«Это благодарность» «Это чувство. Желание»
Хрупкое на первый взгляд тело аккуратно вступает на территорию около озера, вслушивается в тишину, нарушаемую лишь звуками этого места. Плеск, отдалённое жужжание, шелест. Смотрит в спину старого друга. Один из немногих, кто был к нему дружелюбен с самых первых минут. Кто помог не только советом, но и делом. Если бы не он, то Ууму бы никогда не пропустила его к наставнице, не удалось бы снять печать с яйца. И сейчас он чувствовал необходимость сделать всё ради него. Он знаком со смертью и почему-то чувствовал всё так, словно ещё немного и жизнь прервётся, но не его собственная. Низкий юноша идёт по траве медленно, черные волосы чуть колышутся от движения. Сжимает цветок, как главную реликвию. Нельзя испортить сейчас. Последний шанс. Квиррел слышит шаги, но не оборачивается, смотрит на гладь опасного озера, которое полно кислотой, а не прозрачной водой. Упасть в него — медленная смерть. Она ждёт его в любом случае. Нет предназначения. Нет дальнейшей судьбы. Оставлен наедине с обрывочными воспоминаниями, которых слишком много, чтобы попытаться жить иначе, но слишком мало, чтобы вспомнить всё, за что боролся так долго. С ним лишь осколки и сожаленья. Он не может попытаться сделать вид, что ничего не было. Госпожа… его Госпожа умерла навсегда ради этого королевства вновь, ради надежды, ради веры в маленького юношу, что стремится всё исправить. И он сейчас хочет верить наставнице, что её надежды не фальшивы, что у них есть шанс всё исправить и заставить королевство вновь зацвести, пускай и почти не помнит того, каким оно было раньше. Маленький рыцарь садится рядом почти беззвучно. Все же обучился этому таланту за время путешествий по королевству. Сначала громко падал на скамейки, а теперь аккуратно садится на траву. Не спугнуть. Не испортить. Внутри бушует что-то и лижет изнутри кожу, напоминающую по крепости и цвету выбеленный фарфор. Ему нельзя ошибиться. Нужно дать надежду. Дать понять, что есть что-то после завершения миссии наставницы Мономоны. Жизнь не закончилась. Нет нужды уходить в последний путь. Квиррел смотрит вперёд, не замечая того, что держит в своих руках маленький рыцарь. А он пока ничего не делает, лишь смотрит на его профиль, сжимая в руке стебель цветка. Нет, ему не стыдно и ничего не смущает. Он не знает этих чувств в полной мере, видел, слышал, но не ощущал. Но он медлит, чтобы проверить состояние. Анализирует поведение, но ничего не изменилось. Всё ещё подавлен и погружен в свои мысли. Надо будет использовать гвоздь грёз. — Ты решил вновь навестить меня, мой маленький друг? — тяжелый вздох сорвался с губ, пускай их и коснулась слабая улыбка. — Я ожидал твоего возвращения в это чудесное место. Тонкая и хрупкая на первый взгляд рука тянет Квиррелу цветок. Нет смысла больше тянуть, ведь ситуация не поменяется от бездействия. Бледный свет от цветка отбрасывает причудливый свет на лицо, на воду, создавая блики. Квиррел непонимающе смотрит на него и рыцаря, не сразу понимая, что от него хотят. Но руку не опускают, настойчиво протягивая этот дар. Такой хрупкий и нежный, как первое чувство, которое получилось почувствовать. — Это мне, мой друг? — неловко тянет руку к цветку, принимая неожиданный подарок. — Ради меня ты прошёл такой сложный и долгий путь, полный испытаний, от могилы и до этого озера, чтобы просто принести его? Рыцарь не говорит ни слова, лишь медленно кивает, не отрывая взгляда чёрных стеклянных глаз от Квиррела. — Впервые я не знаю, что сказать… Спасибо тебе, мой друг. Это чудесный подарок. Рыцарь впитывает малейшую крупицу эмоций, реакции. Квиррел растерянно смотрел на цветок, сжимая хрупкий стебель в руках. Он чувствовал странный прилив энергии от него. Веяло чем-то теплым и грустным. Было ощущение, словно что-то нежно гладит по плечам, обнимает. То, что потеряно уже навсегда. Последний дар любви. В глазах отражается бледный свет. Путешественник смотрел и снова, но уже чётче чувствовал нежные утешающие объятия. Словно обнимает та, кого он когда-то любил. Неожиданно над ухом он слышит голос. Такой нежный, спокойный и тихий, словно сквозь вату. Он был невероятно успокаивающим, утешающим. Его Госпожа. — Не оставляй его. Помоги маленькому призраку, мой ученик. Поддержи его на этом изнуряющем, как солнце в пустынях, пути. Может, он наша последняя надежда, чтобы вернуть процветание нашему королевству. Я верю в него. Это моя последняя просьба. Прощай, Квиррел, спасибо тебе за верную службу, — объятия ослабевают, пропадает странное тепло и словно почти на нет сошёл бледный свет от цветка. Квиррел вздохнул судорожно и тяжело, вздрагивая всем телом, словно спало плотное и густое марево сна. Прижимает неосознанно цветок к груди, сжимая излишне сильно, но сейчас он чувствовал, что его переполняют эмоции. Облегчение смешалось с чувством печали и накрыло с новой силой. Но при этом внутри зародилось что-то новое, светлое. Он сумел в последний раз услышать свою Госпожу, простясь с ней навсегда. Последняя просьба, которую он обязательно выполнит, чего бы это ему не стоило. Не только ради неё, но и ради этого юноши, что так уверенно движется вперёд, ещё и старается что-то сделать для него. — Ты… Благодарю тебя, мой маленький друг, — всё же хватает сил вновь сказать эти слова благодарности. Но вздрагивает всем телом, чуть отпрянув назад, когда замечает руки, которые потянулись к его лицу. Рыцарь замирает в этот момент, словно превратившись в одну из тех скульптур. Но после всё же касается лица, щёк. Медленно ведёт большими пальцами под глазами. Кожа рук такая холодная, неестественная, словно неживая. Несколько капель после этого жеста падают на землю. — Слёзы?.. Квиррел касается собственного лица, чувствуя влагу, что стекает по лицу. Сейчас он как никогда понимал то, как отличается его поведения от поведения этого юноши. Тот всегда действует, он не спрашивает, не говорит, делает сразу, лишь иногда кивая на какие-то вопросы. И сейчас не убирает рук от лица, словно неумело старается успокоить. Все его проявления чувств выглядят так странно. И Квиррел всё никак не мог понять причины этого. Вроде достаточно взрослый, но не понимает и не умеет таких базовых вещей. — Всё в порядке, мой друг. Я просто нашёл другую цель своего существования. Тебе не стоит переживать о состоянии моём, меня посетило провидение достаточное, чтобы вновь оживить. Но рыцарь не убирает рук, словно всматриваясь, проверяя, не лгут ли ему. Почти беспристрастный, он легко различает то, говорят ему правду или нет. Но сейчас он, наверное, надеялся, что ему не лгут. Он не знает, что именно чувствует.Защищать. Оберегать. Не подвергнуть опасности. Быть рядом.
— Ты вообще не умеешь говорить, мой маленький друг? — спрашивает волнующий вопрос прямо и без попыток как-то завуалировать это. Рыцарь лишь беззвучно кивает. Ему не дан голос от рождения. Идеальный сосуд не должен уметь выражать чувства. Не должен говорить. Не должен кричать и просить о помощи. Идеальный сосуд должен слушать, внимать, подчиняться, легко обучаться и мяться в руках создателя, как глина, быть податливым, словно раскалённый металл в руках кузнеца. Но даже не будучи идеальным, голоса нет. Лишь ощущение между собратьями, понимание волн, что они посылают. Увы, другие не понимают. Хотя он видел, как с глухими говорили руками, ну, жестами. Он пытается научиться, чтобы говорить свободно со всеми, а не сидеть бессловесной тенью рядом. Руки отпускают чужое лицо, но перемещаются на волосы, ближе к затылку, надавливая на него, зарывшись в тёмные волосы пальцами. Сжимает немного сильнее нужного, фактически насильно укладывает голову на собственное плечо. И Квиррел в этот момент вспомнил то, как они встретились на одной скамейке и как тем же жестов этот юноша положил свою голову, из которой торчат небольшие белые рожки, на его плечо, медленно засыпая, но бдительно реагируя на любой звук. И сейчас маленький рыцарь всё зеркалил, стараясь создать ощущения комфорта. Может, это не выглядело так комично, если бы не то, что маленький друг на то и маленький, что ростом невысок. Но сил зато хоть отбавляй и это сейчас стоило сделать. Обижаться на грубость глупо, ведь тот, наверное, не знает, что это болезненно. — Хей, мой маленький друг, ослабь хватку, помягче, я никуда не уйду с этих земель, пока не завершится твой путь. Рыцарь смотрит на него, скосив глаза на макушку на своём плече. Рука медленно расслабляется и вообще уходи с волос на землю. Он верит на слово, показывает то, что доверяет. Сейчас, наверное, чувство сожаления толкнулось глухо в грудь. Он бы хотел сказать многое, но его не услышат. Лишь будет беззвучно шевелить губами в попытках. Обязательно выучить язык жестов и обучить Квиррела, если тот захочет. Но тут нельзя быть стопроцентно уверенным. Либо хоть как-то дать знать, что творится в мыслях. — Знать бы мне, что творится в твоих грёзах, мой друг. Они ведь правда есть, раз ты смог попасть в сознание Госпожи Мономоны? Рыцарь кивает уверенно и утвердительно, а после достаёт свой гвоздь грёз. Он не уверен, что его идея сработает, но он хочет высказать хотя бы часть своих чувств, что плещутся во тьме. Протягивает своё оружие, почти вкладывая в руку Квиррела, которого второй раз за день вводят в недоумение. Он не знает, что от него хотят, но Рыцарь действует самостоятельно. Он встал с травы и отошёл подальше от озера, не хочет свалиться в кислоту при таких обстоятельствах. Расставляет руки в стороны, кивая на гвоздь в чужих руках. Позволяет себя ударить, почти предлагает нанести удар по себе. — Нет-нет, мой друг! Зачем мне это совершать? Я же пораню тебя! Рыцарь отрицательно махнул головой. Гвоздь грёз не может навредить в физическом плане, но, увы, он не может это сказать вслух и лишь надеется на то, что Квиррел всё же рискнёт замахнуться гвоздём на него. Это же не должно быть страшно, Рыцарю приходилось зачищать полчища зараженных. Или, может, именно это ненормально? Он не знает норм достаточно хорошо. Он впитывает то, что видит, так решают проблему почти все, вот он и дублирует. По другому не выжить в этом месте. Не умеешь сражаться — сгинешь в начале пути, сколько путников тут уже полегло и не хотелось стать частью пополнения. Квиррел не верил в то, что на него вывалили: рискнуть и проверить, ударить того, кого должен защищать. Но это не так ведь, он не мог этого сделать. Но вот только, видимо, его друг был максимально серьёзен в своих намерениях. Да и заметил, что это не тот гвоздь, которым обычно сражается. Иного вида, иной формы. Весь от и до другой. Да и не стал бы Рыцарь подвергать себя такой опасности, как так глупо умереть, ещё и подставив его. Не ради этого так старался привести в чувства. — Ты уверен, мой друг? — в ответ уверенный кивок, ни грамма страха. — Что же, ты меня временами поражаешь до глубины души, но, уверен в том, у меня нет выбора. Ты же не отступишь, верно? Рыцарь смотрит на него неотрывно, не моргая, почти не двигаясь, грудь словно не поднимается при дыхании. У Квиррела так много вопросов к нему, но не может спросить ни одного, кроме тех, что с чётким ответом. А юноша в это время медленно кивает. Он такой по своей сути. Упорный. Первая погрешность в идеальности, но она так уверенно ведёт его вперёд. — Хорошо, раз ты так этого хочешь, то я доверяю тебе, мой друг. Перехватывает поудобнее гвоздь, чувствуя, что впервые за всю его жизнь, которую помнит, у него подрагивают руки. Это действие сделать тяжело. Прижимает холодный металл, хотя, металл ли это вообще, ближе к себе. Вдох и выдох. Лезвие резко пронзает воздух, рассекает его с лёгким свистом. Не касается тела, проходит в миллиметрах, словно отпружинивая. Из-под гвоздя сыплется сноп искр. Хотя, постойте. Квиррел удивлённо смотрит на то, что происходит. Секунды, а для него словно в этот момент всё оказалось в замедленной съёмке. Не искры, а разнообразные круги с рисунками, отливающие позолотой. И вместе с тем брызнуло что-то чёрное, густое и вязкое, перекрывая эти золотые светящиеся символы. Странный шум доходит до слуха с опозданием. Он нарастает с каждой миллисекундой, превращаясь из неразборчивого в невыносимо громкий. И это не просто белый шум. Голоса, множество искажённых голосов, которые перебивают друг друга и шепчут о чём-то. Не разобрать ни слова, но они продолжают, нарастают. И в этот момент поверх них ложится жуткий низкий голос, словно в помехах, глухой, словно из самой бездны.Крик… Собрат… Помочь… Спасти от Света… Квиррел… Поддержать… Защитить… Оберегать…
И в один миг всё приходит в нормальное состояние, словно ничего не было. Лишь как-то более широко раскрыты стеклянные глаза Рыцаря. Он смотрит на Квиррела и на гвоздь грёз. Протягивает руку к нему, прося вернуть это оружие. Путешественник лишь растерянно отдаёт его, не веря тому, что видел, слышал. Даже не заметил то, как резко у него забрали гвоздь, словно что-то кольнуло всё же Рыцаря из-за этого проникновения в его мысли. Путешественник знал про таланты мотыльков, про какие-то тайные знания, но чтобы настолько они были масштабны. Неужели этот юноша пользовался этим их оружием или инструментом, чтобы читать мысли и попадать в сны, в грёзы всех обитателей? И голова всё продолжала настойчиво болеть, раскалываясь на куски после того, что он слышал. То, что не должно было никогда выйти наружу и быть кем-либо узнано. И, пожалуй, Квиррел догадывался, что оно должно было выглядеть не так. Слишком жутко и темно для мыслей юноши. — Всё же кто ты такой, мой маленький друг? Но, думаю, я бы не желал знать ответа на сей вопрос. Предпочту жить в неведении, хотя бы пару недель, — улыбается, убирая волосы назад с лица. — В этот момент я рад тому, что ты не сумеешь мне ничего рассказать самостоятельно. Прошу простить, если это прозвучало грубо, надеюсь, ты понимаешь меня, я не хочу тебя ранить. Рыцарь кивает спокойно, возвратясь в своё привычное спокойное состояние. Он не чувствует обиды от этих слов. Не способен, либо же просто не может испытать какие-то негативное чувство к тому, кто перед ним. Не сейчас, не к тому, кого хочется оберегать, как сам Халлоунест и собрата. Лишь берёт за руку Квиррела, утягивая за собой в дальнейший путь. Надо быстрее, много времени потеряно, а зараза всё продолжает распространяться по землям, забирая разум жуков, что встречаются на пути. Быстро идёт прочь от озера до ближайшей скамейки, ему нужно пополнить силы и дорисовать карту. — Аккуратнее, мой друг! У тебя удивительно сильная хватка! Немного не успевает за этими быстрыми шагами. Вроде и такого небольшого роста, внешне такой хрупкий, но почему-то силы излишне много да и кажется периодически, словно контролирует с трудом её, не замечает в полной мере, когда перегибает палку иногда. Но сейчас реагирует на слова незамедлительно, расслабляя хватку, еле-еле удерживая руку, чтобы отвести на нужное место. Оборачивается на Квиррела, внимательно смотря на него, заглядывает в глаза с немым вопросом, словно ждёт одобрения и похвалы. — Всё хорошо, теперь удобно, — улыбается открыто и так привычно дружелюбно. — Лучше смотри за дорогой к нужному для нас месту, мы с тобой путешественники, но даже так можем заплутать в этих величественных лабиринтах. Рыцарь кивает, соглашаясь с мнением спутника, и тянет дальше, вперед, сжимая чужую руку, которую не хочет больше отпускать, не хочет терять. А Квиррел в этот момент вспоминал этот голос и думал лишь о том: «Почему я стал твоей важной мыслью, кроха?» А бледный цветок остался лежать у озера, колышимый лишь лёгким ветерком. Он будет ждать и хранить начавшееся зарождаться чувство.