***
То, что произошло спустя неделю, выбило из колеи ещё больше и заставило серьёзно задуматься о том, а не поехала ли у Годжо крыша. Или это сам Юджи сходит с ума. Он пошёл в библиотеку. Конечно, парень не был ярым любителем книжек, и за прошедшие четыре года ничего не изменилось. Просто ему срочно понадобился учебник по Всемирной истории. Он как раз спокойно ожидал своей участи на книжной полке средней высоты. — Юджи! Мой дорогой ученик, — внезапно раздаётся хорошо знакомый голос белобрысого мужчины, появившегося из-за спины, — Помочь достать? Итадори вздрагивает, но больше никак не реагирует. Привык. Почти. Вряд ли к внезапным появлениям вообще можно привыкнуть полностью. Впрочем, и невозможное возможно. Особенно, если дело касается сосуда Сукуны. Розоволосый даже к его вечным насмешкам умудрился охладеть и просто ничего не воспринимал всерьёз. Значит, и тут справится. — Нет, спасибо, — отвечает ученик, спокойно дотянувшись до книги без помощи Сатору и собирается уже отойти, однако… Ничего не получается. Годжо, то ли растерявшись, то ли разозлившись, резко вырывает книгу из его рук и кладёт на самый верх, так высоко, что, конечно, теперь Итадори сам её не достанет. Если не решит прыгнуть. Юджи в искреннем недоумении приподнимает бровь, смотрит на учителя самым странным взглядом из всех, на которые способен, и складывает руки на груди, ожидая хоть каких-либо объяснений со стороны Сатору. Проходит секунды три, прежде чем его наставник вновь подаёт голос: — А теперь нужна помощь? — беловолосый шаман склоняет голову вбок, чуть надув губы. Итадори выпадает в осадок. Что? Нет, погодите-ка секундочку. Серьёзно?.. Что за чертовщина? Какого хрена происходит? Его учитель подсел на героин, или, может, что похуже? Это начинает казаться серьёзной проблемой. — Ну Вам, видимо, нужна… — выдавливает из себя Юджи, косясь на книгу.***
Годжо был в прострации. Что-то явно шло не по его идеальному, безупречному плану. Где-то образовался зазор. И это вгоняет в непонятную апатию. Сатору днями безучастно смотрит телевизор, изредка вступая с ним в полемику; пишет стихи о смерти и не ест. Возможно, незнакомые ему люди и забеспокоились бы столь резким изменением привычного образа клоуна, вот только окружали сильнейшего шамана люди, знающие его достаточно для того, чтобы мысленно для себя решить это так: «ничего нового, это же Годжо». И всё. А он сам… Не понимал. Что сложного для Юджи признаться, наконец, в том, что он любит своего учителя? Они постфактум встречаются уже почти месяц, а этот идиот делает вид, словно не знает об этом. «Как же с детьми сложно», – качает головой шаман, слабо улыбаясь. Ну ничего, Сатору, являясь сильнейшим, справится с этим недопониманием и поможет Итадори осознать собственные чувства. Будучи тем, кто не гнушается брать советы, Годжо находит Нанами, спокойно пьющего кофе. Впрочем, его спокойствие тут же улетучивается, стоит блондину заметить докучливого товарища по профессии. — Приветики, — непринужденно начинает Сатору и садится в кресло напротив друга – по крайне мере, сам Годжо не сомневается в их искренней дружеской симпатии, — Я хотел, чтобы… — Посмотри на моё лицо, — произносит Нанами, поднимая спокойный взгляд на Сатору. — Хорошо?.. — не стирая с лица улыбки, отвечает белобрысый, даже несколько заинтересовавшись. — Всмотрись в каждую деталь моего лица, рассмотри его хорошенько, — продолжает Кенто, и, дождавшись кивка от собеседника, прикрывает глаза, — А теперь скажи мне: оно выглядит так, будто меня волнует, чего ты хотел? Годжо недовольно цокает языком, явно разочаровавшись в таком начале диалога. Ох, Кенто такой шутник, право слово. Всегда делает вид, будто ему не слишком нравится компания друга. Глупый. — Какой ты холодный, Нанами, — Сатору делает взмах рукой, всем своим видом показывая, что его не волнуют слова товарища, — Я хочу спросить кое-что. Как создать подходящую атмосферу для того, чтобы тебе признались? Кенто давится кофе. Вновь смотрит на Годжо, опасливо щурится и тяжело вздыхает. Если начистоту, то все давно всё поняли. Сатору – официально предпоследний, кто не в курсе о своих чувствах. А объект симпатии – официально последний. Два сапога пара. Вот только Итадори он сочувствует. — С чего ты взял, что нравишься Ит-, — Нанами запинается, делает вид, что закашлялся и продолжает, — Что… Нравишься этому человеку? — Куда бы я ни пошёл, бам, и там он, — разводит руками мужчина, при этом его интонация так и кричит что-то вроде: «это же очевидно, боже, ну как ты не понимаешь». — Это не из-за того, что ты ходишь за ним по пятам? — вопрос скорее риторический, чтобы заставить Годжо задуматься хоть немного; ответ Кенто знает сам – да, это из-за того, что Сатору буквально всегда таскается за своим учеником, вслух оправдываясь тем, что следить за сосудом короля проклятий – его работа, а по факту у Сатору настроен какой-то особый радар на Итадори, позволяющий найти его всегда и везде, если понадобится. Отчасти это даже весьма полезно. Можно не волноваться о том, что с Юджи что-то случится. Потому что рядом с ним, словно сторожевой пёс, самый сильный шаман из всех ныне живущих. Там и Сукуна под чётким контролем, и Итадори под наблюдением. В общем-то говоря, это – практически единственная причина, которая заставляет Нанами терпеть эту идиотию. Юджи будет в безопасности рядом с этим человеком, вот и всё. Не будь это так, Кенто, конечно же, не помогал. Скорее уж наоборот. Так или иначе, видимо, это всё же подействовало: Сатору задумчиво откинулся на спинку кресла, обхватил пальцами подбородок и, видимо, нахмурился. По крайней мере, похоже на это: из-за повязки не слишком понятно. У Годжо в некоторой степени перевернулся мир. А ведь действительно, это именно он всегда находит Юджи. Но разве это не потому, что парнишка сам хочет быть найденным, поэтому всегда ходит там, где находится его учитель? — Какой у тебя любимый цвет? — спустя три минуты молчания задаёт вопрос Кенто, делая глоток остывшего кофе. — Юджи. Вновь воцаряется молчание. Нанами скептически смотрит на неподвижно сидящего мужчину перед ним. — Стой, о чём ты спрашивал?..***
Проходит месяц с того случая в библиотеке, и Юджи практически полностью забывает о странном поведении учителя, поскольку всё это время его вообще не видел. Что весьма удивительно, но, тем не менее, обоснованно: Итадори постоянно на заданиях, а у Годжо могут быть и свои дела. И нет, он не скучает по этой ходячей катастрофе. Странного хватает и без Сатору. На протяжении двух последних недель Нанами говорил, что сочувствует, и не мог смотреть на него без жалости. Безусловно, Юджи не совсем понимал, в чём дело. Это, как минимум, казалось необычным: Кенто-сан не из тех, кто позволяет себе подобное поведение. Но это происходит, и это вызывает не что иное, как панику. Потому что если так поступает Нанами, то будет что-то по-настоящему ужасное. Но пока что всё тихо и спокойно. Кроме последних пары минут. В общем холле общежития царит непонятный для Юджи хаос: он только что вышел из своей комнаты, едва придя в адекватное состояние после обеденного сна. — Он не появляется почти месяц, а с учётом того, что в этот раз учитель не брал задание и это не командировка… Может, что-то случилось? — слышит Итадори хмурую реплику Мегуми, который нервно расхаживает по комнате. — Ты тоже на это надеешься? — саркастично спрашивает Нобара, впрочем, по её лицу видно, что она волнуется; возможно, не так сильно, как Фушигуро, но всё же. Розоволосый теряется на несколько мгновений. Да, он давно не видел Сатору, но даже не подозревал, что остальные также с ним не пересекались. Это… В очередной раз странно. С ним ведь не могло ничего случиться, верно? Его учитель – сильнейший. Так… Почему же Итадори не может это просто проигнорировать? — Вы звонили ему? — задаёт вопрос Юджи, сомкнув губы в тонкую линию. — Не берёт трубку, — качает головой брюнет, сомкнув пальцы в замок. — Я всё же позвоню ещё раз на всякий случай, — упрямо заявляет, тут же доставая телефон из кармана своей формы. Неприятно признавать нечто подобное, но он искренне волнуется. Хоть и понимает, что это глупо. Правда глупо. Это же учитель. Кто вообще способен причинить ему вред? Наверное, только Сукуна и способен. Когда поглотит все двадцать пальцев. Сейчас у него их только десять, поэтому можно сказать, что даже король проклятий пока что не способен нанести Годжо непоправимый ущерб. В голове отчётливо слышится возмущённое «слышь», на что розоволосый привычно не откликается. — Это бесполезно, мы звонили ему раз десять, и… Но Итадори уже набрал нужный ему номер. Послышался первый гудок. Он закусил внутреннюю сторону щеки, уставившись в одну точку. — Да? — ему ответили ещё до того, как успел прозвучать второй гудок. Юджи с непонятным выражением лица посмотрел на Кугисаки и Фушигуро, которые, конечно же, тоже услышали голос по ту сторону трубки. Нобара закатила глаза, в раздражении взмахнув руками. Лицо Мегуми не выражало ничего, кроме мольбы и мата. Парень почувствовал себя идиотом. Впрочем, как и сам Итадори. Боже. Как глупо. — Эм, — неуверенность в голосе смешана с непонятно откуда взявшейся злостью; почему Годжо ведёт себя так непосредственно? Делает, что хочет, и это ужасно раздражает, — Больше не… Эм. Сотрите этот номер. Он не придумал ничего лучше, и бросил трубку. Потому что… Ну, просто потому что. Юджи впервые за последнее время чувствует себя так. Он волновался, а в итоге, как оказалось, учитель валял дурака. Ещё поди развлекался где. Больше никогда. Никогда. Никогда! Он не будет о нём волноваться. Чтоб этому сахарному пусто было! Итадори не обратил никакого внимания на товарищей, даже не посмотрел в их сторону, просто развернулся и вышел на улицу, не понимая самого себя. В то же время Мегуми и Кугисаки как-то шибко довольно переглянулись.***
Спустя десять минут, когда Юджи уже нашёл первокурсников, за которыми изредка приглядывал по просьбе директора, за его спиной привычно раздаётся: — Юджи. Он уже не вздрагивает, просто хмурится и медленно поворачивает голову. Итадори не видел его почти месяц, и Сатору не слишком рвался к общению, но тут внезапно вновь появился. Да что за. Подобное злит только сильнее. Какой бред. Что он здесь забыл вообще? — Годжо-сенсей, — ровным тоном произносит Юджи, смотря прямо на чёрную повязку. Он не совсем уверен в том, что именно хотел разглядеть сквозь эту раздражающую деталь одежды. Может, хоть каплю вины? О, нет, вряд ли в этих глазах можно увидеть хоть что-то, пусть даже мало-мальски похожее на раскаяние. Скорее уж мир рухнет, чем Сатору почувствует вину за что-либо. А он... Итадори почему-то хотел увидеть как можно больше разновидностей эмоций на этом лице. — Что-то случилось? — непринуждённый тон человека перед ним окончательно выводит из себя.***
Этого звонка Сатору ждал, как Божьего благословения. Он игнорировал всё и всех, даже директора. К тому же, он в любом случае знал обо всём, что происходит благодаря своей способности. Ну и, чего скрывать, — ему было плевать, что и как там творится, если это не уничтожит вселенную. Или если это не связано с Итадори, конечно. И последний, наконец, ему позвонил. Годжо, пребывая где-то в районе седьмого неба, ответил слишком быстро. Вот только никак не ожидал, что всё закончится этим. Стереть номер? Сатору даже растерялся. Что произошло? Юджи решил сменить его и теперь обзванивает все свои контакты, чтобы сообщить об этом? Просидев в раздумьях пару минут, он решительно поднимается на ноги. Чем сидеть и размышлять, лучше встать и поговорить. В конце концов, Годжо… Как оказалось, чрезмерно сильно дорожит этим парнишкой. Настолько сильно, что он занимает все мысли Сатору. Раньше он не обращал на это внимания, придумывая сто и одно оправдание своим поступкам. Но не так давно Кенто с лёгкой руки открыл ему глаза. И делать вид, что ему всё равно, больше не получится. Когда он видит спину своего ученика, то чувствует, как становится теплее где-то в области сердца. Годжо не обращает внимания даже на первокурсников, которые стояли подле Юджи, а теперь с немалой долей восхищения уставились на него. Он же смотрит только на Итадори, чьё выражение лица было… Несколько… Расстроенным? И рассерженным. Что ж, Годжо теперь и вправду волнуется. Пусть и сохраняет на лице улыбку, не меняя тон своего голоса – возможно, не самая хорошая привычка. Но в одночасье от неё избавиться будет не так-то просто даже для такого гения, как он.***
Случилось ли что-то? О, нет, конечно же нет, совершенно ничего. Чёрт возьми, а ведь самое обидное здесь именно то, что Юджи частично виноват сам. Никто не заставлял его звонить, никто не заставлял волноваться за этого ребёнка-переростка. Почему Итадори вообще так зол? Его раздражает даже эта невыносимая популярность учителя. Конечно, немногие в принципе общаются с ним, но знают о Годжо именно что все. И все, безусловно, восхищаются. Некоторые личности даже возносят. Есть фанаты. Особенно среди первогодок, которые ещё ни разу не удостоились чести видеть, какой же паршивый характер имеет эта ходячая легенда. И сейчас, краем глаза заметив восторг на лицах новичков, Итадори сжал ладони в кулаки с такой силой, что на коже остались следы в виде полумесяцев его коротких ногтей. В голове слышится надрывной смех Рёмена. — Ничего. Просто, как обычно, я волнуюсь, а Вы, сенсей, выставляете меня дураком. Ничего нового. Всё как всегда. А сейчас нам пора, если не хотим, чтобы обычные граждане пострадали. Пойдёмте, ребята, — он быстро отворачивается от Сатору, делая несколько быстрых шагов вперёд, не оставляя выбора первокурсникам. Четверо подростков, переведя растерянные взгляды с одного старшего на другого, коротко кивнули и пошли за Юджи, который сейчас выполнял роль их куратора. Не так давно было принято решение: чтобы дать ученикам как можно больше опыта, старших сделали помощниками для младших на миссиях. В зависимости от ранга старшекурсника выбиралась и сложность задания. Поскольку Итадори уже давно имеет первый ранг, и после окончания академии сразу же получит особый, то ему и его подопечным обычно давали весьма важные миссии. Знали об этом все, включая Годжо. Юджи хотел верить в то, что тот не стал продолжать этот диалог только по причине того, что Итадори действительно некогда медлить. — Итадори-сан, вы что, поссорились с Годжо-сенпаем? — спрашивает его девчушка с ярко-рыжими волосами, которая среди всех первокурсников выражала наибольший восторг по отношению к Сатору. — Что? Вовсе нет, — отрицает парень, пусть и осознавая, что это, должно быть, глупо выглядит со стороны. — Вот именно. Они ведь очень близки, и у них отличные отношения! — упрекает рыжеволосую ещё один младший ученик, который, откровенно говоря, намного больше восхищался Юджи, как сосудом Сукуны, магом первого ранга и его – ох, достойно зависти – наставником; в это же время сам Итадори поражается таким словам: с чего вообще все взяли, что у них хорошие отношения?.. — А если и поругались, то виноват, несомненно, только Годжо-сан. Уверенности в голосе мальчика хоть отбавляй, и Итадори коротко смеётся, успокаивая бушующие нервы. Сукуна в его голове издаёт короткий хмык. Он вообще в последнее время всё чаще ставит барьер, отделяющий их мысли друг от друга, и молчит. Подобное поведение сбивает с толку. Раньше такого не случалось.***
— Я часто пугаю людей, потому что хожу очень тихо и они не замечают моего присутствия, — спокойно произносит Годжо, заставляя Юджи нервно дёрнуть рукой и испортить страницу текста моментально расплывшейся чернильной кляксой. — Какого чёрта вы делаете в моей комнате?! — Именно, — спокойно кивает Сатору, поправляя съехавшие на нос очки. Итадори тяжело вздыхает, проводя пальцами по волосам на затылке. Его учитель потерял совесть и чувство такта, должно быть, давно, поэтому искать их и возвращать законному владельцу – занятие, совершенно лишëнное какого-либо смысла. Он поднимает взгляд к лицу Годжо, намереваясь попросить его покинуть помещение, но Сатору начинает говорить первым: — Так, значит, ты волновался, мой драгоценный ученик? — мужчина растягивает на лице чеширскую улыбку, явно наслаждаясь сложившейся ситуацией. Итадори округляет глаза, резко подрываясь на ноги, роняя стул, и чувствует, как краснеет. Тогда он ляпнул, совершенно не подумав, и теперь приходится пожинать то, что посеял. Глупо, глупо и ещё раз глупо, но в этом весь он. Даже гнев слетел моментально, уступив место панике и смущению. Чушь сморозил, ничего более. Но почему так стыдно?! — Ты... — он переходит на неформальное общение, что стало весьма обыденным делом, с учётом того, что они знакомы четыре года, но почему-то сейчас ему кажется, что этого делать не стоило, — Можешь хотя бы попытаться увидеть ситуацию с моей стороны? Юджи уводит взгляд в пол, проклиная учителя за то, что тот явился в очках. Они не слишком-то и скрывают эти невозможно голубые глаза. Ему кажется, что скрыться от них невозможно. Конечно, с повязкой происходит то же самое, но... Когда Итадори видит его глаза, становится труднее. Прикинув что-то у себя в голове, Годжо ухмыльнулся и наклонился так, чтобы его лицо было на одном уровне с лицом ученика. «Так?», одними губами спрашивает Сатору, заставляя парня зависнуть на пару секунд. А когда до него доходит, что имел в виду Годжо, то Итадори просто взрывается. Это что, откровенное принижение его, Юджи, за то, что не вымахал так же сильно, как когда-то Сатору? Да он и не ожидал, что дорастёт до ста девяноста! Козёл! — Издеваешься?! Ты даже не представляешь, на что я способен, когда действительно злюсь! — несдержанно кричит Итадори, вновь смотря в глаза напротив, — Это уже слишком! Я... — Только не обижайся, — Годжо смеётся искренне, с какой-то неожиданной нежностью, заставляя Юджи моментально заткнуться, — Но у меня ощущение, что мне угрожает котёнок. Только что поутихшая злость разгорается ещё сильнее. Мало того, что его принизили за рост – ох, какой, однако, колючий каламбур, так ещё и с котёнком сравнили?! Нет, ну это правда излишне! Да, Юджи не так силён, как Сатору! И да, он не такой высокий! Да кто вообще может сравниться с ним во всём этом?! Но ведь это не повод!.. Переполненный возмущением, Итадори делает шаг в сторону Годжо, но тот лишь шире улыбается и протягивает ладонь. И вновь Юджи не знает, что делать. Он раздражённо смотрит сначала на выставленную вперёд ладонь, а после на лицо Сатору. Приподнимает бровь. — Дай пять, Юджи, — говорит Годжо, так ничего и не объяснив, заставляя удивиться ещё большее: парень не сдвинулся ни на йоту, — Ну же, пожалуйста. Итадори дуется, хмуро смотря на чужую руку, но всё же сдаётся и делает, как просили. А Сатору, не дав отстранить ладонь, аккуратно переплетает их пальцы, выбивая весь воздух из лёгких. Он не отводит взгляд от их рук. От руки Годжо, с этими слишком красивыми и ужасно эстетичными пальцами. Весь красный, просто не находит в себе сил поднять взгляд. Сначала пытается вырвать руку, но... Изначально было очевидно, что шансов у него нет. Да и не хочется. Ладонь у учителя тёплая и приятная. От таких мыслей у Итадори, помимо лица, краснеют даже уши и шея. И он ничего не может с этим поделать. Это ненормально. Так реагировать на этого человека. На своего учителя, на... Мужчину. Просто ненормально. Он всего лишь переплёл их пальцы, а Юджи уже готов задохнуться. Что вообще происходит? Он нервно дёргается, когда Годжо делает шаг к нему, не отпуская его руку, наклоняется, чтобы коснуться носом щеки и тихо выдыхает: — Ты мне нравишься, Юджи. Итадори замирает весь, кажется, даже сердце перестаёт биться на какое-то мгновение. Потому что... Это вообще не то, чего он мог ожидать. Совсем. Ему ведь не послышалось? Точно нет. Такое не могло послышаться. Да и вся эта ситуация... Такая странная. Странная... Всё, что связано с Годжо – странное. С самого начала что-то было не так. И Юджи прекрасно понимал, что пялиться на Сатору – странно, считать, что он красивый – странно, думать о нём... Странно. Всегда было. Он кусает нижнюю губу, медленно поворачивая голову к лицу Годжо. Ему ужасно неловко. Но Итадори почему-то кажется, что Сатору тоже. Он, может, и умеет идеально сдерживать эмоции, но... Ему просто так кажется. Вот и всё. «Вот и всё», да уж. Боже, как же... Действительно. Вот и всё. Юджи всегда знал, что эти глаза его доконают. Зря он вообще в них сейчас посмотрел. Пугающе красивые, такие удивительно яркие. Итадори умеет плавать, но сейчас... Как бы банально это ни было, не хочет вспоминать об этом своём навыке. Хочет просто утонуть. Навсегда. — Юджи, ты был бы против, если бы я тебя сейчас поцеловал? — очки съехали на самый кончик носа и грозят вот-вот свалиться, но Годжо напрочь игнорирует этот факт, сильнее сдавливая руку Юджи, словно боясь, что он исчезнет. — Да, — моментально выпаливает парень, и сам покрепче сжимает пальцы на чужой ладони, — Но всё равно поцелуй. Сатору, весело фыркнув на подобный ответ, смотрит вниз, затем вверх, смотрит на губы Юджи, прежде чем вновь посмотреть ему в глаза. Взгляд у него препохабный, и Итадори становится жарко. Хотя, казалось бы, куда жарче. Не сказать, чтобы Годжо не думал о том, что очень хочет поцеловать Юджи. Думал, особенно когда Итадори улыбался. Тогда его хотелось зацеловать до предобморочного состояния, но он держал себя в руках. Ведь и без этого всё было замечательно. Хватало просто находиться рядом. Тогда. Но он стал жадным. Сатору в очередной раз ухмыляется и коротко целует его, плавно проводя пальцами второй руки по открытой коже на шее. Он тут же отстраняется, не позволяя насладиться поцелуем, прожигает взглядом и опаляет приоткрытые губы дыханием. Он отлично знает, что делает, и прекрасно соблазняет, так что Юджи, недолго думая, поддаётся. Годжо целовал его долго. С упоением. Ласково сминал его губы, ласкал их языком и толкался им в приоткрытый рот, неторопливо вылизывая язык и нёбо. Он с трудом сдерживал бурлящую энергию, желающую вылиться в страстный, более настойчивый и откровенный поцелуй. Но и этого было с головой, чтобы возбуждение жаром опалило низ живота. Сатору мягко отстранил Итадори от себя, смотря на его раскрасневшееся лицо, утопая в поплывшем взгляде, слишком откровенно залипая на покрасневших губах, на которых застыл намёк на растерянную улыбку. Юджи казался настолько красивым, что мужчина не сдержался, крепко обнял его одной рукой, утыкаясь лицом в шею. — А... Годжо, — тихо зовёт Итадори, нервно сглатывая, и аккуратно вплетает пальцы в белоснежные волосы. — М?.. — он гладит большим пальцем тыльную сторону ладони Юджи: Сатору так и не отпустил его руку; оставляет лёгкий поцелуй у основания шеи и обнимает ещё крепче. — Э-это... Что конкретно. Всё это... Означает? «Ты мне нравишься, Юджи». Так сказал Годжо, да? Но всё же парень не совсем понимает, что ему делать и как себя вести. Всё-таки, этот человек ужасно непредсказуем. И... Что дальше? Что вообще будет? Это правда... Нормально? То есть, вот так просто?.. Они вообще... Встречаются теперь? Или нет? А как отреагируют остальные? Узнают ли вообще? — Слишком много думаешь, Юджи, — констатирует факт Годжо, отстраняясь, чтобы заглянуть в глаза, — Теперь я тебя никому не отдам. И мне плевать, что и кто скажет. Понимаешь? — он наклоняет голову вбок, мягко улыбаясь. А всё, как оказалось, просто. Итадори любит усложнять. А Сатору – наоборот. Такая поверхностная истина, такие лёгкие, очевидные слова... Заставляют почувствовать себя прекрасно. Его накрывает, как приливом, невыносимой нежностью к Годжо, и он тянет его за шею вниз, чтобы снова поцеловать. Откуда взялась такая смелость – непонятно, однако Юджи уже всё равно.***
Теперь, когда ежедневная программа слегка изменилась, и помимо тренировок, прогулок и выполнения заданий, добавились поцелуи, Годжо был счастлив. Он также видел, что Юджи наполняется жаждой жить ещё полноценней, ещё счастливей. Узнавать что-то новое, творить, как и всегда, ерунду, взваливая кучу неприятностей на свою и его, Сатору, голову. И, честно говоря, Годжо готов был весь мир к его ногам бросить, лишь бы он всегда улыбался, лишь бы больше никогда не выглядел так, как когда-то давно, не справившись со своей миссией. — Годжо, — зовёт Итадори, стягивая с Сатору очки, — Почему... Мы не?.. В смысле, в общем, — он выглядит краснее, чем варёный рак, и это делает зрелище настолько презабавным и милым, что мужчина просто не может удержаться от того, чтобы не взлохматить ему волосы ещё сильнее, чем есть сейчас, — П-прекрати дурачиться! Я серьёзный разговор тут начать планирую, вообще-то, — его интонация не оставляет выбора: Годжо в капитулирующем жесте поднимает руки, делая полшага назад. Парень неловко отводит взгляд, мнётся и хрустит пальцами, не зная, стоит ли вообще ему спрашивать. Ответ может оказаться... Шокирующим. Или даже больным. Ему одновременно и страшно, и стыдно. Но и дальше терзать себя сомнениями он определённо не хочет. — Почему ты останавливаешься на поцелуях? — на выдохе бросает Итадори, возвращая взгляд к лицу Сатору, который подобного вопроса явно не ожидал – удивления даже не скрывает, — Воспринимаешь меня как ребёнка? Пускай я не знаю многих вещей, многого не пробовал, но я уже взрослый, Годжо. И я знаю, как всё происходит между мужчинами. Или я непривлекателен в этом... Плане? Я просто... Не понимаю. Итадори, честно признаться, искал информацию в интернете. Даже несколько видео посмотрел. Ещё две недели назад! Он хотел быть готов, хотел знать хоть что-то. Однако... Ничего не пригодилось. То есть, совсем. Сатору не заходил дальше поцелуя. Ни разу. Даже не пытался. И это начало беспокоить. Возможно, Юджи и торопит события, но они знакомы четыре года! Встречаются только третью неделю, конечно, но это неважно. Ему хватило и первых трёх дней, чтобы понять несколько вещей: во-первых, Годжо совершенно невыносим, во-вторых, он сам на это подписался, а в-третьих, он не хочет его отпускать ни за что в этой грёбаной жизни. И молчание, воцарившееся в комнате, угнетало. Сатору поднял взгляд к потолку, не имея представления о том, как ему стоит ответить, чтобы не солгать. Потому что врать – меньшее, что он хочет делать по отношению к Юджи. Он не мог сказать, что ему этого хватает. Потому что нет, не хватает. Хочется намного большего. Хочется вообще этого мальчишку не выпускать из постели. Но всё же что-то удерживало от того, чтобы зайти дальше. Не хотелось... Пачкать? Сатору не уверен. Годжо неопределенно покачал головой, не в силах дать чёткий ответ. С ребёнком, кстати сказать, Итадори загнул, ведь ребёнка целовать Сатору бы не стал. На подобное его поведение Юджи закусил губу, отвёл взгляд и уставился в стену, размышляя. И что теперь? Он, наконец, решился поговорить об этом, и вот, что произошло в итоге. Ни да, ни нет, ни привет. Великолепно. Кто из них взрослый, спрашивается? Почему это он должен со всем этим разбираться? — Отлично, — раздражённо произносит розоволосый, сложив руки на груди, — Тогда мне следует найти кого-то другого, кто согласится зайти дальше поцелуев? — стоит ему до конца завершить фразу, как его хватают за руку и тянут, прижимая к стене так быстро, что Юджи не успевает даже удивиться. Годжо, чтобы Итадори точно не вырывался, упирает ему между ног колено, а затем тянется ниже и прикусывает шею. Зубы впиваются в кожу совсем не ласково, а собственнически, чтобы пометить, оставить свой след и сделать больно. Итадори должен почувствовать, как жжёт, как колет, и он это чувствует, потому пихается сильнее и бормочет проклятья. Только после этого Сатору с непривычно злой ухмылкой отстраняется, впиваясь взглядом в лицо парня. Юджи выглядит так, словно готов расплакаться от шока и стыда — покрасневшее лицо, шальные глаза и подёргивающийся рот слишком очевидно намекают на это. — Не провоцируй меня, — с издевающейся ухмылкой, наклонив голову к уху студента, шепчет Годжо, вызывая мурашки, — Я убью любого, кто посмеет к тебе прикоснуться. Это должно пугать или звучать жутко. Нет, вообще-то, это как раз-таки жутко звучит. Но Итадори только нервно сглатывает, почему-то думая, что подобное... Возбуждает. Ками-сама, он, оказывается, тот ещё извращенец. Сатору заявил, что может убить кого-то, просто потому что... Этот кто-то прикоснётся к нему не в дружеском жесте, очевидно. И это... Заставляет чувствовать себя чертовски хорошо. А тот факт, что он явно не шутит и способен на это, только добавляет яркость эмоциям. — Г-Годжо, — свободной рукой Итадори упирается Сатору в плечо, с силой сжимая ладонь, — Тогда что? Почему?.. Чёрт возьми, ладно! — он откровенно психует, злится и совсем перестаёт фильтровать свою речь, — Тебе нужно это услышать или что? Я. Хочу. Тебя. Хочу секса с тобой, ладно? Блять. Да в конце концов, трахни меня уже, — голос срывается на откровенную мольбу, Юджи чувствует себя какой-то проституткой, но твою налево, сколько можно-то уже?! Он поворачивает голову как раз в тот момент, когда Годжо поднимает свою, и застывает, удивлённо приоткрыв рот. Такого выражения лица у Сатору он увидеть не ожидал. Совсем. Типа. Ого. Да он же... В шоке. Это не то якобы удивление, которое Годжо иногда показывал ранее. Это... Шок. Неужели, чтобы увидеть нечто подобное, ему действительно нужно было произнести... То, что он произнёс? Что ж. Если так, то Юджи готов терпеть смущение. Потому что эти удивлённые, широко раскрытые голубые глаза и приоткрытый рот с потрясающе красивыми губами стоят того. — Не обязательно сразу доходить до конца, — со странной, напряжённой улыбкой сообщает Сатору, сжимая запястье парня сильнее. — Я. Хочу, — более уверенно заявляет Юджи и чуть ли не дуется, хмурясь. Годжо нервно выдыхает. Отпускает запястье Итадори, переплетает пальцы рук – Сатору чертовски часто так делает, этот жест успел стать практически родным, щемяще нежным, от него каждый раз перехватывает дыхание – и притягивает ладонь Юджи к своим губам, целует тыльную сторону ладони, прикрывая глаза. Переходит выше, к запястью, к выпирающей косточке. — Какой же ты капризный, — с долей обвинения произносит старший, оставляя укус уже на середине предплечья, — Принцесса. — П-принцессы не выражаются. И не встречаются с шутами, Годжо, — ёрничает парень, изо всех сил стараясь удержаться на ногах. Сатору бросает удивлённый взгляд на Юджи, а потом тихо смеётся, оценив подколку. — У меня есть имя, особенная принцесса. Итадори поджимает губы, смотрит растерянно. Он по привычке зовёт его Годжо, хотя, вроде как, можно переключиться на имя: они же... Встречаются. Звучит максимально сопливо и розово, но что уж тут поделать. — Сатору. Великий шут, — Юджи не может не добавить сарказма, потому что иначе он бы окончательно сварился, превратившись в красную массу; сколько они там уже целовались, держались за руки – неважно, это не помогает избавиться от смущения. — Раз так хочет моя принцесса, я буду кем угодно, — не уступает ему мужчина, наклоняется и целует, не позволяя и дальше продолжать этот диалог. Сатору, смакуя каждое мгновение, поддел пальцами край футболки своего ученика, провёл по торсу, груди и продолжал его целовать, с каждой секундой напирая сильнее, чуть ли не вдавливая парня в стену. Сатору целует его раз, второй, переводит руку ему на затылок и притягивает, чтобы снова поцеловать в губы; он просто высасывает у него душу через язык, слизывает с губ слюну и похабно ухмыляется. Крепко обняв, влажными поцелуями перешёл на шею, чувствуя, как тонкие пальцы сильнее впиваются в его плечи. Сатору расцвечивает его синяками, как Пикассо, кусает за шею, пока она не становится только его. Годжо ощущает, как подрагивает Юджи от откровенных поцелуев-укусов, как он сам жмётся к нему, срываясь на тяжёлые выдохи. И призывает всю свою выдержку, чтобы не сорваться уже сейчас. У Итадори подкашиваются ноги. Годжо подхватывает его под бёдра и держит на весу, льнёт к рукам, зарывающимся в его волосы. Пальцы на бёдрах держат крепко, наверняка до синяков, и от этого Юджи накрывает жаром. Сатору прижимается к нему так тесно, что розоволосый откровенно скулит в поцелуй. Он едва дышит, перед глазами и в голове мутнеет. У Годжо опасный и хищный взгляд – точь-в-точь как тот, который Юджи привык видеть в моменты, когда Сатору сражался. И это только добавляет порцию жара внизу живота. Годжо дышит ему в губы, произносит имя на выдохе, сжимает крепко, и Итадори чувствует себя целым миром. ― Обхвати меня ногами, ― произносит мужчина, чуть отстраняясь, подхватывая Юджи удобнее. С секунду поколебавшись, Итадори сцепляет щиколотки за поясницей Сатору, тяжело дыша. Ему всё ещё немного стыдно и неловко, но он кусает внутреннюю сторону щеки и терпит, зная, что когда-нибудь обязательно со всем этим свыкнется. Он или не он шаман первого ранга, а в скором времени – особого? ― Меньше думай, ― бросает Сатору, вновь втягивая Юджи в поцелуй. Дойдя до кровати, он осторожно уложил его на спину, нависая сверху. Сатору стягивает с него футболку и позволяет дрожащим рукам парня сделать то же самое с его верхом. Удерживая вес на вытянутых руках, Годжо обжигающим взглядом обласкивал распластанного под ним Итадори, любуясь. Потрясающий мальчик. Его мальчик. Никому и никогда он его не отдаст. Такой эмоциональный, упрямый, честный и милый, что с ума сойти можно. И, кажется, именно это и происходит с сильнейшим, чёрт возьми, шаманом мира. Он готов на всё ради этого парнишки. Что угодно. Если он попросит его уничтожить эту планету, Годжо так и поступит, честное слово. Сатору покрывал жадными поцелуями его шею, грудь и живот, наслаждаясь мягкостью кожи и приятным запахом вишни, – удивительно стойкий гель для душа; поддел пальцами кромку штанов Юджи вместе с нижним бельём и аккуратно стянул, отбросив куда-то в сторону. Опустился руками ниже, к тазовым косточкам, медленно очерчивая бока. С тяжёлым взглядом, вновь осматривая теперь уже полностью обнажённое тело в своих руках, Годжо удовлетворённо выдохнул. Он снова начал его целовать, вдавливать весом своего тела в кровать и хаотично гладить везде, куда дотягивались руки. Юджи тихо постанывал под ним, неразборчиво что-то шептал и мелко дрожал, цепляясь пальцами за его плечи. Сатору распирало от счастья. Он держал в своих руках самого потрясающего человека, самого любимого. И знал – несмотря ни на что, не отпустит его. Лишь с ним он сможет жить полной жизнью. Итадори сам не захочет от него уходить. Руки скользят по гладкой коже, минуют талию и оказываются на пояснице; нажимают на неё, выгибая сильнее, пока Юджи приподнимается тазом, показывая ещё более соблазнительный вид. Сатору в очередной раз оставляет укус на шее – там уже практически не осталось живого места, отстраняется и показательно облизывает свои пальцы, смачивая их слюной. Юджи залипает, не в силах отвести взгляд. Эти пальцы – отдельный фетиш, едва ли не религия. Длинные, тонкие, красивые, такие... Идеальные. И руки у Годжо тоже идеальные. Итадори думает даже о том, что был бы не против и сам их облизать. Но поспешно отметает эту мысль. На потом. Очень... Хочется посмотреть на реакцию Сатору. Опустившись вниз, Годжо оставляет лёгкие поцелуи на тазовых косточках. Закидывает ногу Юджи себе на плечо, кусая внутреннюю сторону бедра, где кожа особенно нежная, и чувствует, как тот вздрагивает всем телом, утыкается лицом в сгиб локтя и приглушённо стонет. Коснувшись пальцем сфинктера, он опустил голову, провёл языком по члену, вбирая в рот головку и толкнулся пальцем в тугое нутро. Итадори шумно выдохнул и закусил губу, сильнее прижимая лицо к руке в надежде прикрыться. Доводя его ртом, отвлекая от неприятных ощущений, Сатору сам чуть не кончил, смотря на то, как Юджи выгибается на кровати, когда Годжо, вставив второй палец, задевает простату. Как сильнее сжимает пальцами второй руки простыню. Как, в конце концов, сладко и пошло стонет. Завозившись, мужчина стянул с себя оставшуюся одежду, хрипло выдыхая. Он чуть приподнялся, языком вычерчивая круги уже на соске Юджи, покусывал его и прихватывал губами, свободной рукой проводя по бокам, собирая мурашки, чувствуя, как тот отзывается на каждую ласку. Как снова чаще дышит, как дрожит. Это сносит крышу. Контролировать себя в таком состоянии – настоящее испытание. Хотелось вставить. Очень. Итадори был таким мягким, таким податливым, таким красивым. Годжо хорошо его растянул, но всё равно боялся сделать больно. Годжо обхватил запястье парня, поднёс его руку к лицу и начал выцеловывать каждый палец, неотрывно смотря в глаза. Итадори хотел отвернуться, но не мог, в очередной раз утопая в этих океанах. Пошло, неловко и смущающе, с учётом того, что в нём сейчас пальцы его – о, чёрт подери, – учителя, но... Слишком хорошо, чтобы идти на попятную. Юджи ведь заранее знал, как это всё происходит. Поэтому морально подготовился. Раньше парень даже умереть умудрился, в сражениях конечности терял и всё такое, так что терпимость к боли есть, ладно? Он не хрустальный, всё будет в порядке. ― Не отворачивайся, ― голос Годжо звучит непривычно просяще, и Итадори понимает: он сделает так, как хочет его... Любимый человек. Мужчина вытащил пальцы, дрожащей от напряжения рукой подцепил свои брюки с пола и достал из заднего кармана презерватив, заслужив от Юджи ироничный взгляд и приподнятую бровь: ну да, пусть Сатору и не планировал заходить далеко так скоро, но всё-таки предусмотрительно носил с собой презервативы. «Мало ли», – всегда оправдывался мужчина. Напоказ – специально для Итадори – он разрывает упаковку зубами, довольно замечая, как парнишка судорожно сглатывает. Ему до одурения нравились абсолютно все реакции Юджи на его действия. Он был откровенно влюблён в это лицо, тело, голос и характер, в каждую мелочь, присущую его парню. Не отрываясь от Итадори, он раскатал по члену презерватив. Затем Сатору наклонился к нему, переплëл их пальцы в привычном жесте и прижал руку Юджи выше головы, чтобы нависать над ним и ловить малейшие изменения лица в непосредственной близости. Рвано выдохнув, пытаясь не терять голову, он коснулся губами шеи, целуя, втягивая его крышесносный аромат. Ему очень подходил запах вишни. И Годжо, не питавший в прошлом к ней особой любви теперь определённо считает, что вишня – лучшая ягода во всём мире. ― Потерпи, ― прикусив кромку уха, выдыхает Годжо. Итадори кусает губу, цепляется за него единственной свободной рукой, оставляя следы от ногтей на плече, и чуть поворачивает голову, утыкаясь носом в висок Сатору. Делает глубокий вдох и выдох, чуть расслабляясь от потрясающего запаха морского бриза. Ужасающе идеально он подходил к его глазам. Ко всему образу. ― Я буду в порядке, так что просто... Давай уже, ― набравшись смелости, Юджи оставляет слабый укус на щеке Годжо, а после целует, на что получает незамедлительную реакцию: Сатору повернул голову, сразу же проникая языком в рот, сильнее напирая, вдавливая в кровать. Держась на руке, пальцы которой упрямо не желали отпускать руку Итадори, Годжо проводит ладонью по бедру Юджи, приподнимает, заставляя обхватить себя за талию, и осторожно толкается внутрь, вставляя только головку. Вновь упирает ладонь в кровать рядом с лицом парня и шумно дышит, прижимаясь лицом к основанию шеи. Итадори сильнее царапает пальцами белоснежную кожу на плече, инстинктивно выгибается в спине и сдавленно охает. Возможно, потому, что Итадори действительно пережил немало боли, возможно, потому, что это Сатору, Юджи практически не больно. Он чувствует только терпимый дискомфорт и сильное желание сделать так, чтобы Годжо было приятно. Он хочет, чтобы Сатору было хорошо. Даже больше, чем ему. Когда же в него входят глубже, Итадори вовсе срывается на стон и запрокидывает голову, ударяясь затылком о кровать. Кажется, он уже готов раздражённо выдохнуть Сатору прямо в губы: «хватит уже нежничать», но мужчина не даёт такой возможности. Годжо старался действовать осторожно, неторопливо, но когда почувствовал, как Итадори подаётся на каждое его движение, – сорвался. Он делает настолько глубокий толчок, что у Юджи, кажется, искры сыпятся из глаз. И вовсе не больно. Сатору пожирает взглядом приоткрытый рот, из которого вырываются тяжёлые и рваные вздохи. Нельзя быть таким потрясающим, просто нельзя. Годжо резко выдохнул, чувствуя, как самого начинает колотить от тесноты обожаемого тела, и подался бедрами назад, вновь вставляя по яйца. Юджи вскрикнул. Как и думал Годжо, парень кусает губы, мечется и мотает головой на каждом мелком толчке. Итадори эмоциональный как в жизни, так и в сексе. А ещё он шумный, и это постоянно слетающее с его губ «Сатору» в какой-то степени доводит похлеще вида исчезающего в нём члена. Годжо дорвался до желанного тела, и думать головой уже не получалось, – крепко удерживая, резко толкаясь в тугое нутро, с каждым движением срывая с мягких губ короткие стоны, он только сильнее сходил с ума. Сатору вбивается максимально глубоко, трахая слишком хорошо, идеально, словно делает это уже не в первый раз. Было так потрясающе, так жарко и сладко, что в голове не осталось ни единой связной мысли. Итадори сам, кое-как подняв голову, кусает Сатору за кадык, так, чтобы тоже оставить след, проводит языком по гладкой коже и восхищается реакцией: Годжо судорожно выдыхает, сдавленно полу-стонет полу-рычит, вызывая очередной табун мурашек. Боже. Его накрывает от осознания того, что Сатору способен так реагировать. Юджи стонет, выгибая спину на очередном, особенно глубоком и резком толчке, чуть ли не хнычет, сжимает пальцы Годжо и кончает так сильно, что тело дрожит и колени слабнут, что воздуха катастрофически не хватает, что из головы вылетает, кто он и где находится. Остаются только жаркие волны и бьющие ключом эндорфины. Годжо тесно вжался в желанное тело, с хриплым стоном кончая следом. Оставив несколько поцелуев на лице Итадори, Сатору, не дав себе даже отдышаться, аккуратно выскальзывает из тела Юджи, стягивает презерватив, завязывая узел, и скидывает его куда-то на пол, притягивая к себе всё ещё горячее тело парня. Кое-как накинув сверху простынь, мужчина проводит ладонью по «разукрашенной» им же самим шее, и только сейчас позволяет себе расслабиться. Интересно будет увидеть реакцию Итадори, когда тот посмотрится в зеркало. ― Не жалеешь? ― он поднимает руку выше, перебирая пальцами короткие, торчащие во все стороны пряди. Отдышавшись, но не придя в себя окончательно, парень тихо хмыкает. Чёрт возьми, о чём-то подобном жалеть просто невозможно. Пусть он и боится сейчас шевелиться, потому что уверен, что будет неприятно и больно, но нет, определённо нет, Юджи ни на мгновение не жалеет. ― Ты правда думаешь, что я могу жалеть об этом? ― серьёзно спрашивает, придвигаясь чуть ближе, ластится к тёплой руке и, не дожидаясь ответа, продолжает, ― Конечно, Вы, сенсей, нравитесь не всем, но... ― Звучит как ложь, ― весёлым тоном перебивает его Сатору, ― Но? ― Но мне нравитесь. Очень. Поэтому я... Э-эм. Кх. Рад. Правда. ― А я передумал, ― вдруг заявляет Годжо, заставляя удивлённо посмотреть в глаза, ― Ты мне не нравишься. А знаешь почему? ― всё также непринуждённо говорит Сатору, растягивая на губах привычную улыбку, ― Потому что я тебя люблю, принцесса. Юджи зависает на несколько секунд, пялясь на Годжо, как на идиота. А потом резко подрывается на кровати и швыряет ему в лицо подушку, стремительно краснея. Спустя мгновение всё тело прошибает боль и слабость, но он лишь сдавленно шипит и норовит слезть с кровати: во-первых, Итадори сильно испугался, когда услышал «ты мне не нравишься» и даже запаниковал, а во-вторых, – так шутить просто... Просто!.. Сатору открыто смеётся, обхватывает рукой талию Юджи, заставляя того лечь обратно, и теснее прижимает его к себе. Тычется носом в загривок и целует, чувствуя себя самым счастливым человеком во вселенной. ― Идиот, ― бубнит Итадори, лишь для виду пытаясь выпутаться из объятий. ― Не забывай: ты сам подписался на это. Возразить Юджи было нечем. Он повернул голову, недовольно смотря на улыбающееся лицо. И вздохнул. ― Я тебя тоже люблю, королевский шут. Пожалуй, они оба были самыми счастливыми людьми во вселенной.