Зима, согревающая душу

***

      Скоро придет весна. А до тех пор в Корее дует ледяной ветер, морозит носы и заставляет всех кутаться в теплые куртки, шарфы и натягивать шапки. Всех, кроме Минхо. Который постоянно ходит в расстегнутой куртке, часто торчит на берегу моря, часами вглядываясь в горизонт. Ежится. Холодно все же. Переминается с ноги на ногу, но упрямо продолжает стоять.       Хотя бы еще несколько минут.       Волны разбиваются о скалы, омывают мелкую гальку на берегу, море шумит, лаская слух своим тихим прибоем, и его песню охотно подхватывают чайки. Сегодня морозно и солнечно, и Минхо прикрывает глаза, подставляя лицо лучам, тепло которых едва ощутимо в это время года. Он глубоко втягивает воздух носом. Ноздри обжигает холодком, морским запахом, но одновременно с этим, что-то внутри согревает душу Ли Ноу.       – Да что же Джисон тебя никак не приучит застегиваться, – это мгновенно выводит Минхо из состояния покоя. Он фыркает и оборачивается.       Улыбающийся Бан Чан на всех порах чешет в его сторону, лыбится так широко, что, кажется, еще немного и рот порвется.       – Его бы кто тоже приучил, – закатывает глаза Минхо и замечает огромный стаканчик в руках Чана. – Ты опять кофе литрами поглощаешь?       – А как же, – он смеется и трясет стаканчиком. Тот, судя по всему, уже практически пустой. – Еще немного осталось, и он еще теплый. Не хочешь?       Минхо скептично щурится.       – С какой же скоростью ты его выпил, раз он даже остыть не успел? – Ли смотрит на Чана, хмурится и, натыкаясь на его абсолютно невинный взгляд, качает головой. – Не люблю кофе, спасибо.       – Как хочешь, – Бан Чан опустошает стакан и убирает его в рюкзак, до этого болтавшийся за спиной. Чан ставит его на камень рядом осторожно, чтобы сумка не упала. Приподнимает руки и жмурится: – Только не упади, пожалуйста, – Минхо с усмешкой наблюдает, как хён общается с рюкзаком, но резкий порыв ветра заставляет ухмылку сползти с его лица, а самого Ли, нахмурившись еще сильнее, отвернуться в противоположную сторону.       Укутанный в шарф и одетый в теплую куртку, Бан Чан стоит несколько секунд без движения, пока ветер не прекращается. Затем вздыхает, обходит Минхо и игнорируя все возмущенные взгляды и попытки вырваться, застегивает его верхнюю одежду.       – Будешь ворчать, я тебе шарф так завяжу, что рта не откроешь, понял? – он по-доброму усмехается, а Минхо закатывает глаза. – Я все вижу.       – Да почему ты так переживаешь за меня вечно? – он смотрит тому в глаза пару мгновений и отворачивается к морю. А Чан смотрит. Он продолжает смотреть на Минхо, даже когда тот больше не встречается с ним взглядом, когда с увлеченным видом всматривается в горизонт и старается не ежиться от холода, хотя старший мог бы поспорить: руки у Минхо уже ледяные.       – А как же иначе? – просто отвечает Чан и, наконец, тоже отворачивается к морю. – Все переживают за своих донсэнов. Особенно, когда они не в состоянии куртку застегнуть, – он звонко смеется, когда Ли Ноу стукает его кулаком в плечо. – Вот будет тепло, хоть голым ходи.       – Кое-кому это не понравится, – Минхо давит улыбку, но безуспешно.       – А мне кажется, наоборот, – старший только шире улыбается, подтрунивая. – Как у вас, кстати?       Теперь он говорит тихо, без улыбки. Абсолютно серьезно смотрит на донсэна. Тот поджимает губы и вздыхает так, словно он – главный герой в драме. Бан Чан вопросительно приподнимает одну бровь.       – Ну, – таким же тихим голосом, как и Чан, отвечает Минхо. – Вроде все в порядке…       – Знаешь, Минхо, твое это «все в порядке» всегда полно загадок. Потому что ты из тех людей, которые не хотят обременять других своими проблемами. Такие обычно считают, что сами со всем разберутся, да и у других людей куча своих собственных проблем. Но ты не такой, как все эти люди. Потому что ты еще и добиваешь свое молчание тем, что оправдываешь его: «Так я покажусь слабым». Только со мной эта херня не работает.       Ли никогда не понимал, как Бан Чан умудряется быть таким мягким и суровым одновременно. Но он проворачивал эти манипуляции раз за разом. И самое обидное, это даже манипуляциями нельзя назвать. Он просто вел себя…по-хёновски? В прямом смысле этого слова.       Для Чана эта фраза Минхо всегда имела только две формы: «Я правда в порядке» и «Я абсолютно не в порядке, но не хочу выглядеть слабаком». И, во-первых, вот хоть бы раз он действительно так выглядел. А во-вторых, Чан всегда ломал голову, врет ему Минхо о своем состоянии или нет. Но тот в конечном счете сам признавался.       Единственное, за что Бан Чану хотелось бы его бесконечно ругать, так это за то, что Ли никогда не давал себе поблажек. Никакого отдыха, никаких эмоций – будто он не человек. Будто Ли Ноу никогда не может быть больно, без макияжа он не существует, а от одного выходного, полного безделья, мир без него рухнет.       Сколько бы не ворчал Бан Чан – ничего не менялось. Хотя, справедливости ради, Минхо признавал, что хён прав.       – Да ты же знаешь, я не могу тебе врать, – Минхо снова заказывает глаза и поворачивает голову к старшему. Тот уже сверлит его взглядом: сканирует как детектор лжи. – У нас правда все нормально. Я просто… – он замолкает, а Бан Чан скрещивает руки на груди, ожидая продолжения. – Не знаю.       – Чего ты не знаешь?       – Я плохо формулирую свои мысли.       – Будто это хоть раз было проблемой, – теперь глаза закатывает Чан. – Говори, как можешь.       – Джисон очень особенный для меня. И я боюсь. Сам не знаю, чего, – он делает глубокий вздох и выпускает облачко пара. – Я не такой опытный, хён. Вдруг я накосячу? Или не смогу сдержать эмоции? Кто вообще выдержит мой характер?       Чан молчит несколько секунд, и Минхо смотрит на него выжидающе. Бан Чану кажется, что младшего слегка потрясывает (от нервов или от холода - неясно), но сам взгляд хёна не выражает ничего. Он делает шаг к Ли и, не обращая внимания на непонимание в его глазах и легкие попытки отстраниться, обнимает, прижимая к себе.       – У страха глаза велики. Никто не рождался успешным, опытным или идеальным, Минхо, – Чан легонько гладит его по спине, как младшего братишку. Ли опускает голову ему на плечо. – Все иногда ошибаются. Косячат. Будь собой. Джисон тебя полюбил не за попытки сдержать эмоции или за твое самобичевание. Он полюбил тебя просто потому что это – ты.       – Почему каждый раз, когда я говорю с тобой на такие темы, чувствую себя ужасно слабым, хён?       – Потому что невозможно быть сильным абсолютно со всеми. Каждый чувствует себя сильнее или слабее определенных людей. И поверь мне, на твоем фоне многие чувствуют себя малышами.       Бан Чан слабо улыбается, а Минхо лишь утыкается носом ему в плечо. Не любит он такое самоощущение. Но с Чаном иначе, почему-то, не бывает.       – Мне хорошо с ним, – после долгой паузы говорит Ли.       – Я очень рад, – Чан отстраняется, придерживая Минхо руками за плечи с обеих сторон. Он снова улыбается, но отчего-то получается немного вымученно или устало – Ли Ноу не успевает понять. Бан Чан ловит его взгляд и добавляет, улыбаясь шире, – любовь – это прекрасно. А Джисон от тебя без ума. Вы оба как раскрытая книга в библиотеке – бери и читай. Доверься себе и человеку, с которым тебе хорошо.       Он хлопает донсэна по плечу, кидая напоследок, что все будет прекрасно, извиняется, что уже уходит («Как обычно, полно работы, а она не любит, когда я задерживаюсь»), тихо посмеивается, подхватывая рюкзак, и просит Минхо больше не мерзнуть.       Бан Чан хотел бы обнять его еще раз, прежде чем исчезнуть, но время не ждет.       И он уходит. Так быстро и незаметно, как и появился, вырвав Ли из своих размышлений, оставляя того в застегнутой куртке и с ощущением спокойствия в душе. Таким, какое ему не дал даже морской пейзаж, крики чаек и шум прибоя в феврале.       Скоро придет весна. А до тех пор в Корее дует ледяной ветер, морозит носы и заставляет всех кутаться в теплые куртки, шарфы и натягивать шапки. Всех, даже Минхо.