Букет для лучшего друга

      — Пожалуйста, ваши цветы, — Майкл передал покупателю шикарный пышный букет белых роз, перевязанный золотистой лентой, дождался, пока за клиентом закроется дверь, и без сил упал на стоящий за прилавком стул. Потер гудящий висок, потом потянулся к заживляющему крему, чтобы смазать исколотые шипами и загрубевшие от постоянной возни с водой, лентами и жесткой бумагой ладони. Толку от него, правда, было мало, но хоть что-то. Запах масла карите смешался с царящим в этом маленьком помещении одуряюще сладким ароматом цветов. Майкл вдохнул его глубоко, закрыл глаза.              Как же он устал! А ведь еще только полдень, основной наплыв клиентов впереди. Ближе к вечеру потекут сначала слабым ручейком, а потом полноводным потоком хлынут в его небольшую лавочку жаждущие самых лучших цветов и самых нарядных букетов. И он не имеет права разочаровать их и испортить им День всех влюбленных.              Майкл поморщился. Не то чтобы он не любил этот праздник, но… Красный цвет, в который окрасился весь город: магазинчики, кафе, даже улицы вызывал головную боль. Мечущиеся в поисках подарков люди — пожалуй, на День святого Валентина магазины делали выручку едва ли меньше, чем на Рождество — раздражали своей неуемной активностью. А еще улыбки…              Эти светлые улыбки, наполненные предвкушением чего-то нежного, теплого, вечного... Майкл вновь скривился: необходимость улыбаться в ответ сводила с ума. Нет, он всегда улыбался клиентам совершенно искренне, ему нравилось обмениваться с ними положительными эмоциями, поднимать им настроение. Но не в этот день. Потому что…              Майкл отхлебнул уже остывшего и потому жутко невкусного кофе из чашки, поднялся. Надо было подготовить еще хотя бы с десяток стандартных небольших композиций на самый экстренный случай, пока была возможность. А то потом вообще не будет времени ни на что, едва успевай поворачиваться.              Он докручивал уже пятый букет, когда мелодичный звон отвлек его. На удивление это был не колокольчик, привязанный над дверью, а его, Майкла, собственный телефон. И кто ему мог звонить? Все же знали, что в этот день ему не до разговоров. Чертыхаясь, Майкл выудил потертый айфон из-под вороха набросанных на столе листьев, лепестков, обрывков лент и бумаги, не глядя нажал на кнопку приема:              — Слушаю, — проговорил он, прижимая телефон к уху плечом и одновременно сгребая в сторону цветочный мусор, чтобы было где разложить новую партию фрезий.              — Майкл! — голос в трубке оказался знакомым: звонил лучший друг и по совместительству партнер Майкла по бизнесу — Джон. — Как дела?              Майкл дернул плечом, телефон начал падать. В попытках поймать его, Майкл неудачно дернул рукой, наткнулся на брошенный впопыхах нож:              — Ауч! — порез оказался не таким и глубоким, нож просто стесал кожу, но кровь полилась весьма бурно.              — Что там у тебя? — Джон обеспокоенно взывал к Майклу, что, переведя телефон на громкую связь, пытался достать бинты и пластыри из-под прилавка, стараясь при этом не запачкать форму, пол и все в округе.              — Да ничего, сейчас, подожди минутку, — наконец удалось добраться до аптечки, залить порез сначала антисептиком, потом специальным гелем, что должен был стянуть края раны, и заклеить все поверх пластырем. — Порезался…              Рука теперь ныла. На глаза непроизвольно выступили слезы, не от боли, не такой и глубокой была рана, просто все одно к одному. Майкл мысленно выругался, убрал обратно аптечку.              — Эй… — Джон вновь подал голос.              — Да, я тут, — решив, что за пять минут цветы никуда не убегут, а совмещать разговор и работу — так себе затея, Майкл вновь устроился на стуле и все внимание перевел на друга.              — Как успехи? Много продал за сегодня? — Джон в их бизнесе как раз отвечал за все, связанное с финансами: он рассчитывал планы, занимался закупками, налогами и прочим, тогда как на Майкла была возложена творческая часть. Майкл кивнул, потом опомнился: Джон же его не видит:              — Да, порядочно. Белые розы, что ты привозил вчера, уже почти все разобрали.              — Так может привезти еще? На складе у Марго оставались. Нужно? Пока все не расхватали!              В их небольшом городке было не так и много цветочных, но в праздник склад поставщика, Марго Роджерс, у которой они всегда брали все необходимое, опустевал почти моментально. Майкл осмотрелся по сторонам: белых букетов было еще с десяток, да и в холодильнике оставался небольшой запас цветов:              — Нет, думаю, достаточно того, что есть.              — Ладно, — Джон стукнул чем-то, наверное, чашкой или стаканом, скорее всего как обычно в это время сидел в своем кабинете дома и работал с бумагами. — А в целом как? Справляешься? Может, мне приехать и помочь?              Майкл мысленно застонал: если в финансах Джону не было равных, то к цветам и вазам его нельзя было подпускать. Он даже если ничего и не делал, все равно умудрялся что-нибудь разбить или сломать. И ведь не отличался особыми габаритами, а на тебе.              — Не нужно, я справляюсь… — торопливо отказался он от помощи. Джон засмеялся на том конце связи:              — Ладно, я понимаю, что я как слон в посудной лавке. И только помешаю тебе еще больше. Но я правда…              — Я знаю, — Майкл улыбнулся. Они с Джоном были знакомы уже больше пятнадцати лет и знали друг друга как облупленных. И не обижались никогда на правду, что говорили друг другу.              — Что ж, тогда… — вновь какой-то стук, но уже громче. Стул? Наверное, Джон поднялся, чтобы куда-то пойти. Майкл встал тоже: к дверям спешил, вобрав голову в плечи, мужчина. Явно ему понадобится самый лучший букет.              — Да, тогда до зав…              — Я вспомнил, зачем я тебе вообще звонил! — Джон заговорил громче и торопливее. Майкл замер, сжимая телефон, что уже хотел спрятать под прилавок. «Зачем я звонил…» Значит, он звонил не поинтересоваться, как дела у друга и партнера в такой важный для бизнеса день, а по какому-то иному делу. Это неприятно царапнуло. Не то чтобы Майклу было нужно... Да нет, кого он обманывает, конечно, нужно!              — И… зачем? — хрипло спросил он, устраиваясь вновь на стуле — тот мужчина, которого он принял за клиента, пробежал мимо дверей, — и всматриваясь в заставку на телефоне: Джон тепло улыбался с фото, сделанного в день открытия магазинчика.              — Мне нужен букет!              К горлу подступила тошнота, Майкл машинально взял чашку с кофе, залпом допил остатки, чтобы протолкнуть неприятный комок:              — К-какой? — он старался задать этот вопрос максимально равнодушно, но внутри все хотело кричать.              Букет. Джону был нужен букет. Четырнадцатого февраля. Джону, который до сего дня был свободным человеком. Джону, у которого романов дольше двух дней вообще никогда не бывало. Джону, на которого девушки липли как пчелы на мед, но которым он сразу говорил, что ничего им не светит, потому как он не создан для прочных отношений, понадобился букет на такой важный для всех особ женского пола праздник. Букет, который в девяноста девяти процентах случаев показывал серьезность отношений!              Майкл подавил желание спросить, для кого другу понадобился букет, прикусив в прямом смысле язык. Раз его не посвятили в это ранее, значит… Не его это дело!              — Знаешь, — Джон замялся как-то, потом проскрипел чем-то, наверное, сделал несколько шагов по комнате, — сделай на свой вкус. Вот прямо такой, какой бы ты сам хотел получить для себя. Из лучших цветов. Самых лучших. О деньгах не думай вообще. Я приеду за ним вечером. Окей?              Майкл вновь молча кивнул, горло перехватило так, что он даже не мог сказать простое «да» в ответ. Потом все же собрался с силами:              — Конечно, я сделаю. К вечеру все будет готово, — обида готова была вырваться стоном из груди, а глаза уже наполнялись не подобающими мужчине слезами, и Майкл поторопился закончить разговор: — Извини, клиент на пороге. Пока!              Он сбросил вызов, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, потом закрыл лицо руками. И так хреновый во всех смыслах день стал еще во сто крат хуже. Потому что Джону понадобился букет. Букет на четырнадцатое февраля. Букет для кого-то, о существовании кого Джон не рассказал близкому другу.              Майкл смахнул все же выступившие на глаза слезы, решительно встал со стула, резким движением смахнул весь мусор с прилавка в корзину, принялся обрезать кончики стеблей у фрезий.              Обида от того, что ему не сказали о таком важном событии в жизни друга, медленно трансформировалась в ярость. В ярость на себя. Что упустил шанс. Что не сказал, пока еще было можно, а теперь...              — Да твою ж! — руки тряслись, и Майкл отбросил нож в сторону, чтобы не загубить цветы, что не обрабатывал аккуратно, а буквально кромсал, сминая стебли.              Теперь уже поздно, поздно признаваться Джону в том, что он, Майкл, любит его. Влюблен чуть ли не с самого детства. Слишком поздно. Потому что у Джона появилась та (вряд ли «тот»), кому он решился подарить букет на четырнадцатое февраля.              И винить в этом некого, кроме себя. Он сам, трус такой, не дал себе ни шанса, чтобы... Он даже не говорил ни разу Джону о том, что он гей. Отшучивался, что мол не готов к серьезным отношениям, что еще не нашел ту самую и что не может как сам Джон день с одной, а потом — с другой, и потому не заводил никаких романов.              — А теперь — и все. И не скажешь. Молодец, что… Теперь вот…              Надо было взять себя в руки и вернуться к работе. Да, он получил серьезный удар, но чего он ждал? На что он рассчитывал? Что Джон так и будет... С какой стати? Он красивый, приятный в общении, обеспеченный. Любит женщин и они его — тоже. Рано или поздно это должно было случиться, что он найдет себе кого-то постоянного. И он не обязан сдерживать себя только потому, что его лучший друг…              — Фрезии! — Майкл оборвал делающую уже третий круг мысль и заставил себя вернуться к цветам. Надо было закончить букеты для клиентов, а потом браться за букет для Джона. Даже если Майклу этот букет — нож в сердце, он не имеет никакого права подвести друга. И, конечно, он сделает самую лучшую композицию.              К вечеру Майкл в прямом смысле валился с ног: они едва держали его уже, нещадно гудя и немея. Но ничего, последние полчаса работы и… И домой. В одинокую пустую квартиру, где его никто не ждет. А еще вдобавок сейчас и Джон придет. Главное, чтобы он явился без той, кому предназначался букет. Майкл был уверен, что совершенно точно не вынесет, если они войдут под ручку в магазин, и Джон улыбнется ей широко, ласково, вот так вот, как иногда улыбался Майклу, и скажет: «Это тебе, дорогая!», вручая ей цветы. А она засмеется и поцелует его!              От этой яркой картинки вновь заныло в груди. Майкл сделал еще глоток кофе — он приканчивал уже четвертую чашку за сегодня, но это был единственный способ держаться на ногах, — посмотрел за окно: снег валил, что не видно было практически ничего дальше витрины. Тем лучше, когда пойдет домой, не будет видеть радостных лиц тех, кто день всех влюбленных будет встречать со своей любовью.              Он перевел взгляд на готовый букет, что был предназначен для Джона: розы, тюльпаны, гортензии, нарциссы, ранункулюсы — настоящий весенний набор. Майкл думал еще включить в него амариллис, что был выращен им самим из малюсенького семечка, цветок стал бы самым лучшим центром для композиции, но… Не смог перебороть себя и не стал срезать его.              Нежный цвет, неяркая упаковка, небольшой размер. Девушки любят получать цветы, но спросите любую девушку, нравится ли ей потом все свидание таскать огромный тяжелый букет, вряд ли она скажет, что «да», а Джон явно поведет свою даму в ресторан… Майкл поправил пару веточек зелени в букете. Кажется, получилось неплохо. Словно почуяв, что все готово, в магазин вошел Джон. Шумно отдуваясь, он принялся стряхивать снег с ботинок и куртки. Майкл встал, натянул улыбку:              — Привет, — стараясь говорить как можно более приветливо и спокойно, поздоровался он с другом. Джон, осторожно ступая, чтобы не сбить расставленные кругом вазы, прошел к прилавку, улыбнулся, опираясь на него:              — Привет.              Майкл глубоко вдохнул запах одеколона друга: корица и кожа, едва сдержал стон от того, насколько он взбудоражил все внутри. Показал торопливо на букет, стоящий на краю прилавка:              — Вот. Твои...              Сердце бухало как огромный молот, а ладони взмокли. Хорошо, что Джон пришел один, это хоть немного смягчало боль, что с новой силой разгорелась в груди Майкла, когда он увидел счастливого от предвкушения чего-то друга.              — Да, спасибо… — Джон посмотрел на букет, кивнул одобрительно. Потом торопливо спросил: — А тебе он нравится?              Майкл пожал плечами. Да, он делал его таким, какой хотел бы получить сам, как и попросил Джон, но...              — С чего он должен мне нравится? Он должен понравиться тому, для кого он предназначен.              — Но… — Джон начал что-то говорить, потом осекся, отвел взгляд. — Ну да...              Майкл вновь передернул плечом, не глядя на товарища, принялся убирать ленты, ножницы, прочий инструмент по местам. До конца рабочего дня оставалось всего десять минут, и вряд ли кто-то успеет прибежать под самое закрытие.              — Послушай, — голос Джона, какой-то неуверенный и глухой, словно у него в одно мгновение что-то случилось, что сдуло с него все счастье, вырвал Майкла из его размышлений об одиноком вечере и одинокой жизни. Он убрал ножницы в ящик, выпрямился, переводя взгляд на друга:              — Да?..              Лицо Джона ничего не выражало, лишь какая-то решимость была сейчас на нем. Майкл непонимающе вздернул бровь. Что-то не так?..              — Нам нужно поговорить, наверное…              Сегодня? Не очень-то подходящий день. И время. Наверное. Майкл вновь повел плечами. Ну раз надо…              — О чем?              Наверное, друг все же хочет рассказать ему о его новой девушке. Поставить, так сказать, в известность. Что ж, Майкл уже пережил эту новость, и подтверждение не сделает ему еще хуже. Он оперся на прилавок, Джон отзеркалил его позу, и они теперь были как два неприятеля по разные стороны баррикады. Майкл фыркнул нервным смешком: какая чушь лезет в голову!              — Знаешь… — вновь произнес Джон, глядя прямо в глаза Майкла, потом выпрямился, отошел от прилавка, отвернулся к окну.              «Да говори уже и иди!» — хотел крикнуть Майкл, которого это напряжение доводило просто до предела, но он вновь прикусил язык. Нельзя портить дружбу своими проблемами.              — Я тут понял…              «Неужели так трудно сказать, что у тебя появилась постоянная девушка? Что в этом такого? Или ты думаешь, что я буду смеяться над тобой или осужу тебя?» — мысленно, не в силах вести сейчас разговор вслух, потому что опять перехватило горло, задал вопрос Майкл спине Джона. Но вот продолжение фразы оказалось не совсем таким, как он ожидал:              — Понял, что... В общем, я узнал кое-что связанное с тобой и понял, что мы больше не можем быть друзьями!              Майклу показалось, что в магазине выключили все звуки, запахи. Краски поблекли как-то. Он облизал мгновенно пересохшие губы, опустился на удачно оказавшийся позади стул. Они не могут быть больше друзьями, но как же?.. Они были лучшими друзьями с пяти лет, а теперь им уже за двадцать и... Да они даже не ссорились никогда, а тут на тебе. Почему? Что такое узнал?..              Осознание пришло как озарение: Джон видел его в том баре. Несколько недель назад Майкл все же решился пойти в гей-бар. Не то чтобы он хотел с кем-то переспать, нет, он просто… Хотел хотя бы попробовать начать какие-то отношения, а не просто влачить жалкое существование со своей неразделенной любовью. И Джон видел его. И осуждает теперь.              Да, конечно, внезапно узнать, что твой друг — гей и не от этого друга — это не здорово. Не то чтобы Джон был гомофобом, но он никогда не выступал и за геев. Может, просто… И конечно, он не хочет видеть рядом с собой такого человека. Что ж, имеет право. Тем более, если у него появилась серьезная девушка. Он женится, пойдут дети. И дядя Майкл-гей им будет не ко двору. Это нормально. Наверное. Но как же…              — Ладно… — хрипло сказал Майкл, лишь бы что-то сказать. Интересно, а что будет с бизнесом? Они продадут его? Или Джон уволит его? Или уйдет сам?              — «Ладно»? — Джон обернулся, как-то нехорошо посмотрел на Майкла. — Это все, что ты можешь сказать?              С чего он так разозлился, что подлетел в два прыжка к прилавку и так, что даже ни один лепесток ни одного цветка не шелохнулся? Майкл вновь дернул плечами — скоро так и будет ходить, словно неврастеник, подумалось вдруг, — и кивнул:              — Да, ладно. Я не собираюсь спорить с тобой. Если ты так решил, то…              К чему конфликты? Когда кончается любовь, лучше разойтись мирно. Когда кончается дружба, наверное, надо поступать так же. Конечно, Майкл мог постараться отстоять ее, но к чему? Дружба, как и любовь, имеет право быть только когда она обоюдна. А если Джон не хочет дружить, то…              — И ты не хочешь узнать причины? — как Джон оказался так близко, за прилавком, почти вжимая Майкла спиной в дверь подсобки, Майкл и не понял. Впрочем, наверное, и не хотел. К чему?              — А надо? — спросил он, стараясь не смотреть в любимые карие глаза. Но Джон отвести взгляд не дал: прихватил за скулу осторожно, заставил посмотреть на себя. Майкл бы дернулся, вырвался, потому что какого хрена Джон творит, но апатия охватила его всего, и он не пошевелился.              — Не знаю. Наверное. Я думал, что… — Джон замер, потом облизал губы — Майкл как завороженный проследил за движением его языка по розовым тонким линиям, — как-то тяжело выдохнул. — Слушай, что-то не так я себе это представлял. Наверное, я облажался и...              Майкл уже не силился ничего понять, он будто окаменел. Запах, тепло Джона, находившегося так близко, сводили с ума, тогда как разум кричал поставить самый прочный, самый высокий барьер между ними. Он просто ждал окончания разговора. Наверное, это было жуткой слабостью, но он ничего не мог с собой поделать.              — Я видел тебя в одном баре на прошлой неделе и… я понял… — Джон заговорил торопливо, и Майкл даже порадовался: угадал правильно.              — И понял, что не хочешь больше иметь дела с геем, — закончил мысль за Джоном он, осторожно отрывая руки друга от своих плеч — и когда они там оказались? — и отходя на безопасное расстояние, не то чтобы тут оно было, но хотя бы метр теперь разделял их.              — С чего ты?.. — теперь Джон выглядел так, словно его огрели обухом по голове. Он рывком преодолел расстояние между ними, вновь схватил Майкла за плечи. — Не-не-не, подожди! Ты, похоже, себе уже напридумывал всякого, но не того, что я хочу тебе сказать на самом деле!              Майкл не пошевелился. «Не того»? Слова как-то плохо доходили до него. Он уже, кажется, вообще ничего не понимал.              — Я видел тебя в баре. Да, я понял, что ты… гей или би. Ведь это так? — дождавшись слабого кивка Майкла, Джон зачастил еще сильнее. — Знаешь, ведь я... Я ведь не знал, что ты… Ты всегда говорил, что ищешь ту самую, и я думал…              Отлично, с этим все понятно. Пока то, что говорил Джон, укладывалось в ту схему, что родилась в голове Майкла. Но почему тогда друг сказал, что Майкл подумал не то?..              — Мне давно казалось, что ты видишь во мне не только друга, а что-то... иное! — Джон выдохнул это, замер, чтобы перевести дыхание. Майкл прикусил губу до боли:              — Извини. Я не думал, что это так заметно. И... да, тебе, наверное, неприятно. Теперь я понимаю, почему ты не хочешь больше общаться со мной, — он взрослый мальчик. Он справится. Конечно, ему больно, но со временем боль уйдет и...              — Да с чего ты взял, что я не хочу общаться с тобой?! — от громогласного крика Джона, кажется, затряслась даже люстра. Майкл поморщился:              — Не кричи. Потому что ты сам сказал, что не хочешь, чтобы мы были с тобой друзьями, — внезапно стало смешно. Они разговаривали так, словно им было опять лет по десять. Как-то нелепо, чересчур эмоционально. Майкл усмехнулся.              — Дурак! — Джон отошел в сторону, отвернулся. Его оскорбление прозвучало совсем необидно. Майкл согласно кивнул: дурак. Ну какой уж есть. Следующие слова опять заставили его задохнуться. Джон развернулся обратно, с силой сжал его плечи. — Я сказал, что не хочу, чтобы мы были друзьями, потому что я хочу предложить тебе... стать кем-то большим друг для друга. Понимаешь?..              Если быть честным, нет, Майкл ничего не понимал, не так просто было допустить возможность счастья. Но вряд ли Джон стал так бы шутить. Или стал бы?.. Майкл потер гудящий от напряжения висок, потом вновь поймал взгляд друга:              — Погоди, ты хочешь сказать, что тоже…              — Дважды дурак! — Джон расплылся в улыбке. — Именно это я и пытаюсь тебе втолковать уже минут двадцать. Да, я тоже. Ты мне нравишься не только как друг. Я давно это понял. Видел, что ты, вроде как, тоже ко мне неравнодушен, но я боялся ошибиться. Все же дружба у нас с тобой такая, что ее можно было спутать с любовью. И ты… Ну я это уже говорил. Но…              — А как же цветы? — с чего это было сейчас так важно, Майкл не мог бы сказать. Но он задал вертящийся на языке вопрос. Вперился взглядом в лицо друга. Джон покраснел, отвел взгляд:              — Ну да, понимаю, глупо, что ты делал для себя букет, но мне хотелось, чтобы у тебя были такие цветы, какие ты сам хотел бы больше всего и…              Майкл оборвал его речь, залившись смехом. Господи, какой же он идиот! Напридумывал себе всякого, а ведь все было таким... Со смехом, напряжение, что он целый день испытывал, отпускало его. Он слышал, что рядом хохочет и Джон, наверное, тоже осознал весь комизм ситуации, когда два взрослых мужчины повели себя хуже, чем героини в дамских романах.              Наконец смех иссяк, окончательно смыв весь негатив, и Майкл уже спокойно посмотрел на друга. Друга ли? Джон осторожно обнял его за плечи, притянул к себе. Теперь они чувствовали дыхание друг друга.              — И что скажешь? — спросил он, облизывая губы. Майкл подался вперед:              — Скажу, что хочу тебя поцеловать. Вот что я скажу... И что ты говнюк, что довел меня почти до истерики своей таинственностью.              — А ты фантазер…              Майкл не услышал — прочитал это по движению губ Джона, но ответить не успел: ему закрыли рот поцелуем. Прежде чем все мысли окончательно исчезли, Майкл подумал, что, пожалуй, с этого момента он полюбит четырнадцатое февраля.