагаешь мне смотреть на его страдания, не имея возможности помочь?!!! — возмутилась Ариэн, удивляясь жестокости валар. — Как горько сожалею я, что не пошла с мужем! Тогда я могла бы защитить его, ибо кто устоит перед мощью Чистого пламени?
Впервые увидела Ариэн смущение в лице Владычицы звёзд.
— Свет — это тоже помощь. — ответствовала она. — И не одному Майтимо, но всем благим существам. … Кроме тебя, Ариэн, в Арде нет никого, кто мог бы сдюжить это великое дело. Однако, я лишь прошу о помощи, не приказываю.
Ариэн погрузилась в раздумья. Однажды к ней со спины подошёл Тилион и прошептал.
— Судьба стихий иная, Ариэн. Ты — суть, а он — сущность. Суть может принадлежать сущности отчасти, но не наоборот… Ну зачем омрачаешь ты свой дивный пламень тоской о сущности лишь похожей на тебя по виду, которого у тебя нет на самом деле…
— Молчи! Оставь свою лукавую философию при себе! — не дала она договорить Тилиону. — У Детей есть суть, от того мы можем любить их, а они нас. Суть Нельяфинвэ близка к моей, как ни одна другая. Понимаешь? И перестань за мной подглядывать. Я всё вижу, легкомысленный.
Когда же пришёл назначенный час, Манвэ спросил у Ариэн, каково её окончательное решение.
— Я согласна. Но дайте мне время попрощаться с сыном.
— Пусть будет, как ты желаешь. Но, Ариэн, тебе не обязательно расставаться с Гаильмо навсегда.
Ариэн внимательно слушала, уже готовая ко всему, ибо сердце её разбилось при падении с Ойолоссэ, а может в тот день, когда в последний раз обняла она Нэльяфинвэ.
— Когда твоя ладья будет проходить над Валинором, ты сможешь спускаться по лестнице. Мы с Вардой рассудили, что будет даже хорошо, если Анар задержится над Валинором подольше. В это время ты сможешь отдохнуть и насладиться общением с сыном.
Ариэн обрадовалась и воссияла так, что иные майар прикрыли глаза ладонями.
Радость быстро погасла. Ариэн обязательно найдёт его, но ничем не сможет помочь. Ведь сойти по лестнице дозволяется лишь в Валиноре.
Тилион то и дело строил глазки, подрезал, говорил всякие непристойности, видимо пользуясь тем, что на такой высоте они обитали одни. Мнение Ариэн редко слушали, но уж если бы она выбирала вожатого для второй ладьи, это верно был бы кто угодно, но только не Тилион. Ко всему, на недотёпу напал Моргот! Слава Создателю, вмешались Старшие. Да такому можно доверить только по полянам скакать и за девами у озёр подглядывать! Но в остальном работа Ариэн нравилась. Она с интересом обозревала просторы, так и не ставшие тем Домом, какой был воспет изначально в их Песнях. А всё же неизъяснимое очарование таило в себе Эндорэ.
Ариэн с удивлением обнаружила отряд нолдор, только что преодолевший, слепящие белизной, льды. Странно, что их так задержало в пути?
Не могла долго задержаться она на северо-востоке, а там — её Нэльяфинвэ терпит муку. Ариэн напрягала всю свою мощь и казалось вот-тот взорвётся, пытаясь прожечь густую тьму над логовом Моргота. Айнур редко устают, но она падала обессиленная, прильнув к Анару, — ненадолго; приходилось подниматься, чтобы вести ладью в извилистых корнях Арды.
С каждым разом тьма всё больше уступала её натиску, а когда во время отдыха в Валиноре Ариэн пожаловалась Манвэ, он промолчал, но в следующий раз она заметила, что тьму рассеивают потоки западного ветра. И тогда… на голой скале Ариэн заметила его. Страшно худой, только по огненным волосам, безжизненно трепавшимся вервием, она признала своего возлюбленного. В тот день многие в Эндорэ заметили, что солнце будто бы всё стоит и стоит на одном месте над востоком, всё никак не желает уходить за горизонт.
А следущая ночь была, как три ночи, ибо Ариэн горевала в своих чертогах. Увещевания и мольбы всех Стихий, чтобы Ариэн отправлялась в путь, были бессильны. Наконец она успокоилась, воспрянув в исконной силе и отправилась в свой черёд, пропустив три. Рассудила Ариэн так: «Ничего не изменилось от того, что увидели мои глаза, это было и прежде, это будет, до тех пор, пока не найдётся тот, кто избавит Нэльяфинвэ. Он сам избрал свой путь, отказался от нас с Гаильмо и теперь я не могу ему помочь или могу, но лишь светом». И впредь она стойко сносила муку его страданий, но часто на востоке прикрывала глаза, поэтому вечера в Эндорэ нередко были тусклы и быстры.
Но вот однажды, Ариэн увидела, что скала, где томился её возлюбленный супруг, пуста. Айнэ металась в ладье, и чуть не опрокинула Анар на востоке Арды. Пыткой оказался, в этот раз, извилистый путь под землей. Не в ладу с собой, едва ноги коснулись земной тверди, помчалась она на Ойолоссэ. Манвэ встретил её радостно.
— Знаю, о чём ты хочешь спросить. Радуйся, благая Ариэн, твой возлюбленный спасён. И моя радость велика, ибо Фингон смирил свою гордость и молил меня, почитая благом лёгкую смерть для Нэльяфинвэ.
Ариэн слушала и чувствовала, как сердце её наполняется жизнью и пламенем более сильным, чем прежде.
— Только прошу, моя сиятельная, смири свой пыл — снега Ойолоссэ начали таять.
— Я оставлю твою славную обитель, мой господин. Но больше я радовалась, лишь когда узрела воплощение наших тем*.
Гаильмо обрадовался веселью матери, но не разделил его. Ариэн отправилась в свой дом на Краю Мира, чтобы радоваться так, как может только Чистое пламя. «Не плачь Ниэнна сегодня. Мой супруг, мой возлюбленный, мой сладчайший Нэльяфинвэ спасён»!
Ныне Ариэн с охотой исполняла работу, и стремилась поскорее отправиться в путь. Всякий раз глаза её пристально высматривали, не мелькнёт ли огненная искра его волос. Теперь в Эндорэ воздух чист, а из-за её пристального внимания вечера стали ясными. И вот однажды на северо-востоке, рядом с тем самым местом плена, она увидела свою Любовь. Ариэн могла рассмотреть плетение его волос, расстёгнутую, на пару пуговиц, белую сорочку и даже эту красивую ямку под высокой шеей, куда она так любила его целовать. Сейчас Нэльяфинвэ легкомысленно жевал травинку и пытался убрать с лица непослушную прядь, рассматривая какую-то бумагу. Страстью первой их ночи воспылало сердце огненной майэ. Поддавшись соблазну, она выпрыгнула из ладьи, в тот же миг оказалась у него на руках и позволила себе расцеловать милое лицо, и шею, и ямку, и руку, и запястье без кисти, но заставила себя вернуться, ибо этот отчаянный шаг ставил Анар под удар.
Ариэн была в своём естественном виде и Майтимо не узнал её, только хмурился и щурился от, невесть откуда взявшихся, ослепительных лучей. С того дня Майтимо не мог отделаться от косых и неловких взглядов, — вся кожа, не спрятанная под одеждой, покрылось золотыми крапинами. В тот вечер тоска по Ариэн из томления превратилась в боль, едва терпимую. В ту же ночь в окно Майтимо (не ясно был ли то сон или явь) влетел вихрь, подхватил и швырнул в Лориэн. В хмельных терпких сумерках он увидел возлюбленную супругу.
Они бросились в объятия друг друга как изголодавшиеся узники на хлеб. Ариэн не давала сказать, вторжение сладкого рта требовало полного и такого желанного подчинения её страсти. Майтимо наполнял ее своим пламенем, она его обволакивала своим, до тех пор, пока два пламени не слились в одно, пульсируя в теме, спетой прежде времён.