Моё хобби

Любить его было моим хобби. Он был красивым, эффектным и эгоистичным — словом, в этом человеке были сконцентрированы все качества, которые казались девчонке семнадцати лет невообразимо совершенными. В школьные годы нам хочется думать, что мы особенные, что с нами не случится такого же, что происходит со всяким взрослым человеком; мы не думаем о будущем, а потому и выбираем себе окружение как попало. Мне не нужна была забота и любовь от парня в такой же мере, в какой хотелось просто страдать. Мне нужна была драма — и я осознанно заставляла себя думать, что он тот, кто мне нравится. Хотя всё было отнюдь не так. Говорят, нам противны люди с такими же недостатками, как у нас. В школьные годы я не знала этой фразы, а потому искала миллион причин, почему Лаксус и я так плохо друг друга переносим. Я была популярной, воображала из себя добренькую отличницу, полную талантов. Я изображала благодетеля класса, заставляя Дреяра выглядеть на моём фоне отвратительно. Но всё это было только в моей голове, а в школе все были свято убеждены, что я ангел. И я поддерживала свой светлый имидж, хотя всегда поступала по совести, даже если запоздало. Я боялась раскрывать свои настоящие чувства, боялась остаться одна. А он, окружённый аурой отчуждённости и высокомерия, делал только то, что хотел. У него не было никаких обязательств и ответственности перед окружающими, если не считать компанию, которая таскалась за ним хвостиком. Впрочем, у всякого хулигана были шестёрки. В те дни мне казалось, что быть с ним — единственное, что мне надо. Я выбрала любить его во что бы то ни стало. Это был мой осознанный протест против давления со стороны отца. А ему, в принципе, было безразлично. Лаксус неохотно соглашался, пока не понял, что это сулит ему безграничное веселье. Он первый узнал, что я далеко не ангел. Но не стал распространяться или упрекать меня этим. Засунул руки в карманы брюк и ушёл, оставив меня стоять в недоумении на остановке, но, сделав несколько шагов, обернулся. — Ты не идёшь? Поздно вечером, когда было темно, он всегда меня провожал, хотя и знал, что мне достаточно нажать несколько раз на дисплей мобильного телефона, чтобы вызвать такси или водителя. Но мы катались с ним на автобусе. — Ты просто высокий, вот у тебя и шаг гигантский. Я нагнала его и, ухватившись за плечо, поднялась на носочки, чтобы попытаться дотянуться рукой до его макушки. — Ну да, это ты тут единственная малявка. Лаксус схватил меня за руку, одергивая её, а потом щёлкнул по лбу — чтобы отцепилась. Да, так всё и было. Оставаясь наедине, я была злодейкой, а он героем. Но это не мешало нам продолжать видеться и дальше. Лаксус выводил меня из библиотеки, когда от напряжения начинала идти кровь из носа; в его привычки вошло таскать повсюду за собой воду, лекарства от давления и пачку салфеток. Он водил меня по вечерам, когда я отчаянно в этом нуждалась, далеко от дома на детские площадки, пустые спортивные площадки и крыши. Я кричала, почти срывала голос, а он либо стоял в стороне, держа руки в карманах, либо бросал в кольцо баскетбольный мяч. И всегда на его лице было такое выражение лица, словно я не вела себя странно. Порой, когда становилось совсем невыносимо, я падала на асфальт и смотрела на закат или ночное небо. Он, как правило, ложился рядом, складывая руки в замок на животе. Мы молчали, пока меня не отпускало. Я начинала рассказывать о звёздах, а он — читать мне нотации. Лаксус говорил разумные, очевидные вещи, которые мне — девчонке семнадцати лет — не хотелось принимать. Поэтому я говорила о своём, делая вид, что его слова для меня ничего не значат. Хотя это была ложь. Он единственный, к кому я хоть немного прислушивалась: сперва — для поддержания легенды о любви, после — из-за любви. Однажды, когда мы вот так лежали, он повернул голову ко мне и сказал: «Незачем так сильно стараться быть лучше всех, быть милой с каждым. Знаешь ведь, кто любит всех, тот на самом деле не любит никого». Я хотела повернуться и посмотреть в его глаза, но побоялась, что тогда придётся сказать правду. Поэтому я, подняв руку, начала очерчивать какой-то узор в воздухе. «А это большая медведица», — ответила я, хотя мне так хотелось согласиться с ним, оказаться в школе среди лицемерно любящих меня одноклассников и учителей и прокричать им всем в лицо, как сильно я устала от их и своей лжи. Я хотела сказать Лаксусу, что он прав: я и в самом деле не люблю никого из них. Только его одного. Он был самым последним в рейтинге по успеваемости, постоянно получал наказания за нарушение дисциплины и ежедневно проходил через пытку ненавистью и унижением со стороны учителей и учеников, но оставался самым умным, искренним и справедливым человеком, которого я когда-либо знала. Пока все думали, что мы противоположны (он зло, а я добро), а я — что мы одинаковы (два самолюбивых эгоиста), мы оказались чем-то вроде смузи. Мы были и похожи, и различны одновременно. Мы были ужасной смесью, ведь даже не дополняли друг друга. Наверное, поэтому нам было так сложно вместе. И всё же мне было комфортно с ним, а как ему со мной — не знаю. В дни старшей школы я и не задумывалась о том, что это могло иметь большое значение — я пошла с ним на контакт, чтобы развеять скуку. Я таскалась за ним повсюду и совала нос в его дела. Лаксусу даже приходилось несколько раз вытягивать меня от уличных хулиганов и устраивать драки за и из-за меня. Он иногда кричал на меня, что я тупая и безрассудная, что надо было оставить меня там, пусть бы прибили — ему всё равно. Я пожимала плечами и соглашалась, потому что мне было тоже всё равно, что со мной станется, а потом добавляла: «Я лишь хотела убедиться, что с тобой всё хорошо». И улыбалась. Он успокаивался, отмахиваясь от меня. Теперь-то я понимаю, что заставляла его волноваться и напрасно рисковать своей жизнью. Но мне казалось, что я была достаточно хороша и ценна, чтобы заслуживать это. Думала, что любовь такой быть и должна. Но в конце концов, как и ожидалось, мы не были парой, созданной на небесах. Всё было хорошо — точнее, как было и до этого, за тем лишь исключением, что теперь моё сердце ускорялось, когда мы были вместе — пока не вмешался отец. Я знала его — он мог разрушить всё, что Лаксус знал и любил одним словом. И он отчаянно этого хотел. Просто чтобы показать, как сильно мы не подходим друг другу. Забавно. Лаксус считал, что я ужасный человек, потому что нечестна не только с окружающими, но и с самой собой. Но я хотя бы придерживалась каких-то обязательств и рамок, пока все остальные в моём окружении считали, что могли управлять моей жизнью и делать то, что им вздумается. И если он поступал по совести и справедливости, даже если они шли вразрез с законом и честью, то мой отец делал всё не только бесчестно и подло, но и против закона. Мой отец был не просто жесток, он был беспощаден. И я согласилась на его условия — что угодно, лишь бы он не трогал больше Лаксуса. Конечно, разумная девушка на моём месте послушалась своего парня, доверилась ему, если бы он сказал, что со всем справится и сможет защитить и себя, и её. Но я была не из тех девушек, которых надо было защищать — я хотела сама защитить его, чтобы отплатить за всю ту доброту и поддержку, которую он давал мне, пока я использовала его для развлечения. — Уходи. Иди, куда тебе хочется. Ты ведь всегда так делаешь, правда? — в последнюю нашу встречу я старалась обходится с ним так жестоко, как только могла. Но было сложно — всё же он был одним из тех людей, кого я действительно ценила. Я выдернула тогда своё запястье из его рук. — Я просто использовала тебя. Мне было скучно — вот я и развлекалась за твой счёт. Приятно было видеть, как ты изо всех сил старался, но, в конечном счёте, ты и сам прекрасно знаешь, где твоё место. Так что лучше забудь о том, что было. И не ищи встреч со мной. На следующий день я улетела в Америку. Я до последнего надеялась, что он ослушается и найдёт меня. Если бы он пришёл в аэропорт, я бы осталась. Плевать, что сделал бы отец — я со всем справилась бы. Если бы только он пришёл… Наверное, было слишком самонадеянно думать, что он рискнёт своим будущим, чтобы прийти к человеку, который жестоко ранил его. Лаксус и без того делал миллион шагов мне навстречу, пока я воображала ангела и шутки ради то ступала вперёд, то тут же отшатывалась назад. Это то, о чём я думала, пока ехала в такси из аэропорта домой. Прошло уже десять лет с тех пор, как я покинула страну. Где-то за границей меня ждало невероятное будущее: престижный университет, множество поклонников, беззаботная жизнь, хорошая карьера и, возможно, даже любовь. Я была просто уверена, что моя студенческая жизнь будет великолепной. И всё же, помня о том, что было в школе, я не собиралась ничего из себя воображать. Я стала честной и справедливой, каким всегда был в моих глазах Лаксус. По правде говоря, жить мне стало намного легче. Я помнила о Лаксусе, но уже не любила его. Возможно, я никогда не любила его — просто была привязана к человеку, который знал меня настоящей. Думаю, невозможно любить кого-то, когда ты не видишь и не разговариваешь с ним много лет. Иногда меня накрывали приступы безумной тоски по нему, но они были лишь каплей в том море эмоций, которые у меня были. Да, порой я невыносимо сильно скучала, но не пыталась ничего изменить. Я приняла решение — и должна нести ответственность, какой бы они ни была. Но я, чувствуя вину не только за то, что была с ним так жестока, но и за обидные слова, которые были последним, что он от меня услышал, боялась вернуться и разыскать его. Пустила всё на самотёк. Если судьба решит, что мы должны снова встретиться, то так тому и быть, как бы сильно я не пыталась от этого сбежать. Вот как я решила. И жила себе спокойно дальше. И я, в конце концов, оказалась права. Однажды ко мне прилетела моя самая близкая подруга. Она влетела в мой дом как птица. Сияющая от счастья, она рассказала мне о том, что собирается выйти замуж. В тот вечер я радовалась вместе с ней. Пообещав, что я буду подружкой невесты, она продолжила радостно визжать. Она чувствовала глубокую и искреннюю любовь к своему жениху. Об обратном и речи быть не могло. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, как сильны её чувства. Мира всегда говорила, что мечтала бы помирить нас, но я не хотела лететь домой, а он, по её словам, боялся перелётов. Я удивилась: Лаксус боится перелётов? Он всегда выглядел как человек, который ничего не боится. А тут такая неожиданная подробность. Оказывается, я почти ничего о нём не знала. Впрочем, я не была удивлена. Самой же было очень долго наплевать и на него, и на его чувства. А Мира была совсем другой. Должно быть, в прошлой жизни он сделал что-то действительно хорошее, раз вселенная вознаградила его такой девушкой и её любовью. Поэтому, когда я приехала на встречу с Мирой в салон, чтобы примерить платье, удивлён был только Лаксус нашей неожиданной встрече. Мира опаздывала. Он стоял на крыльце — растерянный и озадаченный. Он даже не мог руками пошевелить. А я стояла в нескольких шагах от него. Сжимала в руках шлейку сумочки и улыбалась. Вселенная разыграла карты как надо. Я была ей очень благодарна за эту счастливую возможность. И мы пошли в ближайшее кафе, раз всё равно надо было ждать Миру. — Не злись на неё, это я просила ничего тебе не говорить о нашей дружбе, — я неловко стучала ногтями по стеклянному стакану с освежающим напитком. — Я очень переживала, что это может как-то повлиять на ваши взаимоотношения. Всё-таки я поступила подло с тобой. Лаксус молчал. Смотрел на меня. Но совсем не так, как раньше. По-другому. Он всё понимал. И даже не собирался хоть как-то упрекнуть невесту за такой поступок. Не знаю почему, но мне показалось, что именно это было в его голове. — Я тоже обошёлся с тобой не лучшим образом, — наконец-то он собрался с мыслями. Взял в руки чашку с кофе и сделал глоток. А я была так поражена сказанным, что моя ладонь ослабла и упала на стол рядом со стаканом. Что он хотел этим сказать? — Я знал, что ты улетишь. Мне твой отец сказал. А я не пришёл, хотя и знал, что ты будешь ждать. — Это ничего страшного. Так и должно было быть. — Но знаешь, Люси, я не жалею о том, что так сделал. Я был самоуверенным идиотом, который думал, что сможет защитить всё, что ему было дорого. Но теперь, спустя десять лет, я понимаю, что не смог бы ничего. В итоге я потерял бы так много, что начал бы желать тебе только мести и смерти, даже если бы ты была невиновна. Лаксус был спокоен. Теперь я понимаю, что имела ввиду Мира, когда говорила, что он стал довольно рассудительным и сдержанным. Раньше мы бы пошли на спортивную площадку и кричали в небо. А теперь просто смотрим друг на друга за столиком в уютном кафе накануне его свадьбы. Раньше мне казалось, что, если бы он выбрал другую, я была бы вне себя от ярости. Но теперь я была так счастлива за него, но чувство вины не давало мне права спокойно насладиться этим. — Ты не прав, Лаксус, — я улыбнулась и принялась теребить соломинку. Он внимательно на меня посмотрел. Вероятно, ему было сложно понять поток моих мыслей. — Ты смог спасти всех, кто был тебе дорог, когда не пришёл провожать меня. Ты сделал самый правильный и разумный выбор, когда отказался от меня. Я правда рада, что ты не пришёл. Мы некоторое время сидели в тишине. В такие неловкие моменты хочется иметь способность читать мысли. Мне хотелось понять, что творится в голове Лаксуса. Я хотела знать, не ненавидит ли он меня за всё то, что было между нами в прошлом. Хотелось подобрать подходящие слова для того, чтобы извиниться. Но казалось, что я просто пытаюсь бежать за автобусом, который уехал. Смогу ли я когда-нибудь догнать этот автобус? — Прости, — иногда хочется сказать очень много слов, найти красивые фразы, чтобы объяснится в том, что было давно. Но чего стоят заумные цитаты из книг, если ты действительно ранил человека? Нет нужды воображать себя героем сериала и сочинять сценарий. Всё искренное всегда простое. — Прости меня, Лаксус. В прошлом я говорила и делала ужасные вещи. Я знаю, что просить прощения гораздо проще, чем брать на себя ответственность за сделанное, но это правда всё, чего я хочу. Не ненавидь меня и не осуждай — или и ненавидь и осуждай, если так будет проще — но мне бы этого не хотелось. Мой мобильный телефон издал тихий пиликающий звук, а телефон Лаксуса — завибрировал, на нём зажёгся дисплей. Мне писала Мира. Ему, думаю, тоже. Нам надо было заканчивать этот разговор и возвращаться в салон. — Я не прошу простить меня сегодня. Просто прости. — Не будь к себе так строга, — Лаксус усмехнулся. Так странно это было. Мне должно быть совестно, но вместо этого я почувствовала тот комфорт, который ощущала раньше, в школьные годы. — Ты всегда так преувеличиваешь. Это даже забавно. Я не в обиде на тебя, потому что знал, что те обидные слова были сказаны специально. Я не такой уж и тупой, блондиночка. Но я привязался к тебе тогда. Поэтому я не мог понять, делаю ли правильный выбор. Мне было сложно отказаться от тебя, но и держаться, зная, что это всё нездоровая ерунда, которая вскоре закончится, я не хотел. Он и в самом деле был совсем другим, не таким, как я его помнила. Но и я тоже. Возможно, как раз поэтому нам стало проще понять друг друга сейчас. Прошло так много лет. Все школьные обиды были в прошлом. Злиться и обижаться на подростков, которые просто не знали, как нужно жить, и пробовали взять от своей молодости всё — глупо и мелочно. Наверное, мы действительно стали друзьями, раз так просто смогли перешагнуть через это недопонимание. Мы решили не испытывать терпение Миры и собрались на выход из кафе. И Лаксус, подойдя ко мне, перекинул свою руку мне через шею, обнимая. Я удивилась, но это было даже приятно. Все проблемы и слова, которые я ещё хотела сказать, тут же улетучились. Вот и всё. Я десять лет пряталась в чужой стране, вдалеке от проблемы, которой я так сильно боялась. А теперь её словно и не было. И конфликта не было. И пропасти в десять лет — тоже. — Тогда давай будем дружить, Лаксус, — я улыбнулась. Так хорошо снова быть рядом. — Мы и так друзья, глупая блондинка, — он, как и раньше, щёлкнул меня по лбу. — Ну вот, теперь у меня будет сотрясение мозга, — я потёрла свой лоб, имитируя боль. Но он только заулыбался. — Эй, тебе смешно? — Я просто смотрю и вижу, что ты ни капли не подросла. Так и осталась мелкой, — постучал свободной рукой по моей макушке Лаксус. Я от возмущения даже воздухом подавилась. Конечно, я выросла и изменилась. Лаксус не мог не заметить этого. Мы просто так вели себя — как раньше. Но без драматизма и притворства. Больше не было никакого давления и чрезмерной ответственности. Мы были уже не подростками, мы понимали намного больше, чем говорили (ведь раньше всё было совсем наоборот). На горизонте появилась Мира, в объятия которой я и сбежала из цепких рук её жениха. Я сделала очень расстроенное лицо и прижалась к ней, пока она начала гладить меня по голове. — Он меня обижает, — пробурчала я. Уверена, Мира пустила в него наигранно злобный взгляд. Лаксус, вероятно, лишь поднял руки вверх, как бы показывая, что он не при делах. Мне хотелось так думать. Но это уже было не так важно. Двое моих друзей через несколько дней станут женатой парой, а я, наконец-то почувствовав свободу от чувства вины, смогла порадоваться как следует за них. И всё-таки разговаривать — это так приятно. Хорошо, что у людей есть слова, чтобы решить недопонимания.