Нисхождение богов

      Сакура сидела под деревом и искоса поглядывала на своего учителя в молчаливой надежде, что тот не обратит на это никакого внимания. Место их укрытия было сокрыто от посторонних глаз и механически, каким-то росшим вокруг кустарником, и специально установленным небольшим барьером. Эта непредвиденная остановка её совсем не радовала. Пока они двигались в почти что глухой тишине ей было намного комфортнее, чем сейчас. И хотя он сидел достаточно далеко от неё, Сакура не могла прекратить обращать свое внимание на присутствие этого мужчины рядом. Они должны были ждать около получаса, пока пройдет смена вахты, иначе появлялась большая вероятность влипнуть в неприятности. Кроме того, было слишком много неопределенных факторов, что мешали им действовать свободно, в центре которых в основном стоял этот сереброволосый мужчина. Например, то, что никто не знает, когда вернется монстр и что тот будет делать в обнаруженной им ситуации, или еще, сможет ли учитель справиться с теми другими монстрами силами, что были предоставлены ему в пользование, точно брошенная собаке кость — вероятность этого было крайне мала, что означало для них — избегать даже малейшего шанса на столкновение, пока это возможно, чтобы не оказаться чьим-то ужином. Подобная перспектива не слишком радовала, Сакура волновалась и даже от всегда расслабленного и равнодушного Хатаке чувствовалось некое напряжение. Казалось, тот был на чем-то сильно сосредоточен и, возможно, сейчас активно считывал окружающую обстановку, пока она тратила свое время на абсолютно бесполезные вещи. Внутри её горла будто что-то скребло, почти насильно пытаясь заставить её заговорить с ним. Многие вещи волновали Харуно сейчас, и монстры, которые жрут её на ужин — были чуть ли не последними в этом списке.       Сакура подвинулась ближе, хотя в этом не было особой надобности, так как Хатаке прекрасно слышал бы её шепот и на расстоянии, да даже просто шевели она беззвучно губами, тот все равно понял бы смысл, но нет, её будто что-то тянуло к нему, заставляя делать эти иррациональные и бесполезные вещи.       — Какаши-сенсей, как много вы помните из того, что происходило?       Она знала, что он намерено не обращал внимание ни на её постоянные взгляды в его сторону, ни на маленькое передвижение к укорочению дистанции между ними, но теперь у него просто не было права её игнорировать, ведь девушка уже обратилась к нему. Будь они в более спокойных условиях, Хатаке сейчас бы вытащил из ниоткуда свою эро-книгу и уткнулся бы в неё носом, активно делая вид, будто кроме неё вокруг больше ничего не существует. Но вокруг были монстры, и привычный до сих пор эро-роман — это последнее, чем он хотел сейчас красоваться перед Сакурой.       — Тебя интересует что-то конкретное? — спросил в ответ мужчина, не поворачивая к ней даже голову, все еще надеясь, что девушка говорит вовсе не о том, что он бы предпочел обсуждать в последнюю очередь.       Молодая куноичи молчала. Было так неловко говорить с ним сейчас. Это казалось почти сюрреалистичным, будто прежде рядом с ней был совсем не Хатаке Какаши, а некто абсолютно другой, с другим именем, другим прошлым, другой личностью и абсолютно не связывающими их двоих отношениями. Вроде бы так и было, но по факту — вовсе нет. Что если предположить, что существует абсолютно мизерная вероятность того, что учитель все время был собой? Что если после некой травмы его личность изменилась, раздвоилась? Что если в какой-то миг её учитель, что был прежде всего уязвимым человеком, пусть даже менее уязвимым, чем другие, но все равно человеком, неспособным противостоять неким природным явлениям и катастрофам, что тогда? Сможет ли она тогда хоть когда-либо в будущем, если таково наступит, посмотреть ему прямо в глаза еще раз? После осознания такого становилось страшно. И чувство этого страха медленно пожирало её мозг, заставляя сомневаться во всем подряд, перематывать моменты, искать какую-ту зацепку, что помогла бы отличить эти два факта, но её не было. Всегда перед ней, сколько бы она ни смотрела на это и под каким бы углом, отрицать тот факт, что рядом с ней находился Какаши — было невозможно. Она забыла. В какой момент она забыла, что даже пусть мы уберем факт таковой его сущности, все еще нельзя отрицать того, что он всегда присутствовал рядом, пускай и не всегда слишком очевидно, и сейчас его вопрос только подтвердил это. Он видел абсолютно все. Её общение с ним, её капризность и дерзость, её слабости… Прежде он видел её грязной, видел в крови, видел усталой — они очень много времени провели вместе на миссиях, но учитель всегда оставался учителем, он никогда не был мужчиной, не был тем, ради которого, она бы обращала внимание на свою внешность, свои слова, или состояние, чтобы справить насколько это возможно лучшее впечатление. Рядом с ним, особенно в начале их учебы, она находилась даже в более ужасных состояниях, чем когда была вместе с Наруто, или Саске. Как после этого он вообще мог разглядеть в ней девушку? Но проблема была не в этом, а в том, что он уже увидел все то, что не должен был, и это пугало. Она не знала, что с этим фактом делать, и была почти уверена, что он тоже. Но разве возможно было что-либо узнать от этого мужчины конкретное, особенно, когда речь заходила о каких-то личных для него вещах или чувствах? Почему она не думала, что будет делать, когда учитель вернется? Это и было первоначальной целью, так почему сейчас её чувства находятся в таком замешательстве? Разве она не должна была ожидать, что что-то подобное произойдет рано или поздно, когда он вернется? Не думала, что так скоро, или просто забыла о цели? Чем она вообще думала, делая все это со своим учителем? Чем думала, говоря подобные слова тому монстру? Какие оправдания теперь искать и помогут ли они вообще?       — Ты спросила, но теперь сама же молчишь, — Какаши повернул голову и посмотрел на девушку. Перед глазами всплыло её возбужденное выражение лица во время их занятий сексом, и он отвернулся обратно, потому что не знал, что еще можно сделать для того, чтобы это исчезло. Его голос был ровным, как и исходившая от мужчины аура. Больше не было и следа вездесущего давящего чувства превосходства, что уже стало почти неотъемлемой частью облика «нового» Какаши, который совратил её, который испортил её отношения с учителем, которому она так легко поддалась…       Если быть честным, то их отношения испортились немного раньше, да и не то, чтобы испортились, просто Какаши словно увеличил дистанцию между ними и постоянно придерживался её. Случилось ли это после того, как они прощались с Саске, или еще раньше, когда она заметила его быстрый взгляд на руку Учихи, придерживающего её за плечо во время боя с Кагуей. Или, возможно, еще раньше? Бесполезно было думать об этом сейчас, но все то время ей казалось, пусть она и убеждала себя в обратном, будто учитель уже не смотрел на неё просто как на Сакуру, он уже тогда смотрел на будущую жену Учиха. И сейчас от этой мысли тошнило. Пусть она все еще считает Саске своим товарищем и готова пожертвовать ради них с Наруто своей жизнью, но больше не готова посвятить ему свое время, и тот Какаши, что прямо смотрел на неё, заставил её это осознать, как бы ущербно её многолетняя «любовь» после этого ни выглядела.       Она боялась спрашивать что-либо еще, боялась услышать ответы, которые скорее всего будут сказаны, и этот страх душил все её слова, что рвались на волю, еще в зародыше.       — Я тоже не особо люблю разговаривать на подобные темы, но боюсь, если не решить эту проблему сейчас, потом уже может не представиться такой возможности.       И правда уже ничего из прошлого не изменится…       — …Вы считаете меня отвратительной? — выдавила Харуно с таким трудом, будто проходилась наждачной бумагой по собственному горлу. В ней больше не играло столько дерзости и энергии, как раньше, перед лицом настоящего Хатаке те растворились точно мыльный пузырь.       — А ты меня… после того, что я сделал? — он повернулся к ней, и его взгляд выглядел слишком тяжелым, чтобы она могла это выдержать сейчас. — Не боишься?       Сакура невольно вздрогнула после этих слов, но вовсе не из-за страха. Мужчина же воспринял подобную реакцию совсем иначе и отвернулся обратно. Ему захотелось уйти от неё, или хотя бы попытаться как-то стереть её воспоминания. Её первая близость с мужчиной, во что он превратил это? И пусть это был не совсем он, тело то было его. Он все видел и все ощущал, и он боялся этих ощущений, боялся чувства удовлетворения, что возникло в его мыслях на мгновение, но страшнее был тот ужас, с которым она смотрела на него тогда. Это чувство невозможно было просто взять и стереть со своей памяти. Все то, что он делал с ней, как мучил, как ранил и издевался, разве возможно было забыть подобное и просто делать вид, будто ничего не происходит? Точно не для него. Если бы он чувствовал боль тогда, а не наслаждение, возможно, все это не было бы таким жутким сейчас? Когда она была бы не единственной, кто страдал. Хотя кому было бы легче от этого? Конечно, ощущение полученного удовольствия значительно ослабевает, или точнее сказать вообще сходит на нет, когда ты осознаешь, что изнасиловал свою ученицу, а после не раз шантажировал, принуждая к сексу. Да ему и в голову никогда бы не пришло, что подобное когда-нибудь могло случиться с ним, случиться с ней. Здесь не то что смотреть в глаза, он бы собственноручно прикончил себя на месте, если бы не считал свое присутствие несколько целесообразным для сохранения её безопасности, если не от него, то хотя бы от монстров. Менять большее зло на меньшее — радости от этого, правду говоря, было очень мало.       Чувство вины и все эти мысли съедали его настолько, что он больше не имел сил находиться рядом, так что просто поднялся, намереваясь уйти сейчас куда подальше. Но девушка быстро схватила его руку.       — Куда вы? — её зеленые глаза выглядели немного удивленными прямо в этот момент.       — Думаю, мне лучше побыть где-то еще, пока мы ожидаем.       — Но разве не вы сами только что сказали, что нужно решить эту проблему сейчас?       — Сакура… — Какаши уже машинально поднял ладонь, чтобы положить ей на голову, но вовремя остановился и опустил обратно вдоль туловища. — Хоть и сказал, но на самом деле я не знаю, как это сделать, особенно после такой твоей реакции. Попросить прощения еще раз? Тебе станет после этого легче? Или, может, время обратится вспять, и ты снова будешь такой же невинной и жизнерадостной, как и раньше? — истощенно говорил мужчина. В его мягком тихом тоне почти чувствовалась та острая нервозность, которой сквозили эти слова, и которую он так сильно пытался скрыть. Очевидно, никогда прежде Хатаке не попадал в подобные ситуации и слова о том, что он просто не знает, что делать выглядели чистой правдой. Почему-то Сакуре всегда казалось, что для него не существует таких ситуаций, с которыми он не знает, как справиться, будто все проблемы были вполне решаемы для Какаши, для её учителя, для Шестого Хокаге. Но неужели совладать с одной девушкой было сложнее, чем защищать интересы целой деревни?       — Мне кажется, вы заблуждаетесь на мой счет…       — В чем именно? — Хатаке хотел отдернуть свою руку прямо сейчас, но невозможно это было сделать так, чтобы не задеть её чувства. Хоть он всегда упорно и делал вид, что ему плевать на чувства других, но на самом деле это было весьма далеко от правды, особенно, если эти другие были теми, кого он сам ранил.       — Это не было принуждением… — звуки, выходившие из её рта, дрожали от волнения в тон разбросанным в голове мыслям.       — Что ты говоришь, Сакура? — его голос прозвучал немного резко, и мужчина крепче сжал свою ладонь в кулак.       — У меня был выбор, — Харуно пыталась выглядеть более решительной.       — Какой? Умереть или переспать со мной?       — Но в этом ведь нет вашей вины? — подняла она глаза на мужчину.       — Но ведь это делал все еще я, — Какаши выдернул свою руку и исчез, посчитав бессмысленным продолжение разговора.       Какое-то время она стояла неподвижно сам на сам со своим неясным опустошением в груди. Сакура думала, что от начала их совместного путешествия и до конца он всегда будет нуждаться в ней, и просто удачно позабыла, что дела обстоят совсем иначе. Харуно присела и, обняв колени, уткнулась в них лицом.       — Уже ничего не будет как прежде… — пробормотала она себе под нос, чувствуя, как влага начинает застилать её глаза, а голос мелко дрожит.       Хатаке оказался на ветке метрах в двадцати от девушки. Ему хотелось что-то сломать и хорошо, если бы это был череп того монстра, но он не мог ничего сделать, если тем монстром был он сам. Даже просто выпустить пар уже было затруднительно без возможности оказаться обнаруженным врагом. Все, что ему оставалось, просто собрать эти мысли в кучу и отправить их куда подальше на задворки своего сознания. Он сел, оперся затылком о ствол дерева и закрыл глаза, слушая окружающую обстановку и оценивая в порядке ли Сакура. Когда Какаши услышал, как она плачет, что-то внутри него вздрогнуло, и ярость в груди вспыхнула с новой силой.       «Чем я отличаюсь от Саске, если все равно заставляю её страдать?»       Чувство вины захлестнуло разум с новой силой. Последний раз он испытывал такое отвращение к себе, когда потерял своих сокомандников: когда не смог спасти Обито, когда убил Рин… Весь этот мир, казалось, мог только заставлять его страдать и разочаровываться во всем происходящем и в себе в первую очередь. Он был шиноби, был воином, и пусть приходилось делать такой вид, но он никогда не чувствовал себя простым человеком, который не должен был волноваться о том, что кто-то умрет по его вине в следующий раз. Сакура не умерла, пока что, но что если в ней умерло что-то другое? Он не хотел об этом думать, не хотел оценивать рационально произошедшее и тот факт, что это было не его порывом. Если бы тогда и все последующие разы он не разделял всех этих ощущений, возможно, это было бы немного легче? Но сейчас он хотел просто сбежать: от чувства вины, от своих желаний и от Сакуры, облик которой заставлял его теряться как никогда прежде перед видом женщины.       Возможно, понимание того, что рано или поздно, и скорее всего рано, этот монстр вернется — немного радовало его. Это было то облегчение, в котором он нуждался, даже если это означало, что их неправильные отношения будут продолжаться. Почему вообще этот монстр нацелился на Сакуру? Из-за простой случайности, когда они встретились в лесу? Слабо верится. Скорее, именно он и устроил эту ловушку по загону своей жертвы.       Первый раз, когда Какаши пришел в себя с новой сущностью внутри — был именно тем разом, когда она позвала его, когда призывала своего насильника спасти её… И что он встретил? Её плачущее наполненное болью лицо, тело, сплошь покрытое свежими синяками, и чувство нахождения глубоко внутри её девственного тела. Пока он смог собрать собственные мысли в кучу и бросить ей свои предположения, в которых не был и на десять процентов уверен, их время закончилось. Но ведь десять процентов к возможности выжить были больше, чем ноль в любом случае. Кроме того, он был уверен, что Сакура была нужна этому монстру, иначе он бы не застал себя за тем, что делал, а за «завтраком»… А сотвори монстр такое — и верни он настоящий контроль над своим телом — то сделал бы всё для того, чтобы убить себя. Если с этим еще можно как-то жить, то со вторым — он бы точно не смог. И это немного утешало, что подобное чудовище выбрало менее жестокий способ удержать её возле себя, чем это было возможно. Но насчет её предназначения, почему-то его не покидает все время чувство, будто Сакура просто замена, но кого и зачем? Их разговоры всегда обрываются в тот момент, когда Сакура приближается к истине, значит, это что-то по-настоящему важное для него.       «Может ли быть, что… Кагуи? Но это несколько нелогично, учитывая, что Сакура тоже приложила к её смерти руку. Или это такой способ поиздеваться над убийцей? Что если этот монстр пытается воскресить Кагую с помощью тела Сакуры?» — подобные догадки казались притянутыми за ухи, но Какаши был почти уверен в том, что этот монстр и Кагуя были знакомы, и его интуиция подсказывала, что гнев, который обрушился на их мир — был не чем иным, как расплатой за её смерть.       После этой мысли начинала появляться некоторая ясность. Он быстро вернулся к Сакуре. Та молча сидела под деревом, смотря в пустоту перед собой. От такого вида Харуно внутри его груди защемило, но сейчас было нечто поважнее.       — Сакура, кажется, я понял, зачем он пытается вселить в тебя ту ДНК.       Девушка подняла на него ничего не выражающее лицо. Немного красные глаза, на секунду встретившись с его острым взглядом, сразу же посмотрели в сторону.       — Зачем? — тихо спросила Харуно. Видимо сложившаяся ситуация все еще морально давила на неё.       — Думаю, он хочет с твоей помощью воскресить Кагую.       Сакура сразу же посмотрела прямо на учителя.       — Почему вы так уверены в этом? Разве не Кагуя заправляет всем этим?       — Не уверен, но, мне кажется, она была в состоянии использовать более изощрённые способы уничтожения человечества. Да и маловероятно, что даже богиня вроде неё смогла бы выбраться из настолько сильной печати, которую Наруто и Саске наложили с помощью силы Рикудо-санина. Если бы все было так просто, то Черному Зетсу не пришлось бы тратить столько веков на подготовку к её воскрешению.       — Но если теперь это не Зетсу, а кто-то другой, вероятно, он может сделать это другим, более быстрым и непохожим способом, об этом вы говорите?       — Именно. И если предположить, что он принадлежит к клану Ооцуцуки, то все становится на свои места.       — Вы так говорите, будто именно этот монстр и заправляет здесь всем. Но, явно, есть кто-то выше него, ведь где бы у него было столько времени, чтобы тратить то на меня? Кажется, будто этот монстр находится почти что на самом дне их иерархии, учитывая, что он даже не может полностью вытеснить ваш разум. — Какаши ничего не ответил, и Сакура испугано посмотрела на него. Ей показалось, что он выглядел немного расстроенным её словами, будто она хотела того, чтобы он исчез. — Простите, я не это имела ввиду, — быстро возразила девушка.       — В твоих словах есть доля правды, но мы не можем быть стопроцентно уверены в этом, — наконец ответил мужчина. — Какие тогда цели преследуют те, кто стоят выше? Уничтожение человечества? Им есть от этого какая-то польза? Даже за самими бесполезными вещами всегда оказывается, что стоит чья-то выгода. Трудно представить, что они едят, ради того, чтобы насытиться. Скорее, они насыщаются чакрой таким способом, ради какой-то цели.       — Похоже на то, — подтвердила куноичи. — Если мы сможем спасти Цунаде-саму и захватить хотя бы одного из них… С помощью глаз Хьюга, которые видят потоки чакры, и способностей учителя мы могли бы разобраться, как они это делают и для чего, а если собирают чакру, то где хранят или куда передают, таким образом, вероятно, мы сможем и вычислить, где находится их центральный штаб.       — Это хорошая мысль, — подтвердил Какаши.       — Кроме того, нужно будет попытаться восстановить их ноги. Цунаде-сан также сейчас не в лучшем состоянии, и если она, как медик, еще как-то могла поддерживать свои конечности в более-менее нормальном состоянии, то насчет Наруто я действительно волнуюсь.       — Осталось еще пять минут, скоро будем выдвигаться, — Хатаке услышал движение не так далеко от них, вовсе не там, где, предполагалось, будет пересмена и, схватив Харуно, спрятался в кронах дерева. — Скрой свое присутствие, насколько это возможно, — приказал он шепотом, отпустив девушку.       Сакура поняла, в чем дело и молча кивнула, после чего сделала, как ей велели, уменьшив поток своей чакры, замедлив дыхание и сердцебиение.       Какаши выжидающе смотрел в направлении противника. Теперь оба его глаза были красными, что обратило на себя внимание девушки.       «Может ли быть, что сейчас Какаши-сенсей, настолько же сильный, как Саске?» — невольно задумалась она, но сразу же отвела глаза, ибо почти мгновенно её мысли начинали уходить в иное, нежелательное сейчас русло.       Если все пройдет гладко, они смогут продолжить свой путь и тогда уже не будет времени на эту бесполезную ересь, что люди прозвали «чувствами».       — Сакура, кажется, мы больше не можем здесь оставаться? — тихо прошептал Хатаке.       Девушка удивленно подняла на него глаза.       — Почему? Они приближаются? — беззвучно проговорила она.       — Схватили шиноби. Что если это те, кто нам нужен? Нужно посмотреть и решить вмешиваться или нет, — равнодушно вел джонин.       «Он так просто говорит о том, должны мы спасать кого-то или оставить умирать?» — Сакура почувствовала некое волнение из-за этого. Копирующий ниндзя Конохи размышляет логически и эффективно, но от этого волосы почему-то встают дыбом на теле. Она редко видела своего учителя с этой стороны. Множество мыслей мгновенно возникли в её голове. Сколько людей уже она сама оставила умирать на поле сражений? Харуно думала, что её характер за время прошлых боев и войны достаточно ощетинился к таким вещам, но как оказалось с каждым разом легче не приходится. Её профессия в том, чтобы спасать жизни, почему сейчас она обязана выбирать, кто должен умереть? Когда сражаешься за свою жизнь, этот процесс немного упрощается к единственному: «Хочу выжить!», но сейчас другая ситуация и, если Какаши решит, что эти люди стратегически неважны, она станет соучастницей. Не хотелось этого признавать, но в глубине души какая-то часть Сакуры была рада, что основная ноша ляжет на Какаши, но с другой стороны она не хотела им обоим такой участи, ибо отлично знала, что не желает, чтобы список смертей, которые хранит её учитель внутри своей головы снова пополнился кем-то.       Иначе говоря, тогда им придется вмешаться, рискнуть своими жизнями и успехом предстоящей миссии. И выбор между смертью кого-то там и своей собственной, или Какаши сейчас казался слишком упрощенным.       — Мы можем просто обойти их?       До этого они не знали, с какой стороны придут монстры, поэтому были вынуждены ждать, чтобы случайно не столкнуться с ними, но теперь, когда все они собрались в одном известном месте, разве не легче было бы вообще не смотреть на то, что там происходит? Не факт, что те люди вообще живы, или в состоянии убежать. Как показал опыт, чудища не столь милосердны, они отрезают ноги и выкалывают глаза, пресекая любые возможные проблемы в корне. Важен? Может ли быть там кто-то, чья жизнь важнее их собственных? Есть в подобной ожесточенной гонке со смертью место великодушию или доброте? Не станут они обычной глупостью, из-за которой только пополнится меню монстров к обеду?       В какой-то момент глаза Какаши расширились в шоке, но потом большая ладонь успокаивающее легла ей на макушку.       — Положись на меня, я защищу тебя в любом случае. Не стоит бояться, Сакура… Продержись еще совсем немного, и когда все закончится, ты сможешь вдоволь отдохнуть.       Его голос был таким успокаивающим и теплым, что в какой-то момент ей захотелось разрыдаться прямо там, в его объятиях, и плевать, что тогда враги точно бы обнаружили их. Но она не могла дать волю своим чувствам сейчас. Их изнуряющее путешествие еще не закончилось и не было места для слабости. Был выбор и решение, ответственность за которое придется нести ей самой. Сакура проглотила ком в горле и тихо выдохнула.       — Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Хатаке. — Можем выдвигаться?       — Да, но не делайте так больше, — она не взглянула на лицо мужчины, просто сказала фразу.       В выражении лица Какаши на мгновение отразилась боль, которую он сразу же умело скрыл, придавая своему тону нужный уровень хладнокровия.       — Двигаемся вперед, пятьсот метров на два часа. Нужно посмотреть, что там происходит.       Харуно молча кивнула и последовала за учителем.