Игры, в которые играют люди

Он возвращается домой поздно ночью, уставший, вымотанный на работе, и видит жену, обманчиво расслабленно подпирающую стену, с мотком чёрной изоленты в руке, похожую на катушку с пленкой. Женя даже не успевает разглядеть горящие, потемневшие глаза Есени, как к горлу подступает комок, и в штанах мгновенно становится тесно от нахлынувших сладких воспоминаний. Ему сейчас совершенно не хочется знать, как и откуда она узнала, ему и так очевидно, что ей самой бы никогда не пришло такое в голову. Ему вдруг захотелось поиграть. — Хочу так же, как с Таней, — шепчет Есеня, когда Женя медленно, стараясь не наброситься, приближается к ней и ныряет в чёрные омуты ее глаз. Стеклова отцепляет короткий кусочек скотча, который висит высунутым изо рта дразнящем языком. Которым ему уже не терпится поиграть, но он подождёт. Он умеет ждать. — Прости, давай в другой раз,а? Я сегодня затрахался, как рублёвская проститутка, — неловко улыбаясь, притворно извиняется Женя и ухмыляется, отвернувшись, при виде разочарованной Стекловой. Она даже не представляет, каких волевых усилий ему стоит не повалить ее на пол прямо сейчас. Женю хватает на два дня. Он видит этот сраный скотч буквально везде. Чёрная полоска мерещится ему на ее запястьях, когда она утром греет руки о дымящуюся чашку, на ее щиколотках, когда она наклоняется, чтобы зашнуровать тяжелые, не по погоде тёплые говнодавы, на высокой груди, когда надевает белье после душа. И конечно на губах, когда она тянется к нему, чтобы поцеловать перед уходом на работу. Есеня едва успевает зайти в тёмную прихожую, сбросить с плеч рюкзак и скинуть обувь, как оказывается в стальном захвате, а рот зажимает чья-то широкая ладонь. Дыхание перехватывает от возмущения, когда рука, прижимая ее ближе к чужому телу, по-хозяйски сжимает грудь. Стеклова разъяренно свистит носом, не имея возможности обматерить ублюдка, и с силой ударяет локтем, целясь по печени, но пропадая в воздух. Ее хватают за короткие волосы и запрокидывают голову на чужое плечо. — Тише ты, — шепчет смутно знакомый голос ей в ухо. Ублюдок проходится языком по уху, прикусывает мочку, посасывает ее, тянет. Есеня, сгорая от стыда, страха и злости, ловит себя на том, что внизу живота становится заметно теплее. А потом скашивает глаза и видит, что это Женя. Всего лишь Женя. Стеклова замирает, расслабляясь в его руках, не понимая. Женя, не выпуская ее, достаёт откуда-то из-за спины забытый моток-катушку. — Все ещё хочешь, как с Таней? Есеня кивает через пару секунд. Женя довольно кивает в ответ, а потом заламывает ей руки за спину, почти до хруста сводит локти вместе. Стеклова недовольно шипит от боли, пока он, зубами оцепив конец ленты, обматывает их скотчем. Отпускает, соединяет запястья и тоже связывает. — А понежнее нельзя? — ворчит Есеня, когда он разворачивает ее лицом к себе. — Нельзя, — шепчет Женя ей в губы, целует, так, что сносит башню, а потом опускается, подхватывает ее и уносит к дивану. — Хоть стоп-слово скажи, — она падает с его рук на диван и ложится на спину, когда он надвигается на неё и седлает ее бёдра. — А оно тебе не понадобится. Женя ложится на неё, прижимая всем своим весом, целует, яростно, словно дерётся, кусает за нижнюю губу. Мышцы рук и плеч скулят от боли, просятся на свободу. Есеня сжимает ладони в кулаки и кусает его в ответ, почти до крови. Женя, приподнимаясь на локтях, усмехается. Скоро кусаться у неё не получится. Отматывает ещё кусок скотча, перегрызая конец, как собака кость, не спуская с неё глаз. Она извивается, пытаясь освободить руки, когда он заклеивает ей рот, плотно прижимая ладонью ленту к губам, сжимает челюсть, опускает руку на шею, царапает кожу. Есеню бьет током, кидает ему на встречу. Женя немного отползает, спускаясь ниже, целует ее грудь, сквозь ткань кусая за соски. Она ещё сильнее изгибается, что-то стонет-мычит. Он рвет край футболки, разводит концы и проделывает тоже самое, когда уже ничего не мешает. Опускает руки ей на бёдра, сжимает ягодицы, ведёт пальцами по ноге. Трется о неё животом и уже давно вставшим членом. А она все изгибается и шумно дышит. Женя седлает ее бёдра, расстёгивает пуговицу на джинсах и молнию. Тянет вниз, а когда Есеня приподнимает бёдра, до конца стягивает их и швыряет на пол. Снова ложится на неё, припадая губами, зубами, языком к шее, к ключицам, снова к груди, животу и бёдрам. Она обхватывает голыми ногами его на пояс, нетерпеливо бьет пятками по спине. Есеня стонет, когда он опускает руку ей между ног и легонько касается пальцем мокрого белья. Ей хочется выть, когда он наконец снимает с неё трусы и вводит два пальца. Женя не спускает с неё глаз, и когда она уже близка к разрядке, вынимает из неё пальцы и рывком переворачивает на спину, ударяя по заднице. Есеня одновременно визжит и жалобно скулит от разочарования, прогибаясь по его весом. Он вжимает ее лицом в подушку, а когда воздуха почти не остается, приподнимает ее за волосы. — Ты кончишь, только когда я разрешу, — обжигающе шепчет, отпуская волосы. Она без сил валится лицом в диван. Выгибает спину, приподнимая бёдра, когда он ведёт рукой по спине, пересчитывая позвонки, царапая шею, снова зарываясь в волосы. Стонет, когда он возвращает пальцы на положенное им место, давит на клитор. Снова взвизгивает, когда он шлепает ее по заднице. Даже не слышит, как он расстёгивает пряжку ремня и скидывает с себя джинсы сразу вместе с трусами. Он уже достаточно поиграл. Женя входит в неё одним резким движением и в этот момент наклоняется и сдирает с ее рта скотч. Она шумно дышит, кусает губы, чтобы стонать потише, подстегивая его двигаться в ней быстрее. Есеня тоже умеет играть. Оргазм накрывает их одновременно. Кончив, обессилев, Женя опускается на неё, прижимается лбом к ее затылку, целует. Они тяжело дышат, возвращаясь в реальность. Мокрые от пота волосы липнут к ее лицу, и Женя заботливо их убирает. Она уже не обращает внимание на боль во всем теле, которая вот-вот закончится судорогой. — Я люблю тебя, — шепчут они друг друг тоже почти одновременно.