Кормёжка

На улице стояла осень. Холодный ветер обвивал тела мимо проходящих людей, а ещё задувал под расстегнутое пальто молодого человека, словно в попытке снять с него изделие из хлопка. Парень сидел на обычной деревянной скамейке, в руках держал наполовину завернутый в бумажный пакет сэндвич, а рядышком бегали какие-то псы. Когтистые лапы царапали об асфальт. Короткошерстые чёрные доги метались туда и обратно, словно не понимали, откуда доноситься запах, а потом всё же стали идти на след, прямиком к бледному мужчине, которому кусок не лез в горло. Пуская слюни, взрослые доберманы преодолели расстояние в несколько метров. Из сэндвича почти выпадал тонкий слайс бекона. Теперь, словно из ниоткуда, появилось дуновение ветра. И мертвое мясо всё же взлетело в воздух. Волокнистый копчёный кусочек оборачивался вокруг своей оси, чтобы потом залепить в мокрый нос голодного животного. А когда мясо приземлилось на тёмную шерсть, второй мохнатик бросился за своей добычей, хватая бекон острыми зубами, почти цепляясь в мордаху своего клона. Молодой мужчина встал. Булочка полетела в сторону, хлопковое пальто распахнулось, под ним можно было увидеть мятую рубашку и болтающийся ниже талии ремень, на пряжке которого мелкими символами было выбито «поимей меня». Чёрный подол разлетался за спиной мужчины, как плащ супергероя, а за ним распадались длинные серебристые волосы. Стройный, высокий. Парень и вовсе не обращал внимание на псов, он шёл навстречу приключениям. Шагал, не замечая людей, не замечая сухих листьев, что падали у него перед глазами. Он так уверенно двигался, словно ставил на колени весь мир, говоря ему «Ну что… Поимей меня. Сука, попробуй!». Выглядел он действительно уверенно, а по правде его уже поимели. Или скорее поимела. Если конкретнее, то его нынешняя… Хотя нет, не нынешняя. Его бывшая. Бывшая могла быть и работа, но сейчас он не был безработным. И пока у него была только одна бывшая, та что уже в прошлом, в прошлом вообще всего мира, начиная со вчерашнего вечера. Девушка, женщина, барышня, ведьма или конченая сука — её можно было назвать как угодно. Но для него, который даже имени своего не хотел помнить, она была мешком костей, гнилым куском мяса, обтянутым в красивую обертку. Не девушка, а ещё тот подарочек. Как торжественное застолье, праздничное барбекю, или суповой набор — все, что можно было бы купить, но Хёнджин такой презент не смог получить. Или удержать... Парень ступал вдоль дорожки, как на автопилоте. Каблуки темно коричневых туфлей стучали о поверхность, но звук заглушал шум вокруг. Не так как вчера, когда те же туфли ступали ступенька за ступенькой вверх, по лестничной площадке какого-то прокуренного подъезда. Сквозь тонкие стены было слышно чьи-то крики, смех… А у заветной двери под номером 609 он услышал ещё и стоны. Он хотел нажать на кнопку вызова в домофоне, но рука почему-то застыла в нескольких сантиметрах. Блондин стоял и слушал. Словно будучи за стенами театра, где в самом разгаре был какой-то оперный концерт. Полностью сконцентрированный на сольной партии той самой нынешней-бывшей, а потом сильном баритоне в исполнении неизвестного певца. Минут десять он так стоял, словно скульптура. За время ожидания, казалось, белые волосы приобрели пепельный оттенок. Он вовсе не шевелился, можно было подумать, что юноша перестал дышать. И прийти в себя у него удалось, лишь, когда дверь чуть не ударила его по лицу. Тело немного выше него ростом пронеслось рядышком, прямиком к лестнице. А где-то в полуметре донесся испуганный женский голос: — Хёнджин, что ты тут делаешь? И что было дальше… Он схватил её за небрежно собранный хвост, потащил через коридор, на кухню. Все ещё накручивая её волосы на кулак, включил конфорку электрической плиты. Если не смолить кожу этой свиньи, то зажарить её на сковородке после, чтобы вложить кусок стейка в булку и есть эту гадину где-то в парке на скамейке. И понятно было, что после разделки останется много всякого… А значит можно будет оставить по кусочку её маме и папе, за то, что вырастили такое отродье, а ещё громко стонущему мудаку — ему так само сердечко и всё от пупка до бёдер, потому что именно это досталось НЕ седому парню. И вообще в голове у Хёнджина проносилось много всякого, пока он стоял у входной двери. Так много всего хотелось с ней сделать, а в действительности он и двух слов не смог сказать в ответ. Только холодный взгляд пустил на прощание, а после отправился обратно к ступенькам. Парень… Хёнджин где-то бродил всю ночь, в надежде попасть под какие-то колеса или в лапы маньяка, но всё было тщетно. Даже на лавочке в парке спал, но всё же горло осталось целым, и никто его не обокрал. В порыве злости и обиды думал обожраться сэндвичами, но купил всего один, и тот остался не тронутым. Последней надеждой стали чьи-то доберманы, хозяина которых нигде не было видно. Возможно, они его уже съели и именно поэтому выросли такими большими и мясистыми. Если бы мог радоваться, Хёнджин был бы доволен, что псы побежали на зов мяса. Но к его сожалению собак интересовала лишь пахнущая специями вырезка, а не он. И поэтому больше он не видел смысла сидеть на месте. Ветер дул в маленькое лицо парня, пытаясь заставить его шире открыть глаза. Пусть его подбородок и был приподнят, а пряжка озвучивала самые сокровенные мысли мимо проходящих девушек, но он был где-то в своей собственной вселенной, где похоронил свои отношения, но всё ещё скорбел над свежей могилой. Хёнджин не хотел ничего, потому что время не вернешь вспять. И реагировать на что-то, будь это ветер, листья или взрыв бомбы, он также отказывался, если бы не звук… Такой тёплый, запыхавшийся голос за спиной: — Хёнджин, баклажанами с морковкой в общаге тебя накормлю, если ещё пропадешь на всю ночь! Хёнджин уже и забыл, что Бан Чан частенько бегает этим парком.