Чемодан

      Цзян Чэн устал и был на взводе. Мало того, что его рейс задержали больше, чем на три часа, так еще в салоне самолета стояла ужасная духота, а чей-то ребенок орал благим матом весь полет, не дав сомкнуть глаз. А теперь в довершении ко всему задерживали выдачу багажа, и терпение Ваньиня было на пределе. Он нервно ходил вдоль транспортерной ленты, пытаясь прикинуть в уме, сколько времени займет найти такси, добраться до дома и останется ли у него время поспать перед непростым рабочим днем. Расчеты были неутешительными, а значит утром да здравствует огромная порция кофе, тахикардия от немаленькой дозы кофеина в придачу, мешки под глазами и осунувшееся лицо в подарок. Не то чтобы Цзян Чэна волновало состояние его лица, но отвечать на глупые вопросы коллег, что будут заботливо интересоваться, почему он похож на панду, а не обычного человека, было утомительно.              Прошло еще примерно пять минут, показавшиеся пятью часами, а никаких подвижек в сторону выкатывающихся чемоданов не было. Цзян Ваньинь уже готов начать выть от безысходности и пойти убивать сотрудников аэропорта — настолько этот перелет его измотал физически, а еще больше морально. Спустя еще пару минут, лента, наконец, пришла в движение и через некоторое время начал появляться багаж. Цзян Чэн выдохнул с облегчением, бросаясь к своему чемодану, что, к счастью, выехал в первых рядах.              Не обращая внимания ни на что и ни на кого, Ваньинь, наконец, с большим воодушевлением покинул здание аэропорта. Наверное, небеса решили, что на его долю сегодня приключений хватит и испытывать его терпение не стали, потому как такси нашлось практически мгновенно, да и до дома они добрались быстро и без приключений.              Поднимаясь на лифте на свой этаж, Цзян Чэн вовсю предвкушал горячий душ, свою любимую пижаму и чашку ароматного чая, что он привез из этой поездки. Ваньинь был фанатом необычных чаев, и дома у него целый шкафчик занимали различные сорта, что были привезены из разных уголков мира. Поэтому даже маленькая чашка могла успокоить не на шутку разбушевавшегося Цзян Чэна. Так что мысль о том, что уже через несколько минут он будет мирно попивать свой новоприобретенный чай, приятно щекотала расшатанные нервы.              Оказавшись дома, Ваньинь первым делом принялся разбирать чемодан. То, что что-то не так он понял еще на стадии открытия замка — его молния заедала примерно на середине, и ее приходилось долго дергать, чтобы расстегнулась полностью. А эта открылась, как по маслу.              — Какого хрена? — спросил Цзян Чэн, когда вместо своих вещей увидел абсолютно незнакомые ему шмотки.              — Что за дебил купил себе точно такой же чемодан, как и я? — продолжал возмущаться Ваньинь, перебирая ворох одежды.              Вернее ворох белоснежных рубашек, настолько белоснежных, что глаза резало. И нафига ему столько белого барахла? То, что владелец чемодана мужчина сомнению не подлежало. Может, он контрабандист белых рубашек? И теперь Цзян Чэн соучастник? Да ну, бред какой то!              Ваньинь был готов взвыть от отчаяния. Ну и где теперь искать свой чемодан? Как вообще такое случилось, что багаж перепутали? Этот идиот совсем слеп, что не заметил, что схватил чужое? Цзян Чэн заходясь в праведном гневе, совершенно забыл, что сам первым ломанулся к чемоданам, и, поймав его, быстро убежал из здания аэропорта. Он настолько торопился, что даже не обратил внимания на вес, ведь не зря ему казалось, что стало как-то легче.              К счастью, истинный владелец чемодана оказался более предусмотрительным и оставил номер своего телефона на бирке, которую Цзян Чэн не сразу то и приметил. Набирая номер, Ваньинь кипел от злости — то ли на себя, то ли на этого Лань Сичэня, чей багаж он по ошибке забрал, то ли на аэропорт и самолеты вместе взятые, а может, просто на судьбу, что подкидывала ему всевозможные подлянки.              — Да? — раздался на том конце удивительно мягкий и спокойный голос. Слишком спокойный для глубокой ночи. Настолько, что вся спесь Цзян Чэна и его заранее заготовленная гневная тирада куда-то мигом испарились.              — Э-э-э, Лань Сичэнь? — то ли промямлил, то ли проблеял Ваньинь, сверяясь с биркой. Не хватало еще назвать неправильным именем.              — Да, это я, — все так же спокойно ответил голос, словно ему звонили в первом часу дня, а не ночи. Да и вообще, словно этот Лань Сичэнь только и ждал этого звонка. Всю свою жизнь.              А голос у него был очень приятным, настолько, что у Цзян Чэна слегка перехватило дыхание. Был у него такой грешок — любил он красивые мужские голоса. Да и вообще, красивых мужиков.              — Я… Это… — окончательно растерялся Цзян Ваньинь, мигом позабыв зачем он вообще звонил, а потом выпалил на одном дыхании, — кажется, мы с вами перепутали чемоданы!              — А! — обрадовался на том конце Лань Сичэнь, — так вы господин Цзян?              — Так и есть, — подтвердил Цзян Чэн, — только давайте без этих формальностей, терпеть их не могу! Называйте меня просто Ваньинем. Но как вы узнали мою фамилию? — запоздало опомнившись, он понял, что никаких опознавательных знаков на своем чемодане не оставлял.              — Когда я понял, что багаж явно не мой, я обратился к сотрудникам авиакомпании, по багажной бирке смогли определить лишь фамилию. Точнее, они отказались давать ваш номер телефона, пообещав позвонить утром. Бюрократия, что поделать, — если бы у этого Лань Сичэня не был бы такой красивый голос, Цзян Чэна, наверное, стошнило бы от его спокойствия и учтивости.              — А, понятно, — буркнул Ваньинь, не понимая, как Сичэнь или как его там, смог успокоить его буквально парой фраз. То ли его нервные клетки окончательно вымерли и спасению уже не подлежали. — Я могу забрать свой чемодан?              — Конечно, в любое время, — ответил Лань Сичэнь, а Цзян Чэн просто услышал, как он улыбнулся. Наверное, он милый, когда улыбается.              — Тогда я приеду прямо сейчас! Где ты живешь? — неожиданно для самого себя, перейдя на «ты», уточнил Ваньинь.              — Но сейчас уже поздно…              — Я не смогу уснуть без своей пи… — Цзян Чэн запнулся на полуслове.              Ну не мог ведь он признаться в том, что не может спать без своей любимой пижамы. Если признаться в этом незнакомому мужику на том конце провода, то тот сочтет его психом или инфантильным ребенком. Или и тем, и другим сразу. А ему между прочим совсем скоро уже тридцатник. Хотя какая нафиг разница, что там подумает какой-то там Лань Сичэнь. Цзян Ваньинь увидит его в первый и последний раз, когда будет забирать свой многострадальный чемодан.              — Пи?.. — переспросил Сичэнь.              — Зубная щетка! Я не смогу спать, не почистив зубы, а магазины уже закрыты! — нашелся Цзян Чэн, ни капли, не покраснев от своего вранья.              — Твою зубную щетку зовут «пи»? — мягко и беззлобно усмехнулся Лань Сичэнь.              — Не совсем, — закатил глаза Ваньинь, — ну так, что, я могу приехать?              — Конечно, записывай адрес, — скорее всего в голосе его нового знакомого звучало отчаяние, но Цзян Чэн его упорно не слышал.              Спустя пять минут Ваньинь уже сидел в такси, едва не забыв взять чужой чемодан. Хорошо хоть ехать было не далеко — по его подсчетам и подсказкам навигатора — минут пятнадцать, не больше. Он широко зевал, мечтая забраться под теплое одеяло и сладко уснуть, а не вот это вот все. Но природное упрямство и нежелание оставлять свои пожитки неизвестно кому до утра сделали свое дело.              Цзян Чэн успел за пятнадцать минут, что ехал к Сичэню испытать весь спектр эмоций — от жуткого, непонятно откуда взявшегося волнения, легкой паники, с трясущимися руками, до эйфории и предвкушения чего-то неизвестного. В очередной раз убедившись, что окончательно убил свою нервную систему, и, наверное, ему все же стоит пойти к врачу, Ваньинь еще раз широко зевнул и понял, что они уже приехали.              Поднимаясь на лифте, Цзян Чэн нетерпеливо не то постукивал, не то подрагивал ногой, глядя на неторопливо сменяющиеся цифры этажей. Угораздило же человека жить на такой высоте. Хотя вид из окна, наверное, открывался отменный. Но Ваньинь не собирался любоваться ничем, кроме собственного чемодана.              Только вот, когда дверь в нужную квартиру открылась, Цзян Чэн понял, что жизнь его к такому не готовила. Казалось, что на пороге стояло божество, ангел, спустившийся с небес, статуя или скульптура, вылепленная по совершенному лекалу. Потому что таких красивых мужчин в своей жизни Цзян Ваньинь точно не встречал. Высокий, подтянутый, с безупречной, в два часа ночи, черт возьми, прической, безумно притягательной линией челюсти и точеными скулами. Это законно, вообще, быть таким потрясающе красивым?              Скорее всего, у Цзян Чэна попросту отвисла челюсть, и весь его вид подсказывал об его умственной отсталости. Он был уверен, что со стороны именно так и выглядел, не в силах произнести и слова. Ваньинь никогда не верил в любовь с первого взгляда, но увидев, Лань Сичэня его уверенность пошатнулась. Очень сильно пошатнулась, надо заметить.              — А ты женат? — отвиснув, ляпнул Цзян Чэн, мысленно свернув себе шею. Ну не идиот ли он?              — Нет, — усмехнулся Сичэнь, — не женат и даже не замужем.              — Что? — недоуменно переспросил Ваньинь.              — Может, пройдешь? На пороге как-то неудобно разговаривать, — мягко улыбнулся Лань Сичэнь, открывая дверь пошире, чтобы пропустить окончательно одуревшего от такой гостеприимности Цзян Чэна.              — Ага, — кивнул тот, входя в квартиру.              В квартиру незнакомого, обалденно красивого мужика. К такому Ваньиня жизнь точно не готовила. И если идеальный порядок, что царил еще в прихожей, Цзян Чэна не удивил. То уж он точно не ожидал того, что к нему выбежит такой же восхитительно прекрасный, как и его хозяин, подросший щенок кокер-спаниеля, приветливо маша ему хвостом. Похоже, он только что нашел свой идеал и любовь всей своей жизни. Скорее всего, несчастную и неразделенную. Эх, придется теперь до старости мучиться. Но об этом Цзян Чэн подумает потом, а сейчас собака!              — Офигеть, какая прелесть! — счастливо пискнул Ваньинь, присаживаясь на корточки и давая псу себя обнюхать.              — Ты про меня или про собаку? — вновь улыбнувшись, уточнил Сичэнь. Он флиртует или издевается?              — Про вас обоих, — смутился Цзян Чэн. И куда только делась вся его недавняя спесь, злость и негодование? Даже недоразумение с чемоданом уже не казалось таким раздражающим.              — Ее зовут Леди. Если честно, это не моя собака, а брата. Мне пришлось ее забрать, потому что… Кхм… — настала очередь смущаться у Лань Сичэня.              — Потому что —  что? — уточнил Ваньинь, продолжая тискать обезумевшую от такого внимания Леди, — решил, что собака отнимает у него слишком много времени?              — Не совсем, — усмехнулся Сичэнь, спокойно наблюдая, как его питомец млеет под ласками абсолютно незнакомого ей человека, — с собаками у брата теперь тоже сложные отношения.              — Значит, он идиот, — закатил глаза Цзян Чэн, — как можно не любить такую очаровашку?              — Ты тоже очаровашка…              — Что?              — Я говорю, что собак-то он любит, но кое-кого любит больше, так что, тут без вариантов, а у этого кое-кого с собаками все плохо, — устало вздохнул Сичэнь, — меньшее, что я мог сделать — это забрать ее к себе.               — Это не отменяет того, что он идиот. Поменять собаку на женщину, — фыркнул Ваньинь.              — Ну, не совсем женщину, — задумчиво почесал переносицу Сичэнь, — но, наверное, ты прав. Леди прелесть.              — Подожди, — вдруг опомнился Цзян Чэн, строго уточнив,  — ты оставил ее одну пока сам летал черт знает куда?              — Ну, вообще-то, не черт знает куда, а в Гуанчжоу, — невозмутимо ответил Сичэнь, — ты, между прочим, тоже туда летал.              — Не напоминай, — поморщился Цзян Чэн. Совершенно забыв о том, что он, во-первых в гостях, во-вторых, должен отдать чужой чемодан и забрать свой, а в-третьих, на часах уже скорее утро, чем ночь, а он тут тискает чужую собаку. А, в-четвертых, неумело флиртует. Сколько же он в этом не практиковался, что так бездарно растерял этот навык?              — А если серьезно, то в те дни, когда мне нужно уехать, брат приезжает сюда и следит за ней сам. Все-таки это его собака.              — Значит, не всю совесть он растерял, — фыркнул Ваньинь, а потом, наконец, опомнившись и оставив Леди в покое, выпрямился.              И когда Лань Сичэнь оказался так близко? Неприлично близко. Так, что Цзян Чэну пришлось нервно сглотнуть и зачем-то моргнуть. Так он наивно полагал, что Сичэнь либо волшебным образом испарится, либо перестанет быть таким потрясающе красивым и притягательным.              — Мне это… Наверное, уже пора… — не в силах оторвать взгляда от глаз Сичэня, пробормотал Ваньинь.              — Наверное, — неуверенно ответил Лань Сичэнь. Он нервно покусывал губы, будто раздумывая над чем-то. Еще немного и Цзян Чэн их тоже укусит. И не только.              — Уже поздно…              — Ага…              — Мой чемодан, — попросил Цзян Чэн, не в силах разорвать это магнетическое притяжение, что образовалось между ними.              — Твой чемодан, — вторил ему Сичэнь.              — Не хочешь сходить в кино на выходных? — внезапно для самого себя ляпнул Ваньинь, понимая, что если не сейчас — то никогда. В конце концов, что он теряет? Ну, подумаешь — откажут. В первый раз что ли?              — Хочу, — неожиданно согласился Сичэнь, — очень.              — А потом может поужинаем?              — Ага, и позавтракаем. Вместе.              — Договорились.              Когда Цзян Чэн, наконец, вышел из дома Сичэня на небе уже забрезжил рассвет. Кажется, на работу сегодня он приедет уставшим и невыспавшимся. Но впервые счастливым и немножко влюбленным.