Розовые фиалки напоминают мармеладки, они такие же сладкие.
Тишину нарушает хриплый, приглушённый голос за стеной позади головы Юнги. Парень сначала не понимает, что происходит, крутит головой и ослабленной шеей, запоздало понимая, что голос не из его головы.Желтые подсолнухи - это земные солнышки! Жаль, что не греют, но у них такие вкусные семечки!
Уже хочется ненавидеть этот шизофренический бред, ведь он мешает Мину заставлять мозг снова работать после сильных успокоительных. Слышно "соседа" прекрасно, будто он лежит головой к макушке Юнги, даже улавливается легкая дрожь и какое-то странное предыхание. Чувствовалась такая тоска в этом вздохе, что парень даже на мгновение прикусил язык.Белые ромашки дарят друзьям, потому что они весёлые! Все называют их пустышками, почему?
- Потому что они растут под каждым забором, - Юнги догадывался, что вопрос был риторический и совершенно не предназначался для ответа, ведь с шизофрениками бесполезно разговаривать, но какая-то иголка в заднице заставляла вставить свои пять копеек. - Я вам мешаю? - слышится за стеной вошканье и легкий скрип, будто металлические ножки проехались по отвратительно холодному полу. Мин морщиться, его бесят и выводят из себя такие звуки, но он молчит и не знает, что сказать. Ему одновременно хочется тишины и спокойствия, с другой стороны хотелось бы с кем-то поговорить. Хотя бы на поверхностные темы, но "сосед" расценил его молчание как-то по-своему.А вот тёмные цветы меня пугают. Они страшные, мне не нравится смотреть на них. Словно они знают всё обо мне, что я такой же темный внутри.
- За что ты здесь? - Юнги шевелит запястьями, пытаясь пустить по ним кровь. Туго же затянули, как бы кисти не отвалились. - О, так это не у меня в голове? А то я думал, что с ума схожу, - хохотнул парень за стеной, - Клиническая депрессия, тревожность, истерия и суицидальные наклонности. - За это не кладут в отделение интенсивной терапии. - Ну, меня положили. - Врёшь. - Даже если и вру, ты ничего не докажешь, - Юнги фыркнул, мгновенно растеряв весь свой словарный запас, - А ты что здесь делаешь? - Лежу, наслаждаюсь отдыхом. - О, тебе тоже нравится обслуживающий персонал и легкий БДСМ оттенок в отпуске? - слышно было, что за стеной издеваются, - Мне вот особенно понравился момент таскания за волосы и эти ремни, что сейчас на моих руках. Бодрит! - Любишь издеваться? - Нисколько, я просто рад, что со мной хоть кто-то разговаривает. - Не обольщайся, это разовая функция, - Юнги перевёл взгляд на обшарпанную стену, на которую медленно опускалась тень от садящегося солнца. - Фу, какой ты грубый. Я теперь знаю, за что тебя сюда поместили - ты задница. - Всё, лежи в тишине. - Я же сказал! Задница! - по ту сторону послышался приглушённый смех, звучащий немного задушено, - Ладно, умру в тишине. Юнги чувствовал ещё большую слабость, словно психолептики действовали как-то волнами, накатывали расслабление постепенно. Теперь всё его тело не поддавалось контролю, невозможно было даже пальцем пошевелить. Тупая беспомощность, словно мозг заперт в этом никчемном теле как в гробу. Постепенно веки закрывались, спускалась эта эмоциональная тяжесть, которую якобы притупляли препараты. Ему говорили, что нужно найти социум, общаться в нем и стараться контролировать свои беспричинные вспышки гнева. Только вот Юнги привык жить одиноким волком, ни к кому не привязываясь и ни от кого не завися. Парень за стеной затих, даже не было слышно его спертого дыхания. Он не продолжал свой бред про цветочки, хотя изначально, как Юнги принял его за шизофреника, многие пациенты с таким диагнозом разговаривали много и бессвязно, пугали своим взглядом и поведением. Таких Мин обходил в коридоре по дуге, даже не из-за того, что боится, но не хочет испытывать судьбу и проверять свой предел терпения. Вечерний огонь заката постепенно сменялся синевой безоблачной ночи. Луна приветливо светила с неба, зажигая поочередно крошечные холодные звёзды. Юнги мерно спал на своей скрипящей кровати, специально введенный в сон медикаментозно. Чёрный цветок с подоконника выглядел осуждающим, правда не понятно, кого или что. Его раскидистая лапа отбрасывала страшные тени на стену и пол, напоминая какого-то когтистого монстра с множеством пальцев. Возможно, ночь и продолжилась быть такой же спокойной и умиротворенной, если бы не резкий крик, что раздался за стеной. Юнги отреагировал мгновенно: успокоительное уже не действовало в полную меру, парень разлепил глаза и осмотрелся, переводя дыхание. Ему снилось что-то нехорошее и неожиданный звук из реальности вырвал из лап плохого сна, за что Мин был частично благодарен. Только сейчас была гнетущая, почти звенящая тишина, но парень решил прислушаться. Рядом с головой протяжно застонали, практически в унисон расшатанной кровати. Юнги запрокинул голову, внимательно вглядываясь в стену позади себя и надеясь, что она разрушиться и он наконец-то сможет увидеть, что происходит по ту сторону. Возможно, парень бы посмеялся, что ещё и до туалета дотерпеть невозможно, приходиться удовлетворять себя так, но пронзительный крик оглушил настолько, что Мин дернулся в сторону. Кровать затрещала, накренилась и была готова опрокинуться, видимо, болты на ножках расшатались, но парень смог поймать равновесие и с грохотом вернул кровать на место. - Ты придурок?! - Юнги злился, потому что напугался до трясучки, - Какого хуя ты орешь, как резанный? Тишина. Тяжелое дыхание, стон и снова крик, но уже не такой громкий, может, светловолосый был готов к этому. - Хей, успокойся там! Сейчас придут санитары и тебе пиздец! - он сделал движение телом, отчего кровать изголовьем ударилась о стену, где предположительно была голова «соседа». Своим криком парень переполошил соседние палаты, из которых тоже начались раздаваться крики и ругательства, смешанные с скрипящими звуками. Медбратья по-одному заходили в палаты, проверяя пациентов. За ними следовали два врача, один заглянул к Юнги, мужчина средних лет в очках и несуразно-широких штанах под халатом, но не заметив никакого признака психоза или истерии, закрыл дверь. Светловолосый услышал среди криков, что открылась соседняя палата, где лежал нарушитель ночного спокойствия. - Опять кошмары? - Вколите ему миртазапин 55мг, увеличим дозировку. - И пароксетин 30мг, пусть проспится. Завтра его ко мне на приём. Дверь захлопнулась, крики постепенно стихали, препараты начинали действовать. Юнги теперь не чувствовал сна ни в одном глазу, бессмысленно пялясь в потолок и разглядывая на нем разнообразные неровности. - Эй, чудик, - как только снова стало тихо, парень немного повернул голову, без интереса разглядывая силуэт цветка, - Не знаю, что тебя там беспокоит и что тебе сниться, но прими то, что тебя мучает. Не кричи, но говори об этом. Если мы не будем говорить об этих проблемах, то кто будет говорить? Я понимаю, что ты мне не ответишь, тебя накачали успокоительными прилично, но просто прими к сведению. Я могу охранять твой сон, всё равно не усну. И до рассвета Юнги не смог сомкнуть глаз, слушая размеренное чужое дыхание.***
Около недели длилось их одностороннее общение, где Юнги выполнял функцию рассказчика и мыслителя, перемещаясь по палате и находя всё новые темы для размышления вслух. Да, его отвязали от кровати на четвёртый день пребывания здесь и теперь врач просто следил за тем, чтобы парень не начал снова проявлять агрессию и его можно было перевести к остальным пациентам. За стенкой было практически всегда тихо, ведь его обкалывали сильными транквилизаторами, чтобы тот беспробудно спал. Хотя Юнги не знал, спал ли парень, когда он общался с ним и какое вообще действия оказывали препараты, но ему никогда почти не отвечали. Лишь ночью, когда Мин в очередной раз проснулся от громкого стона и начал успокаивать нелепыми рассказами, ссылаясь на то, что просто не хочет очередного обхода медбратьев, парень попросил звать его не "придурок", а "Хоби". Юнги посмеялся с нелепого имени, но расслышал лишь то, что это с английского "надежда". Мин не называл своего имени, всё равно к нему Хоби не обращался. - Ты любишь собак? - неожиданно раздалось за стеной, когда Юнги читал книгу на кровати, сложив ноги "лотосом". - Да, мне нравятся вельш-корги, наверное, - он отложил не интересное произведение про безответную любовь, прислушиваясь к слабому голосу, - А ты? - Мне все нравятся, они пушистые и забавные, - Хоби выдержал паузу, - Тебя завтра переведут в общую? - Будешь скучать? - Буду. Ты очень интересный, мне нравилось тебя слушать. - Могу устроить бунт и меня запрут здесь ещё на две недели, - хохотнул Юнги, прикасаясь виском к стене и прикрывая глаза, пытаясь составить в голове образ по голосу. - Не смей! - казалось, что Хоби действительно перепугался, - Тогда мы никогда не встретимся с тобой! А я хочу. - Как ты себя чувствуешь? - Мин соскочил с неустойчивой темы, поскольку он сам не знал, был ли готов встретиться лицом к лицу с тем, кому изливал душу последнюю неделю. Он не был трусом, но вопрос парня заставил его задуматься над тем, хочет ли он видеть его. - Ну, я хотя бы могу говорить уже, - он легко заглотил наживку, даже не заметив подвоха, - Ты, наверное, слышал, что меня должны перевести в общую палату уже через пару дней, если мне не будут сниться кошмары. Они мне снятся, только я справлюсь с ними благодаря тебе и твоим отвлекающим историям. - Ты чувствовал себя одиноко? - Да. Я легко завожу знакомства, у меня было много друзей, но они были только тогда, когда им это было нужно. Пустышки. Я был у психолога, но как видишь, он мне не помог. - Я всегда придерживался мнения, что нахер привязываться к людям, все они из одного теста, - Юнги фыркнул. - Я как погляжу, ты тоже не далеко уехал, - за стеной послышался тихий смех, видимо, смеялись в подушку, - Ты так и не сказал, что у тебя. - Оно тебе надо? - Мин не хотел рассказывать, он не видел смысла и интереса от других людей и привык игнорировать чужое внимание. - Как-то нечестно, ты знаешь, что у меня за расстройства, а я даже имени твоего не знаю! - обиженно пробурчал парень, - Давай, я не буду осуждать. - Мне не нужно твоего одобрения. Посттравматический синдром с паническими атаками, неконтролируемой агрессией и социофобией, - он на секунду задумался, стоит ли говорить всё, - Меня поместили сюда как главного подозреваемого в убийстве. Хочешь ещё со мной увидеться? - Да, ты всего лишь подозреваемый, мне кажет... - Хоби не успел договорить, ведь в палату к светловолосому вошёл санитар и лечащий врач, что внимательно всматривался в медкарту и паралельно делал какие-то записи. Оторвался он от них только тогда, когда Юнги встал с кровати и недовольно оглядел вошедших, чувствуя какой-то подвох. Психиатр выглядел опрятно, внешность импонировала парню, но расслабляться под его добрым и мягким взглядом совершенно не хотелось. - Мин Юнги, мне следует Вас обрадовать. Поскольку у нас не хватает мест в данных палатах, а буйные пациенты есть всегда, сейчас Вы будете направлены в общее отделение, - он снова уткнулся в медкарту, что-то подчёркивая черной ручкой, - Вы вели себя хорошо, это похвально. Парень не успел ничего возразить, как крупный мужчина подхватил его под руку и вывел из палаты, где в коридоре ожидали два санитара с повисшем на руках пациентом в смирительной рубашке. Под его глазами залегли синяки, с приоткрытого рта стекала тоненькая струйка слюны и оставляла на желтоватой одежде темные пятна. Он словно безвольная кукла, набитая ватой и не имеющая каркаса. Было дело, что и Юнги так же скручивали и оставляли в палате в рубашке, накачивали настолько убийственными транквилизаторами, что любую мысль обдумывать было настолько лень, что аж сводило ноги. Полное отсутствие контроля над телом, над разумом, ты вечно либо спишь, либо бессознательно смотришь в потолок. Отвратительное чувство, больше с таким Мин сталкиваться и ощущать не хочет, уж лучше запихать свой язык в задницу и помалкивать. Сейчас, когда санитар вёл его по коридору с выхода из отделения, Мин всерьёз задумался, насколько сложно будет Хоби эти последние дни без него. Раз тот настолько сильно привязался к его болтовне, что мог справляться со своими кошмарами и хотя бы не будить всех в палатах по соседству. Да и Юнги нравилось ощущение, что он кому-то нужен и полезен, но честно признаваться себе он отказывается. Он должен легко ощутить себя в общем корпусе, почувствовать мнимую свободу. Ведь он не привязывается к людям, особенно к тем, кого не видел.***
Самая бредовая мысль, которую только мог внушить себе парень. Каждый день с утра до ночи его терзают раздумья касаемо состояния Хоби. Как он спит, мучают ли его кошмары, нарушал ли он комендантский час и запрут ли его в отделении для буйных ещё на неделю. Юнги бродил по коридорам среди пациентов, посещал развивающие занятия по рисунку и пению, спортзал и выходил на свежий воздух, чтобы хоть как-то отвлечься от своих мыслей. Врач заметил его беспокойное состояние, но допытаться до истины так и не смог. Если Мин сам не хочет говорить, то никто его заставить не сможет. В один из дней Юнги всё-таки смогли затащить на коллективную терапию, где многие сидели, как и парень: отрешенно, замкнуто и нелюдимо, словно над ними пытались совершить какое-то насилие. Хотя Мин ощущал это как психологическое насилие. Его привлёк парень, что сидел прям рядом с женщиной-врачом. Яркие, почти слепящие своим рыжим оттенком, волосы, вытянутое лицо, почти постоянная сердце-подобная улыбка, небольшие мягкие ямочки и множество бижутерии. Какие-то тонкие разноцветные браслеты и цепочки с аккуратными бусинками, кольца, словно из детских наборов, значки на оверсайз футболке с причудливым непонятным принтом. Юнги бы заглотил наживку о глупом оптимизме, вот только глаза их пересеклись и парня захватила вселенская тоска, жадно плещущуюся там, граничащая с остриём саморазрушения и потери контроля. Чернота их, в которую невозможно было смотреть, сковывала и медленно пожирала ту радость, что ещё могла остаться в этом месте. Когда началась терапия, где пациенты поочередно рассказывали о своих травмах и страхах, светловолосый старался как можно меньше смотреть в сторону неизвестного парня. Он как огонь, выделяющийся из толпы серых и одинаковых лиц, заставляющий обратить внимание на него и подойти ближе, греться об него. - Юнги, твоя очередь. Расскажи, что тебя волнует? - врач, возможно, стажёр-практикант, добродушно перевела взгляд на парня, всей позой выражая полную заинтересованность. Юнги уже много раз присутствовал на таких терапиях, только рассказывать что-то о себе он не планировал. - Меня ничего не волнует, - он скрестил руки на груди, корпусом облокачиваясь на спинку пластикового стула. - Здесь нет таких, - она смягчила голос, используя уловки психики. Парень такое чувствует легко, но сегодня у него не было настроения спорить или как-то отстаивать свою позицию. Возможно, действовали таблетки, что по расписанию дали ему с утра. - Вы сами знаете, что меня волнует. У Вас на руках моя карта с расстройствами. - Мне хотелось бы услышать это от тебя. Как ты себя чувствуешь? - Прекрасно. У меня расслабляющие препараты, как Вы думаете я буду себя чувствовать? Я даже не могу придумать остроумный комментарий, чтобы задеть Вас, - он чувствовал себя некомфортно под множественными взглядами, но смотрел сквозь врача, на стену за её спиной. Краем глаза замечал заинтересованные глаза рыжеволосого парня, что не отрывался от него с того самого момента, как произнесли имя. - Ты всё ещё чувствуешь желание кому-то навредить? - Нет. Меня просто бесят тупые люди и их тупые вопросы, - он многозначительно глянул на врача, что немного вскинула брови и вся подобралась. Видимо, остроумный комментарий всё-таки получился, - Если эти тупые люди не понимают с первого раза, то виноваты уже они. Не надо нарушать мое личное пространство. - Я тебя поняла, Юнги. Ты делаешь успехи, начинаешь общаться, - она перевела своё внимание на рядом сидящую девушку, начиная диалог уже с ней. - Не обольщайтесь, - пробурчал Мин, опуская голову и рассматривая белый пол большого кабинета. Кабинетом это сложно было назвать, больше напоминало какой-то зал без предметов, лишь белые стулья по кругу и широкие окна за спиной Юнги, обтянутые серой металлической сеткой и завешанные белыми шторами. - Хосок, ты сегодня здесь первый раз. Представишься? - светловолосый поднял взгляд, когда врач обратилась к рядом сидящему чудаковатому парню. Он улыбнулся, почему-то глядя в глаза Юнги и смущая того настолько, что аж бесило. - Я Чон Хосок, приятно с вами познакомиться! - голос его был глубоким и громким, он был словно маленький моторчик без топлива. Пациенты захлопали, явно довольные такому позитивному парню. Кроме Юнги, который сильнее прижал к себе сложенные руки и подобрал под себя ноги, что до этого свободно вытянул перед собой, - У меня депрессия, я пару раз пытался выпрыгнуть из окна двадцатиэтажного дома и перерезать себе вены. - Что тебя останавливало? - Лучший друг, он часто бывал у меня и чувствовал, когда у меня обострялась болезнь. И у него были ключи от квартиры, - Чон перестал улыбаться, немного приоткрывая дверцу своей израненой души, - Я скучаю по Чимину, но он обещал меня навестить! Хочу вылечиться, чтобы снова проводить с ним время. - Это замечательно, когда есть такие друзья, Хосок. И твоя цель очень похвальна, ты справишься, - она дотронулась до его плеча, ладонью поглаживая по лопатке. - Спасибо, - он снова расцвёл в улыбке, напоминая наивного ребёнка, который получил похвалу от взрослого. Юнги фыркнул, чем переключил внимание Хосока на себя, получая передоз от его напущенного оптимизма. Лучи его улыбки, казалось, могли растопить вечный лёд, заставить металл плавиться и согревать даже самые загрубевшие сердца. Мин не хотел признавать, но что-то в этом лице очень цепляло и заставляло черствое, почти мертвое, сердце снова трепетать.***
Когда терапия подошла к концу, у Юнги было ещё свободное время, которое он решил потратить на скамеечке в саду - территории, где осуществлялся "выгул" пациентов. В большинстве своём здесь было тихо и спокойно, много зелени, высоченные деревья и ухоженные кустарники. Через каждые пару метров стояли белые скамейки вдоль вымощенной камнем тропинки. На газонах работали пациенты, которые проходили особую терапию. Слабоумные или с шизоидным расстройством, что садили цветочки или наоборот их собирали, аккуратно подстригали траву специальными, защищёнными приборами, чтобы не навредить себе или намеренно не причинить боль другому. У Мина они не вызывали никаких эмоций, пока они занимались своими делами и не приставали к нему. "Шизики" обычно не шли на контакт, их смущало любое взаимодействие и агрессивная реакция Юнги пугала их, а вот какие-нибудь слабоумные и идиоты приставали каждый раз, раздражая. Сейчас же, сидя почти в полной тишине под кронами раскидистого дерева, наслаждаясь одиночеством и приятным летним ветерком, Юнги не замечал, что до этого места шёл в сопровождении ещё одного человека. Он долго высматривал на расстоянии, но устав стоять и просто смотреть, плюхнулся рядом на пустое место. Мин недовольно оторвался от созерцания забора и людей за ним, уже намереваясь затеять перепалку, но как только в человеке узнал того самого улыбчивого Хосока с депрессией, то рот сам завязался бантиком. - Привет! - Чон ослепил улыбкой, прислоняясь к парню плечом. - Виделись, - выдавил из себя нехотя светловолосый, пытаясь отодвинуться от нахала, но подлокотник скамейки обрезал все пути к отступлению, - Чё надо? - Решил составить компанию, - он повернулся всем корпусом к Юнги, обжигая своим телом, - Красиво сегодня. - Нахуй мне твоя компания, придурок, - ощетинился парень, - Пиздуй в другое место, чо прицепился. - "Если мы не будем говорить об этих проблемах, то кто будет говорить?". Это заставило меня задуматься, Юнги. - Хоби? - Мин широко раскрыл глаза, медленно поворачиваясь на счастливое лицо парня. Он светился изнутри, обрадовавшийся тому, что его узнали, - Ты какого хрена не сказал мне, что это ты? - Мне было интересно посмотреть на твою реакцию. - Посмотрел? - Ага, ты забавный. - А по уху получить? Будет тебе забавно? - он, скорее, больше шутил, но какое-то странное возбужденное состояние от первой встречи заставляло нести бред. Внутри немного потряхивало, он ощущал себя девчонкой перед старшеклассником, в которого она была втрескана по уши и её влюблённость доходила до того, что любой брошенный в её сторону взгляд заставлял чуть ли не плавиться. Вот Юнги себя ощущал приближённым к этому состоянию. - Я услышал твоё имя, когда приходил врач тебя выписывать из "буйной", - Хосок пропустил мимо ушей вопрос, - Только так тебя и нашёл. Ещё голос мне твой показался знакомым, но я не был уверен, ты ли это. Представь, мы теперь может общаться с глазу на глаз! - Мне даже представлять не нужно, - Юнги вздрогнул, когда Чон в порыве своей радости вцепился в его холодную руку, сжимая ладонь в своей, - Я же тебе говорил, что не нужно врываться в моё личное пространство? У меня вообще-то неконтролируемая агрессия и я подозреваюсь в убийстве, тебе не страшно? - он гаденько усмехнулся. - Нисколько, - Хоби подрывается с насиженного места, поднимая за собой Юнги. Тот нехотя встаёт, удивлённый такой резкой сменой плоскостей и не особо пребывая в восторге, - Пойдём погуляем! Сидеть скучно. - Я собирался скучно посидеть, чего прицепился, - пытался отстоять своё парень, дёргая сжатой ладонью, но не особо стараясь её вырвать. Ему было тяжело признавать, но держатся за руки с этим странным Хоби до дрожи в коленках было приятно. - Да ладно тебе, пошли, - и светловолосый согласился, всё ещё ворча для справедливости, но вслушиваясь в болтовню Хосока и понимая, что из этого омута будет вылезти очень тяжело.***
На протяжении двух недель Юнги с Хосоком таскались друг за другом, как связанные меж собой собачонки. Точнее один больше напоминал недовольного, матёрого котяру, перед которым расступались все люди, что наслышаны о его скверном характере и острых когтях, а вот второй напоминал мохнатого и добродушного пёсика, что вилял хвостом на всё живое. Многие вменяемые пациенты поражались, как такие противоположности могли уживаться и хорошо проводить время. Врачи хвалили обоих, потому что у Юнги шла на убыль агрессия и социофобия, он чаще стал разговаривать на общей терапии и в принципе чувствовал себя лучше, симптомы ПТСР совершенно себя не показывали в этот промежуток времени. Хосок же меньше думал о суициде, посвящая себя любимому делу - танцам. Профессиональными занятиями это сложно было назвать, но был специальный зал, где включали музыку и можно было потанцевать в своё удовольствие. Юнги пару раз присутствовал там, не участвуя в танцах, но чувствуя, что у Хоби талант и нужно ему, после того как он выйдет, заняться этим в полную силу. Депрессия иногда давала о себе знать, Мин это замечал в тусклых, мрачных глазах и унылом поведении, почти отсутствовала хоть какая-то мотивация к общению. В такие моменты Хосок прижимался к Юнги и так они сидели на кровати очень долго, в тишине и спокойствии. Он гладил парня по рыжим волосам, мог тихо читать один из своих сочинённых стихов, рассказывал какие-то интересные факты из жизни животных, потому что Чона всегда радовали всевозможные милые зверушки. Из-за перепадов настроения Хосока, светловолосый частенько спал на кровати друга и, если честно, сначала его это сильно смущало и напрягало, но через какое-то время стало всё равно. Доктора были против такого, ведь в больнице действовал режим, соблюдать который должен был каждый, но постепенно пришли к мнению, что это благоприятно действует на обе стороны. Приём лекарств соблюдался, а посещение некоторых мероприятий можно было и ограничить на один день. Юнги не чувствовал себя так хорошо, наверное, всю жизнь. Ему было очень спокойно на душе, сердце каждый раз трепетало от прикосновений Хосока, он никак не мог насытиться их общением. Такие разные, но так прекрасно дополняли друг друга. - Ты спишь? - прошептал Хоби с плеча светловолосого, немного приподнимая голову. Уже стояла глубокая ночь, в общей комнате стоял полумрак, лишь лунный свет, пробивающийся через окно, немного освещал помещение. Все спали на своих кроватях, коих в комнате было около шести, огороженные друг от друга белыми ширмами. Иногда напоминало отделение какой-то инфекционной больницы, но многим нравилось, что пытались сделать хоть намёк на личное пространство. - Нет, - Мин немного пододвинулся к парню, разминая спину и отлежанную руку, - А ты чего не спишь? - Бессонница, - соврал, - Мне хочется кое-что попробовать, - Чон приподнялся на руках, поворачиваясь лицом к Юнги и внимательно всматриваясь в еле подсвеченные черты, рассматривая "лисьи" глаза, аккуратную линию носа, мягкие щечки, которые Хоби не упускал возможности пощупать, останавливаясь взглядом на тонких губах. Его неимоверно тянуло к Юнги, он сгорал от испытываемых эмоций и не мог себя больше контролировать, полностью отпуская рассудок и позволяю сердцу творить всё, что ему вздумается. Хосок прильнул к Юнги, накрывая его губы своими и застывая в нерешительности, боясь сделать лишнее телодвижение и отхватить что-то сильнее, чем просто удар по лицу. Только вот Мин, тоже немного ошеломленный, но быстрее соображающий, обхватил руками шею Чона, не давая ему отстраниться. Он начал двигать губами, обхватывая поочередно то нижнюю, то верхнюю губу Хосока, побуждая того тоже участвовать в поцелуе. От наслаждения рыжеволосый прикрыл глаза, расслабляясь и отпуская напряжение, погружаясь с головой в ощущения. Он ведёт ладонями по бокам, ласково обводя каждую выступающую косточку. Аккуратно подцепляет края больничной футболки, прикасаясь к молочной, нежной коже, вырисовывая подушечками невесомые узоры. Юнги ахает, кожа под пальцами пылает, импульсами отдавая в пах и распространяя по телу сеть покалывающих звёздочек. Хосок пользуется моментом, проникая языком в приоткрытый рот и сплетая языки в безумном танце, двигая губами в такт, словно пытаясь выпить друг из друга душу до последней капли. Его движения немного резкие, он случайно прикусывает Юнги губу, за что получает неприятный тычок под ребра и недовольное мычание, но светловолосый не отстраняется, позволяя Чону выцеловывать свою шею. - Ещё раз прихватишь губу, я тебе челюсть выбью, - в противовес своим грозным словам, Мин плыл от движений Хосока, особенно когда тот добрался до ушей. Юнги аж подбросило на кровати, настолько ярким были ощущения от легкого укуса за мочку. - Ты совершенно не мастер романтичных разговоров, - парень задрал чужую футболку до горла, перемещая свои губы на горошины сосков. Ему хотелось целовать Мина бесконечно долго и абсолютно везде, пока губы не потрескались и не превратились бы в кашу, пока Юнги не доведётся до такой степени пограничной неги, что любое прикосновение к телу доставляло чуть ли не болевое наслаждение. Юнги прикрывает рот ладонью, впиваясь в неё легонько зубами и приглушая собственные стоны. Хосок хотел бы их услышать, но только тогда, когда они вместе выпишутся из этого места. Мин запускает свободную руку в волосы парня, массируя, слегка направляя, отчего Чон одобрительно замычал, поднимая затуманенный взгляд на Юнги. Как только их глаза встретились, Хоби моментально оказался у губ, страсно и влажно целуя, оттягивая за нижнюю и сталкиваясь зубами. Ему хотелось целоваться так долго, как только было возможно. Напряжение в паху было уже невыносимым, оба парня рефлекторно потянулись бёдрами друг к другу, соединяя их. Мин нерешительно начал двигаться, ощущая чужой член и насколько тот был напряжён даже через ткань пижамных штанов. - О-ох, Хоби-и-и, - прошептал Юнги в самое ухо Хосоку, когда на поцелуй уже не хватало воздуха и начало саднить губы, - Либо сними штаны, либо я тебе врежу. - Ты мне угрожаешь? - усмехнулся парень, целуя светловолосого в висок, спускаясь по росту волос за ухо, прикусывая там кожу, - Сними сам, малыш. - За "малыша" я тебе реально врежу, придуро-ах! - Юнги крыло так сильно, что начало рябить перед глазами и мозг уже совершенно не соображал, работая на инстинктах и каких-то заводских настройках. Хосока было много и одновременно мало, хотелось чувствовать его везде, хотелось впитать его огонь и сгореть до тла. Ему нужно было испить этой живительной воды, словно он был путником в пустыни, что медленно умирал от жажды. Он нужен был ему как воздух, как птицам небеса, как лошадям бескрайние поля. Мин резко перехватывает инициативу, переворачивая парня и подминая его под собой, довольно улыбаясь. Он сразу же припадает к шее, покусывая её и оставляя засосы у самой кромки ворота футболки. Хосок под ним тихо стонет, извиваясь и пытаясь вновь найти точки соприкосновения. Он тянется своими худыми руками к штанам Юнги, рывком опуская их до бёдер и освобождая колом стоящий член, изнывающий по прикосновениям. Мин оторвался от шеи, чтобы через сжатые зубы выдохнуть воздух, отображая движение Чона и стягивая его штаны. Рыжеволосый притянул к себе Юнги, снова целуя, наслаждаясь каждым движением, каждым изгибом. Одна рука обхватывала шею, вторая же скользила по бедру, касаясь горячего члена и на пробу проводя по нему рукой. Мин дёрнулся в руках, на рефлексах чуть не прикусив язык парня и не оставив его немым до конца жизни. - Больно, - прошептал Хосок, продолжая водить рукой, специально уделяя головке особое внимание, ведь из-за неё светловолосый вздрагивал, как от удара током. Юнги спрятал лицо в изгибе плеча Чона, заглушая свои стоны. Его практически парализовало, настолько острые были ощущения, настолько, что конечности переставали подчиняться хозяину. - Соедини их, - Юнги прикусил ухо, томно выдыхая каждый раз, когда большой палец парня обводил головку. Хоби просунул между телами вторую руку, прикасаясь к своему оставленному без внимания органу, аккуратно смыкая обе ладони, образовывая подобие круга. Мина вело от ощущения кожа к коже, особенно в таком интимном месте, чувствуя размер партнёра. У Хосока он был длиннее, чем у Юнги, но в диаметре ощущался немного меньше. От этой небольшой разницы вело, хотелось прикоснуться и почувствовать это полностью, но руки предательски не слушались и выполняли функцию опоры, чтобы уж совсем не задавить Хоби. Светловолосый первый начал толкаться в ладони, каждый раз ощущая электрический разряд вдоль позвоночника. Постепенно он начал наращивать темп, пытаясь быстрее прийти к разрядке. Движения становятся рваными, Хосок вздрагивает от каждого движения, тяжело вздыхая куда-то между ключицами Юнги, прихватывая тонкую кожу зубами. Между телами влажно, кожа покрылась испариной и капельки пота стекали по вискам и лбу, застилая глаза. Мин чувствует приближение разрядки, ускоряет движения, хотя мышцы уже все онемели и отзывались тупой болью, но спасибо, что хоть кровать не скрипит и не сильно слышно, чем они тут занимаются. Ощущение того, что кто-то может их увидеть только обостряли приближающийся оргазм. Первым не выдерживает Чон, изливаясь себе на живот и протяженно скуля в грудь парню, практически полностью пропадая из реальности. Юнги требуется ещё пару толчков и ощущение пульсирующего чужого члена, отчего оргазм накрывает его, как волна копящего океана. У него аж сводит скулы, настолько сильно он сжал челюсти, чтобы случайно не застонать в голос. Мин стекает с рыжеволосого вбок, укладываясь рядом и прижимаясь всем телом. Так они лежат пару минут, восстанавливая дыхание и мысли, пытаясь каждый обработать этот момент в своей голове. Хосок садиться на кровати, снимая с себя испачканную футболку, наскоро обтирая себя, а потом Юнги, целуя того в лоб. - Ты как? - он бросил футболку под кровать, переодеваясь в чистую из прикроватной тумбочки и возвращаясь обратно, под тёплый бок Мина. - Словно я сейчас коньки отброшу, но в хорошем смысле, - он выдыхает, прижимая к себе расслабленного парня. - Знаешь что? Мне кажется, я влюблён в тебя настолько, что моё сердце может не выдержать. - Я тоже тебя люблю, придурок.Прошло около года
Чимин стоит у кованных ворот, нервно теребя воротник рубашки и пиная несчастные камешки, держа в руках синюю папку. В ней были важные документы, которые нужно было передать из рук в руки. Позади него, на парковке, стоял серый легковой автомобиль, что блестел чистотой на июльском солнце. Парень проверял наручные часы каждые две минуты, высматривая через парк белые пластиковые двери, что с периодичностью открывались, выпуская пациентов и докторов, но нужных фигур Пак заметить так и не мог. Только спустя пять минут двери психбольницы распахнулись, выпуская двух счастливых молодых людей. Окрашенные волосы были сострижены и теперь оба были чёрными, словно вороново крыло, отливая синевой на солнце. Хосок нёс небольшую спортивную сумку, свободной рукой переплетая пальцы с Юнги, улыбался ему так радостно, что глаза искрились любовью и обожанием. Мин придерживал рукой зелёную кепку, чтобы ветер не унёс её и что-то вещал Хоби, который немного наклонился к парню, чтобы расслышать. Чимин никогда не видел Юнги вживую, его не допускали до общения с ним лично, но Хосок справлялся за двоих. - Чимин! - Чон нежно разъединил пальцы, подбегая к другу и почти снося его с ног, вешаясь на его шею и обнимая так крепко, что можно расслышать хруст костей. - Задушишь, Хоба! - парень обнял в ответ, от счастья пуская слезу на свободную серую футболку, - Пусти, воздуха не хватает! - он начал хлопать по чужой спине, как бы прося сжалиться над его "страданиями". - Познакомься с Юнги! - Хосок отцепился от лучшего друга, представляя только подошедшего парня. Ещё чувствовалась зажатость, неуверенность в общении, но Мин пересилил себя и протянул руку, которую Пак с радостью принял. Они были почти одного роста, только парень ощущался небольшим и хрупким, когда как Чимин был крупнее с плечах и бёдрах, что создавало иллюзию. - Очень приятно, наслышан о тебе. - Мне тоже приятно, - Юнги старался держаться ближе к Хосоку. - Вот документы о твоей полной невиновности, - Пак протянул папку Мину, наблюдая за его реакцией, - Появились свидетели с того притона, где ты якобы убил. Убийство совершил другой парень, ты лишь пытался помочь в наркотическом бреду. Поздравляю, - Чимин улыбнулся, радуясь вместе с парнями. - Это значит, что мы теперь полностью свободны? - Юнги не верил в слова блондина, переводя взгляд то на буквы в документах, совершенно не разбирая букв, то на лица парней. Хосок выглядел особенно счастливым, из его глаз даже потекли тонкие струйки прозрачных слёз. - Да, поехали скорее, я отвезу вас в вашу квартиру, - Пак приобнял двух друзей за плечи, но те решили устроить благодарственные обнимашки, сжимая кольцо. Чимин всплакнул вместе с Юнги и Хосоком, медленно передвигаясь к машине и предчувствуя, как из сломанных судеб пробиваются ростки новой, настоящей жизни, наполненной любовью и счастьем.