Нежный, как шёлк

Раздался приглушенный стук. Звонкий голос потряс тонкие стены, но он не отвечал, задумчиво склонив голову вниз. Письменный стол был завален нужными и ненужными документами, на балконах вяли цветы. Через приоткрытую форточку в комнату едва ли проникал свежий воздух, старое радио шипело, каждую секунду звуки прерывали помехи. Эфиры уже давно не проводились — по осточертевшим радиостанциям крутили одно и то же. Мужчина едва ли уже переключал их, но этот шум успокаивал его. Так он переставал чувствовать бесконечное одиночество. — Свали отсюда, Иорвет! — прорычал он. Эльф отпрянул от двери, хмыкнул, на лестничной клетке послышались шаги. А мужчина снова повернулся лицом к окну, разглядывая темное небо, покрытое сияющими крупинками. Фольтест помнил этот день. Один из самых важных показов в его карьере. И он знал, что именно этот показ станет отправной точкой в его карьере в высокой моде. Люди имели привычку удивляться внешности мужчины, словно бы для них было удивительным видеть перед собой красивого человека. Ведь тогда эльфы на подиуме появлялись крайне редко, а если и появлялись, то на мероприятие непременно обрушивался шквал недовольств. Фольтест не понимал, почему так происходило, но ему льстило такое мнение о его персоне. Он очень рано ощутил на себе свет софитов, почувствовал себя важным элементом какой-то сложной мозаики и понял, что именно его красота может спасти мир. Он был так занят всепоглощающей жаждой его родителей сделать из Фольтеста звезду красных дорожек, очаровывающую и влюбляющую в себя тысячи людей, что мгновенно сердце его было разбито вдребезги при виде этого рассеянного и неприметного парня, ходившего всюду с блокнотом и важно шествующего за известными модельерами, неловко махавшего рукой. — Это что, тоже модельер? — Фольтест неуверенно выглядывал из-за ширмы, глядя на ясные лица изысканных умов. Многие из них пришли со своими женами, женщины-модельеры выглядели как неприступная крепость , кипящее жерло вулкана, опасное, но очень таинственное и привлекательное. Только этот невысокий молодой человек не выглядел, как одна из преобладающих групп, словно попал сюда по ошибке. — Кажется, он ученик вон того дядьки. Запамятовал, как зовут. Но очень важный тип. Фольтест хмыкнул. Парень оглядывался по сторонам, спотыкался об ворсы и ковровые дорожки, периодически ронял блокнот и врезался в спутниц достопочтенных господ, роняющих фужеры с шампанским, осыпался в извинениях и снова продвигался вперед. Но тогда Фольтест не обратил внимания ни на него, ни на других модельеров. Тогда он поглощен был идеей о показе, который должен пройти идеально. — О чем задумался? — девушка небольшого роста подошла к нему, держа в руках папку. Он встрепенулся и повернул голову. — Адда...? — Фольтест обреченно вздохнул, держась за ширму. Ну зачем же она пришла? — Держу пари, ты не хотел бы меня здесь видеть! Но я пришла! Бе! — Ты ведешь себя, как ребенок! — воспылал он. — Кто тебя сюда провел? — Папа сказал, что ты будешь стоять тут и дрожать всеми конечностями. Поэтому я решила поддержать тебя. Они переглянулись, после чего Адда залилась звонким смехом, закрыв рот ладонью. Фольтест ценил свои семейные узы, но его сестра Адда была почти невыносима. И хуже всего то, что она знала все его слабости и активно этим пользоваться. Как ни странно, он восхищался ей — девочка обладала прекрасной внешностью, но никогда не зацикливалась на этих качествах. В свои 12 лет она пробилась в помощники к их матери, яростно желая узнать побольше о моде и ее проявлениях. — Я хочу стать модельером! В пять лет она изрисовала свой столик платьями, юбками и блузами. В девять устроила композицию из старых коробок из-под обуви и обрывков журналов. Она была юным дарованием, которому не суждено было раскрыться. Мужчина до сих пор помнил этот взгляд, пропитанный детской радостью. Являющийся к нему во снах. — Адда... Фольтест вытянул из комода коробку сигарет, пытаясь вытянуть одну из них, он уронил всю пачку. Его руки задрожали. Воспоминания, прерванные паникой, заставляли его испытывать дрожь по всему телу. Он сжал сигарету между челюстей, вспотевшим пальцем пытался зажечь огонь, натирая его до мозоли. Пламя вырвалось. Из сигареты мерными клубами повалил дым. Учащенное дыхание Фольтеста сбилось кашлем. Он бы хотел прекратить вспоминать. — Она...погибла по моей вине. Постоянное сияние, такое, что Фольтест не может раскрыть глаз. Его мама сидит где-то там, в гуще зала, и скептично смеряет его своими зоркими очами. Парень поперхнулся застрявшей в горле слюной, не заметив, что подошла его очередь. Разум окутал страх, а ноги оцепенели от ужаса. Он раньше бывал на показах мод в качестве модели, но на таких больших – никогда. Поэтому он буквально заставил себя выйти туда, боясь, что просто упадет в обморок. Но он не должен облажаться — только в его руках этот вечер. Фольтест выпрямил спину и, ведомый идеями о собственном величии, потрусил по подиуму, пытаясь не споткнуться на ровном месте. И когда он сделал небольшой круг и зашел за кулисы, он упал на пол – ноги задрожали и перестали его слушаться. Свет софитов, глаза сотен людей, камеры фотоаппаратов — все они были устремлены лишь на него. А за время своей проходки он успел и побледнеть, и покраснеть, и пару раз подумать о неминуемой гибели вследствие удара портновскими ножницами по голове и возможности внезапного сердечного приступа на публике, вызванного стрессом. Ни один из его вариантов самых плачевных исходов не осуществился. Он видел снова эти безразличные лица, безумный танец лжи, проносящийся по ликам лицемеров и хитрецов. Он вышел в зал на ватных ногах, тут же встретившись со своей сестрой, налетевшей на него, словно ураган. — Фольтест, ты еле живой. Я же говорила, что тебе нужна моя поддержка, милый братец. Фольтесту, кусающему свои засохшие губы, было не до смеха. Он все еще ощущал на коже давящие взгляды, преследующие каждое его движение. Как ему казалось, Адда это видела, поэтому быстро закончила потешаться над ним. Хотя, возможно, это было вызвано тем, что его родители за пару секунд оказались подле него, и Фольтест оказался окружен своим семейством. — Фольтест. Он поднял голову, вглядываясь в ясные материнские глаза и рыжие волосы. Отец стоял справа от нее, держа спину ровно, как и подобает модели. Фольтесту всегда казался удивительным такой хрупкий союз. Мать хмыкнула, перевела взгляд на отца, он молча кивнул. — Ты хорошо постарался. Я удивлена, — она хлопнула его по плечу с такой силой, что у него снова подкосились ноги. Он согнулся, схватился за плечо и прищурился и переводил взгляд то на отца, то на мать, то на Адду, его сияющую маленькую сестричку. Нежность была лишь в ее глазах. — Спасибо, мам. — Спасибо... Он потушил сигарету, взглянул на пепельницу и вытряхнул из нее мусор. В последний раз он звонил матери давно. Лишь убедиться, что больше они никогда не встретятся. Фольтест не знал, жива ли она до сих пор, с того самого случая, перечеркнувшего ее жизнь кровавым следом. И словно разрывая чистый бумажный лист, он порвал все свои контакты с людьми из своего прошлого. Только Адда смогла бы его переубедить, но ее уже не было рядом. Слезы подступили к глазам. Но Фольтест не плакал. Он разучился сквозь мигрени и безутешные страдания, сквозь беззвучный крик. Иногда ему казалось, что его глазницы высохли, оттого он и не видит всего, что мог бы видеть и что должен видеть. А теперь какой в этом был смысл? Фольтест бы позволил себе погрузиться в кромешную тьму, но яркий свет застиг его врасплох. Неуловимый, как тонкая нить. Именно его силуэт он старался представить долгие годы. А ныне не мог разобрать, это все взаправду, или он сходит с ума? — Это ведь он...был тогда там. Он со всей силы налетел на Фольтеста, то ли в очередной раз споткнувшись об ковер, то ли от того, что в бок его толкнула женщинами с рюшами на рукавах. Парню не хватило времени растеряться, поэтому в следующем своем маневре он крепко схватил неудачливого гостя показа и стиснул в объятиях так, что тот даже не смог выдохнуть. Фольтест смутился, покраснел и резко отпрянул, все же решив удостовериться, в порядке ли внезапный "таран", заставший его на жизненном пути: — Ты не ушибся? — Ох, ах... — он заохал, потирая лоб. — Н-нет. А я...о святая Мэлителе. — П-погоди! Но он уже вырвался и побежал. Мужчина в красном костюме окликнул его по имени: — Роше! — Я иду! — "Роше?" — Фольтест встал посреди зала. Парень даже не успел поднять свою папку. Он наклонился, присел на колени и раскрыл ее. Множество образов. Это было огромное портфолио, состоявшее из эскизов. — "Он модельер?" Не модельер. На каждом из рисунков была оставлена маленькая подпись, расшифрованная на форзаце. "Вернон Роше". Ни одного человека с таким именем не было ни в модных журналах, ни на устах его родителей, казалось, знавших всех и вся. Фольтест вспомнил — он ученик того мужчины в красном костюме. Должно быть, тот сильно разозлится, узнав, что его подчиненный так разбрасывается своим трудом. Он должен отдать ему папку! Фольтест вскочил и помчался стремглав, разрезая толпу. Он почти успел — парень стоял у выхода из здания. Еще секунда. Их руки соприкоснулись. Он вгляделся в круглое лицо, запомнил его тонкие губы и яркие проникновенные глаза, терзающие душу. Именно это навсегда отпечаталось в его памяти. Внезапный выпад. — Ты уронил. Все погружалось в туманный сумрак... — Фольтест! — эльф забарабанил в дверь все громче и громче. Но Фольтест уже не слышал его, выронив из рук сигарету, схватившись за голову. Одно за одним — воспоминания. Белое лицо Адды, окрашенное бесконечной добротой. Она держала его руку. — Не бросай их, пожалуйста...Скажи им... Кровь из ее рта выливалась при каждом новом слове. Фольтест не мог сдерживаться, стискивал ее руку и рыдал. — Адда, прошу тебя, — его голос срывался, — не умирай! Ты слышишь меня?! — Фольтест, прекрати, — она закашлялась, вдыхая последний воздух. — Ведешь себя, как девчонка... Слезы в кулак...Так мама говорила. Но он не мог прекратить. Ему хотелось кричать, но крик застревал в горле. — Я хочу попросить тебя...Скажи маме, скажи папе... — Адда...ты не умрешь. — Да прекрати ты ныть! Я прошу тебя о просьбе... Когда я умру, мама будет настаивать, что я погибла из-за тебя. Соглашайся с ней. Когда я умру, папа будет говорить ужасные вещи. Соглашайся с ним. Фольтест мотал головой, вытирал слезы, льющиеся из глазниц, всхлипывал. — Я знаю, что это будет больно — слышать про себя такое. Но не бросай их. Я прошу тебя. Никогда больше... Она поднялась с земли и прильнула к его груди. — Не береги себя. Береги тех, кого ты любишь. Еще секунда — и Адда закрыла глаза. Некоторое время, он не мог и слова сказать, но когда дар речи вернулся к нему, он провопил: — Адда! Он был настолько громким, что связки натянулись, словно гитарные струны. Фольтест вопил и вопил, прежде чем голос осип. Он со всей силы схватил Адду, сжал ее в своих объятиях. Ему ничего не оставалось, кроме как вжаться в единственное солнце в его тусклом мире, потухшее с закатом. Она не воскреснет на утро, подарив ему смутную надежду и веру в лучшее. Он мог рыдать сколько угодно, но перестал чувствовать мир, утекающий, как песок, сквозь пальцы, измазанные кровью. Он больше никогда не заплачет. Никогда не завопит. — ФОЛЬТЕСТ! — терпение эльфа подошло к концу. Он ворвался в его квартиру, боясь самого худшего исхода. Пробежав по узкому коридору он раскрыл фанерную дверь, чуть не сорвав ее с петель. И увидел его. Он не кричал, не стенал, не стонал. Он сидел и, прикрыв рот в рукой, безмолвно проливал слезы. Он наклонился, прикусил ладонь, чтобы не вырвать наружу эмоции, столь тщательно скрываемые им многие годы. — Я не выполнил ее просьбу, — наконец тихо произнес он. – Иорвет... Эльф растерялся, стоя в дверях. Тут он окончательно разрыдался, со всей силы ударив себя по плечу так, что эльф вздрогнул. Он еще раз ударил себя по локтю, содрогаясь в боли, прикусил губу. — Ты что творишь?! — вопрос был обращен к Фольтесту, но он не слышал. Он снова плакал, снова кричал. Как такое могло произойти? Он внезапно это понял. — Я должен был... — он всхлипнул, — я должен был умереть. Иорвет кинулся к нему. В последний момент он обхватил его плечи. Фольтест остановил кулак. — Слезь с меня, — грозно сказал он. Иорвет задрожал, еще сильнее обхватив Фольтеста. — Сейчас же. Сначала ответь мне. Ты ревешь из-за Роше? — Что? Иорвет молчал. Фольтест посмотрел на него, вскинув брови. — Я должен был понять. Он отпрянул от него, повернулся спиной и отправился к двери. Фольтест поднялся и схватил его за руку. — Понять что? Иорвет сделал глубокий вдох. — Что ты в него влюблен.