***
Глубокий вдох, унять дрожащие руки и бешено бьющееся сердце. Мальчик, откликающийся только на имя Серёжа, по комплектации уступающий всем своим ровесникам, но обогнавший их в развитии, был самым ценным в жизни Димы. До его рождения смысла в существовании не было. Родители, в отличие от заботливых и любящих соседей, Диму государству не продали. «Как можно кровинушку родненькую чужим людям?» — Твердила папина мамка, сгинувшая баба Надя. Факт того, что "у чужих людей" дети живут, как у Христа за пазухой, а Димке чуть ли не с трёх лет приходилось учиться воровать и прятаться, её в принципе не заботил, как и сам Димка. Пока родители всеми силами искали средства на пропитание, ребенка сплавили бабе Наде. Она никогда не была против, мальчишка никогда не мешал любимой бабуле захлебнуться очередной бутылкой и уснуть на столе. Маленький Дима бегал по квартире голышом, периодически стаскивал закуску со стола, испражнялся где придется и засыпал на валяющейся на полу куче одежды с котом Барсиком. Дима был тихим ребенком, рисовал на стенах, играл с любым предметом в комнате и никогда не плакал, потому что знал, что за любой громкий звук в него полетит тапок и только потом объяснение: «Тихо. Баба головка бобо.» Но начался очередной кризис и родители Димы не смогли обеспечить бабе Наде очередную порцию выпивки: «Забирайте своего щенка к чертовой матери! Самой жрать нечего, а вы спихнули на меня своего уродца! Я его здесь кормлю, воспитываю, ухаживаю, а вы сволочи неблагодарные даже ни копейки… " — Баба Надя кричала долго и надрывисто. Папа складывал в сумку немногочисленные вещи, мама завязывала шнурки на маленьких ботинках, а Дима не понимал, в чем провинился и за что бабуля теперь его ненавидит. Мальчика увезли далеко в деревню к маминой маме, тоже бабушка, но имя Дима не знал. Она была просто Бабушка и вела себя очень странно: не разрешала бегать голышом, заставляла ходить в горшок, не пила и не курила, и кажется, совсем не спала. Рано утром Диму будил запах свежеиспеченных булочек и кукурузной каши на молоке с тыквой. Весь день они с Бабушкой вместе лазили по огороду, она рассказывала про каждую травинку на грядке и огород был целой волшебной страной со своими правилами и законами. Вечером Бабушка учила Диму читать и писать, а перед сном пела колыбельные. По выходным к ним приходила в гости баба Лида из соседней улицы с внучкой Венерой. Иногда Бабушка брала с собой внука в гости. Пока бабульки сидели на кухне и пили отвратительный кисель, дети в комнате играли в рыцаря и принцессу, в заколдованного лягушонка и фею, в путешественников и моряков. Но Бабушка со временем реже стала выходить на улицу, стала чаще лежать в кровати и плакать. Дима старался поддержать её как мог: он вполне справлялся и с готовкой, и с уборкой, и со стиркой, и даже топил печь. По вечерам он пел колыбельные Бабушке, чтобы ей лучше спалось. Но вот однажды Бабушка не проснулась. «Она себя плохо чувствует, ей нужно подольше отдохнуть.» — Дима укрыл Бабушку пледом и пошел заниматься делами. На следующий день Бабушка не проснулась, как мальчик не старался разбудить её. «Ей просто холодно, нужно согреть её! " — Дима достал все одеяла и затопил печь. — Тук, тук, тук. Соседкааа! Я тебе плюшек принесла, что не приходишь? — Дверь открылась и в дом вошла баба Лида. Взгляд сразу зацепился за ребенка, засыпающего уголь в печь. — Димочка, что ты делаешь? Сейчас же май месяц! Ты дома баню решил устроить? Где бабушка? — Она спит. Я печку топлю потому что Бабушке холодно! Она из-за этого не просыпается. — Не просыпается? –Баба Лида встревоженно поправила очки и торопливо зашагала в сторону комнаты. За её спиной тут же выглянула маленькая светловолосая девочка с корзиной в руках. — Димка! Попробуй, какие плюшки! Я половину сама делала. Спорим, у тебя никогда так не получится! Воодушевлённый манящим ароматом из корзинки, Дима наспех сполоснул руки над раковиной и подскочил к подруге. — Та йа ефё луфффе забабахаю! — С полным ртом промямлил малой. «Скорее бы баба Лида Бабушку разбудила! Она должна научить меня печь такую же вкуснятину! " Но баба Лида вернулась на кухню с мокрыми глазами и без объяснений отвела детей к другой соседке.***
На следующий день приехала мама с большим животом. Ещё через день, она забрала Диму в город. Через два месяца родился Серёжа. Ещё через полгода родители купили двухкомнатную квартиру. Когда Серёжа научился ползать, мама вручила малыша в руки девятилетнему Диме и ушла работать. С тех пор Серёжа с Диминых рук не слезал. Кушал пережеванную еду с его рта, пюрешки из всех продуктов подряд, спал в одной кровати и мылся в душе. И если Дима терялся в поле зрения Серёжи, начинался крик. Когда у Серёжи прорезались зубы, Дима мужественно брал его на руки, укрывал одеялом, и прятался в шкафу, чтобы отец не услышал плач. «Если ты не угомонишь этого выблядка, я выкину его в окно!» — Дима медленно качал Серёжу на руках, обнимая крепче, когда тот сильнее плакал и шепотом пел колыбельные. Когда Серёжа стал старше, в семье начались проблемы. Дима отдавал всю свою еду малому, сам питаясь от случая к случаю. Мать уволили с работы, которая деньги особо не приносила, но морально убивала женщину. Пытаясь найти хоть что-нибудь, она натыкалась только на отказы. Каждый вечер возвращаясь после очередного бесполезно собеседования домой, она покупала бутылку дешевого вина. — Это ты виноват! Мне предлагали такую должность на предприятии! Я могла бы обеспечить и себя и мать! Надо было отдать мальчиков государству! Сколько денег бы мы получили! Это твоя чёртова мать-алкашка! — Послышался шлепок, удар и звон бьющейся посуды. Дима сильнее прижал к себе хныкающего Серёжу. К трём годам тот еще не разговаривал и, по мнению Димы, слишком много плакал. –Тише, папа услышит, нам попадёт. — Серёжа перестал хныкать, но слезы пошли сильнее и он уткнулся лицом Диме в плечо. Кофта намокла и неприятно липла к коже. — Ну перестань, успокойся. Хочешь расскажу сказку? Мальчик поднял голову, посмотрел влажными глазами на брата и слабо кивнул. Они по традиции залезли в шкаф, накрылись одеялом и включили украденный у соседа едва работающий фонарик. Папу уволили с работы. Папа искал работу почти год. Папа не выдержал.* * *
По главному базару всегда шныряло много людей. Народ держал кошельки крепко, деньги прятали основательно. Но на каждую рыбку найдется рыбак. Искусство воровства требовало находчивости, остроумия и харизмы… — Молодой человек, осторожнее! — Громко вскрикнула беременная женщина стремительно удалявшимуся в глубь толпы парню. — Тупой или слепой? Никакого уважения к… Кошелёк!!! Держите его, он украл мой кошелёк! Но Диме было достаточно ловкости рук. Он обошел женщину с другой стороны и теперь с насмешкой смотрел как она в истерике тычет куда-то в другом направлении. «Ну да, кто из нас слепой или тупой?» — с издевкой подумал он и пошел в противоположную сторону. Зайдя в магазин, парень взял хлеба, майонеза и дешевенький сок по акции. –У кого на этот раз? — С улыбкой спросила продавщица тётя Галя. — Надеюсь не у какой нибудь старушки? –Взгляд стал серьезнее и строже. — У меня на лице написано «конченый»? — с сарказмом наклонил голову парень. –У тупой и слепой беременной дылды. Надеюсь ей хватит ума отдать ребенка государству. Если нет, что ж, мне жалко ребенка, не её. Дима выложил продукты на прилавок, отвернулся, тихонько посчитал свои сбережения и раздосадованный снова обратился к продавщице: — Это всё. Посчитайте пожалуйста. Тётя Галя осмотрела ассортимент выбора покупателя, прищурила глаза и слегка наклонив голову пропищала: — 500! — Почему 500? Простите, тёть Галь, но вы неправильно посчитали! Смотрите, хлеб… — Да шучу я! Ты такой хороший, когда умничаешь, всегда вежливый. Вот кто тебя всему этому научил? Не говори что родители! В жизни не поверю что эти хамщики воспитали такого джентльмена! — Дима скромно улыбнулся и опустил голову от смущения, на щеках загорелись алые пятна. — Бабушка. И читать, и считать, и вежливости… и огород садить. Жаль, что работать в городе не научила, не успела. Я вот когда вырасту, я с Серёжей в деревню, а там… Колокольчик над дверью прозвенел и в магазин зашел мужчина. Дима замолчал и стиснул зубы. Так хотелось рассказать! Он еще раз посмотрел на свой скудный улов. У этой девушки было так мало денег с собой на базаре? Скорее всего все деньги у мужа, а это на чёрный случай. Или же деньги лежали в разных местах по маленькой сумме. Хороший способ уберечься от крупных потерь. «Ладно, эти копейки в копилку к остальным, скоро там хватит для билета на автобус.» — Дима поднял взгляд и уткнулся в пачку сигарет за спиной у тёти Гали. –"Или может одну…?» Тётя Галя тем временем быстро из-под прилавка достала газетную свёртку, положила в пакет и сверху закрыла покупками парня. — Тёть Галь, а что… — Не тёткай мне тута! Иш, пришел, стоит три часа, думает. Ты либо бери, либо нет! Нечего тут стоять, очередь задерживать, время моё тратить! Чего тебе? Сигарету? На бери и проваливай. Сдачу не забудь. Следующий! Димку в спину начал тыкать тот самый мужик. Пребывая в шоке от такой резкой смены настроения продавщицы, парень второпях вышел на улицу и опомнился возле своего подъезда. — Да какого чёрта? Рыжая бестия. Бешеная мразь! — Обида нахлынула волной, на глазах выступили слезы. «За что, сука? Что я сделал, чтобы со мной так жестоко… " — Дима заглянул в пакет и замер. Вместо одной сигареты, она бросила туда две. Он открыл ладонь с мелочью, сдачи было больше, чем нужно. «Может просто обсчиталась или торопилась?» — подумал парень, но тепло в груди, медленно заполняющее легкие подсказывало: «Нет, она не ошиблась.» Улыбка наползла на лицо сама собой, только вот слезы всё равно потекли. Дима зашел за угол и закурил сигарету. Он плакал, улыбался, затягивался и смеялся. Позже, выбросив влажный бычок на асфальт, вытерев рукавом лицо он зашагал по полуразвалившимся ступенькам вверх. Уже перед самой дверью квартиры он опомнился и засунул пакет под массивную толстовку, зажав сигарету в руке, зашел домой. Отец сидел на кухне за столом, в руках держа откусанный кусочек хлеба и задумчиво жевал, глядя в окно. «Блять! Хорошо что окна не на подъезд выходят! Надо было прятать пакет за магазином заранее, а ведь он мог… Мама! На кухне её нет, она могла с балкона… " — тихонько, чтобы отец его не заметил, Дима на цыпочках пробрался в родительскую комнату. Мама спала, громко храпя в подушку. Вонь стояла невыносимая. –"Обошлось». Парень также медленно и аккуратно прошел к своей комнате. У самой комнаты он снял кофту вместе с пакетом, поставил вплотную к двери и посмотрел на запястье. «3, 2, 3» «Тук-тук-тук… тук-тук… тук-тук-тук». С той стороны что то зашуршало, Дима устремился на кухню, нарочно топая и шаркая ногами. — Здравствуй, пап. Как себя чувствуешь? Меня тут пацаны сигаретой угостили, держи. — О, здарова! Хреново, курить хочу с утра. А ты чё, куришь? — Мужчина поджег сигарету и затянулся, с наслаждением прикрывая глаза. — Нет, просто пацанам сказал что да, чтобы угостили. Я пойду, посплю немного. — Тебе лишь бы поспать. Нихуя не делаешь, пользы от тебя никакой! Весь в свою мать. Родила долбаёба! Лучше бы мы тебя продали, хоть какая то выгода… — Отец продолжал кричать даже когда Дима вышел из кухни, он снова пошел в комнату и снова постучал по коду, в конце добавив единицу. Моментально послышался щелчок. Парень проскользнул в комнату, плотно закрыв дверь и повернул замок на два оборота. Он сделал глубокий вдох, прикрыл глаза и облокотился лбом о холодную деревянную поверхность. За дверью всё ещё сыпались приглушённые оскорбления отца, в голове пульсировало, тело горело. — Ты что, стоял и подслушивал? — спросил он, не поворачиваясь к собеседнику. — Угу–промычали за спиной. — И дверь закрыл только на один оборот? — Я знал, что ты вернешься. — А если бы это был не я? — Я бы сразу понял это по стукам и тут же бы закрыл на еще два оборота! Дима улыбнулся и развернулся к братишке. Тот внимательно рассматривал брата изучающим взглядом. –Я сегодня уже никуда не пойду. Вот копейки, положи в копилку. Давай поедим, я голодный. — Желудок жалобно заурчал в подтверждение слов хозяина. –Зачем ты купил папе сигарету? И так денег мало, ты на него тратишь. — Недовольно заворчал Серёжа, вытаскивая из-под кровати пакет с продуктами. –Так! Молодой человек, немедленно возьми свои слова назад! Какие бы они ни были, они наши родители! Они подарили нам жизнь! Да, пускай мы живем не в роскоши, но тем не менее мы живы. Учитывай то, что наши родители тоже были детьми, возможно у них не было ласки, поэтому они не могут дать её нам. Они точно нас любят, может просто не умеют показывать эту любовь? Их этому никто не учил. Меня научила любить Бабушка, а я научил тебя. Мы боимся научить их любить, потому что не знаем, как они отреагируют. Поэтому мы не проявляем любовь к ним, но это не значит, что нужно их ненавидеть! Можно любить по разному. Я люблю наших родителей и тебе советую их любить! Даже если бы обижен. — Дима залез на кровать и посмотрел в окно. — Извини. — Серёжа опустил голову, и виновато потупил глаза в пол. — При чём тут я… — Досадно выдохнул старший брат. Ему показалось что мальчишка ни слова из его нотации не усвоил. — Пошли хавать. — Сегодня был хороший улов, да? — Настроение мальца тут же приподнелось. — Нет, с чего ты взял. — полюбопытствовал парень, ожидая свою порцию. Перед его лицом неожиданно возник импровизационный кривой бутерброд с рваным кусочком колбасы и потёками майонеза по бокам. — Откуда колбаса? — Ты принес! На дне пакета, в газетном свёртке. Я так давно не ел колбасу! А принесешь в следующий раз что-нибудь сладенькое? Если конечно деньги будут. Если нет, ничего страшного… Я такую картину нарисовал! Я ещё её не закончил, но там… — Серёжа уже вовсю жевал свою порцию, умудряясь при этом чётко разговаривать. С тех пор, как он сказал первые слова, его почти было невозможно заткнуть. Да и Дима шибко не старался. Под лепет братишки было удобнее думать. Он перебивал и заглушал ругань за стенкой. Парень откусил свой бутерброд, задумчиво уставившись на кипиш во дворе, мысленно извинился и поблагодарил тётю Галю и по щекам снова потекли слезы. «Ну и кто из нас с Сережей плакса»… * * * Мама сидела на кухне с опухшим лицом и горько плакала. Диме не хотелось к ней подходить, но надо. — Что случилось, мам? — Он осторожно, словно жертва перед хищником, зашёл на кухню и встал возле стола. — Всё хорошо, сынок. Всё в порядке. — Женщина даже не подняла взгляд на сына, продолжая пялиться в пустоту. — Мам, сигарету будешь? Меня пацаны угостили… — Дима неловко вытащил из кармана сигарету. Он хотел скурить её сам, но маме в данный момент она была нужнее. — Ты куришь? — Только сейчас мать соизволила своё чадо вниманием. Однако сигарету приняла. Сынок благородно прикупил матери и сел напротив. Шанс, что в него полетит рандомная вещь, уменьшился. — Нет, просто беру, если пацаны дают… Какое-то время на кухне стояла давящая тишина. Терпеть её становилось сложнее с каждой минутой. Угнетающую атмосферу развеяла мама: — Чем занимаешься? — Я? Да ничем… Гуляю, периодически Серёжу беру с собой. — Серёжу? Я думала он давно умер от голода, я не помню когда последний раз его видела… — Слова звучали слегка удивленно и больше… равнодушно. Дима ошарашенно уставился на женщину напротив. Она думала, что Серёжа мертв? И как давно? За всё время ни разу не поинтересовалась даже куда делось тело? Тошнота подступила к горлу, в глазах потемнело, стало тяжело дышать и закружилась голова. Дима закрыл рот ладонью, чтобы сдержать рвотный позыв. — Фу! Ты собрался блевать? Пошел вон отсюда! Иди проблюйся где-нибудь не здесь. — Мама сморщила свой, когда-то красивый, нос и отвернулась. «Нет. Она не моя мать. Эта женщина нам не мать!» — вместо рвоты изо рта, из глаз потекли слезы. — Я тебя ненавижу. Слышишь? Я тебя презираю, ты, жалкое подобие женщины, не достойна называться матерью! Ты скверна и отвратительна. Ты настолько гнилая, что у меня язык не поворачивается назвать тебя человеком! Грязная бездушная дрянь! Пустая оболочка! Никогда в своей жизни не прощу тебе убийство твоего ребёнка. Ты убила его у себя в голове! Какая же ты паскуда. — Воздуха катастрофически не хватило. Истерика захлёстывала всё сильнее с каждой секундой. Дима уже не ощущал реальности, только непреодолимую боль и дрожь во всем теле. — Ты! Да как ты смеешь! Я! Я тебя родила! Я девять месяцев носила тебя под сердцем, как ты позволяешь себе со мной разговаривать? — Женщина поднялась на один уровень с вскачившим со стула парнем. Сын был выше её ростом, однако это не мешало ей смотреть с презрением и надменностью. В коридоре послышались два щелчка и быстрый маленький топот. Дима почувствовал сзади тепло и маленькие ручки поперёк живота. Агония начало отпускать. — Ты, неблагодарный выродок! Лучше бы тебя растерзали собаки! Ублюдок! — От неожиданности парень зажмурился. Сначала Дима услышал хлопок, потом резкую боль на щеке и жжение. Руки на животе исчезли, как и тепло позади. Когда старший брат открыл глаза между ним и матерью стоял заплаканный ребёнок. Испуганно-уверенное выражение лица говорило само за себя: не трогай его! На секунду в груди вспыхнула гордость, затем осознание, и за секунду до того как Дима бы успел схватить Серёжу за руку и спрятать за спину, послышался второй хлопок. Картинка пронеслась перед глазами ужасно медленно и детально, как в замедленной съёмке. Серёжа полетел в стену и встретился с ней виском, падая на пол без сознания. На бледной детской коже выступила алая кровь. В голове что-то щёлкнуло и мир стал расплываться. Все звуки и запахи исчезли.Через какое-то время Дима услышал, как кто-то зовёт его. Звук доносился откуда-то издалека или будто из-под воды. Пятно перед лицом приняло очертания отцовского лица. — Дима! Что случилось? — Мужчина тряс его за плечи с такой силой, что казалось голова оторвётся. — Я… я не знаю. — Глядя в глаза, честно признался парень. Затем медленно осмотрел кухню. Под столом лежала мать в луже крови, пополняющейся дырками из живота. Всё помещение было в темно красных брызгах. Сам Дима сидел на полу у стены, держа на коленях голову Серёжи. В другой руке у него был нож, в крови. И руки, и ноги, и вся одежда и мебель были в крови. Парень заторможенно обводил взглядом каждый сантиметр, пока в его сердце разливалось сладкое тянущее удовлетворение. Мужчина напротив, заметив его взгляд, понял истинную суть вещей весьма быстро. Он приложил два пальца сначала к шее мальчика, затем к шее жены. — Вставай и в ванную. Быстро! Умойся, переоденься и его в порядок приведи. Бегом! — Он забрал нож и за шкирку вышвырнул пацана с ребёнком из кухни. Дима залез в ванну прямо в одежде и включил холодную воду на всю. Ледяной поток привёл в чувства моментально. Парень быстро стянул с себя всё бельё и не меняя температуру смыл кровь. Выскочив из душа, он поставил набираться ванну, и побежал в комнату за вещами. Уже в халате и с полотенцем он поднял младшего брата с полу и опустил в ванну. Мальчик очень слабо и прерывисто дышал. «Всё хорошо. Всё будет хорошо.» — Шепитал Дима, смывая кровь с детской головы. Когда процедура была закончена, он вынул пробку, укутал мальца в полотенце и отнёс на кровать. В этот момент во дворе послышались сирены. Парень выглянул в окно и увидел государственные служебные машины. «За мной.» Подросток упал на колени перед кроватью и заплакал. Он сложил ладони в немой молитве и сквозь слезы в голове вымаливал прощения Серёжи. Его заберут в тюрьму, мать в морг, а малой останется с отцом-тираном. Когда нибудь дверь не выдержит и закрывай замок хоть на десять оборотов, её можно выбить при желании. Как маленький мальчик будет искать себе пропитание? Он умрет от голода? Мысли меняли друг друга и вертелись в голове, как рой диких пчел. Шумно и хаотично. Каждая новая мысль была ужаснее предыдущей и Дима так в них ушел, что не слышал как открылась входная дверь, как в дом вошли представители закона и необычно тихо и мирно всё происходило. Очнулся он от руки какого-то мужика на плече: — Эй, паренёк. Ты как? — Человек в форме внимательным (заботливым?) взглядом изучал его. — Я… я не хотел… — «убивать её». Но закончить фразу Дима не успел. В комнату вошла женщина и строгим голосом приструнила мужика: — Ну-ка! Не трогай его. У парня сильная травма, только что его отец на глазах собственных сыновей чуть не зарезал мать за бутылку водки… Какой ужас, бедные дети. — Женщина с жалостливым взглядом протянула Диме бумажный стаканчик с вкусно пахнущей коричневой жижей внутри. Парень автоматически взял в руки протянутый предмет и уставился глупым взглядом в глубину мутной субстанции. Мозг, то ли от пережитого стресса, то ли от ледяного душа, соображал долго и туго. — Что происходит? — тихо спросил он не зная у кого, скорее даже у себя, не отрывая взгляда от пустоты. Он медленно поднёс напиток к губам и сделал глоток. — Кажется, без психолога не обойтись. — Нахмурился мужчина в форме. «Нет! Нельзя психолога! Тот сразу поймет, кто убийца!» — мозг, то ли отогретый горячим пойлом, то ли отошедший наконец от стресса, наконец-то заработал. — Я спрашиваю, почему вы не обращаете внимания на моего брата?! Он лежит без сознания чёрт знает сколько, а вы зашли в комнату только чтобы дать мне… вот это? Что это? Сладкая вода? — Дима, активно изображал истерику. Было больше похоже на приступ каприза избалованной звезды, но слова подействовали лучше, чем действия. Сотрудники переполошились, схватили укутанного в одеяло мальчика и с его братом под ручку и потащили в машину. Когда Дима залезал в салон скорой помощи, он увидел, как отца сажают в полицейский патруль. Они встретились взглядами. «Спасибо» — одними губами прошептал сын, но отец его понял и только кивнул в ответ. Никто из них в эту квартиру больше не вернется. * * * — Дима, блин! Харе залипать в свою голову! — Подзатыльник прилетел неожиданно. Весь в своих воспоминаниях, Дима расслабился и «позволил врагу напасть с тыла.» –Ты всю поездку с ума сходишь. Твоя отрешённость передается мне! Какой я тебе враг с тыла? Что ты бубнишь? — Я вслух сказал? — Удивлённые глаза обосравшейся куропатки и всё равно наигранно! Это тоже талант. –Ну прости, опять задумался. Снова. — Хотя бы не делай такое лицо. Актёрство — это не твоё. Давай историю повторим! — Девушка явно была настроена решительно. Только вот настроение её друга к этому не располагало. Настроение Дмитрия снисходительно твердило: «Да пошла ты со своей историей на… » — Давай! Древнейшую, древнюю, старую, новую или новейшую? — Парень надменно уставился на подругу с выражением аля: «Чё, съела? Сучка.» Но Венера действительно была сучкой, поэтому с самым глупым видом спросила: — А к какой из этих эпох относиться Великая Революция? — В каждой эпохе по несколько революции, тебе какую? — Устало закатил глаза собеседник. — Великую Революцию! — Не меняя выражения повторила девушка. — Их около 300. Говори, какую! — Ве-ли-ку-ю ре-во-лю-ци-ю. — Пошла нахуй! — Парень раздраженно отвернулся к окну. Спустя 15 секунд он посмотрел на одноклассницу. Та сидела ровно с таким же выражением лица, намеренно бросая вызов. — Великая Октябрьская Революция она называется! Или Февральская, она тоже Великая, или Международная… — Международная — не Великая. Считается, что она уничтожила нашу нацию. Назвать её Великой — историческое преступление. — Обиженным тоном протараторила девушка. — Я так не думаю… — парень снова отвернулся к окну, спустя секунду продолжив, — Бабушка говорила, что нацию начали уничтожать за 100 лет до Международной Революции. Тогда миром правили Цари и династии. Войны, если и были, то воевали благородно. Без обмана, лицемерия и прочее… Сражались честно. Вот тогда пришли Красные и обманом совершили революцию. А те просто не ожидали обмана и умели сражаться только честно, вот и проиграли. Тогда тоже всё старое разрушали и новое строили. Только не сразу, а постепенно. План был расписан на десятки лет вперед: сеяли поля, осушали реки, уничтожали культуры. Но вождь умер, а наследники не справлялись, чем и вызвали Международную Революцию. — Ты так считаешь? — задумчиво спросила Венера. –Нет, Бабушка так считала. — Дима вновь посмотрел на неё. — Я считаю, что всё началось еще с того момента, когда два брата ушли из племени и образовали своё. — Ого, так это же… — Древняя история, Да. * * * Дима не расставался с Сережей ни на минуту. Стоял иррациональный страх, что прикрой он глаза хоть на часок, братишку переведут в другую палату, а может и вовсе, в другую больницу. Психолога ему дали молодого неопытного парня, который задавал примитивные наводящие вопросы и убийцу в парне не распознал. Позже, из разговоров медсестёр, парень узнал, что их мать жива и находится в больнице, но пока без сознания. Думать, что будет, когда она придет в себя, сил не оставалось. Все ресурсы организма уходили на восстановление психики и слежку за братом. Небольшое сотрясение и лёгкий ушиб вроде звучали несерьёзными диагнозами, но суету наводили. Серёжа, несмотря на головную боль, пребывал в отличном расторжении духа. Симпатичные заботливые девушки в коротких белых халатах тоже может быть и поднимали настроение Диме, если бы он не волновался. В Детской больнице, в отличие от взрослой, где он побывал однажды, забирая избитую мать домой на костылях, было чисто, красиво и аккуратно. Врачей и медсестёр было больше, никто не курил в коридорах и не матерился на весь этаж. Стены были разукрашены в яркие цвета с сюжетами и пейзажами. на полу постелены ковры, светлые, чистые и широкие окна с решетками на стенах, украшенные тюлью или жалюзи в каждой палате. На потолке висело несколько платонов с лампами и в палатах всегда было очень светло. На ночь включали ночник с мягким голубым светом. Была игровая комната с огромными коробками для игрушек. Серёжа был в восторге! У него никогда не было игрушек, из развлечений только поломанные карандаши серого цвета и рваные куски бумаги, чтобы на них рисовать. Но самым прекрасным были дети! Никогда в жизни Серёжа не видел своих ровесников в таких компаниях! Все, что он встречал на улице, когда гулял с братом, были грустными одиночками, необщительными и пугливыми. Да и его брат с детства учил не верить даже Богу. Но эти дети были счастливыми, играли, пели, танцевали, бегали, прыгали, визжали и смеялись и ни один взрослый не кричал на них. Серёжа, постепенно привыкая к шуму, подружился с Артуром, Алиханом, и странным дёрганым мальчиком Владом. Всей этой бандой руководила высокая, худая и безумно красивая девочка с золотыми завитушками — Юлиана. Благородная на вид девочка, была младше всей компании, при этом, ростом превосходила всех. Компания побывала в каждом уголке больницы, в который только могла проникнуть и Серёжа, в свободное от процедур время, таскался за ними. Иногда Диме казалось, что братишка от него отделяется, но когда он вспоминал трепет и предвкушение перед встречей с Венерой, становилось приятнее на душе. Пусть и у Серёжи будут настоящие друзья. Они были в больнице около двух месяцев. Врачи постоянно проводили какие-то анализы и, чуть ли ни каждую неделю, ставили прививки. Диме, к слову, даже чаще, чем Серёже. — Эти прививки ставят детям с рождения в течении жизни. У мальца хотя бы одна с роддома есть, а тебя видимо вообще никогда врачи не осматривали. И куда смотрели ваши родители? Ведь детям всё бесплатно! Почему вообще вас не отдали при рождении? Удивительно, как вы от какой-нибудь болячки не скончалась… — Причитала молодая медсестра, вводят тоненькую иглу в предплечье парня. — Ну мы дома сидели в основном… На улицах опасно, мы в масках ходили, чтобы люди лица не запоминает… — как-то неловко начал оправдываться Дима. Ему почему-то стало стыдно за родителей. — Вот видимо они вас и спасли. — Медсестра вытащила иглу и стерла выступающую кровь ваткой. — Поверь, мальчик, вам ещё повезло. Иногда привозят детей с разорванными внутренними органами, или изнасилованием. Есть родители, которые хорошо заботятся о детях, а есть те, кто «выращивает» их ради рабочей силы или продать по частям. Я тоже росла с родителями, но они меня любили. Когда их не стало, опеку взяла тётя. Она пыталась продать меня каким-то подозрительным мужчинам, но государство предложило больше. Я так благодарна нашему правительству! Если ты не они, не знаю, где бы я сейчас оказалась… — Дима почувствовал на руке горячие капли. Капли капали с красивых глаз медсестры. — Не говори никому, мне нельзя об этом тебе говорить. — Почему государство просто не забирает детей? Почему только выкупает? Столько жизней можно было бы спасти… — Нет. Это не гуманно. Таким образом государство помогает не только детям, но и их родителям. Забирать у кого-то родное дитя насильно — преступление. Человек сам должен решить, что для него приемлемо, а что нет. Не все дети под родительской опекой живут плохо. Я жила хорошо, даже лучше, чем в пансионате, но так вышло, что они погибли. Вы, я так понимаю, в пансионате ни разу не были. К сожалению, нужно согласие обоих ваших родителей, чтобы вас туда забрали. Отец, судя по документам, дал его ещё в суде. Придется подождать когда очнется ваша мать. Если она погибнет, вас автоматически отправят в пансионат. Правительство стараться не разлучать родственников, поэтому на счёт брата не волнуйся! — девушка встала, поправила пальцами реснички, мягко улыбнулась и покинула палату. С того вечера, Дима начал верить в Бога. С того вечера, Дима молился каждую ночь, чтобы мама умерла. Мама Димы вышла из комы через неделю. * * * По всему автобусу шёл гул переговоров. Венера проскользнула куда-то ближе к водителю и за толпой её видно не было. Когда автобус подъезжал к какой-то облезлой желтой остановке, она неожиданно образовалась рядом. — Всю остальную дорогу нам придется стоять. — Девушка накинула свой рюкзак на плечи и выжидающе уставилась на одноклассника. — Схерали? Ты знаешь, сколько нам ещё ехать? — Диму явно такой поворот событий не устраивал, однако он приподнялся с места. Блондинка сделала свой привычный вдох-выдох, с нотками раздражения и снисхождения повернула голову собеседника к окну. К этому моменту, автобус уже стоял на остановке и возле него толпилась группа из напряженных подростков. Волнение их было настолько явным, будто показательным. — Это ребята с еще одного разрушеного пансионата. Другие классы разобрали предыдущие автобусы, они остались последние. Так, как они младше, нужно уступать им места. И не ной, скажи спасибо, что не семилетки. — Венера дёрнула за локоть Диму и тот я неохотой поднялся. Серёжу, в руках которого вместо блокнота с карандашом, теперь лежала книга по архитектуре, они посадили на место Димы, к окну. Старший брат теперь не мог позалипать в окно, от чего мысли ясно не формировалась, решил донимать свою подругу. Девушка явно была не в настроении… — И что же ты такого узнала у водителя, что тебя так расстроило? Не говори, что переполненный автобус подростков. Обычно ты рада найти друзей или спасти какого нибудь ребенка на дороге… — Парень скорее рассуждал вслух, чем разговаривал с ней, но девушка его перебила. — Директор новой школы весьма специфичен. Он хочет поговорить с родителями каждого ученика лично. Мой папа уже там… — Бляяять..... — И твоя мать тоже. — БЛЯЯЯЯЯЯЯТЬ! — Жалобно протянул Дима на весь автобус. Многие ученики обернулись на него с недовольными лицами, но он их уже не видел. Парень облокотился на спинку сиденья и закрыл руками лицо, потирая глаза, будто хотел проснуться. «Только этой пьяной шалавы ещё не хватало.» — Дима почему-то был уверен, что мама начнет приставать к директору или говорить гадости про сына. Но не это больше пугало. Пугала личная встреча с горе-мамашей. Её лицемерное отношение при представителях закона, то, как она отзывалась об отце и её противный голос доводили Диму до потери самоконтроля. Он бы предпочел увидеться с отцом, жаль что тот скончался через год пребывания в тюрьме. Даже в отношении смерти, отец был благороднее матери. Автобус ехал стремительно быстро и мучительно медленно одновременно. До новой, огромной десятиэтажной школы-пансионата с пятью корпусами оставалось несколько километров дороги и одна остановка.***
Дима снова сидел у окна. Только на этот раз у него на коленях благополучно дремал Серёжа. Они въехали в город и небо было почти не видно за разрушенными строениями и высотными стройками. Старые строения при уходе могли бы долго служить людям, как и новые, при нормальном распределении средств. «С моим финансовым мышлением я пригожусь государству. И Серёжа, с его замашками архитектора.» — Парень взял блокнот братишки и открыл. На каждом листе были нарисованы дома, комнаты, окна причудливой формы, а внизу пометки кривым непонятным почерком. Вспомнилась их первая школа-пансионат. Здание, построенное ещё до Международной революции, было прочным и крепким. В каждой комнате, даже на верхних этажах, На окнах стояли решетки. Дима думал, что они для того, чтобы дети не сбегали, пока за окном не раздался хлопок и раму не охватило огнём. Кто-то из антиправительственных активистов решил «освабодить» детей от гнёта государства таким жестоким способом. Девочка, сидевшая у окна поранилась осколками и подпалила рубашку. Что могло произойти, не будь решётки на окне, Дима думать не хотел, но в голове против воли возникал образ бьющейся в агонии, заживо сгорающей одноклассницы с душераздирающими воплями и стонами. Как позже он узнал, выходить за пределы пансионата можно было, но только при большом желании и с кучей бумажек от психолога, завуча, директора, одноклассников и тд., однако находиться там не следовало более суток. С учеником отправляли вожатого, были списки мест, которые не в коем случае посещать нельзя. Мероприятие могло состояться не чаще раз в месяц и множество других правил и ограничений. «Безопасность превыше всего!» — один из слоганов каждой школы. Все правила школ Дима выучил от зубов в первый месяц учебы. Его почему-то посадили в 7 класс, в то время пока все ровесники уже заканчивали среднее начальное. Оказалось, писать, считать и читать в школе было недостаточным. В ассортименте знаний должен был состоять комплект из химии, физики, биологии, геометрии, истории и прочих бесполезных, по мнению Димы, предметов. Поэтому учить он их не спешил, пока однажды не заблудился в школе. Перепутав этажи, он оказался в коридоре девятиклассников, но понял это, спустя пару пройденный коридоров не найдя своего кабинета. Когда он уже направлялся к лестнице, к нему с визгом кто-то подлетел со спины и начал душить. Дима конкретно перепугался, но хватка была железной и он не смог пошевелиться, а потом и вовсе глаза закрыли золотистые пряди. Дышать было невозможно, он попытался вырваться, но от бессилия просто прохрипел что-то и хватка моментально ослабла. Нечто развернуло его и снова накинулась с удушающими объятиями. Только сейчас парень разглядел милую длинноволосую блондинку. Когда она отпустила его, он увидел в красном заплаканном лице знакомые черты. Любимая соседская девочка стала старше, но совсем не изменилась. Она что-то лепетала, заикаясь и захлебываясь слезами, но Дима почти ее не слышал. Он шокировано замер уставившись на это прекрасное, слегка опухшее, красное мокрое лицо и не мог поверить в происходящее. Девушка заметив его застывший взгляд слегка смутилась и, растирая слезы по щекам рукавом свитера, тихо прошептала: — Т-ты н-наверное меня с-совсем не помнишь. И-извини, я подумала… — Венера, ты так выросла. — Щеки у Димы тоже почему-то начали краснеть, и хоть и обладательница шикарных волос отпустила парня, дыхание восстановить не получалось. Ладони вспотели, а пальцы задрожали. Взгляд девушки из виновато-смущённого превратился в счастливый и вновь приобрел капельки воды на ресницах. Она накинулась с объятиями и расспросами. Дальше всё шло зигзагообразно и сложно. Был придуман «гениальный» план, по которому одна из отличниц выпускного класса вдруг завалила все экзамены и осталась на второй год, а ничем не приметный паренёк за один семестр выучил пять предметов за три курса вперёд. Но план треснул, когда у «вундеркинда» на экзамене обнаружили чуть ли не склад шпаргалок. Умника отвели в кабинет директора для разъяснительной беседы, куда спустя несколько минут ворвалась красная запыхавшаяся ревущая ученица с опухшими глазами умоляя директора непонятно о чём. Девочку отпаивали чаем с валерьянкой, парню снова вручили какао. (Для профилактики звездной капризности наверное) Должность директора была у мужчины средних лет, но уже с лысиной. Внимательно выслушав обоих школьников, он посадил их в один класс с условием, что Венера будет носить статус личного репетитора Дмитрия и за любой косяк с его стороны, отчитываться перед начальством лично, т. е. перед директором непосредственно. Дима засыпал с книгами. Дима исписал три комплекта тетрадей, рассчитанных на три месяца, за один. Дима вставал на час раньше подъема и учил, учил, учил. Директор ни разу не вызвал Венеру в кабинет. * * * Автобус подъехал на развалившуюся грязную автостанцию. Она представляла собой сомнительного вида обшарпанные бутики, построенные в круговую, торчащие из-под дырявого асфальта огромные железные балки, видимо из которых планировалось что-то строить, и базара за бутиками, попасть в который можно было через узкие переулки, отделявшие бутики друг от друга. По середине этой вакханалии стояла дугообразное здание, к которому и подъехал автобус. Дети выходили по парам и стройной колонной входили в здание. Уже в холле они разделялись на три группы: Мужской туалет, Женский туалет, столовка. За всей этой оравой следил один вожатый, в то время как водитель повёз пустой автобус на заправку, находившуюся на той же автостации, двухста метрами дальше. Когда вожатые устроили всех по парам, Дима ухитрялся ломать систему и жульничать. Он брал Серёжу на руки и по факту выходило что на земле стоит одна пара ног, рядом вставала Венера и вот теперь их двое. Доказать неправильность этой теории, вожатые не стремились. Невозможно было потерять Серёжу, он всегда был у Димы. Заходя в здание последней парой, держа одной рукой ладонь Венеры, а второй — сонного Серёжу, Дима любопытно вертел головой. Благо, шагали они очень медленно. Таких, как он, зевак, было полный автобус. Если бы не заботливая подруга, он бы давно навернулся со ступенек. Его взгляд манил рынок, выглядывающий из переулка. Дима вспоминал, как воровал деньги, украшения, прочие товары и менял на еду. Иногда он приносил Серёже цветные карандаши или что-то на подобии тетрадей, чаще — просил газеты. Серёжа рисовал обломками на полях и был рад. Сейчас у него полно нормальных цветных карандашей, фломастеров, красок и альбомов. Школа предоставляла всё необходимое. Только необходимое. Дима с грустью вспомнил, как однажды в коридоре школы наткнулся на группу девочек, активно шепчущихся вокруг какой-то книжки. Книжка имела специфическое название «Cosmopolitan», была полностью на английском языке, пестрила яркими картинками и вызывающими фотографиями. Она выпала из сумки одной из преподавательниц английского языка, недавно приехавшей из заграничной конференции. Предмет быстро изъяли, девочек пристыдили за неподобающее поведение и забыли об инциденте. Однако, в память парня из множества фотографий врезалась одна темнокожая девушка с пушистыми кудряшками на голове. На шее у неё висела цепочка с металлической бабочкой, украшенная блестящими разноцветными камушками. От шеи шла стрелочка к странному английскому слову. — Что на английском означает «pendant»? — в один из дней он спросил учителя. — Кулон, подвеска. Это украшение для шеи. В основном их носят девушки, но в западных странах… — Учитель продолжила свою любимую тему, а Дима твéрдо-нáтвердо решил, во что бы то ни стало, достать что-нибудь подобное для Венеры. Но в школе ничего подобного не было, а своими руками получалась нелепость. Венера достойна нормального кулона. Сейчас, стоя в очереди, Дима вспоминал, как воровал на базаре. В голове засела нехорошая навязчивая мысль. — Венера, поддержи Серёжу. Я быстро сбегаю за угол. Пока эта очередь дойдет до входа, я обмочу штаны. — Парень передал ребенка в руки закатывающей глаза подруги и, уловив момент, когда вожатый отвернётся, нырнул в поток людей в переулке. В голову стукнула эйфория и сладкое предвкушение победы. Капюшона и маски на нём не было, он давно не практиковался, но нельзя просто так перестать быть вором. Это умение остается с тобой на всю жизнь. Парень скользил в потоке людей, как рыба в воде, осторожно, не касаясь прохожих. Как река обтекает камни, так искусно он избегал прикосновений. И вот возле прилавка приметилась рассеянная девушка, что-то усердно обсуждавшая с продавцом. Из кармана торчал тёмный уголочек. «Ну деньги это тоже хорошо, на них можно что-нибудь купить.» Дима подбирался всё ближе и ближе, глаза были сосредоточены на выглядывающем кошельке. Последний брошенный взгляд на лицо жертвы и… стоп. Золотая цепочка на шее. Если ли вероятность, что там кулон? Парню хотелось сразу получить подарок, а не бегать потом по базару с деньгами в руках. Он спокойно подошел к прилавку с рыбой и равнодушно осматривал товар. Как бы невзначай он стрельнул глазами на декольте стоящей рядом тучной женщины. Между глубоких складок двух бугорков находилось золотое сердечко, обрамлённое по краю белыми сияющими камушками. На фоне массивного бюста оно казалось маленьким, почти крошечным. Дима представил, как нежно и элегантно бы оно смотрелось на бледной тонкой шее Венеры и губы тронула легкая улыбка. В этот же момент тяжелая ладошка смачно проехалась по лицу. Парень едва не упал, ухватившись одной рукой за прилавок со скользкой рыбой, другой — за пульсирующую щеку. В голове стоял звон, но крик женщины прозвучал чётко. — Фу! Извращенец! Как не стыдно, в общественном месте! Да я же тебе в матери гожусь! Никакого уважения… — Женщина истошно верещала, и прикрывала руками декольте. Встряхнутый мозг активно подкидывал мыслишки о том, что свой шанс он проебал. Тётка его заметила, ещё и народ привлекла, лицо у него открыто, теперь будут на этом базаре остерегаться. Но какая-то часть внутри словно плакала и жалобно скуля, выпрашивала любыми способами достать кулон здесь и сейчас. Одновременно с мыслями в голове Димы, рука толстушки по непонятным причинам решила залезть в карман. (Видимо всё-таки решила купить рыбу) Не обнаружив там ничего, женщина ещё пуще разоралась и почему-то начала тыкать пальцем в, только что осквернившего её груди своим взглядом, извращенца. «Ну раз уж я уже вор… " — мысль была глупой и откровенно хреновой, но обогнала по своей скорости все умные умозаключения в голове Дмитрия. Когда в голове появились мысли «оправдаться, пусть обыщут», «убежать, хрен догонят» или «помогите, я ребенок», он уже прижимал холодный липкий нож к жирной шее и второй рукой рвал цепочку. Люди столпились вокруг и кто-то попытался вырвать нож, но ловкость действительно не отнять. Дима толкнул объёмную женщину в толпу, бросил нож обратно на прилавок с рыбой и кинулся бежать изо всех сил. Спустя несколько опрокинутых тележек, резких поворотов и узких переулков, он оказался в конце базара. Парень прижался спиной к грязной стене и потихоньку восстанавливал дыхание. Нужно было срочно возвращаться к автобусу, но при этом, не попасться на глаза кому-нибудь из очевидцев. Дима разжал кулак и направил ладонь к солнцу. Сердечко, даже измазанное в рыбьих потрохах, все равно блестело. «Я его помою и подарю Венере. Ей обязательно понравится.» — с болезненным облегчением подумал парень. — Вау, какая побрекушка! Дай поносить? — Сзади раздался неприятный мужской голос и в эту же секунду поясницу обожгло нестерпимой болью. Дима бы упал, если бы руки «заботливого» нападавшего не прижали спиной к груди. Пальцы ослабли и цепочка соскользнула с ладони прямо в руку мужика. — Ну спасибо, братишка, я пошёл. — Нож из поясницы вытащили, чтобы снова вогнать чуть повыше ещё глубже. От боли Дима не мог даже закричать, только истошно хрипел и морщился. Поддержка сзади исчезла и парню пришлось полностью довериться грязной обшарпанной стене. Он медленно опустился по ней на корточки, оставляя широкие красные разводы. Сидеть так было невыносимо больно, потому Дома сел на сырую холодную землю и вытянул ноги. Теплая кровь затекала за брюки и мокрая ткань неприятно липла к коже. Сразу вспомнился плакса-Серёжа и мокрые Димки футболки, первый выпускной в девятом классе и первая линейка. Воспоминания меняли друг друга как в калейдоскопе, а затем пошли странные необычные картинки: Венера с кулоном в белом платье, Серёжа-подросток с медалью на шее, заново отстроенный и восстановленный город, голубое небо, огород, Бабушка… «Пожалуйста… братишка» — прошло какое время и глаза стали слишком тяжелыми чтобы их открыть. Последние две слезинки скатились по щекам, больше он никогда не будет плакать. — «Прости… " * * * Солнце садилось и закат беспощадно бил по глазам. Дети по парам садились в автобус. Из дугообразного здания вышла встревоженная светловолосая девушка с мальчиком за ручку. Они провели здесь дольше, чем планировали. Автобус сломался и вместо положенных 40 минут, дети торчали в столовой 3 часа, периодически наведываясь в туалет. За эти три часа Дима был в туалете три раза, выходил покурить четыре и «на втором этаже наслаждается пейзажем неба» один раз. У Венеры кончалось всё: и фантазия, и отмазки, и терпение. Уже на подходе к автобусу, она создала небольшой кипишь посредством пинка одному из пацанов. Тот на милую обаятельную девочку подумать не смог и дал сдачи предположительному обидчику. Завязалась потасовка, но пока вожатый разнимал двух учеников разных школ, одни ребята заступились за товарища, бросив неаккуратное «дебилы». Напряжение между учащимися, копившееся всю поездку в автобусе и три часа в столовой вспыхнула ярким пламенем. Водитель вышел из кабины, пытаясь спасти вожатого от групповых разборок, двумя руками разнимать пять человек было не удобно. «Это надолго.» — промелькнуло в голове виновницы инцидента. Она опустилась на одно колено перед мальчиком и строго сказала — Скоро вернусь, никуда не уходи! * * * Вожатый с силой распихивал дерущихся детей. Водитель автобуса старательно помогал. Нервы педагога не выдержали: — Так! С меня хватит! Кто хочет жить в новой школе сейчас молча и спокойно зайдет в автобус, а кому насрать на свою жизнь может остаться здесь и стать наркоманом, убийцей или проституткой! Быстрее ножками шевелите, мы и так на два часа по расписанию опаздываем! Дети слегка притихли и недовольно ломанулись в автобус, занимать лучшие места. К мужчине подошел водитель. — Жёстко ты с ними, закон нарушаешь… — За три часа в тесном помещении дети и Иисуса из себя выведут. — Сделал глубокий вдох вожатый. — Так, все? Что-то я Венеру с Серёжей не вижу, вроде последние шли… — Они под кипишь тихонько первыми прошмыгнули. Я видел, как Серёжа заходил, поди опять в самый конец затарились. — Все дети залезли в автобус. Водитель зашёл в кабину и завёл двигатель. — Ну и тихоня Дима с ними. — Проговорил про себя вожатый и уселся на место рядом с водителем. В переполненном автобусе взгляд не уходил дальше первых десяти человек. Мужчина облокотился на стекло и прикрыл глаза. Скорее бы отвезти этих чертей в новую школу и поспать. * * * Венера обошла автобус с обратной стороны и вошла в редеющий поток людей в переулке. Половину прилавков были закрыты, другая половина только собирала вещи. Рынок представлял собой лабиринт, люди вели себя как крысы… Девушка стояла на месте, стараясь далеко не отходить от входа, чтобы не заблудиться. Она осторожно похлопала по плечу здорового мужика, сворачивающего свою витрину. — Извините, а это рынок, он… большой? — Огромный, девочка! Два километра в длину и шесть в ширину, здесь ты найдешь что угодно, но уже не сегодня. Базар работает до захода солнца, со свечками торговать не удобно. — Мужчина продолжил складывать прилавок. «Мог ли Дима тут заблудиться? Ещё как. Смог бы он за три часа найти дорогу обратно? Бесспорно! Он слишком хорошо ориентируется в местности, чтобы шастать где-то кругами. И запоминает дорогу… Нужно вернуться назад и всё рассказать вожатому.» — Венера резко развернулась и замерла. Серёжа стоял прямо за спиной и выжидающе смотрел на девушку. — Ты почему не возле автобуса? — Они уехали. По телу пробежались мурашки. Схватив ребенка на руки она выбежала из переулка и… пусто. На стоянке не было ни автобуса, ни шумных детей. Она подбежала в сторону дугообразного здания и подёргала за ручку. Двери заперты. — Как так произошло? Как они могли не заметить пропажу ТРЁХ человек?! — Венера в панике стучала в дверь, но кажется, сотрудники покинули здание вместе с детьми. — Я знаю. Ты сказала никуда не уходить, но я решил занять любимое место Димы у окна в конце автобуса. Зашел и положил туда свой рюкзак, а вернуться не смог. Там вожатый запихивал всех в дверь и кричал, что опаздываем. Я решил вылезти в окно, спрыгнул аккуратно. А потом автобус завели, я побежал за тобой, а они уже уехали… Девушка держалась из последних сил. «Нельзя плакать, Серёжа нарушается. Что делать дальше? Их пропажу в лучшем случае заметят глубокой ночью, если не утром следующего дня. Нужно было найти убежище от холода и потенциальной опасности на сутки. Столовая откроется завтра к обеду, можно попытаться залезть на чердак через крышу, там не так холодно, может удастся найти…» — Венера? — Мысли девушки прервал неуверенный слабый голосок. — Что такое, малыш? — Всё внимание сосредоточилось на маленьком мальчике посреди пустого автовокзала. — А братик скоро вернется? — Сердце сжалось и болезненно заныло. Он. Не. Вернется. –Конечно, родной! — Венера обняла друга, чтобы тот не видел её слез. — Он обязательно вернется!