***
Не так Джон представлял себе королевскую жизнь. Он видел всё иначе, в другом более радужном свете. Желал занять самую лучшую комнату этого замка, оторваться в каждом его углу с Эмори, девчонкой, чью любовь ему удалось-таки заслужить, в отличие от той, чья любовь ему, словно воздух, необходима, но что у Кларк, что у Рейвен совсем иные планы. Его замок — это потёртый дом на окраине Санктума, его королевская спальня — комната три на три, в которой он едва ли может развернуться, а его прислуга — это он сам. Расклад отстойный, но хотя бы вороний хвостик Рейес за стенкой. От этой мысли ему на этой промятой и пахнущей пылью кровати спится в разы спокойнее, даже когда он засыпает под громкий женский храп. Но в эту ночь сон не идёт к нему из-за того, какой весёлый у них выдался вечерок — он едва не сгорел по вине всё той же Гриффин. Блеск. Мёрфи громко вздыхает, но не громче храпа Эмори, и рывком садится в кровати, устало потирая виски. Ему никогда не понять, что именно в Гриффин находит Блейк, раз готов за ней бежать на край света и влезать в заранее проигранную войну, но он его понимает. Не может не понять. Любовь творит с людьми разные вещи, и одной из них точно является всякая потеря рассудка — он по личному опыту знает. Недолго думая, он поднимается на ноги и выходит из спальни, бросив быстрый взгляд на спящую Эмори. Она выглядит невероятно мило, и это почти может заставить его остаться и никуда не уходить. Почти может, но не заставляет. Вместо этого он спускается по лестнице вниз, слыша тихий шёпот с кухни. Это заинтересовывает его слух, и он заходит на кухню негромко, делая маленькие шаги, но когда его голубые, как два бездонных озера, глаза видят знакомую женскую спину, фраза с сарказмом сама слетает с языка: — Ты так решила наверстать все шесть лет отсутствия нормальной еды на Кольце? Рейвен дёргается от неожиданности и громко вскрикивает. — Ты идиот! Ты напугал меня до полусмерти! — отругивает она громким шёпотом. Мёрфи этому усмехается и облокачивается о дверной косяк. Он не решается спрашивать, почему она не спит в такую рань — на часах ведь ещё и пяти нет, — он знает, что бессонница после тяжёлого дня ещё с Кольца у них на двоих непрошеным подарком осталась. Рейвен посылает на него серьёзный взгляд, и Мёрфи вскидывает руки, защищаясь. — Прости, — говорит он. И почему-то Рейвен кажется, что его голос звучит более искренне, чем подразумевалось. — Больше никогда не делай ничего подобного, — просит она с нажимом. Он уверен, что она не хватается за сердце, только чтобы не показаться ему размазнёй, но ему было бы плевать даже если бы она так поступила — Мёрфи знает, что она храбрее каждого из них, а он просто болван. — Иначе нам придётся искать новое тело для нашего космического механика? — шутливо говорит он. Она шутку не оценивает и молча изгибает бровь. — Ну, бессмертие, Рейвен, чипы, замки, вечная жизнь и всё такое. — Засунь своё бессмертие себе в задницу, Мёрфи, — выплёвывает она. И на удивление он её понимает. Она — не он — в ней мораль вместе с добротой смешана и не позволит играть грязно, как сам Мёрфи умеет. Но он морщится от её резкого тона и всё-таки проходит внутрь, закрывая за собой кухонную дверь. Он не садится на потёртый диван у стеллажа с посудой или стул у стенки, как поступил бы в любой момент с кем угодно, но с ней он ходит по краю. Она цокает, замечая, как он переминается с ноги на ногу, и жестом приказывает ему сесть. Умело выпросив у неё стакан с обычной водой, он тут же, не задавая более вопросов, это делает и принимается внимательно за ней наблюдать. Рейвен ходит из стороны в сторону, открывая то один, то другой шкафчик и доставая из него разную кухонную утварь. Образ готовящей Рейвен на долгое время засел у него в голове ещё со времён Кольца, когда она изъявила желание научиться готовить, а он не сумел ей отказать. И если тогда их кулинарные эксперименты были скупы на разнообразие, то новая планета предоставляет тонну новых продуктов. — Скажешь что-нибудь? — на ходу спрашивает она, когда хромает до тумбочки с венчиками. — Суп был недосолённым. Ожидание получить совершенно любой ответ, кроме этого, заставляет её усмехнуться и почти захохотать в голос. — Никто не жаловался, а ты даже его не пробовал, — с упрёком говорит она, наконец останавливаясь у самой ближней к нему тумбе. — Я пробовал, — кивает Мёрфи. Рейвен, словно не веря ушам, стреляет на него немым вопросом. — Что? Ты всё ещё не так хороша, как думаешь, Рейвен. Я намного лучше готовлю, чем ты, — самодовольно выдаёт он и ставит уже пустой стакан рядом с собой на пол. Мёрфи гордится собой за то, что хоть в чём-то превзошёл эту невероятную девушку без единого для него изъяна. Он поднимается с дивана и подходит к Рейвен со спины. Мёрфи приближается к ней почти вплотную, ощущая жар её теплого тела напротив него, и она, на удивление, не простит его отойти и дышит почти спокойно. — Ещё один урок, — говорит утвердительно в воздух, но будто просит. — И, я обещаю, я обойду тебя и в этом. — Шахматы, борьба, готовка, механика, — задумчиво перечисляет Джон всё то, в чём они незримо соревновались на Кольце все шесть лет, и она вела, пока его руки осторожно нащупывают её ладони и умело перекладывают на металлическую миску на столе. Его горячее дыхание обжигает её шею, и он почти уверен, сейчас она дышит едва ли раз в минуту. — В чём ещё ты собираешься стать лучше меня? «В том, как обойдёшь меня в готовке?» «В том, как умело ты прячешь свои чувства?» «В том, как опустить меня на самое дно очередной улыбкой почти незнакомцу?» Он не ожидает этого, но она оборачивается, высвобождая свои ладони из крепкой хватки его пальцев и почти сталкивается своими губами с его. Они секунду дышат одним воздухом, общим воздухом, от которого Мёрфи и без алкоголя чувствует хмель в голове. Прямо сейчас он хотел бы поцеловать её, накрыть её красивые губы своими и сплестись с ней в долгом безумном поцелуе, после которого каждый другой для него станет ничем, но она опять всё рушит. Отодвигается и лишь бросает быстрый взгляд на его губы, облизав свои. Мёрфи чертыхается про себя, но тут же натягивает обычное лицо, когда она вновь возвращается с лопаткой и, кажется, мукой. — Во всём, — она тычет ему в руки кулинарную книгу, которую сама и нашла на Кольце и по которой он обучил её сотне блюд, и красный фартук, сама забирая зелёный. Этот ответ Мёрфи устраивает, и он начинает очередной урок. Превзойти его она собирается во всём, вот только бессмертию она проигрывает.***
Её красная кровь всё ещё застывшей коркой покрывает его ладони. Он пытался зажать рану у горла, остановить кровь, но за те считаные секунды, что она пробыла одна, из неё вытекла добрая её половина, и Рейвен было уже не спасти. Её хладный труп лежал напротив схватившегося за голову и корчащегося в истерическом крике Мёрфи, и стеклянные глаза были, подобно застывшему в иллюминаторе виду звёзд, мертвенно прекрасны. — Может мы встретимся снова, — говорит Кларк, когда всё заканчивается, и они сжигают её тело на костре по тупой земной традиции. Она не была землянкой, и все это знают, но никто не противится, а Мёрфи один в поле не воин. Беллами кладёт руку ему на плечо, и в этот раз Мёрфи не реагирует. Ему не до прикосновений, не до поддерживающих речей, ему до лампочки на всё, кроме неё. Но её, увы, больше нет с ним рядом. — Не встретимся, — шепчет себе под нос, когда осознаёт, что даже после смерти увидеть её ему не предстоит. Он вправе злиться на Никки, и даже не намерен скрывать своего к ней пренебрежения и едкого желания её прямо тут задушить. Она напала на девчонку со сжирающим её грудную клетку чувством вины, в которой едва ли пятьдесят килограммов птичьего веса наберётся. И поэтому она грёбанная убийца, которой тут не место. — Ты хоть понимаешь, что сделала?! Бьюсь об заклад, тебе плевать. И на себя, кажется, тоже. Она была нашим техником. Она делала всё это. Без неё мы сдохнем! Ты сдохнешь! Но тебе ведь плевать, да? Хэтч отомщён, и теперь ты можешь жить дальше? — он срывается, плюётся лишь общими фразами, закрывается от чувств рациональными причинами, и, кажется, это даёт свои плоды — Никки, опустив глаза в пол, нервно сглатывает. Но ему не становится от этого легче, ему всё ещё никак. — Хочешь знать моё мнение? Ты должна была быть на её месте. Или, чёрт, ты просто обязана была дать мне сдохнуть в тронном зале! И он уходит, чтобы попрощаться с Рейвен по-своему. Заходит в мастерскую — единственное место на этой паршивой планете, где девчонка с птичьим именем ощущала себя в своей тарелке. Тут её красная куртка находится и бутылка сока Джо, которую он стащил из таверны давным-давно и здесь спрятал, но самой её, увы, нет поблизости. Находясь здесь один на один лишь со своими давящими тяжёлым грузом на сердце мыслями и её особенным, но едва различимым из-за вони топлива запахом, он позволяет чувствам вырваться наружу и сорвать свой совсем не по-вороньи хриплый голос.***
Ягодный вкус алкоголя смягчает его горечь. — Давай ты не будешь превращать свою жизнь в ад, а начнёшь жить? — шепчет только что возникший над ухом голос с того света, пока все людишки в таверне собираются строем и следует в специально отведённое место, чтобы переждать затмение. Мёрфи никуда не торопится, лишь выжидает момент, когда все уйдут, и его перешёптывания с ней перестанут походить на серьёзные проблемы с головой. — В чём смысл? — бросает он, делая ещё один глоток. Она приходит к нему не впервые, и к ней он уже привык — это четвёртое затмение с ней один на один. Каждый раз он ждёт этого дня с придыханием, а она каждый раз выдаёт что-то болезненно вдохновляющее, что позволяет ему отбросить пистолет от себя подальше ещё на один месяц. — В чём смысл? — прыскает Рейвен, повторяя слова со свойственным лишь ему сарказмом, но добрая улыбка сияет на её лице. Мёрфи не может отвести от неё глаз: такая красивая с этими волнами каштановых волос, такая сильная с болью за него на сердце и такая неживая… — Ты всю жизнь только и делал, что выживал. Начни жить. Ради себя, не ради кого-то другого. Давайте же, Мёрфи, утри сопли и сражайся дальше. — Что, если я не хочу? Он слышит, как жуки затихают. «Мертвы», — думает Джон и смотрит на призрак перед собой. К ней он не способен применить подобное прилагательное. — Мне плевать, что ты не хочешь, Мёрфи. Я не давала тебе выбор, — она мотает головой, и лицо её становится серьёзнее. — Я его у тебя забрала. Меня не волнует, хочешь ты жить или нет, я знаю, что ты хочешь, просто ты достаточно упёртый баран, чтобы это признать. — Ну, да, конечно, — отпивая очередной глоток, выдавливает он из себя. Его ухмылка всё не сходит с лица, потому что он понимает, что её слова для него почти пустой звук. Он сделает выстрел, если потребуется, он сделает надрез, если настанет время, он шагнёт в неизвестность, если его сердце попросит. — Только попробуй сделать это. И твоё пребывание на той стороне станет адом. Я устрою его тебе лично. — Моя жизнь уже ад. Она стала таковой, когда мы спустились на Землю, и я решил, что пилот достоин тебя больше, чем я был когда-либо. А теперь посмотри на вас двоих. Оба в могилах, хотя не прошло больше двух месяцев с того момента, как вы ступили на эту тупую планету. Санктум ему никогда не нравился. Как вообще кому-то может нравиться планета, которая каждый месяц старательно пытается тебя убить, и иногда у неё это выходит? Себя Мёрфи к таким людям не причисляет — он безумец из другой лиги, он точно знает. — Ты так и продолжишь себя жалеть? — холодно говорит она. — Потому что я знаю, что ты способен на большее. Белл тут, Мэди ты тоже нужен, Эмори… — Успокойся, птичка, мы не говорим о ней, помнишь? Они не говорят о ней уже три затмения. Между ними что-то произошло, что-то, что разрушило их навсегда и бесповоротно, но рассказать это Рейвен он не сумел. Не захотелось ему терять драгоценные минуты с ней на обсуждение девушки, с которой ему пришлось закончить многолетние отношения. Снова. — Мы будем говорить обо всём, о чём я захочу, — парирует она. Ей не следует морщиться от этого прозвища, но она это делает. И он улыбается её грозному настрою, но поддаётся. — Как алкоголь на другой стороне? Рейвен выглядит так, словно набирает в лёгкие больше воздуха, чтобы произнести ему пламенную речь, которую он либо очень хорошо запомнит, либо попытается забыть из-за излишней правдивости. Но их момент рушит знакомый голос. — Мёрфи, идём, — окликает его Беллами, кидая антитоксин на барную стойку рядом с тем местом, куда Мёрфи собирался поставить стакан. Джон же в ответ даже не смотрит в его сторону, продолжая пить. Завидев Беллами, Рейвен с облегчением выдыхает. — Вали в бункер, Белл, у меня сегодня нет настроения с тобой драться, — совершенно лениво и без интереса к беседе говорит Мёрфи. Он вспоминает, как в самое первое затмение Беллами чуть не убил его, и, честно говоря, в особенно отвратительные дни кулаки до сих пор чешутся врезать ему за это. Но сейчас Мёрфи желает быть только с Рейвен наедине, другая компания ему ни к чему. — Прими антитоксин и пошли. Наши уже спустились вниз. — Я сказал: вали отсюда. Я малость занят, — он поднимает глаза на Рейвен, и в её взгляде читает лишь слова о том, какой он большой идиот. Если бы Мёрфи с ней согласился, то подписал бы себе смертный приговор, но он этого не делает. — У меня свидание с призраком, знаешь? Он чёкается с почти полной бутылкой сока Джо на столе и не отводит глаз от Рейвен. Её щёки пылают от его слов в этом свете, а на губах появляется маленькая улыбка. Он может гордиться собой, что даже сейчас заставляет её лицо сиять почти счастливо от его тупых шуточек. — Ещё не всё выпил? — Беллами встаёт прямо напротив него и вырывает стакан из его холодных пальцев. Мёрфи громко ругается и хочет врезать незваному гостю, но руки отчего-то не слушаются, в них возникает слабость, а голову всё больше обволакивает туман. — Идём. Я знаю, что ты скучаешь. Я тоже. Но ты должен её отпустить. Мёрфи едва может удержаться от злобного фырканья. — Прямо как ты отпустил Кларк, когда Джозефина забрала её тело? — зло бросает Мёрфи. — Или как все шесть лет отпускал, вынося всем нам мозг? Хорошие у тебя двойные стандарты, Белл. Знаешь, что? Вали нахуй отсюда. — Мёрфи, — он бы дёрнулся и врезал ему без вопросов, если бы это сказал Беллами, но это говорит Рейвен, и он прислушивается, как делал каждый раз, даже если показывать этого не хотел. — Иди с ним. Я даже скажу «пожалуйста». Он хмыкает. Беллами молчит. — Мне не нужно твоё «пожалуйста», чтобы сделать то, что ты хочешь, — говорит для неё, но смотрит на Блейка, что заставляет его потеряться в происходящем на доли секунды. «Как жаль, что тебе всегда было плевать, чего хочу я», — повисает в воздухе. Он молча встаёт со стула, ударив рукой по антитоксину так, что выходит столкнуть его за барную стойку, и идёт к выходу. Беллами рад такому раскладу, и улыбка облегчения трогает его губы, когда он, поправив упавшую на лоб кудрявую прядь, направляется к выходу следом. — Мне никогда не было на это плевать Мёрфи, — шёпотом говорит Рейвен, но он всё равно её слышит. — Мне жаль, что тебе приходится переживать это в одиночку. Ей жаль, что она его бросила. Ей жаль, что она не поняла то, чего он желал. Ей жаль. А желал он лишь того, чтобы его эгоистичной натуры в ней всегда было больше, чем доброты и сострадательности, но ей никогда там не было места, и вот, где они сейчас. Мёрфи не знает, что владеет им сейчас, больше обида или вина, толстыми лианами сковавшая его по рукам и ногам, но, как всегда рядом с ней бывает, он почти разорван на части. В нём нет уверенности, что он поступает правильно, когда бросает ей напоследок фразу прежде, чем хлопает дверью таверны прямо перед лицом Блейка, но почему-то сейчас становится кристально на это наплевать. — Встретимся на другой стороне. Но они так там и не встречаются.