Living in an apartment alone but not alone

Утро. Оно приходит в обязательном порядке. Что за глупые слова. Чуя фыркает, ударяя зубной щеткой о стойку в ванной достаточно сильно, чтобы было больно. Конечно приходит, почему бы и нет? Эта драматургия не поможет ему, Накахара знает. На самом деле, жалость к себе, капающая с каждой мысли, вызывает только больше гнева, чем больше он думает. Но этот гнев-тоска-ярость-задумчивость — просто смешанная банка эмоций, что сотрясает его грудь, борется с ним со свирепостью того, кто и проиграл, и ненавидел, человека, разорванного на две части. Бездумно ноги несут Чую через спальню, сквозь беспорядок, незастеленную кровать, к шкафу. Руки освобождают изящное тело юноши от такой теплой и мягкой домашней одежды, и вновь вдевают в будничный рабочий костюм. Разрыва между головой и сердцем достаточно, чтобы он ничего этого не замечал, чтобы заблудился за…

Заблудился за открытым окном. Глядя на прекрасный рассвет, он отражает небо, окрашенное бледно-розовыми оттенками и слабым блеском золота. Он ненавидит это больше всего. Свет — это враг тьмы, враг…

Он ненавидит эти мысли больше всего. Парень перемещается из спальни на кухню для обыденного завтрака на диване, состоящего из кофе и тостов, окруженного запахом дешевого саке. Накахара морщит нос, пока сидит, и его аппетит исчезает, а тост во рту превращается в пепел и щепу. Он едва не вскидывает кружку с кофе по направлению к телевизору, однако тот крайне дорогостоящий, да и Чуя не собирался менять его в ближайшем будущем, уж точно не после того, как ему пришлось сменить ковровое покрытие — Как будто у рыжеволосого в голове щелкает переключатель, парня невольно захлестывают воспоминания о том дне, когда ему довелось менять ковровое покрытие.

***

Дазай особо досаждал в тот день. Его обычный вход через окно в сумерках с таким же успехом мог быть ежедневной чечеткой, действующей ему на нервы, но в тот день… Саке, которое Осаму всегда приносил, было настолько дешевым, что буквально обжигало коротышке горло, но бинтованный всегда старается изо всех сил, чтобы заставить юношу это сделать. Может быть, в тот день он выпил безрассудно много, тем не менее, Дазай был особенно настойчив и даже подсовывал бывшему напарнику немного во время поцелуя. Жидкость, стекавшую с губ брюнета, можно было только проглотить, отчего она скапливалась у Чуи в животе. — Стоп, — вскрикнул Накахара, оттолкнув от себя Осаму, но безрезультатно. Сперва поцелуи, вслед минет — это прекращалось, если он переставал пить из фляжки, которую Дазай сжимал в руках — возможно, бывший мафиози сам тоже выпил слишком много, но перевернуть бутылку над головой все еще казалось хорошей идеей даже сейчас, несколько месяцев спустя, так что, вероятно, это было не так. Не алкоголь. Несмотря на необоснованность его решения, на следующий день ковер поменяли.

***

Та ночь. Эта ночь. Каждая ночь. Стук легких шагов по подоконнику. Утро обязательно приходит и забирает то, что Накахара так ненавидит. Однако сумерки никогда не наступают достаточно быстро.