Человек, чья израненная душа снова и вновь болит, Боится, не хочет, отвергает, совсем не спешит любить. Он вновь и снова закрывает свои уставшие глаза И отчетливо видит как впереди чернеет темнота. Ему неведом страх быть кем-то жестоко убитым. Боится лишь безвозвратно и навсегда стать всеми забытым. Тоска на сердце вновь ядом сковало ещё молодое тело. Обращаясь к покинувшим его, он молится, чтобы и сердце навсегда онемело. Человек, которому неведом ни страх, ни покой, ни надежда, Обречён понять и принять, что даже забвение не придёт безвозмездно.
Сакура захлопнула книгу и бросила в ящик комода. Этот сборник стихов притащил ее муж, неожиданно заинтересовавшись в поэзии для одиноких скитальцев. — Надеюсь, ты не читал эту ерунду. — Учиха недовольно вздохнула, заправив за ухо выбившуюся прядь. Саске вернулся пару часов назад как раз к ужину, пообещав пробыть несколько дней дома. Женщина, будучи взволнованной от одного лишь его присутствия, несмотря на тринадцать лет брака, напереживалась, что накормит не вкусной едой, поэтому, невзирая на успех, о котором сообщил сам Учиха, ей было по-прежнему неловко от всего происходящего. — Я подкладывал ее под голову, когда спал на дереве. — Почти безэмоционально произнёс Саске и направился в ванную, однако в какой-то момент резко сменил направление и жена не успела это заметить. — Я забыл, а где полотенце? Куноичи вздрогнула, ощутив спиной близость мужчины, и застыла, едва не перестав дышать. — Саске-кун… — прохрипела она, убежав к шкафу, чтобы достать необходимую вещь. Вот так всегда. Стоит остаться супругам наедине, Сакура заливается румянцем, превращаясь в хрупкую, беззащитную и застенчивую, а Саске… Вся его выдержка таяла, стоило деревянной двери их спальни захлопнуться. Только за ней оба могут позволить себе проявлять те чувства, которые хранятся внутри по отношению друг к другу. Весь сковываемый от остальных трепет проносится по всему телу, не позволяя вести себя иначе. Никто никогда и не подметил бы, что всегда тихий и пронзающий одним лишь взглядом Саске Учиха тоже человек, испытывающий все то же, что и другие. Никто, кроме его жены, которая видела больше, чем кто-либо. Как и никто не увидел бы Сакуру настолько скромной и трепещущей. — Я не стану запирать дверь. — Будто невзначай бросил шиноби, взяв в руки протянутое полотенце. Вновь потупив от смущения взгляд, женщина дождалась, когда муж скроется за дверью и направилась к комоду, дабы на всякий достать аптечку. Когда она потянула на себя дверь, то сперва убедилась, что никто не против ее присутствия, после зашла, не спеша оглядываться. Уважение к личному пространству друг друга стало неким таинством, которое, не обговаривая, оба приняли. Пусть это и привычка пережитого (не самого приятного), оба понимали, насколько порой выбивает из колеи присутствие даже любимого человека. Для шиноби, чья душа подобна его телу, покрытому шрамами, подобное поведение порой становится обычным. Заметив краем глаза, что мужчина был в штанах, Сакура, едва ли не облегченно вздохнув, поставила на стиральную машинку коробку и подошла к нему, сидевшему на краешке ванной, дабы помочь снять верх. Каждый раз ирьенин делала это аккуратно, не зная, какие раны могли быть на сей раз. — Я давно не был в достойном меня бою, поэтому ран нет. Слова прибавили смелости в действия розоволосой, поэтому через пару секунд она могла любоваться открывшимся участком тела любимого, невольно нервно сглотнув: всегда упругий, сильный рельеф, стальные кубики — руки так и тянутся коснуться. — Новые шрамы, — отметила куноичи, коснувшись ключицы Саске, после надавила на его плечо, немо веля повернуться к ней спиной. Чувствуя, как под рукой бьется сердце, набиравшее небольшой темп от каждого ее прикосновения, как немного опустились плечи, что несли тяжелую невидимую ни для кого (кроме нее) ношу, как медленно и плавно двигаются мышцы при дыхании, Сакура забывала о том, какой ее жизнь являлась для остальных и почти забывала о том, кем являлся этот человек перед ней. Сейчас она прикасалась просто к своему любимому мужу, чья спина немного горбилась от усталости, рука немного подрагивала от постоянной нагрузки, пока шрам на второй ныл от плохой погоды. Сакура шагнула чуть ближе и губами коснулась виска Саске, чуть сдвинув холодными пальцами пряди его волос. Его прикрытые от усталости глаза лишь крепче закрылись. — Ниже нет ран? — спросила она, отойдя к крану, чтобы включить воду, после вставила пробку в слив. — Коснись ещё моей головы. Пожалуйста. — Произнёс он, вызвав удивление. Редко можно было услышать от сильнейшего шиноби подобные просьбы. — Болит? — прошептала Сакура чуть обеспокоено, сев рядом и вновь пройдясь по прядям чуть ставших длиннее волос. — Немного, — выдохнул он, вздрогнув от едва ощутимого касания к своему предплечью грудью девушки. — Прости, я задела что-то? — Нет. Просто не привык. Сядь с другой стороны, пожалуйста. Хочу обнять тебя. Сакура вновь застенчиво улыбнулась и села справа от мужа, позволяя притянуть себя за талию. Она вновь поцеловала его в висок и улыбнулась, коснувшись подушечками пальцев лица. Кожа была ровной и мягкой как и всегда, однако тёмные круги чётче очерчивали глаза. — Ты долго не спал. — Догадалась куноичи и вновь надавила на голову, ведя по волосам. — Прими ванну, а я пойду. — В ее голосе не было разочарования, однако было не трудно догадаться, что женщина расстроилась, поняв, что не получит свою порцию ласк. — Эй, я не отпускал тебя. — Усмехнулся Саске, предвкушая, как озарится лицо любимой, стоит ему прикоснуться к ней губами. Так он и сделал… лёгкий поцелуй остался на виске розоволосой, отчего она, немного опешив, отвела взгляд вниз и чуть приоткрыла рот, глотая воздух. А ведь столько лет прошло… И каждый раз, будто их первые прикосновения. Вспоминая о том, каким был первый раз, даже ледяной Учиха Саске покрывается румянцем. Ведь он помнит, какого было тогда им обоим. Это было волнительно и оттого оба были натянуты как струнки, вздрагивая от каждого неловкого прикосновения. Оба оттягивали каждый новый шаг, словно давали шанс друг другу передумать. Шиноби боялся показать себя настоящего, но выдержка лопнула даже у него, а Сакура была вне себя от происходящего, отчего и вздохнуть было болезненно. Однако ничего более правильного и трепетного оба на тот момент не испытывали. Вот и сейчас, пусть все было не в новинку, былой трепет не исчез, а сердце стучало так же сильно. У обоих. Саске в предвкушении облизнул пересохшие губы и наконец прильнул к жене, целуя ее. Поцелуй был нежным, аккуратным и не долгим. Еще не время. Он оторвался от розоволосой и встал на пол, подняв и ее. — Примешь ванну со мной. — Вновь безэмоционально произнёс (или скорее приказал) Учиха и утянул за край женской футболки. Сакура привыкла к сухим словам, ориентируясь лишь на искры в глазах, которые на данный момент не скрывали желание. — Я сама. Вода набралась почти. Заходи первым. — Куноичи сняла с себя верх, после отвернулась, дабы стянуть лифчик. Однако тёплые сильный руки опередили ее и застежка была разъединена одним лёгким движением. Дабы не смущать жену ещё больше, Учиха полез в воду, как и велено, первым, однако глаза оторвать не смог. Вспенившаяся ванная была горячей и весьма приятной. Мужчина редко позволялся себе подобный отдых, если не считать горячие источники. Саске не мог не любоваться своей розоволосой супругой, пока она, стянув всю одежду, не подошла к ванной и, закинув ногу, не вошла в воду. Наблюдая за сей процессом, он нервно сглотнул. Месяц вдали друг от друга не мог не сказаться на его организме. После женщина поспешно развернулась и наконец присела, прислоняясь спиной к его груди. Порой в такие моменты Саске жалел о своей потерянной руке. Забинтованная, она немного касалась воды. И он не мог воспользоваться ею, чтобы обнять и прижать жену к себе как следует, а после обласкать все ее изящное тело всеми известными ему способами. Прикрыв глаза, Сакура позволила себе размякнуть и расслабленно опустить голову на плечо мужа. Всю жизнь женщина старалась быть сильной, достойной команды № 7, чтобы ее не считали бесполезной обузой. Она вкалывала, чтобы научиться большему. Одной из причин изнурительной жизни был мужчина, что теперь смотрел на усталую жену и видел, какими явными стали кости и вены, какими острыми стали лопатки и скулы. Он заметил, что от долгих смен ноги жены ломило, отчего она ерзала ими, не находя место, а руки чуть подрагивали от напряжения. Взяв ее руку в свою, он пальцами надавил на костяшки и стал массировать, дабы разогнать кровь, вместе с тем обвив ее ноги своими. — Я счастлива. — Выдохнула Сакура, чуть приподняв уголки губ. Приятные прикосновения расслабляли. — Только почаще бы был дома. Сараде тяжело без тебя. У нее такой возраст… Иногда ей нужен твой строгий взгляд отца, а иногда твоя мягкая рука. Наверное, на меня похожа. — Что насчёт тебя? — Я справляюсь. — Сакура привыкла так считать. Иначе было невозможно. Скажи обратное, то Учихе пришлось бы вновь покинуть семью с ещё более тяжелым сердцем. Мужчина, когда почти дошел до дома, невольно услышал разговор соседских старушек. — Непутевая девка переехала! Мужа дома нет, а она только под утро приходит, да ещё такая растрепанная! Небось гуляет от одиночества. — Бабуля шла в соседний подъезд, что-то в сердцах высказывая своей подруге. — Ты что! Не гуляет она ни с кем! Я видела, как и красавца банкира отшила! Я слышала, она работает главным врачом в больнице. Это та самая жена последнего из Учих! — Того самого?! Что тогда она забыла в таком обшарпанном районе? Или они так обеднели? Хотя по ним не скажешь. — Не говори глупостей! Это только у тебя квартира никудышная. У них на днях все новое привезли и установили. Может одиноко ей в старом районе, вот и переехала поближе к работе… Тяжело ей, наверное, всю семью на своих хрупких женских плечах держать. Далее старухи исчезли за дверью. Саске знал это… знал, что жене приходится одной справляться с большей частью их семейных проблем. Он не был идиотом, который не замечал очевидных вещей! Не был ни слепым, ни глухим, ни в конце концов бессердечным. Он тоже переживал за свою жену и ребёнка. И его также мучала совесть. Однако волнение за их жизнь было на первом месте. Будущее его дочери напрямую зависит от него — единственного обладателя риннегана. — Милая, почему вы переехали сюда? — задал мужчина мучавший с того момента вопрос. — Ты раньше не спрашивал, — Сакура напрягалась, что не ускользнуло от Саске, ведь все ее тело сейчас было на нем. — Тебе не нравится? — Я уже видел, что стало с предыдущим домом и узнал, какой счёт тебе выставили. — По правде говоря, виноват ты. — Немного нервно усмехнулась розоволосая. — Сарада так настойчиво спрашивала о тебе, что я не выдержала и стукнула по земле. — Я закрою ипотеку на следующей миссии, а ты поищи что-нибудь. — Как ты это сделаешь? Там денег с зарплаты ветерана и долгосрочных миссий не хватит. Я не дура, догадалась, что и так почти все твои деньги идут на какие-нибудь наши счёта. Наруто молчит, правда. Кажется, он и так повысил ее до невозможного, подключив казну альянса шиноби. Ты у нас международный деятель. — Вот и хочу заняться ещё одним международным делом. Поймаю несколько преступников. — Наруто сказал, что Коноха должна тебе дом, и хотел дать тот, что на месте квартала Учих. Однако ты отказался. — Не совсем. Я попросил перестроить его ближе к резиденции Хокагэ и по проекту, который выберу я. Я хотел сделать сюрприз. — Правда? Так у нас будет фамильный особняк? Это здорово. Правда… — Учиха чуть поерзала, отчего теперь напрягся всем телом мужчина. — Я выбрала эту квартиру, чтобы не было одиноко. Большой дом на двоих не совсем уютный, учитывая, что мы теперь дома бываем не часто. Сарада на миссиях, а я работаю иногда по две-три смены. — Мне интересно, почему ты отказала банкиру. — Что? — Сакура подскочила и развернулась, неожиданно вспомнив и про стыд. — Какой ещё банкир?! — Я про ипотеку. Он предлагал помочь разобраться со страховкой и взять ипотеку на другой дом. — Его любопытство не позволило пройти сей факт мимо, поэтому после слов пожилых дам, он узнал, что за банкир и что ему нужно, прижав напуганного к стене. Женщина мысленно облегченно вздохнула, пытаясь не подать виду, однако это не укрылось от любопытных глаз Саске. — Мне не понравились условия. Да и со страховкой проблем не возникло. Я же жена легендарного Учиха. — Вот как значит ты ему ответила? Сакура прищурилась, понимая наконец, к чему идет эта незатейливая словесная линия. Однако на подобные игры просто не было сил, поэтому, сняв маску непонятливости, она вновь легла на грудь мужа и закрыла глаза. — Тебе не стоит ревновать, милый. Я люблю только тебя, поэтому пресекаю любые предложения. Не сказать, что не возникает соблазн взять и плюнуть на все: на тебя, на этот брак, что держится на честном слове, ведь не ты один все время в неведении. Мне всегда хочется, чтобы мой муж был рядом, живой и здоровый. Я хочу романтики, хочу нежности, тоже хочу свидания и букеты цветов. Я женщина, в конце концов. И я знаю, что за спиной все соседи смотрят на меня с сочувствием или с презрением… «Мать одиночка! Куда ей стать примерной женой самого Учихи! Безродная, непутёвая! Бедняжка! Наверное думает, что ее муж одних монашек в своём путешествии встречает. Столько не бывает дома, по-любому есть любовницы. Наивная! Как она одна дочь воспитывает?! Стала женой преступника. Совсем мозгов нет.» Саске тяжело вздохнул, выпрямившись и заставив присесть и Сакуру. — Не говори, что я знала, на что иду. — Прежде чем он возразил бы, она продолжила. — Я не жалею о своём выборе. И меня не задевают чужие языки. Просто иногда тяжело и от этого никуда не деться… — Я люблю тебя. — Прошептал Саске, прижав к себе жену, обнимая ее за талию. Она не видела его лица, но и слов было достаточно. — И я безумно благодарен, что ты со мной, несмотря ни на что. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я пока не могу дать тебе то, что ты хочешь, но и отдать тебя никому не могу. У меня тоже есть сердце. Я как и ты испытываю боль, когда подолгу не могу увидеть твои глаза. Я желаю тебя рядом с собой. Благодаря тебе у меня есть будущее и мечты. Я не отпущу тебя. Сакура так редко слышала подобные слова, отчего едва верила своим ушам. Но этих слов ей было достаточно, чтобы расплыться в счастливой улыбке и чувствовать как внутри все переполняется от любви. Ей всего лишь нужен Саске. Хотя бы иногда. Хотя бы немного. Просто знать, что ее любят и не оставят. Сакура достала мочалку и гель для душа с полки, собираясь как можно скорей закончить водные процедуры, чтобы продолжить их своеобразное свидание в спальне. — Бинт намок, — произнесла Учиха и стянула ткань с руки мужа, не обращая внимание на шрам. Как врач, побывавший на войне, она видела многое, поэтому ее чувства этим нельзя было задеть. Однако Саске, обнажаясь подобным образом, всегда чувствовал себя загнанным. Даже у сильного шиноби есть свои комплексы. Это было его напоминанием о былых грехах, отчего хотелось прятать от посторонних глаз. Поэтому и сейчас он напрягся, не зная, как реагировать, ведь остановить предыдущее действие уже не успел, что не скрылось от глаз ниндзя-медика. — Я надеюсь, что однажды ты согласишься на руку. По крайне мере, я заставлю тебя, когда появятся внуки. — Внуки? — смятение смыло удивлением и неким ужасом. — Сараде всего тринадцать! Сакура положила ладонь на его здоровую руку и прошлась пальцами, своеобразно успокаивая. — Ну она же растет, глупый. Женщина отодвинулась и дала место мужу, чтобы он повернулся спиной. Сидеть голыми в ванной, по его мнению, было чем-то глупым, однако весьма приятным. Побывав рядом с розововолосой день, Саске набирался сил на долгие месяцы. Поэтому он не отказывал ей в подобных прихотях. Поэтому спустя пол часа, Сакура сидела на кровати, пока мужчина расчесывал ее волосы, после сушил феном. Проделав то же и с его волосами, куноичи, давно изнемогая от желания, поспешила лечь на кровать, утягивая за собой и мужа. — На этом мы не закончили, — прошептала она, немного краснея от приближающего к ней лица. Поцелуй был очень трепетным, нежным и таким долгожданным, отчего Сакура расплылась, теряя все свои мысли. Они сводились лишь к одному человеку… мужчине, которого любила всем сердцем. Поначалу касания были легкими, нежными, предвкушающими… Обоим хотелось любоваться сиянием в глазах друг друга. Учиха навис над женой по левую сторону, чуть придавливая ее своим торсом, вполне умело используя свою не целую руку, чтобы опереться, пока правой исследовал каждый изгиб полюбившегося ему тела. Сакура поначалу больше смущалась, нежели испытывала возбуждение. Пронзительный взгляд мужа был целиком лишь на ней, а руки так тщательно ее изучали. Она редко получала такое внимание с его стороны, оттого каждый раз не могла скрыть стеснение и… сильное желание. Пальчики прошлись по шее, ключице, прошлись по пуговкам халата, а после и коснулись живота. Рука Саске скользнула под поясницу и он, целуя нарочито медленно в чуть приоткрывшуюся шею, прижал куноичи к себе, незатейливо намекая, в каком состоянии он. Ощущая, как твердая мужская плоть уперлось ей меж бедер, Сакура вновь залилась румянцем, надрывисто выдохнув не только от достоинства, что терлось об ее кожу, но и от возбуждающих, мокрых и горячих, касаний к ее шее. Чуть взяв себя в руки, она заскользила пальцами по телу Учихи и стала стягивать с него халат. Сладкие манящие вздохи женщины превратились в стоны, стоило ему двинуться ниже, стянув ткани целиком. — Поцелуй меня… — прошептала Сакура, вновь издав стон, стоило мужу коснуться горячим языком ее ложбинки. Саске едва заметно улыбнулся и не стал медлить с выполнением просьбы. Он на пару секунд навис над Сакурой, заглядывая в ее глаза, чтобы вновь увидеть то, что они таили, после коснулся ее губ, чувствуя, будто съедает самый сладкий фрукт. Подмяв жену под себя, Учиха нежно провёл по ее внутренней части бёдра, едва задевая большим пальцем самую нежную плоть. Мокрая до невозможности. Это недели выдержки сказывались на ней. Он разместился между ее ног, не прекращая поцелуй. Сегодня можно было без долгих прелюдий. Оба скучали по этому моменту и были готовы ещё в ванной вцепиться друг в друга. Однако даже после стольких дней разлуки им хотелось оттянуть момент, делая его ещё более желанным и таинственным. Его затвердевший член коснулся ее нежного бутона, готовясь пройти глубже. Учиха инстинктивно обхватила мужчину за поясницу, сильней прижимая к себе, желая наконец почувствовать полное воссоединение с ним. Саске качнулся вперед, едва сдерживая рычание сквозь давно ставший развязным и мокрым поцелуй. Языки выгибались подобно змее в неком танце. — Сас.ке… — вскрикнула Сакура, выгибаясь навстречу долгожданным ощущениям, но ее стоны вновь были заглушены горячим жадным поцелуем. Поначалу движения были неторопливыми, разгоняющими истому по всем частичкам их тел. Каждый его новый толчок доводил до точки кипения, сводя с ума и распаляя ещё больше. Мысли путались у обоих. Время, казалось, замерло, но мужчина двигался все быстрее, заполняя естество целиком, ударяясь о стенки, даря невероятное наслаждение своей женщине. Кажется, звуки разгоряченных и вспотевших тел были громче скрипа кровати. В какой-то момент Сакура потеряла себя и помнила лишь одно имя, которое так и срывалось с уст от каждого все более чувствительного проникновения. Учиха схватил жену за руку и прижал ее к подушке, переплетая пальцы. После вновь поцеловал губы, чуть замедлив темп. Так он лишь дал обоим перевести дыхание, после чего закинул изящную ножку на свое плечо и проникнул ещё глубже, срывая самый что ни на есть крик. Не выдержав накала, он уткнулся в ее шею, издавая громкие вздохи, смешанные с тихими стонами, наслаждаясь звучанием своего имени из ее уст. Она же сжала несколько прядей его волос, прижимая его рукой к себе ещё ближе. Сполна насытившись за насчитанное время долгожданным единением, издав громкий стон, Сакура кончила, затрясшись под любимым мужчиной. Следом кончил и Саске вполне слышно простонав в ее плечо. Учиха расплылась, перестав отчётливо видеть что-либо перед собой. Казалось, перед ней заискрились звёзды. Прикрыв глаза, она глубоко вздохнула. Мужчина положил свою голову покоиться на ее плечо и обхватил ее за талию. Саске восстанавливал дыхание, продолжая лежать неподвижно. Она чувствовала, что он так же испытывает невероятный взрыв чувств, отчего и прячет лицо. Переизбыток счастья отразился на глазах женщины в виде блестящих под пробивающимся лунным светом капелек слез, которые трудно было сдержать. — Каждый раз я вижу твои слёзы, — произнёс Саске, ложась рядом чуть выше, чтобы прижать к своей груди жену. — Я так сильно раню твои чувства? — Мне тяжело свыкнуться с тем, что теперь ты мой. Я так долго ждала тебя. Наверное, года не смогу изменить мои чувства. Мы наконец вместе. — Я тогда и подумать не мог, что у нас будет одно счастье на двоих. Но я знал, что если и привяжу себя к кому-то, то только к тебе. Сакура нежно улыбнулась и обхватила торс Саске сильнее, прикрыв глаза. Он подарил ей горячий долгий, невероятно страстный и в то же время трепетный и целомудренный поцелуй в лоб, как мог это сделать только он, после чего оба сладко уснули.***
Сарада с интересом следила за родителями за завтраком, отмечая для себя, что с каждым разом атмосфера в доме все теплей. Годы разлуки откладывали свой отпечаток, однако это никак не повлияло на чувства родителей, что девочку восхищало. Они на ее глазах становились ближе и более открытыми, но в то же время, сохраняли невинную дистанцию, что иногда было непонятым, но все же умиляло. — Вы такие красивые вместе. — Произнесла черноволосая Учиха, радостно засияв. — И улыбаетесь. Почаще, пап, приходи домой. Дома становится уютно, а мама так сияет! — Ты на миссию не опаздываешь? — от удивления вскликнула Сакура. — Уже бегу! — Взглянув на часы, Сарада поспешила убрать тарелку со стаканом и побежала на выход, бросив у порога: — Меня не будет до завтрашнего вечера! И, точно! Я чуть не забыла сказать! Родители с вниманием взглянули на дочь. — Я хочу братика! — с улыбкой бросила она и скрылась из дома. — Что?! — заливаясь румянцем, воскликнула розоволосая, направившись к раковине домыть посуду. Саске в удивлении чуть приподнял бровь, но после невозмутимо продолжил есть. — А почему бы и нет. — Неожиданно одновременно произнесли оба и счастливая улыбка вновь тронула лица обоих.***
Человек, чья израненная душа снова и вновь болит, Боится, не хочет, отвергает, совсем не спешит любить. Он вновь и снова закрывает свои уставшие глаза И отчетливо видит как впереди чернеет темнота. Ему неведом страх быть кем-то жестоко убитым. Боится лишь безвозвратно и навсегда стать всеми забытым. Тоска на сердце вновь ядом сковало ещё молодое тело. Обращаясь к покинувшим его, он молится, чтобы и сердце навсегда онемело. Человек, которому неведом ни страх, ни покой, ни надежда, Обречён понять и принять, что даже забвение не придёт безвозмездно. Игра судьбы коварна, жестока, непреодолима и неизвестна. Порой человеку даже в темноте не найти своего места. Порой он в пучине мглы, закрыв глаза, готов кануть в небытие. И все же слабый лучик надежды пробьёт и осветит все вокруг из вне. Душа, что разбита, вновь почувствует боль и в этом ее утешение. Она исцеляется, нашлось и для неё нежданное спасение. Сердце, что было почти мёртво, что не чувствовало и единого волнения. Затрепещет вновь. Забьётся. Его пронзит стрела иного вечного пленения. Человек, чьё израненная душа снова и вновь болит. Он боится, но хочет, принимает, и наконец спешит. Спешит познать силу что способно даже на его воскрешение. Он верит, что заслужит у покинутых им прощение. Сердце все же пронзает сильный яд. Он может сжечь все, но призван исцелять. Тогда мир засияет вновь, но просто в чужих глазах. В них сомкнётся его вселенная, и там же поселится сильнейший страх. Любовь что все же одолела мглу и не позволила в пропасть упасть Подарит наконец покой душе, а сердцу — страсть.
Саске закрыл книгу и убрал ее на полку. Он не любил такую ужасно сочиненную поэзию. Однако смысл строк, что перечитывал уже не раз, напоминали ему его самого. Ту истинную часть души, где таились его чувства. Он герой этих строк. С разбитой душой и кровоточащим сердце, ищет свое прощение и утешение. Вернее, это тот, каким он был до того как его мир сомкнулся в светло-зеленых глазах. Сакура Учиха даровала ему прощение и вместе с тем воскрешение. А ведь, действительно, впереди он видел лишь темноту, которую даже солнечный друг не смог бы осветить. Теперь по венам Саске Учихи течёт яд, именуемый любовью, который может в миг его сжечь, но, благодаря его любимой жене, стал исцелением.