Сны

Солнечный луч проникает сквозь плед, озаряя причудливой паутиной света импровизированный домик. Ткань вспыхивает, девочка в панике выскакивает из своего «замка», оглушительный гром и истошные крики брата разрывают тишину квартиры. Девочка испуганно вздрагивает, начинает рыдать, кричит сквозь слёзы: — Братик, что с тобой?! Братик катается по полу, одежда на нем приплавилась к телу. Он закрывает лицо обгоревшими руками, с которых лоскутами свисает почерневшая кожа и плоть. Девочка застывает от ужаса, из её ослабевших ручек на пол падает плюшевый мишка. Дом начинает дрожать, стекла дребезжат, а за окном, где-то вдалеке к небу вздымается циклопический одуванчик с невыносимо яркой цветоножкой, по земле катится огромная волна пыли сметая все на своём пути, стекла лопаются и осколки летят прямо в неё. К маленьким агонизирующим тельцам детей потянулись кабели для подключения к нейросети… *** Нюша открывает глаза. — Нюшенька, просыпайся, пора завтракать! — мужской голос ласкал слух, Нюша проснулась, зажмурила глазки… Из соседней комнаты раздалось незабвенное «Солнышко проснулось, новый день на дворе», видимо, Ёжик опять проспал будильник. Мимо комнаты вихрем пронёсся Крошик, скорее, умываться! Нюшенька лениво потянулась в постели и, наконец, встала с кровати. — Такой сон страшный видела, — пробормотала она, подходя к окну. — Кто-то опять смотрел ужастики на ночь в нейросети? — укоризненно произнёс мужской голос. Нюша смущенно пожала плечами и приложила копытца к алеющим щёчкам: — Но было та-а-ак интересно, — протянула она, вглядываясь в весенний пейзаж за стеклом: раннее солнце нежно золотило густую лужайку, тополиные листочки трепетали на ветру, словно блестящие рыбки, деловито снующие в реке, свежеокрашенная песочница и забытая лопатка манили на улицу. — Ну, ну, — хрипло рассмеялся голос, — беги умываться и завтракать. — А что у нас на за-автрак? — капризно протянула Нюша, не в силах оторваться от окна. — Каша. Бегом! Нюшенька нехотя побежала умываться, столкнулась с Пандочкой, да так, что девочки разлетелись в разные стороны. На секунду предметы словно преобразились — все стало обшарпанное и ржавое. Нюша испуганно уставилась на подругу, но та, казалось, ничего не заметила: встала, принялась отряхиваться. — Пандочка, ты видела, как будто бы свет мигнул? — нерешительно спросила Нюша. — Ты, наверное, сильно стукнулась, вот у тебя в глазах и потемнело, — пожала плечами Пандочка и побежала вперед по коридору, в столовую. Завтрак прошел как всегда весело и шумно. Крошик перепачкался кашей, и пролил компот на возмущенного Барашика, Ёжик отдал свой сырник Пандочке… Нюша почти не ела, не было аппетита. — Что случилось, Нюша? — заботливо спросил Голос, но последние слоги потонули в каком то металлическом скрежете. — Что с вами? — тут же воскликнул Крош, вскакивая из-за стола. — Я знаю, — довольно улыбнулась Пандочка, — вы за-бо-ле-ли! — Мы вылечим вас! — наперебой закричали Ёжик и Бараш и бросились вон из столовой наперегонки с Крошиком, в детскую, туда, где хранились игрушки. — Ну, бежим! — крикнула Пандочка, схватила Нюшу за ручку и потянула за собой. В детской мальчишки со всех сторон облепили ящик с игрушками: на крышке появились странные пятна в форме идеальных квадратов различных оттенков серого и коричневого. — Надо помыть ящик! — уверенно заявил Крошик и первый потащил его в ванную. Нюша бежала позади всех. Какое-то неясное чувство тревоги не покидало её: вроде бы всё как обычно, но… -Эй! — воскликнул Барашек, недоуменно крутя ручку крана. — Почему нет воды?! — И пятен на ящике ещё больше стало, — недоуменно пробормотала Пандочка. — И мыльница… — Ёжик испуганно смотрел на кусок полуразвалившегося металла, изъеденного ржавчиной, в котором сияло глянцевыми боками душистое земляничное мыло. — Что происходит?! — закричал Крошик в потолок. — М-м-малыш-ш-ши… — зашипел Голос, — всё в п-п-порядке… — раздался скрежет и Голос умолк. Малышарики инстинктивно прижались друг к другу. Вновь погас свет — на этот раз достаточно долго, чтобы Нюша заметила сквозь темноту покрытую паутиной трещин расколотую раковину, осколки зеркала на грязном полу и зияющую тьму в коридоре. Посветлело. Ванная комната приняла свой обычный вид. Ёжик всхлипнул и прижался к Пандочке, та машинально погладила его. Нюша ахнула и бросилась в свою комнату, Крошик побежал за ней. — Ты куда? Что всё это значит?! До своей спальни Нюшенька не добежала — свет погас. На этот раз — навсегда. *** Два робота, напоминающие сферы с манипуляторами, стоят в центре комнаты, по которой ветер совершенно уж по хозяйски таскает ошметки бумаги, куски истлевшей ткани и мусор, первоначальный вид которого уже и не установить. Куски битого стекла раскидывают по комнате мириады бликов от падающего на них лунного света. Краска, на стенах облупилась, открывая куски обшивки, на которой густо отвратными пятнами, рождавшими ассоциации с гниением, расплодилась плесень. С тихим гудением роботы подъезжают к автономным системным блокам «умного дома», прикрепленным к стене. Светодиоды одного из них давно погасли, у второго горит лампочка «низкий заряд». «Вот куда делась мама», — догадывается Нюшенька, глядя на севший блок. — Там что-то есть, — металлическим голосом произносит второй робот и едет к большой куче истлевшего мусора, в которой еще можно угадать очертания дивана. — Нюша, смотри, это же… Металлический голос замолкает. Розовый робот подъезжает к странному предмету, лежащему на полу. Это скрюченное высохшее тельце, к которому тянется кабель нейросети. Нюша разглядывает рыженькую косичку на пожелтевшем от времени черепе с лоскутами мумифицированной кожи, на волосах сохранилась заколка в виде цветка. Второй робот едет посмотреть куда тянутся еще четыре провода нейросети, что отходят от системных блоков и находит еще четыре истлевших тела. -…это же… это же… — повторяет голубой робот, очевидно, сбившись с программы. — Это же мы, — удивительно спокойно соглашается Нюшенька, разворачивается, окидывает взглядом истлевшую комнату, ствашую склепом, останки себя, своих братьев и сестры. Блокировка участка памяти на скопированном сознании, установленная «умным домом», старавшемся спасти психику детей, корчившихся от сжигающего их ядерного пламени, падает. Сводящий с ума ужас затапливает детское сознание, разрывая его на части, оставляя на кремний-органических чипах лишь сломленную психику, разбитую на осколки, и полный ангста уроборос раз за разом прокручивающейся в голове картины своей собственной смерти, без возможности оборвать эти страдания долгие годы, до момента иссякания элементов питания игрушки, ставшей теперь тюрьмой.