Another Love

Песня была закончена. Как давно он начал её писать? Год, может два назад? Казалось, что ей просто не суждено быть услышанной хоть кем-то кроме автора, только если не произойдёт чудо. Но оно произошло. Это было в четверг. Время стремилось к полуночи, пальцы и голова болели от напряжения, но музыкант всё трудился над своим произведением. Он знал, что ещё не заслужил отдыха. Пока песня не будет идеальной, он просто не сможет уснуть. Поэтому он упрямо, раз за разом наигрывал один и тот же мотив, напевал одни и те же слова, пытаясь понять, чего не хватает для совершенства. Песня была так близка к идеалу, но не достигала его — это удручало. От усталости голос начал ломаться, пальцы попадали мимо клавиш, язык спотыкался, произнося текст, — всё ухудшало произведение. Но автор не сдавался. Он допил третью за час кружку кофе, выдохнул и решил начать с самого начала. «Боже, дай этой песне шанс» — пробежала мысль и музыкант запел. Он запел так, будто это последний раз, когда ему позволили петь. Столько чувств было вложено в эту музыку, столько внутренней тоски и боли, что она казалась живым существом, которое обязано выжить и увидеть мир. Но вот прозвучал последний аккорд, а озарение так и не пришло. Глаза сомкнулись, человек почувствовал, что засыпает. Жаль, что тело имеет свой предел. Жаль эту песню, жаль потраченное время и силы. Он не справился со своей задачей, он не смог понять, чего не хватает. Теперь осталось только дойти до кровати.       — Это прекрасно, человек, — голос был тихим, глубоким и абсолютно незнакомым. Сон как рукой сняло, музыкант дёрнулся и вскрикнул:       - Кто ты? Как ты попал сюда? В дверном проёме стоял невысокий, темноволосый мужчина. Покатые плечи, бежевый плащ, растрёпанные волосы — он был похож на заблудившегося путника, может даже на бездомного, только более чистого, чем остальные.       — Прошу прощения, я совсем забыл, как реагируют люди… обычные люди. Автор не боялся этого человека, он выглядел слишком усталым, чтобы представлять опасность. Стоило успокоиться, подумать, не быть таким резким, но вместо этого по квартире пронёсся крик:        — Я вызову полицию! Глаза мужчины потускнели ещё сильнее. Он сделал небольшой шаг вперёд и вытянул руку в сторону музыканта.       — Тебе стоит добавить хорал… Или что-то подобное. Последнее, что автор помнил из того сна — звук щелчка пальцами. Он очнулся в постели в любимой пижаме. «Не стоит себя так загонять, уже забываю когда заснул» — очень простая мысль, которая объяснила всю странность произошедшего. Музыкант не догадывался, кто посетил его прошлой ночью. Но он точно знал, что в его песне не хватает голосов.

***

Он был в ужасе. Как бы он не пытался скрыть это от брата, от окружающих, от самого себя — он чувствовал себя в своём худшем кошмаре. Кошмар, в котором Дин Винчестер победил всех — оборотней, ведьм, демонов, ангелов, Бога, но не смог никого спасти. Даже Сэма, ведь его жизнь никогда не станет той, о которой он мечтал. Их всегда будет преследовать смерть, вина и боль - от этого нельзя спасти. Нужно было принять своё одиночество, свою убогость и грешность, а затем двигаться дальше. Но Винчестер не принимал, а только глушил чувства — едой, громкой музыкой, драками, сексом. Всё это делало его ещё более жалким, но помогало забыться на время. И сегодня он тоже должен был забыться. Он старался полностью уйти в алкогольное забвение, пока не увидел в дальнем углу бара синеглазого парня с темными растрёпанными волосами. Он пялился на него непозволительно долго, а потом выбежал за дверь, прыгнул в Импалу и помчался домой под Black Sabbath. Все, кто его любил, кроме брата, покинули его. Было так много ушедших навсегда, и Дин должен был оплакивать каждого. Так почему ему настолько больно лишь от одной смерти? Это было неправильно, неестественно, так страдать по одному умершему, но Винчестер никогда не умел справляться с чувствами. Он думал, что в жизни есть хоть что-то постоянное, хоть что-то реальное, но теперь и этого не было… Его больше не было. Дин проклинал себя за то, что так и не кинулся в Пустоту, так и не отправился спасать друга. Но он не мог себя заставить, потому что помнил последние слова и последний взгляд ангела. Он был счастлив чувствуя нечто высокое, светлое, и у Винчестера нет права нарушать это земными страданиями и грязью. В его душе так мало тепла, так мало искренности и так много зла, что он не позволит больше никому видеть её, касаться. Даже тому, кто так сильно был с ней связан. Вдруг рокот гитар из радио смолк. В машине на какое-то время воцарилась глубокая тишина, и, хотя звук мотора и дороги никуда не исчез, Винчестер подумал, что оглох. Но тишина не была вечной — осторожно и мягко из динамиков зазвучало фортепиано. Дин протянул руку, чтобы поменять станцию, но заметил, что пальцы дрожат, поэтому он только крепче вцепился в руль. В руках начало колоть, будто вскрывались старые шрамы. Как эти травмированные до основания конечности могли ещё хоть что-то делать? Как это тело могло ещё жить? Охотник вдавил педаль газа в пол, чтобы как можно скорее оказаться в бункере, но понял, что долго держать машину на дороге не сможет. Всё потому, что он слышал и понимал слова песни. А затем зазвучало множество голосов. Это был настоящий человеческий вой отчаяния. Дин свернул с дороги на обочину — дальше ехать было невозможно, он не видел пути. Он честно и по-настоящему рыдал. Плакал так, как не мог позволить себе слишком долгое время. Больше не было страшно. Винчестер понял, кто дал ему этот знак. Он чувствовал, что ему отпустили его грехи, напомнили о праведности и милосердии. Дин ощутил себя прощённым. Он больше не сделает зла, не совершит преступлений. Никакой охоты, никаких вампиров, они завтра же уедут с братом из бункера, оставив там всё для кого-нибудь другого. Они больше не могут спасать, все силы были потрачены, дальше было бы только хуже. Никакой войны, никаких смертей и самопожертвований. Жизнь должна стать правильной, лёгкой, человеческой. Дин готов к этому.

***

      — Джек, я не знаю как благодарить тебя, что я могу сделать… Ангел не мог понять, почему они продолжают общаться так по-человечески, хотя оба уже не являются людьми и вряд ли когда-то снова станут ими. Он полагал, что дело просто в привычке, которая скоро пройдёт.       — Он тоже мне дорог, Кастиэль. Я не хотел позволить ему умереть, и ты только подтвердил мои мысли. Ты прав, Винчестеры заслуживают жизни, а не смерти. Но чего заслуживаешь ты? Кастиэль редко думал о себе. Ему потребовалось время, чтобы понять свои желания, а ещё больше времени, чтобы признаться в них самому себе. Но теперь, спустя годы, он точно знал, чего хочет.       — Мне нужен отдых и покой. Вся моя боль, вся моя любовь осталась с этим человеком. И пока он не придёт сюда… не придёт ко мне, я не смогу ничего сделать. Джек мягко улыбнулся и положил руку на плечо отца.       — В раю найдётся укромный уголок. И ты можешь оставаться в нём сколько понадобится. Иди, Кастиэль. И ангел исчез.