Забвение

Локонс поднял повыше злосчастную палочку и провозгласил: — Забвение! Сбылись самые худшие страхи Рона — волшебная палочка взорвалась с мощью хорошей гранаты.(1) — Рон, ты в порядке? — раздался обеспокоенный голос Гарри. Рон закашлялся от поднявшейся в воздухе пыли и с трудом поднялся на ноги. Образовавшийся завал разделил мальчиков и Локонса. — Профессор, вы целы? — крикнул Гарри в темноту. — Эй, что произошло? — послышался приглушенный голос Локонса. — Кто вы? И где это я? Гарри и Рон переглянулись. Очевидно, что заклятие сработало немного не так, как рассчитывал профессор. — Думаю, он в порядке, — сказал Рон. — Осторожно, палочка! Гарри чуть не наступил на свою палочку, которую, очевидно, обронил во время падения. Локонс продолжал что-то кричать, но на него уже никто не обращал внимания. — Скорей, нужно спасать Джинни! — Извини, дружище, но я должен сделать это один. Ступефай! Он бежал по залитому водой туннелю мимо огромной змеиной шкуры, стараясь не думать о том, что ждет его впереди. Вскоре своды туннеля разошлись, и он оказался в огромном зале, в центре которого находились двое: на полу лежала Джинни, а над ней черной тенью нависал Том Риддл. Услышав шаги, Том обернулся: — Кого я вижу, — холодно произнес он. — Рональд Уизли. Все началось еще летом, когда Джинни обнаружила среди покупок старый блокнот — темная кожа местами стерлась, страницы пожелтели, а на обратной стороне было вытиснено: «Том Марволо Риддл». Джинни не помнила, чтобы ей его покупали. — Рон, это твое? — спросила она у брата на всякий случай. — Нет, что это? — Какой-то старый дурацкий блокнот. Нашла в свитках. Глаза у Рона загорелись — он оценил солидный вид ежедневника. — Если он тебе не нужен, может, отдашь мне? Джинни задумалась. Конечно, блокнот выглядел ужасно, но ведь его можно обклеить розовой бумагой и разрисовать страницы карликовыми пушистиками… — Ты мне блокнот, а я тебе лакричную палочку, — в ход пошла тяжёлая артиллерия. — Три лакричные палочки. — Две! — Годится! Заполучив блокнот, Рон плюхнулся с добычей на кровать и вывел на первой странице: «Собственность Рональда Б. Уизли». Вышло кривовато, но он все равно был доволен. Рон прикусил кончик пера, задумавшись, что написать дальше, когда надпись вдруг исчезла, словно впиталась в бумагу. Он все еще моргал, с удивлением разглядывая страницу, когда строчкой ниже появились слова: — Приветствую вас, Рональд Б. Уизли. Я Том Риддл. Вы стали владельцем моего дневника? — Теперь это мой дневник, — ответил упрямый Рон. И поспешно добавил: — Здравствуйте. Кто вы, сэр? Невидимый собеседник оценил стиль и почерк, а потому ответил менее вычурно: — Я воспоминание, заключенное в этом дневнике. Кто ты, Рональд Уизли? — Я учусь в Хогвартсе, на Гриффиндоре. Перешел на второй курс. И можно просто Рон. — Очень приятно, Рон. Можешь звать меня Том. Я староста Слизерина. Я учился в Хогвартсе много лет назад и могу рассказать тебе многие секреты замка. Однако взамен я прошу никому не говорить обо мне. — Слизерин? — переспросил Рон. — Фу! Ты что, темный волшебник? — Поверь мне, Рон, я такой же ученик, как и ты. Если мы подружимся, я покажу тебе тайный ход в Хогсмид и Выручай-комнату, а еще расскажу, что спрятано за портретом рыцаря на шестом этаже. Рональд задумался. С одной стороны, Том оказался слизеринцем. Но, с другой, он обещал столько интересного! Если все это правда, то у Рона наконец-то появится шанс разыграть близнецов или узнать что-то о замке, чего не знают даже они. Но он не был до конца уверен: — Ты будешь помогать нам с Гарри с домашкой? Потому что Гермиона, конечно, хорошая, но, когда дело доходит до уроков, она становится просто невыносимой. — Разумеется, — пообещал Том. — Кто такие Гарри и Гермиона? Это твои друзья? И Рон рассказал. Он рассказывал Тому о своих школьных друзьях, о братьях, о том, что Перси дразнится, а Фред и Джордж иногда обидно издеваются, но в целом ничего. Что Гарри стал его первым всамделишным другом. И что Гермиона пусть и заучка, но на нее можно положиться... Впервые за двенадцать лет кто-то старший уделял Рону все свое время, ему не приходилось ни с кем делить его внимание. А Том и впрямь давал неплохие советы о том, как можно разыграть близнецов, и даже обещал помочь ему устроить грандиозную шутку в Хогвартсе. Но больше всего его интересовали рассказы Рона о его первом годе в Хогвартсе: о тролле, о философском камне, о Квирелле и единорогах… Конечно, иногда Рон задумывался, почему Том просил его сохранить их разговоры в тайне, но последние сомнения рассеялись, когда на мятых страницах появилось готовое задание по астрономии, которое Рону оставалось только переписать начисто. В Хогвартсе он продолжил писать в дневнике — жаловался на Локонса и Снейпа, ругался на слизняка Малфоя — и даже чуть не поссорился с Томом на почве факультетских разногласий. Но все закончилось хорошо: Том пригласил Рона в дневник. И хотя Том на первый взгляд не слишком понравился Рону — очередной тощий выскочка из гадючника, — Риддл сообразил отвести его на трибуны и показать квиддичный матч полувековой давности. Гриффиндор играл с Рейвенкло, и Рон от души поболел за свой факультет. Единственное, о чем он жалел, наблюдая, как гриффинорский загонщик забивает очередной квоффл, — что рядом с ним не было Гарри. А потом начались странности. Гарри оказался змееустом, а в замке стали находить окаменевших студентов. В Хогвартсе творилось что-то ужасное, и даже Том не понимал, в чем дело. Но кое о чем Рон не рассказал и ему. Когда они с Гарри и Гермионой нашли ужасную кровавую надпись и окаменевшую миссис Норрис, Рону на мгновение показалось, что он уже видел это: и воду, и кошку, и угрозу на стене. Наваждение быстро прошло, но вечером он обнаружил в своем сундуке свитер, перепачканный землей и чем-то красным. Это был его свитер — с дыркой на спине и слегка разошедшимися петлями на вороте, — но Рон не помнил, когда умудрился так его испачкать. Он сразу же отдал его домовикам в прачечную и весь следующий день ходил мрачнее тучи. Дальше становилось только хуже. Рон начал «приходить в себя» в разных местах вроде Большого зала, библиотеки или коридора, не помня, как он там оказался и что делал до этого. Его ботинки и брюки часто оказывались забрызганы водой, а на ладони обнаружился глубокий порез, и Рон не помнил, откуда он взялся. Также он начал просыпаться среди ночи от кошмаров: ему виделись залитые кровью туннели, змеиное шипение и ощущение огромной неизбежной опасности. В одну из таких ночей Рон не выдержал, вытащил из-под подушки дневник и написал обо всем Тому. Том немедленно позвал Рональда к себе — успокоил его, показал украшенный к Рождеству Хогвартс и даже разрешил рассказать о себе Гарри. На следующий день они отправились навестить Тома вместе, и Риддл показал им воспоминание о гибели Плаксы Миртл, Арагоге и Хагриде. Гарри и Рон не знали, что и думать и можно ли было теперь доверять полувеликану. Но они не успели ни к чему толком прийти, потому что события начали сменять друг друга со скоростью картинок в калейдоскопе: арест Хагрида, отстранение Дамблора, бегство от пауков и бумажка с надписью «трубы», зажатая в мраморно-холодной ладони Гермионы… Глядя на окаменевшее лицо подруги, Рон украдкой вытер слезы и полез в карман за платком, — и нащупал там нечто острое и плоское, напоминавшее змеиные чешуйки, огромные чешуйки, которые принадлежали гигантского размера змее. И тут Рон вспомнил; вспомнил, как стоял в огромном пустом зале рядом с Томом — он не был уверен, воспоминание это дневника или настоящий Хогвартс, — и Том протягивал их ему: — Ты говорил, что боишься пауков? Возьми, и ни один паук тебя больше не потревожит. Хм, не потому ли Арагог решил на них напасть, что почуял василиска? Василиск… За одним воспоминанием последовало другое — петухи Хагрида. Рону стало дурно, ведь это он сам своими руками рисовал те ужасные кровавые надписи. Как же так? Когда это началось? Когда маг из книжки успел заколдовать его? Риддл что, служит Тому-кого-нельзя-называть? Воспоминания все приходили — одно другого мерзее. Но Рон не успел никому ничего рассказать, потому что произошло похищение Джинни. Узнав, что сестра в опасности, Рональд решил действовать. Он понимал, что главной целью Тома наверняка был Гарри, и поэтому оглушил друга — чтобы не рисковать еще и им. К тому же, речь шла о его, Рона, чести. Том одурачил его, обвел вокруг пальца, но Рон сумеет постоять за себя — и спасти сестренку. — Что ты с ней сделал? Как она здесь оказалась? — Ты не помнишь? — спросил Том с недоброй усмешкой. — Ни то, как писал ей записку с приглашением присоединиться к поискам наследника Слизерина, ни то, как толкал в тайный ход? — Я доверял тебе! — В этом и заключался мой план, глупый и наивный гриффиндорец. Ты организовывал нападения на студентов, ты привел ко мне Гарри, ты делал все, о чем я тебя просил… Но потом ты начал вспоминать. Ты стал угрозой, но я тебя опередил. Джинни, милая слабая Джинни упала головой вниз, так что мне остается просто забирать ее силы — она даже не сопротивляется. А ты будешь следующим. — Отпусти ее! — побагровел Рон. — Нет. — Остолбеней! — закричал он, делая взмах палочкой Гарри, но Том оказался быстрее: — Протего! — его пальцы сжимали палочку Джинни. — Экспеллиармус! — выкрикнули противники одновременно. Рон упустил палочку, но пока Том на секунду отвлекся, наблюдая за полетом артефакта, он бросился вперед. У Рона было пять братьев, с каждым из которых ему довелось не единожды подраться, и сейчас он мысленно благодарил за это Мерлина, словно каждая драка была подготовкой к этому главному бою. Раз — и Том получил короткий и крепкий удар в солнечное сплетение. Он покачнулся и выронил палочку, но проворно наступил Рону на пальцы, когда тот попытался ее поднять. Послышался хруст, Рон взвыл, хотя из-за всплеска адреналина почти не почувствовал боли. Он размахнулся и снова ударил Тома в живот. На сей раз по слизеринцу словно прошла рябь, кулак Рона прошел свозь телесную оболочку Тома и на полдюйма погрузился в него. Руку обдало могильным холодом, и он поспешил ее отдернуть, однако теперь Том воспользовался замешательством противника и резким ударом в челюсть повалил его на пол. Рон попытался подняться, но Том навалился на него всем телом, схватил за шею и приложил затылком о каменный пол. Рон отчаянно вырывался, но, хотя слизеринец и казался аристократичным заморышем, драться он умел. И все же Рону удалось высвободить руку и нанести удар. Из носа Тома потекла черно-серебристая жидкость, которая осталась на костяшках пальцев Рона и неприятно холодила. Рон выругался и попытался атаковать, но Том снова приложил его затылком об пол, а потом еще раз — и Рон потерял сознание. Том поднялся на ноги, вытирая рукавом мантии с лица то, что еще не стало кровью. Он внимательно посмотрел на чуть светящуюся субстанцию, задумался — и его губы искривились в торжествующей злой ухмылке. Спустя несколько часов, никем не замеченный, Рональд Уизли покинул замок. Он шел неестественно прямо, а глаза его отливали серебром и светились в предрассветных сумерках. За пазухой лежала диадема Ровены Рейвенкло, и он чувствовал, как ее острые края царапают кожу. Когда он уходил из Тайной комнаты, Джинни была еще жива. Возможно, ее даже спасут — если обнаружат достаточно быстро. Но с Поттером он должен был разобраться. Риддл не стал повторять ошибку и пытаться убить Избранного Авадой. Вместо этого он просто обрушил на него сводчатый потолок, и Гарри погребло под камнями. Том не без удовольствия отметил, что заклинания давались ему невероятно легко — палочка, которую он забрал у Рона, подходила ему почти идеально. У границы аппарации Хогвартса Том вытащил ее и прошептал: «Мосмордре». На самом кончике палочки показалась темная метка, мигнула зеленым светом и пропала. Он ощутил, как от этого нехитрого действия на мгновение ожили метки Пожирателей Смерти: тишину Азкабана пронзил торжествующий хохот Беллатрикс Лестранж; Северус Снейп с ужасом рассматривал свою руку в неярком свете пламени, над которым закипало зелье; Люциус Малфой проснулся среди ночи, но так и не понял, что его потревожило. «Скоро, мои слуги, скоро», — прошептал Волдеморт, провел рукой по таким непривычным рыжим волосам — и аппарировал. 1) «Гарри Поттер и Тайная комната»