*** *** ***
Лунный свет становился розоватым, когда соприкасался с флаконом в моих руках, и искрился неуверенными лучами по пижаме. В этот момент я могла бы восхититься игрой света, но мои мысли до сих пор витали в магазинчике близнецов, где я по глупости согласилась с идеей Джинни. Теперь вся эта затея с любовным зельем ещё больше казалась мне бредом наивного подростка. Наверное, так казалось только мне и Джинни сейчас не мучается бессонницей в эту тихую лунную ночь. В отличии от меня, слишком закомплексованной и правильной. Я смотрела на этот флакончик — как на палача. Стоит открыть и вылить содержимое в чай… Я могу получить блаженство на несколько недель, а могу разбиться в ту же секунду, когда мой обман раскроется. И все это так неправильно и отвратительно! Но я думаю об этом, больше отдавая предпочтение безумству, нежели холодному рационализму. Я была наедине с этим выбором, и никто, — совершенно никто, — не смог бы помочь мне на этом распутье. Я до поздней ночи скулила перед своим страхом, задыхаясь от желания в момент пробраться из спальни и вниз… вниз… вниз… — Гермиона, — тихо позвала Джинни, тормоша меня. Когда я открыла глаза, — за окном уже сияло солнце, а в комнате было лишь напоминание о том, что здесь был кто-то ещё: эти наспех раскрытые чемоданы, разбросанные вещи и книги. Джинни уже была одета. Она присела на край кровати и с сожалением посмотрела на меня, выводя из себя. — Не спала всю ночь, да? — Где все остальные? — спросила я, игнорируя вопрос. — Через пять минут начнутся уроки, так что все уже давно ушли. — Что?! Я даже смотреть на часы не стала, так боялась увидеть часовую стрелку, которая бы обязательно вынесла мне приговор. Джинни молчаливо наблюдала за тем, как я в метаниях переворачиваю комнату верх дном, иногда только помогая мне найти какую-то вещь. — Первой парой у нас «защита от Тёмных искусств», — выдохнула я, спускаясь в гриффиндорскую гостиную, но в этот же момент останавливаясь, словно громом поражённая. — О нет… — Это всё равно произошло бы рано или поздно. Не дрейфь! — натянуто поддержала меня Джинни и подтолкнула вперед. — Ещё ничего не произошло, и тебе незачем раньше времени беспокоиться. Она была настолько же права, как и я в тот злополучный день у стенда с любовным зельем, но что тогда, что сейчас — никакая истина меня не остановила. На ватных ногах я попробовала добежать до кабинета, где меня встречала уходящая толпа учеников. Позади всех шли Гарри и Рон, которые, пусть и радостные, испытывали смешанное чувство недовольства и конфуза. — Наконец! — воскликнул Рон, когда я подбежала к ним и мы в хвосте забрались в кабинет. — Где ты была? — Уизли, вы можете позволить себе заткнуть рот и сесть на место, — прозвучало позади, отчего у нас троих мурашки по коже пошли: разница была только в причине рождения этих щекотливых мучителей. Я пристыженно уселась рядом с Гарри и Роном, которые, кроме презрения и ненависти, больше ничего не испытывали. Первые пять секунд они ещё пытались выведать мои немые угрызения совести, но после нескольких красноречивых «замечаний» замолчали. — Темные искусства, — продолжил свою речь профессор Снейп, проходя между рядами, — многочисленны, разнообразны, изменчивы и вечны. Бороться с ними — все равно что сражаться с многоголовым чудовищем. Отрубишь одну голову — на ее месте тут же вырастает новая, еще более свирепая и коварная, чем прежде. И я слушала, слушала и слушала. Моим мысли куда-то уплывали, голова пустела, становилась до того лёгкой, что меня начинало тошнить от самой себя. Я упёрлась локтями в стол и положила голову на ладони, смотря в одну точку, чтобы избежать долгих и пытливых взглядов в сторону «Чёрного плаща», как сказала Джинни. — Итак! — возник передо мной профессор, буравя недовольным взглядом. Мечтательность тут же выветрилась из головы, теперь на её месте восседала стыдливость. Меня застали врасплох, когда я пребывала в своём маленьком, ни на что не претендующем мирке иллюзорных фантазий и блаженства. «Боже, Грейнджер… Ты умудрилась забыться уже на первом уроке!» — мысленно простонала я и уткнулась носом в учебник. Только через какое-то время я заметила, что на столах у остальных его не было. — Мисс Грейнджер, отвлекитесь от лицезрения грязной макушки Уизли и начните думать, — процедил Снейп. От его слова Рон нелепо задрал руку и дотронулся до головы. — Простите, профессор… — Мисс Грейнджер, раз вы пришли в себя, то не расскажите ли вы нам о невербальных заклинаниях? В чём состоит их преимущество? — отходя на безопасное и столь необходимое для меня расстояние, спросил профессор. — Противник не знает заранее, какое именно заклинание вы собираетесь осуществить, — пробормотала я. — Это дает вам крошечное преимущество во времени. Лицо Снейпа приняло ещё более недовольное выражение, будто ему кто-то под нос положил вонючую бомбочку. Первые пару секунд он продолжал втаптывать меня в грязь своим взглядом, а потом размеренно сказал: «Вы практически дословно повторили текст учебника «Стандартная книга заклинаний» для шестого курса, — опять пауза, — но, по сути, ответ верен». И какой же восторг поднялся во мне энергичной волной от кончиков пальцев до макушки головы. Вот уже который раз я испытала нашествие мурашек по спине и тумана в голове. Я, как во сне, наблюдала за перемещением профессора по классу, а потом и вовсе не заметила, как все распределились в пары. Рядом со мной оказался Невилл, который быстро спустил меня с небес на землю. Мы стояли друг перед другом: Невилл очень старался хоть что-то сотворить, но его страх перед профессором Снейпом добивал хоть какие-то успехи и попытки. «Давай же, Невилл», — подбодрила я его, замечая острый взгляд в спину с той стороны, где ещё секунду назад расхаживал профессор. В отличии от своего противника, я преуспела, поэтому теперь пыталась наткнуться на похвалу. И, конечно же, ничего взамен не получила. Только ещё один презрительный взгляд. Урок прошёл и слава Богу! Наверное, это был единственный урок, который можно было причислить — к отвратительно-прекрасным: с одной стороны, приносящим своего рода радость, и с другой — морально тяжёлым. — Всё прошло не так хорошо, как мы думали? — спросила Джинни, когда встречала меня у столовой. Перед этим, конечно, она посмотрела в сторону очень довольных Рона и Гарри. — Слышала, они устроили шоу на уроке «защиты от Тёмных искусств». — Да… За своё «совсем необязательно называть меня «сэр», профессор» Гарри получил субботнее наказание. Хотя его это не расстраивает. — А вот тебя расстраивает, — пробормотала она, но тут же замолчала, принимаясь за еду. Оставшееся время обеденного перерыва она болтала с Дином, совершенно не обращая внимания на Гарри. Последний год Джинни весьма виртуозно показывала всем своё ровное отношение к нему. В отличии от Гарри. Это было вполне заметно, но ни Рон, ни тем более сам остряк не замечали этих изменений. И теперь я вновь задаюсь вопросом: зачем вообще Джинни придумала этот план с любовным зельем. В её случае — глупость та ещё. Хотя, видимо, сама Джинни не могла заметить чувств того, о ком могла бы говорить часами, о котором грезила годами и к кому уже не надеялась пробиться. Они с Дином запропастились где-то вдвоём, а Гарри и Рон исчезли и того раньше них. Я осталась одна в этом огромном, наполненном учениками зале. Удивительно, как можно прочувствовать одиночество рядом с десятками и сотнями безразличных к тебе людей. Выходя из Большого зала, я уже задумывалась о большой библиотеке книг и учебников, разложенных передо мной. В мыслях представлялась вечерняя тишь. Учёба всегда неотступно следовала моему покою: ей удавалось усмирить перебои в сердце, так что я пользовалась этим лекарством с причиной и без. Но тут вылезла Джинни, — она всё же оставила в покое Дина и теперь зачем-то преследовала меня. Она уверенно шагала по лестницам, пресекая с моей стороны любые попытки остановить её. Каждый раз, когда я отставала, она брала меня за руку и безапелляционным возгласом: «Быстрее!» подталкивала вперед. В итоге мы оказались в уже знакомой мне, очень даже хорошо и, честно говоря, до боли хорошо, знакомой двери к туалету для девочек на третьем этаже. Спустя много лет здесь всё также витала в своей депрессивной задумчивости и меланхолии Плакса Миртл. Вот и сейчас она встретила нас скулящим воем, который потух в унитазе: Джинни быстренько избавилась от неё, отправив гулять по водосточным трубам. — Итак, наш план действий! — наконец хоть что-то сказала Джинни, опираясь на раковину руками. — Какой план? — переспросила я, не успевая за ходом её мыслей. — Ты о чем вообще? — Как же? О Снейпе естественно! — сказала она с таким голосом, будто у нас других животрепещущих тем для разговора не было. Упоминание профессора (особенно после недавнего урока) вновь встревожило моё сердце, которое ещё несколько минут назад было умаслено воображаемыми картинками о библиотеке. Но теперь у меня в руках не было книжек, а перед глазами стояла слишком любопытная сестренка Уизли, которая яростнее всех лезет в эту историю. — Джинни, приди в себя! Какой Снейп? — Любовное зелье… — И думать не смей! — Но ведь купили же мы всё это! — не выдержала она и даже ногой притопнула. — Ты лучше о себе беспокойся. Ты же ведь не на Снейпа нацелилась, а на Гарри, — напомнила я ей о «неприступном» друге брата. Джинни среагировала пунцовыми щеками, но лишь на мгновение. Её хладнокровие быстро свернуло разговор в другое русло. — С Гарри всё куда проще. А вот тебе понадобится помощь. Опоить профессора, тем более Снейпа, — куда сложней задачка, чем ученика. — Но, когда дело касается Гарри, рука так и тяжелеет, да? — Мы говорим о тебе, — всё настаивала она на своём. В один момент я сдалась. Когда перед тобой мелькает красный платок, то очень тяжело не бросится на него, словно обезумевший бык. Моим матадором была Джинни, которая прекрасно знала, где надо надавить, где умаслить, а где смолчать. Вся эта система удачно действовала в её руках, довольно умелых, но крайне вездесущих! Я смирилась. Уперевшись руками о соседнюю раковину, я посматривала на свои туфли, мокрые из-за того, что на полу в туалете были огромные лужи, — спасибо Миртл. Говорить первой не хотелось, но именно этого шага от меня ждала Джинни. Она подтолкнула меня вперед, хотя я этого и не просила, а теперь ждала от меня инициативы. Но её у меня не было. Я боялась. Вспоминая грозное, смурное лицо профессора, некогда преподававшего зельеделие, я захлёбывалась в панике, не знала, как реагировать и что делать. И теперь я терялась, понимая, что, сделай хоть шаг на встречу к мрачному жнецу, самолично пну под собой табуретку. — У меня нет плана, — пробормотала я. — Что ты предлагаешь? — Насколько я помню, он обитает всё в том же подвальном кабинете? — спросила у меня Джинни, как будто я знала о профессоре всё. На её губах появилась озорная улыбка.*** *** ***
Гарри не стал мучить меня: уже в первую секунду после моей просьбы, он кивнул и передал мне мантию-невидимку. Этой вещью он дорожил так сильно, что держал рядом с собой всегда. То малое напоминание об отце грело его душу и днем и ночью, так что расставаться с ней он не спешил. «Зачем она тебе?» — всё же спросил Гарри, когда я забирала себе столь ценную вещь. Ответить я не смогла, а он и не настаивал. Спустя многие годы дружбы мы научились доверять друг другу беспрекословно, чему посодействовали совместные трудности и приключения, некоторые хотелось намертво вычеркнуть из своей жизни. И вот я уже иду по тихому Хогвартсу под защитой тоненького, но очень прочного невидимого плаща. В это позднее время, когда до отбоя оставалось полчаса, в коридорах было мало людей, чаще встречались профессоры, а не ученики. Всего любителей ночной школы мне встретилось не так много: два-три старшеклассника зажимались в тёмных углах, ещё трое добегали до своих спален. Я осталась незамеченной. По крайней мере, на этом этапе. Спускаясь вниз, я всё отчётливей ощущала жжение от маленького флакончика с розовой жидкостью. Конечно, она оставалась безразлично холодной, но для меня, гуляющей на натянутых струнах своих нервов, этот огонь был нестерпим. Темнота, пронзаемая редкими вспышками огня, лишь учащала моё и без того быстрое сердцебиение. Вскоре я оказалась перед заветной дверью, не способная более и шага сделать. И раз уж мои ноги и руки оставались беспомощными, я чуть потянулась ухом к двери, чтобы услышать хоть какие-нибудь шевеления внутри. Было тихо. Никого. Тогда я встала рядом с дверью, совершенно не способная действовать. Что делать? Видимо, профессор ещё не пришёл, так что зайти внутрь я хоть как не смогу. Остаётся ждать, покорно стиснув зубы от волнения. Ждать пришлось не так долго: вскоре издалека послышалось шуршание, а потом, в отблесках огня, замерцал край черного плаща. Профессор Снейп врезался в темноту, рассекая её своими, как всегда, быстрыми шагами. Я отпрянула от двери, закусывая губу и наблюдая за тем, как быстро открывается заветная дверь. С нечеловеческой скоростью и проворством, я вывернулась и проникла вслед за профессором внутрь. — Кто здесь? — вдруг зазвучал его голос. Снейп обернулся и пристально посмотрел в ту сторону, где я стояла. А ведь только чуть-чуть скрипнула половица под моими шагами! Я ещё сильней закусила губу, уже чувствуя привкус крови во рту, но при этом не издавая ни звука! Снейп ещё поглядывал на меня, но так ничего и не сделал. Всё ещё недоверчивый к скрипу, он прошёл вдоль своего такого же мрачного, как и весь его образ, кабинета. В руках сверкнула бутылка, раздался звон, лязг и бульканье. Профессор положил бутылку на столик, а сам устало уселся на диван. В его руках был стакан с… виски? Наверняка, это было не виски, но что-то очень похожее! И это удивило меня: в конце рабочего дня, при том не в пятницу, профессор устало распивал крепкий алкоголь. Никогда бы не подумала, что именно он будет разбавлять свою усталость в алкоголе… Но, казалось, будто Снейп действительно смертельно устал. Он так сильно откинул свою голову, что я видела, как свисают его чёрные волосы, дополняя полный образ. И как же мне хотелось подойти поближе: теперь, когда он слез с пьедестала грозного учителя и стал обычным мужчиной, мои руки дрожали от нетерпения. Я вонзилась когтями в плащ, думая, что это сможет спасти меня от неразумного поступка. Я даже успела забыть, зачем пришла в этот тёмный уголок Снейповских тайн. Но вот профессор шевельнулся, добил остатки алкоголя и поставил стакан на столик, рядом с бутылкой. Просидев ещё какое-то мизерное время на диване, он подлил ещё в стакан и скрылся где-то в дебрях кабинета. Оставшись наедине в этом захламлённом вещами профессора кабинете, я быстро вытащила флакончик и откупорила его… На этом всё и застопорилось. Я вспоминала такого близкого профессора, — вот только секунду назад он был так расслаблен передо мной… И это не придало мне ускорения! Наоборот, я почувствовала в этом деле ещё большую неестественность и подлость. Если я сейчас вылью любовное зелье в бутылку, то смогу получить то, что так хочу… Но ведь это всё будь ложью. Профессор никогда не будет так непринуждён, так естественен рядом со мной. Я могу вылить хоть десяток таких флакончиков в его стакан, но не получу того, что так хочу. «Нет… Нет! Надо остановится», — уверенно сказала я себе, уже убирая флакон, но вот из-за угла послышался скрип, и я на автомате выплеснула всё содержимое в бутылку. Надо было уходить и немедленно, но меня совершенно не тянуло на волю. Послышался ещё один скрип, и я всё же выбежала из кабинета, не до конца осознавая, что сделала.