Его искра

      Хосок каждый день выбирался на крышу на большой перемене. Иногда он там обедал, если догадывался принести что-то с собой из школы, но чаще всего усаживался на бетонный пол, не боясь замарать брюки, и что-то мурчал себе под нос, складывая сова в причудливые, часто нелогичные тексты, наслаждаясь собственным голосом и одиночеством, что сопровождало всё его существование. Он пел о том, что видел, о чём думал вечером перед сном, о чём мечтал и чего хотел добиться. Его накрывало чувство неимоверной лёгкости, когда, смотря на других школьников, занимающихся своими делами внизу, он ясно ощущал себя отдельной личностью не похожей ни на кого другого. Хосок ощущал себя свободным в эти самые минуты, подкрепляя мысли уверенным, но тихим пением.        Он не мечтал ни о чём глобальном, не строил планов касательно собственного будущего и даже не выбрал, в какой институт будет поступать, хоть это и было очень важно. Его ничего не волновало, особенно когда он пел на крыше, позволяя себе быть абсолютно свободным и отрешённым от мирских дел.        Однако в один из тех прекрасных дней, что Хосок развлекал себя собственным пением, сидя на голом бетоне и прислонившись спиной к стене, прячась от окружающего мира в окружении собственных фантазий, дверь, ведущая на крышу, открылась, и, не глядя по сторонам, у самого края оказалась девушка, преодолев расстояние до него в несколько резвых больших шагов.        Хосок не успел сориентироваться и прерваться. Он, казалось бы, даже не сразу заметил её, хоть и отчётливо услышал хлопок двери. И именно его мелодичное пение заставило девушку остановиться и отказаться от своих намерений. Вытянувшись, словно до предела натянутая струна, она медленно обернулась и, наградив Хосока удивлённым взглядом, устало прикрыла глаза.       — Что ты здесь делаешь? — спросила она.        Она училась в параллельном классе. Ёнам. Девушка спортивного телосложения с тёмными волосами, сейчас собранными в высокий хвост. Пара прядей, выбившиеся из небрежной причёски, обрамляли красивое бледное лицо. А в уголках поджатых губ блестели слёзы, прочертившие мокрые дорожки на напудренных щеках.       — Ты сброситься хотела? — поинтересовался Хосок, стараясь не демонстрировать собственный интерес.       — Что? — вспыхнула она, отведя взгляд, но тут же вернув его на парня, зацепившись за его неряшливый вид. — Чем ты тут занимаешься в одиночестве?        Она хотела перевести тему и Хосоку это было ясно. Не нужно было рассматривать Ёнам, чтобы понять, что на крыше девушка хотела уйти от проблем и спрятаться на крыше. Планировала ли она в самом деле покончить с собой — Хосок думать не хотел, а решил более деликатно подойти к разговору с девушкой, что нравилась ему с самой средней школы.        Ёнам была спортсменкой и смотреть на неё было одно удовольствие. Активная и самоуверенная — девушка участвовала во всех внеклассных мероприятиях и была на слуху среди всех одногодок. Каждый, у кого были проблемы с учёбой, мог обратиться к ней и попросить совета. Обладая особой эмпатией, девушка могла успокоить любого и их переживания перекладывала на себя, что позволяло ей добиться всеобщего восхищения.       — Пою, — выдавил из себя парень. Признаваться было стыдно, но уподобляться Ёнам и переводить тему казалось неуместным, тем более что Хосоку в самом деле хотелось её успокоить.        Девушка ответила лишь выгнутой бровью. Ответ явно удивил её и даже отвлёк от собственных переживаний. Сделав неуверенный шаг к Хосоку, который продолжал сидеть на полу как ни в чём не бывало, она переспросила:       — Поёшь?        Он кивнул головой и выдавил из себя нелепую улыбку. Ему было страшно неловко, ведь девушка, за которой он давно втайне наблюдал, наконец предстала перед ним во всём своём великолепии, заинтересовавшись в диалоге с тем, кто никогда ей не был интересен.       — А ты можешь…показать мне?        Уголки её губ несколько приподнялись, демонстрируя любопытство. Ёнам, набравшись храбрости, опустилась на голые колени напротив Хосока и аккуратным, плавным движением заправила одну из прядей за ухо, словно не хотела отвлекаться на что-либо, созерцая своего спутника.        Хосок лихорадочно начал вспоминать все песни, которые когда-то слушал и чисто теоретически мог воспроизвести. Он никогда не пел на публику, да и вообще сомневался, что кто-то знал о его маленьком хобби. Хосок был не из тех, кто выбирает свой путь с детства или активно интересуется чем-то определённым в подростковом возрасте, пытаясь совершенствоваться в выбранном направлении. Он считал себя никем, потерянной ячейкой общества, лишённой талантов, но имеющей пылкую любовь к пению и танцам.        Он запел. Его голос, дрожащий и неуверенный, окреп и начал подниматься выше, перебираясь на следующую октаву. Будучи охваченный пылкой любовью к этому времяпрепровождению, Хосок даже забыл, что имеет слушателя, настолько увлёкся пением, ощущением себя среди собственного голоса, охватывающего всё вокруг, набирающего силу и глубину, увлекающего в себя всё, до чего только могла достать неуёмная сила.        Ёнам оцепенела, наблюдая за тем, как неуверенный паренёк перед её глазами раскрывается в уверенного в себе мужчину, и его шикарный голос поразил её до глубины души, заставил слёзы выступить в только-только высохших глаза. Она видела потенциал и дрожала, представляя возможные вариации будущего этого паренька.        А сердце Хосока билось так бешено, словно от качества его пения зависела чья-то жизнь. Он старался так, как никогда, в то же время спокойно отдаваясь происходящему. И то, как разворачивался голос, заставляя дрожать грудную клетку от напряжения лёгких, его полностью удовлетворяло.        Он не стал развлекать Ёнам слишком долго. Одного куплета любимой песни хватило, чтобы дать ей понять весь диапазон продемонстрированного таланта и отвлечь девушку от мыслей о собственных слезах. Когда Хосок открыл глаза, нелепо улыбаясь от смущения, глаза Ёнам горели, не отрываясь от него.       — Это потрясающе! — воскликнула она, не скрывая эмоций. — Где ты научился так петь?       — Нигде, — ответил Хосок, прыснув. Ему льстили её слова и восторженный взгляд, которым она одаривала его порозовевшее лицо.       — Ты должен стать айдолом! — с уверенностью заявила девушка. — Да ты же просто для этого создан!       — Что?! — выпалил Хосок, от внезапности заявления подавившись слюной. — Ты бредишь.        Ёнам усмехнулась, и её лицо, улыбчивое и открытое, понравилось Хосоку втрое больше прежнего. Он украдкой задержал взгляд на её внешнем виде, ухоженной коже, подтянутой фигуре, идеально выглаженному наряду, и подумал, что должен быть счастлив её нахождению рядом с собой.        И он был счастлив слышать аромат мыла, который она использовала, и лёгкий флёр ненавязчивых духов, но больше всего он воспрял от мысли, что девушка похвалила его пение и даже будто бы…не лгала?       — Можно я буду приходить сюда время от времени? — вдруг спросила она.        Хосок кивнул, смущаясь, ведь это значило, что они начнут проводить больше времени вместе.       — Как тебя зовут?       — Хосок.       — А меня — Ёнам.        Они пожали друг другу руки и тем самым сдвинули свои отношения с мёртвой точки.        От простого наблюдения за Ёнам Хосок перешёл к активным действиям. Теперь они проводили вместе чуть ли не каждый день. Он пел ей, тренируя свой голос и улучшая навыки, а она готовила обеды, хвалила его и поддерживала, заставляя стараться ещё усерднее. Вместе проводя перемены, они сближались, и вскоре стали встречаться. Хосок поцеловал её, провожая домой после школы, а она приняла поцелуй и согласилась стать его девушкой.        Ёнам много трудилась на благо их учебного заведения, зачастую задерживалась допоздна, и для Хосока каждая их встреча была праздником. Он был влюблён, так сильно, что готов был отказаться от всего мира ради неё одной, но Ёнам ничего такого не требовала. Наоборот, она поддерживала Хосока, вверяла идею о том, что он способен зарабатывать своим голосом.        Они проводили вечер у него дома, наслаждаясь компанией друг друга. Сидели на диване, обнявшись, и обсуждали планы на дальнейшую жизнь. Хосок выражал сомнения касательно своего будущего, а Ёнам, прервав его, вдруг сказала:       — Спой на фестивале.       — Фестивале? — переспросил Хосок. — Ты, должно быть, шутишь. Меня же засмеют.        Ёнам отдалилась от него, наградила недоуменным взглядом и уверенно сказала:       — Ты — самый талантливый человек их всех, кого я знаю, и ты должен показать всем свою искру.        Тогда Хосок впервые задумался о той самой искре, которую упоминала Ёнам. Каждый человек, по его мнению, был к чему-то способен, но не все имели силу найти свой талант и развить его, чтобы получать максимальное удовольствие от собственной жизни. А он, будучи не шибко заинтересованным в учёбе, спорте, живописи, возможно, был в шаге от того, чтобы лишиться той единственной вещи, в которой действительно был заинтересован.        Ведь тот талант, о котором постоянно твердила Ёнам, был развит им самостоятельно, а без постороннего внимания он рисковал загнуться, как цветок, лишённый постоянного полива и любви.        Он твёрдо решил довериться девушке и дал своё согласие на участие. Она хотела показать ему, на что он способен, и Хосок не был слеп и глух к ней и прекрасно всё понимал.       — Ты думаешь, у меня получится? — спросил он, переплетая свои пальцы с её, тонкими и длинными.       — Конечно! — воскликнула она без тени сомнения. — Я восхищаюсь тобой и искренне считаю, что пришло время показать остальным свои вокальные данные. Может быть, тебя заметит какая-нибудь компания и пригласит на прослушивание!       — Перестань, — хихикнул Хосок, отмахиваясь от девушки. — Ни один представитель компании не пойдёт на фестиваль старшей школы.       — Ты так думаешь? — спросила Ёнам с лёгкой полуулыбкой. — А я вот считаю, что тебе следует выложиться на полную с надеждой на то, что тебя заметят. И даже если не представители компании, то хотя бы десятки других людей, которые станут фанатеть от тебя.        Он задумался.       — Не боишься, что меня отобьют? — спросил после минутного молчания.        Она стукнула его по плечу, а Хосок рассмеялся, довольствуясь тем, что Ёнам удалось разозлить.       — Прекрати! — воскликнула она, смотря, как парень заливается. — Я тебе серьёзно предлагаю поучаствовать!       — Хорошо-хорошо, — желая успокоить девушку, сказал Хосок. — Я согласен.        Услышав согласие, она бросилась обнимать и целовать его, мягкими от ежевичного масла губами оставляя еле заметные следы на лице Хосока. Его лоб, щёки, нос и губы трепетали, когда она прикасалась к ним, а руки покрывались мурашками. Обнимая её и говоря бесконечное «Люблю», Хосок не мог поверить в то, как сильно ему повезло с тем, что она у него такая, понимающая, добрая и жертвенная.        Конечно, он сдержал своё слово. Хосок усердно готовился, подобрал самый лучший костюм и выучил новые танцевальные движения, лишь бы удивить публику. Это было первое выступление, когда парню удалось показать себя во всей красе, продемонстрировать свои способности тем, кто о них и не подозревал. А Ёнам, находясь рядом в процессе подготовки, выглядывала из-за кулис и наслаждалась видом вдохновлённых лиц, сидящих в зале. Десятки школьников, одноклассники и ребята из младших классов, все с благоговейным восторгом наблюдали за Хосоком, который раскрылся на сцене на все сто процентов. И, смотря на него, Ёнам понимала, что не имеет права сдерживать его потенциал. А после окончания выступления он поклонился и направился прямиком в её объятия. Он подхватил её, закружил в воздухе, наслаждаясь тихим смехом, который не слышали люди в зале, а после притянул к себе так, чтобы иметь возможность коснуться её губ в пылком поцелуе.        По прошествии многих лет Хосок с теплом вспоминал этот момент. Первое выступление, бесконечный адреналин, и она, в красивом золотистом платье, облегающим фигуру и подчёркивающим все её достоинства. Ёнам была притягательной девушкой, ему хотелось бы делиться с ней своей любовью всю жизнь, позвать её замуж и завести с ней семью, но та мечта, что они оба создали, мечта о карьере айдола, сломала их отношения, расставив по разные стороны баррикад.        Несмотря на то, что они перестали встречаться из-за того, что Хосок слишком увлёкся своей специальностью, в которой был готов достичь определённых высот, он никогда не переставал любить её и думать о том, что готов сделать всё, чтобы осчастливить девушку, ставшей его первой любовью.        Даже когда минуло десять лет, Хосок был уверен в том, что Ёнам найдёт способ стать счастливой. Ведь она всегда была такой, прорывной, целеустремлённой и бесконечно…светлой, словно солнце, улыбающееся сверху даже в самый жуткий день.        Но когда на его телефон пришло сообщение от бывшего одноклассника, Хосок твёрдо осознал своё одиночество. Он не был одинок в прямом смысле этого слова, его поддерживали друзья, ставшие опорой после расставания с Ёнам, ставшие поддержкой после того, как карьера певца не сложилась, но они не могли восполнить его потребности в той единственной, что заняла его сердце и вызывала тёплые воспоминания о подростковом возрасте, когда они были счастливы вместе и мечтали о будущем.        Одно «Ёнам мертва» разбило его сердце и вскрыло огромную зияющую дыру, оставшуюся после её предательства, словно консервным ножом. Она чувствовала себя одиноко, когда он взбирался по горе славы, и ушла к другому, быстро выскочила замуж и забеременела. Хосок думал, что у неё всё будет хорошо, что она и без него нашла своё счастье, но на самом деле этот необдуманный поступок сломил её ещё больше, а случившийся выкидыш — окончательно добил.        Когда Хосок стоял напротив её надгробия, не обращая внимания на пушистый снег, накрывший своей мягкой холодной пеленой всё вокруг, то не мог заставить себя отвести взгляд от её счастливого изображения. Она — улыбчивая и прекрасная женщина, погибшая от передозировки и похороненная рядом со своим нерождённым ребёнком, не была достойна такой участи. А Хосок, облажавшийся в своём стремлении стать айдолом, потерявший голосовые связки из-за жестокой шутки своих соперников на шоу, устроенном для него и других трейни, продающий различные вещества под покровительством Намджуна и обыкновенные сувениры — безделушки для туристов, всё ещё был жив и здоров. Он полностью зависел от своего друга, обеспечившего ему возможность жить в тепле и работать за немалые деньги, и не мог отказаться от этой поддержки, потому что не умел ничего в жизни, кроме как петь и танцевать. И на данный момент и то, и другое удавалось так себе.        Воспользовавшись своей искрой, Хосок угробил собственную жизнь, потерял девушку, которую всегда любил и с нежностью помнил о ней все годы своей жизни в качестве обыкновенного среднестатистического неудачника. И то, чего он всегда боялся, по закону подлости произошло — он стал никем, погнавшись за мечтой.        Хосоку было двадцать шесть, он был разбит, безутешен и напуган несправедливостью судьбы. Но он всё ещё мог противостоять ударам судьбы и встать на ноги, в отличие от той, что вдохновляла его в течение всей старшей школы, что верила в него и отчаянно любила. И, окончательно потеряв Ёнам, Хосок совсем не знал, что делать. Он стоял напротив её надгробия и плакал, словно это могло что-то изменить, и шёпотом просил высшие силы раскрыть для него тайну того, как жить дальше.        Но ни Бог, ни Вселенная не интересовались горем одинокого паренька на старом кладбище, оставляя его вопрос без ответа, давая возможность наполниться своим горем и продолжить жить без сожалений о прошлом.