***
Джордж облегчённо вздохнул, облокотившись на ствол старого большого дуба, крона которого надёжно закрывала их от дождя. Наконец-то его ноги и рука отдохнут от разных утомляющих факторов, как бег и мёртвая, но и в то же время нежная, хватка его друга. Подняв голову, он закрыл глаза, только сейчас понимая, насколько замучила его эта отвратительная прогулка. Хотя не сказать, что в ней не было ни единого плюса. По крайней мере это лучше, чем сидеть дома неделями, не выходя на свет Божий, и разглядывать непонятный язык в зачарованных книгах, пытаясь хоть за что-то ухватиться. — Ты сильно замёрз? — как бы невзначай спросил Джордж, ибо почему-то сейчас ему хотелось послушать что-то помимо дождя. А голос его наилучшего друга был тёплым, может немного даже слащавым и отдавался лёгким бархатом — это успокаивало и порой убаюкивало. — М-м? — видимо, не он один погрузился в свои мысли и это беспричинно забавляло, — всё в порядке, от такого я точно не помру. — Очень жаль, — издевательски усмехнувшись, Джордж глянул на парня рядом и застыл от того, как именно выглядел его друг. С мокрых, светло-русых, непослушных волос стекала вода, глаза были приоткрыты и устремлены куда-то вдаль, а на ресницах красовались маленькие капельки дождя. По всему лицу усеяны веснушки и лёгкий румянец, возможно потому что тот всё-таки замёрз, и как же без его тёплой улыбки, которая сейчас, казалось, светилась ярче, чем обычно, и отдавала уютом, будто они нежатся на данный момент дома, а не где-то в поле под дубом. — Не будь таким грубым, Джордж, это же не я верещал как девчонка, потому что было холодно, — глаза зелёного цвета (по крайней мере так говорил их обладатель) метнулись прямо в сторону того, кто забрал толстовку, а эта улыбка стала для него пропуском удара собственного сердца. Дрим, сам не замечая того, стал разглядывать в сопутствии малого восторга своего друга. На голове был полный беспорядок каштанового окраса, и выглядело это непривычно, ибо тот всегда следил за собой, и мило. «Мило?» — иногда ему было не по себе от своих же мыслей и замечаний. Но встретиться со взглядом этих прекрасных карих очей было неловко, хотя всё это было лишь в его голове. — Как раз ты, — надув по-детски пухлые губы, Джордж отвернулся не от обиды, как могло это выглядеть, а от того, что он не может больше выдерживать этот проницательный взгляд на себе. Иногда прокрадывается неважная паранойя, якобы его друг может прочитать его же мысли. С чего вообще им вдруг захотелось друг друга разглядывать и почему именно сейчас лицо постепенно окрашивается в пунцовый оттенок? Это так влияет на них пасмурная погода? — Не путай простую жалобу и истерику, — парирует весело Дрим, пытаясь не раскрыть истинных мыслей, и снова возвращается к разглядыванию горизонта. Похоже, матушка природа не скоро успокоится — ей тоже нужен отдых, как и им двоим. — Знаешь, всё-таки мне надо было тебя тогда отпустить, — фыркнув в ответ, кареглазый снова ушёл в нежеланные раздумья. А что если бы он мог каким-то образом узнать всё, о чём Джордж думает сейчас? Что бы тогда ответил Дрим? Наверняка бы отшутился или неправильно бы понял, думая, что это дружеский флирт и тому подобное. И это даже злило. — Помню, в детстве, я так же прятался под деревом от плохой погоды, — прервав свой рассказ, зеленоглазый тихо хихикнул, отчего в животе будто что-то приятно затянулось в узел, — и чтобы отогнать дождь, я каждый раз доставал листочек со стихом и читал его, чтобы он наконец-то ушёл. Ты не поверишь, но я вправду считал, что это какая-то молитва, оставшаяся после наших предков краснокожих*. — Серьёзно? Я такие стишки учил десятками, потому что предпочитал больше солнечные дни, а в Англии это такая редкость, — припеваючи сказал Джордж, с облегчением поняв, что от неловкости и след простыл. Теперь они оба поддались воспоминаниям, пытаясь отыскать в своей памяти какие-то короткие, но тем не менее весёлые и интересные истории. И всё же, что это тогда было?***
Делясь самыми разнообразными воспоминаниями, не упоминая при этом ни одного грустного, у Джорджа перехватывало дыхание от осознания, что посидев здесь всего лишь пару часов с Дримом, он не только узнал о нём побольше, но ещё и он постепенно стал ловить себя на мысли, что влюбляется в того. Конечно, в химии британец не особо разбирался, как и в психологии, но разве любовь к человеку настолько быстро проявляется или это просто-напросто игры его же разума? Внутри что-то напористо бурлило, словно всё его тело было одним сплошным котелком, наполненным разными чувствами; складывалось ощущение, что ещё щепотку чего-нибудь реактивного и всё взорвётся на ментальном уровне. За верёвочки неустанно дёргает болотного оттенка толстовка, что от и до пропитана запахом Дрима, а также мимолётные прикосновения американца, будь то в шутку толкнув локтем или облокотившись на плечо, найдя в этом опору, искренне и заразительно смеясь. Всё это кажется минным полем, так как, будучи далеко не аккуратным человеком, можно наступить на одну из мин и всё — взрыв, конец их дружбе, что с каждой минутой становилась всё более хрупкой. Интересно, Дрим тоже стоит посередине, думая, как бы лучше не попасть в ловушку? Думая, как бы выбраться незаметно с этого опасного места?***
— Вау, Джордж, так ты умеешь быть романтиком? Я-то думал, что придётся скоро тебе искать девушку, — со свистом начал смеяться Дрим, пока британец хотел сперва возразить, но после в качестве наказания ущипнул того за бок, отчего зеленоглазый стал чуть ли не задыхаться со смеху. — Не перестаю удивляться, что я всё ещё дружу с тобой. Ты так бесишь иногда, — несерьёзно отметив, кареглазый стал разглядывать траву под собой. На одной из травинок мирно сидела божья коровка, видимо, пытаясь насладиться тишиной, которой по сути нет уже несколько часов из-за двух парней. «А вообще нужна мне девушка?» — этот вопрос просто убил что-то внутри Джорджа. Он никогда не задумывался об этом, хотя бы из-за того, что это не сильный повод для беспокойства. Но теперь он понимает, что причина кроется в другом, и отнюдь не в заинтересованности в сфере отношений. Эта причина прямо перед его носом сидит, скрутившись в три погибели, и смеётся, свистя как чайник; он не пропускает ни единого шанса как-нибудь подколоть Джорджа, что бы он ни сказал. И как всё дошло до такого? Честно сказать, британца это ни капельки не расстроило, но точно выбило из колеи. Смех утих, а за ним и наступает просто отвратительная тишина. Сейчас она давит сильнее обычного, потому что это уже в диковинку, не слышать бархатный голос своего наилучшего друга. Друга. — Дрим, а о чём ты мечтаешь? — вопрос сам вырвался с губ, но он так долго вертелся на языке, что рано или поздно он должен был быть озвученным. Светло-русый протяжно хмыкнул, и можно предположить, что он задумался об этом, но британец знает все его привычки и манеры как свои пять пальцев, и потому прекрасно понимал, что на самом деле его собеседник был готов и сейчас пытается выразить свой ответ как можно осторожнее. — О многом чём, — у него, вероятно, закончился воздух в лёгких или американец просто не может разобраться в чём дилемма. Вдыхая побольше воздуха, он на одном выдохе пролепетал что-то для себя невнятное, но для Джорджа это стало громом среди ясного неба, однако в хорошем плане, — но чаще всего о ком-то. — Например? — он не понимал ни своих действий, ни ход мыслей своего собеседника, напирая с ломкой уверенностью на того; или же он всё-таки надеялся, что в конце-концов будет желанным. Желанным для Дрима. — О хороших друзьях, а то их всё нет и нет, — отмахнулся шуткой зеленоглазый, силясь осмыслить всё происходящее. В грудной клетке бешено колотится сердце, отдаваясь в ушах глухим гулом. Ещё немного и сердечный приступ будет обеспечен, если не им двоим, то точно Дриму. Преподнеся свою руку к щекам, он чувствовал, как те отдавали невероятный жар. Что происходит с ним? Почему всё заходит не туда и инициатором стал именно Джордж? — Мне тоже такие нужны, — с прищуром проговорил кареглазый, глядя с глупой обидой на друга, а после устремляя свой взор на крону могучего дерева. — Какие мы нежные, — спустив свой лёгкий смешок, съязвил светло-русый и посмотрел туда же, куда смотрел британец, с дурацкой улыбкой. Несмотря на внутреннее напряжение, что буквально сковывало все его движения, он пытался выглядеть так, будто они сейчас не пересекали личные границы. Закрыв устало глаза и невольно растворяясь в своих думах, он поймал себя на мысли, что хочет перейти за невидимую черту их дружбы. Она становилась всё тоньше, и если не остановить этот несуразный бесконечный поток суждений и понятий в своей голове, то в скором времени их дружеские отношения достигнут апогея; не факт, что итог будет благоприятным хотя бы для одного из них. — Но знаешь, помимо них я мечтаю, чтобы один знакомый мне британец не вёл себя как холодная королева и дал мне растопить своё ледяное сердце, — усмехаясь своей же шутке, американец прислушивается к тишине и улавливает тихое сопение слева, ощущая совсем рядом горячее дыхание. «Уснул, что ли?» Тем временем уже вечерело, а из-за тёмных туч, что всё ещё продолжали выливать на мир горе неба, всё выглядело куда мрачнее. Но даже это не пугало Дрима, как это было в детстве, так как привык к такому. Вернее, он привык уже к постороннему теплу, что мирно посапывало у него на плече. Ему совсем не хотелось будить того, но и нести эту тяжёлую тушу как принцессу он не имел никакого желания. Лучше уж так: понаблюдать и вообразить, как где-то там, за тучами, солнце медленно, но верно спускается за горизонт, намереваясь горячо встретить иную сторону планеты. Вообразить, как они оба наблюдают за звёздами, вместе хихикая над идиотскими шутками и всё время друг друга нежно обнимая. Но это реальность и от неё никуда не денешься. Вздрогнув от таких слов, Дрим тревожно глянул на Джорджа, пытаясь найти в нём хоть что-то, что доказывает обратное. Если продолжать эти азартные игры, где на кону их долголетняя дружба, то всё может окончиться до боли горестно. Но если продлевать эту недосказанность между ними, то разве произойдёт не то же самое? Жалобно промычав про себя, американец ненароком обнимает спящего за плечи. Эта привычка из детства сопровождала его всю жизнь: когда его душу что-то гложет, у него появлялась нужда что-то обнять или к чему-то прижаться. И Джордж вместе с Сапнапом, их общим другом, знали об этом, порой дразня, что когда-нибудь они все вместе соберутся и обязательно поедут покупать ему какую-нибудь большую игрушку из IKEA. На это Дрим лишь отмахивался и искренне смеялся. Ему бы хватило и их простого присутствия, ведь они так хорошо отвлекают от чувств и бед; по незнанию заставляют чувствовать его себя живым и самым счастливым человеком на всей планете. — Клэй? — от упоминания своего реального имени зеленоглазый съёжился, осознавая, что разбудил британца из-за потери самоконтроля и теперь его ждёт тяжёлый разговор с наилучшим другом. — Да? — с осторожностью откликнулся американец, при этом обматерив себя в мыслях за старую привычку. Его пугало, что сейчас последует один из самых тяжёлых моментов в его жизни и, возможно, после никогда больше не сможет услышать этот звонкий, но одновременно до безумия спокойный голос, никогда больше не увидит этого милого лица и скромной улыбки, никогда не сможет утопать в этих глубоких карих глазах и никогда больше не сможет к нему прикоснуться. — Что с тобой? — в голову пробираются не самые хорошие мысли и предположения, поэтому Джордж осторожничает, перебирая все возможные варианты дальнейших ответов и от этого губы начинают подрагивать. — Ничего такого, правда, — начиная тараторить про себя, Дрим надеется хоть как-то уйти от темы, подозревая, что не выдержит этого и расскажет обо всём, что чувствует, не имея при этом возможности сбежать. — Клэй, — серьёзный тон умерил пыл американца, но от этого не становилось лучше, потому кареглазый, поняв, что тот успокоился, продолжил уже более ласково, — если тебя что-то беспокоит, то ты можешь мне об этом рассказать. Ты ведь доверяешь мне? Тот лишь кивнул. В горле всё пересохло и по ощущениям складывалось, что там образовалась пустыня Сахара; говорить, а тем более рассказывать о своих нежных чувствах по отношению к Джорджу будет контрольным выстрелом для его психики и голоса. — Так что же с тобой происходит? — встревоженный взгляд скользил по всему лицу, но в конце-концов взор останавливается на зелёных глазах, которые всегда показывали неподдельную дружескую любовь и вечную теплоту, но теперь..? — Полагаю, что полюбил тебя за кратчайшее время, — произнести эти заветные слова было куда труднее, чем это себе мог представить Дрим. Руки дрожат то ли от холода, то ли от переизбытка мятежных факторов, а в висках беспрерывно пульсирует. Он, как последний трус и неудачник, закрыл глаза, дабы не видеть глубокое разочарование со стороны Джорджа. По крайней мере он так думал, точнее, был почти уверен в этом. А каким может быть вообще выражение лица твоего наилучшего друга, которому ты только что признался в любви? Дождь с новой силой начал лить, рассказывая без слов, что творится в голове у американца. Ветер стал мощнее, срывая сухие и лёгкие ветки. Похоже, надвигался шторм, но дуб храбро возвышался над огромным полем, пряча и оберегая под собой всех, кто будет укрываться здесь, словно любящая мать детей. — Полагаю, что я тоже, — нежным шёпотом произнёс британец, прижимаясь к Клэю всё сильнее, отчего у двоих замирает сердце. — Скажи, что просто издеваешься надо мной, — приоткрыв глаза и неверующе глядя на кареглазого, с такой же нежностью прошептал Дрим. В ответ тот лишь уткнулся в широкую грудь и, недовольно громко вздохнув, отрицательно повертел головой. — Ты такой придурок, — после этих слов последовал лёгкий поцелуй в губы, из-за чего двое ошеломляюще посмотрели на друг друга, не веря, что это происходит на самом деле. Температура поднимается и кровь приливает к щекам, хотя, казалось, куда ещё больше; губы просто горели от такого сладкого прикосновения. — Знаю.***
На их долгий рассказ великолепного времяпрепровождения под дождём Сапнап лишь удивлённо охнул, а после сразу двоих обнял со словами: — Ещё раз попытаетесь устроить романтику во время шторма без моего ведома — прибью.