Море волнуется раз

      Закатное солнце стремится скрыться за синевой океана. Большие и сильные волны бьются о выступающие недалеко от берега скалы, они точат острые края солёной водой. Солнце в последний раз со своего высокого края мазнуло по берегу моря ярко-красным лучом и скрылось. Резко стало темно, поднялся ветер уже не похожий на летний бриз, что был утром или днём. Даже жителям острова, что привыкли к постоянным ветрам, становится холодно, и все стараются побыстрее закрыть двери своих даммузо. Остров, находившийся между двумя странами, имеющий двоякую культуру, с малым населением и имеющий свой собственный аэропорт, — Пантеллерия.       Этот остров является пристанищем и местом изгнания нашего главного героя. Он родился в обеспеченной семье, его любили мать и отец, но каждый по-своему. У него была старшая сестра, которая с малых лет хотела управлять компанией отца. Но в Казахстане суровые традиции и правила, и если в семье есть мальчик, то, по обычаю, компания должна была перейти к нему. Наш герой был не рад и этому, и вставать наперекор мечтам сестры ему не хотелось, тогда отец предложил ему выбор. Он был простым: сбежать или остаться, он выбрал бегство, не потому что так сам этого желал, просто он любил сестру и хотел, чтобы она была счастлива.       Узнав о выборе брата, счастлива она была, но не показала этого, а он тем же вечером ткнул пальцем на карту, собрал вещи и уехал. Его готовы были обеспечивать и баловать, лишь бы он не лез в дела компании и не возвращался домой. Домой ему теперь путь "заказан", сестра будет не очень-то рада такому воссоединению семейства, да он обещал ей, что не вернётся. Последние два года он держит слово, доучившись и получив в Америке хорошее образование, перебрался на тихий остров посреди Средиземного моря. Остров был маленьким и таким же одиноким, как и он. У него было всё, о чём только можно было мечтать: большой роскошный дом, автопарк, мотопарк, красивый сад, которым он сам занимался, и многие прочие мелочи богатых людей. Но в то же время у него не было ничего. И это, как и страх перед сестрой, мучило его. Он боялся её, но он не знал, что она его боится больше. Хотя откуда, он ведь сам выбрал изгнание, лишь бы ей было хорошо.       Своими долгими вечерами в одиночестве, он или сидел за книгой, или писал дневник, строки на его листах в своей главной мысли дублировали друг друга, ему одиноко, и он очень скучает по дому. Два года он живёт один, у него всего один хороший друг, и тот приезжает раз в три месяца, очень загружен на работе, хоть и работает из дома. Ему предлагали переехать к нему, где тихо и никто не мешает, но он отказался, Россия ему роднее всего мира. И пока Виктор Никифоров взбирался наверх рынка на бирже, Отабек Алтын, он же наш главный герой, дочитывал Канта у себя в гостиной у камина. И всё было хорошо, пока в голове у богатого казаха что-то не щёлкнуло, и он не решил, что не нужен этому миру. То ли одиночество его замучило, то ли тоска по дому, то ли страх перед сестрой, но он решил, что тосковать по нему никто не будет. Ведь отец и сестра ему ни звонили с момента его отъезда, а мать могла звонить только в перерывах богатой жизни, ритм которой был бешеный и найти минутки на сына, не всегда удавалось.       Отабек решил, что его исчезновения никто и не заметит, а если и узнают, то просто пожмут плечами, скажут "дурак" и особо не расстроятся. С такими мыслями он и направился к скалистому берегу острова сразу после заката. Населения острова чуть меньше восьми тысяч человек, да и сам остров был размером с Москву, может меньше, поэтому никаких свидетелей его поступка на горизонте не предвидится. Уже подойдя к краю, под которым о скалы бились волны и пыль от морской пены поднималась даже сюда, но моря не было видно, лишь звук бьющихся волн. Темнота ночи быстро накрыла остров и ветра становились холоднее и сильнее, Отабек поднял голову к небу, но ничего не увидел, лишь черноту, за которой скрывались звезды. Он сделал шаг вперёд, назад пути не было.        Он ведь так и не научился плавать...       Он вошёл ногами в воду и она в момент сковала его своими сотнями тон морской глади, отрывая от поверхности все дальше. Тело, одно, в темноте, медленно спускалось в низ и он уже не мог задерживать дыхание, выпуская пузыри кислорода из лёгких. Но пусто в лёгких было недолго, очень скоро, сильным потоком туда ринулась солёная вода, он больше не мог дышать. Веки тяжелели и он как бы засыпал, наверное последнее, что он видел, это голубую тень проскользнувшую совсем недалеко. Ему уже было безразлично, что с ним происходит. Его глаза закрылись.       А эта тень стремительно двигалась направляясь к телу, и подхватив за подмышки бегло осмотрев совсем ещё свежего утопленника, махнув сильным хвостом стал подниматься на поверхность. Не прошло и пяти секунд, как эти двое уже были над поверхностью воды, сегодня ночью будет шторм, о чем говорили раскаты грома неподалёку, не такая уж и редкость для этих мест. Бездыханное тело отбуксировали на берег и положили на бок, постучали зачем-то по спине и глаза у спасителя округлялись все больше, он же не мог опоздать? Ну нет же, правда? Отабек задергался откашливая солёную воду из лёгких, держась за нечто, что спасло его, но рассмотреть в такой темноте что-либо было невозможно, да и сознание быстро отключилось сразу после того как в мозг снова начал поступать кислород.       Крик чаек, звук мягко плещущихся волн, дует лёгкий тёплый ветер раздувая чёрные волосы и щекоча нос. Глаза открывать совсем не хотелось, в груди была тяжесть, будто на него поставили мешок с зерном и дышать было не трудно, но и не легко. Открыв глаза и узрев вновь этот мир, первой его мыслью было сожаление о том, что не вышло. И кому понадобилось его спасать, да и как быстро и точно нашли место, за ним следят что ли? Он смотрел на каменный потолок пещеры, хорошо, что сейчас отлив, во время прилива все подобные пещеры затапливаются. Опустив голову вниз, он понял, что тяжесть в груди не его собственная, это просто чья-то светлая голова очень тяжёлая сопит на груди, спустившись взглядом ещё ниже, насколько позволяла поза, он понял, что скорее всего это девушка, судя по узким плечам и красивой фигуре, да и хвост...       Хвост?! Да-да, это был хвост, как у рыбки. Чешуйки переливали аквамариновыми оттенками, от пояса, будто шлейф нежной лёгкой ткани, отходили плавники и переходили в основной плавник у основания хвоста.        — Ачешуеть. — Это первое, что вырвалось у него, светлая макушка зашевелилась и перевернулась на спину, очень легко и беззаботно, будто хвост, что однозначно весит килограмм пятьдесят, ворчать не так уж и сложно. Но выяснилось, что всё-таки не девушка, а парень. На половину уж точно, с длинными светлыми волосами, завязанными на макушке, идущими от висков косичками. Парень потянулся и сел, обернувшись на парня. Лишь на долю секунды во взгляде прочиталось удивление, шок, может растерянность, быстро сменившееся безразличием, он повернулся к выходу из пещеры. Воды в ней было немного, лужа всего-навсего до середины щиколотки. А до моря добрых метра три. Прикинув в голове, что можно сделать с человеком, перед которым спалился, и ничего не придумав, решил просто свалить. Но Отабек был другого мнения на его "свалить". И пока нечто, явно не относящиеся к людям, пыталось проползти, и весьма успешно, к большой воде, казах резко так оживился, и уже когда оставались какие-то сантиметры, и таинственное нечто исчезло бы в глубинах моря раз и навсегда, Алтын схватил его за руку. По инерции его тоже утащило на глубину, блондин обернулся и, смотря как брюнет от паники выпускает последний кислород, сам схватил того за шкирку и быстро доставил на поверхность.        — Короче, слушай сюда, я спас тебя, дважды. Ещё раз увижу твои попытки к суициду, собственноручно на дно утащу, понял или нет, дебил?! — Парень хоть и был милый, но на характер оказался совсем неробкого десятка.        — Понял-понял, — отдышавшись, говорил казах, всё ещё пребывая в объятиях блондинка к нему спиной. Они приближались к берегу, от которого можно было ногами дойти. Оставив брюнета на мелководье, блондин развернулся и хотел уже оставить неудачное утро позади, как передумал.        — Вали уже домой, надеюсь, это у тебя получается лучше, чем умирать.        — Как тебя зовут?        — Тебе-то что? Видишь меня в первый и последний раз, одьё!        — Стой, а благодарность? Я же должен тебя как-то отблагодарить за спасение.        — Дважды, — хмуро напомнил блондин.        — Дважды, — подтвердил брюнет.        — И что же такой двуногий, как ты, может мне предложить? — подплыв ближе, ухмыльнулся блондин, подперев плечом камень, торчавший из воды.        — Не знаю, что ты любишь?        — Если бы я хотел поужинать, я тебя бы не спасал. — Отабеку от такого ответа стало явно не по себе, но виду не показал.        — Может десерт? — Блондин задумался, серьёзно так задумался над таким вопросом, нахмурив маленький носик.        — А чё это? — в итоге выпалил житель моря.        — Видишь вооон там разлом, там есть скала посреди природного бассейна, приходи туда вечером. Принесу, что смогу.        — Я не умею ходить, идиотина! Люди... — брезгливо шикнув. — Что с вас взять.       Он скрылся под водой, так и не сказав, придёт или нет, а Отабек пошёл вдоль берега к дому, на входе его встретила домработница, она долго причитала на итальянском о том, что он весь мокрый, и ему нужно срочно в горячий душ. На улице погода не летная, и так заболеть не долго, за ним так мать родная никогда не смотрела, но после ванны и горячего кофе, ему и правда стало лучше и теплее. Единственное, что не укладывалось в голове — блондин, с такими яркими аквамариновыми глазами, очень мягкими чертами лица и женственной фигурой. Чтобы понять, что странно сидеть уже двадцать минут и смотреть в одну точку, ему пригодилась опять та самая домработница, она принесла суп и, спросив нужно ли что-нибудь, ушла. А мысли Отабека опять вернулись к светловолосому юноше, и как бы он не старался, понять не мог, зачем он буквально выпросил вторую встречу. Ведь логичнее и спокойнее для обоих было бы попрощаться и забыть про это. Да и он ничего не ответил, но уже на кухне, он думал, чем же таким удивить жителя моря с такими прекрасными и необычными глазами, что он не пробовал. Хотя откуда ему знать, что пробовал блондин, а что нет.       Вечером он собрал небольшую сумку и пошёл к тому месту, что обозначил. Ждать пришлось долго, около двух часов, и море неестественно заколыхалось, только тогда, когда нижний край солнечного диска опустился в воду. Сначала показалась голова, потом тело, но близко к берегу блондин не подплывал, оставался на расстоянии, поэтому Отабеку пришлось разуться и, прошлёпав в воде по колено, он постелил на скалу в виде большого булыжника куртку и сел на неё, доставая из сумки ложку и стакан с мороженым.        — Я не знаю, что тебе понравится, поэтому принёс мороженное.        — Что такое мороженое? — Казаху было приятно объяснять ему, что это и как делается, но пробовать блондин не спешил.        — Ты боишься меня?        — Вот ещё, что ты мне сделаешь? — Он подплыл ближе к булыжнику и взял стакан. Покрутил, понюхал и покосился на человека.        — Оно не отравлено, хочешь, я первым попробую? — блондин всё так же подозрительно смотрел, и, посчитав это знаком недоверия, Алтын открыл стакан и, взяв ложку, зачерпнув немного лакомства, отправил себе в рот. — Видишь?        — Ладно, уговорил, попробую я твоё мороженое. — Он взял ложку и, взяв совсем чуть-чуть из стакана, попробовал. На момент он удивился, только сейчас казах заметил, что ушки у блондина очень похожи на эльфийские, и никаких плавников вместо ушей, обычные маленькие ушки, которые смешно встрепенулись, и два аквамарина посмотрели на человека.        — Вкусно. Сладко. Что это, говоришь?        — Мороженное, в данном случае обычный пломбир.        — А есть ещё?! — Стакан уже наполовину был пуст, Отабек только улыбнулся, а светловолосый оказался сладкоежкой.        — Много видов: шоколадное, клубничное, миндаль, фисташковое, мятное, даже со вкусом алкоголя.        — Ну и смысл ты мне это говоришь? Как будто я такой встал и пошёл в ближайшую лавку. — Блондин снова стал серьёзным. Вообще, по его лицу мало что можно было сказать, может он расстроился, а может разозлился.        — Я могу принести тебе завтра другое, если хочешь. — Он поймал на себе косой взгляд аквамариновых глаз. Отабек начал себя как-то неуютно чувствовать, волноваться или нервничать, точно начал.        — Какое?        — Не знаю. Какое приглянется. — Он улыбнулся, а блондин долго смотрел на него, ничего не говоря. Ему было сложно поверить, что человек, существо, с которым какие-либо контакты запрещены, готов ходить и приносить ему лакомство, которое очень ему понравилось. При этом он ничего не просит, только чтобы он приходил. — Теперь скажешь своё имя?        — Юрий...        — Красиво. Юрий.        — Ударение на второй слог, глупый, — холодным, как само море, голосом поправил его житель моря, но уже не в такой грубой манере, что была раньше.        — Мне на первый нравится. — Может уже было совсем темно, но Отабеку показалось, что щёки у блондина загорелись.        — А мне нет! Спасибо за угощение, и больше сюда не ходи. Нельзя, понимаешь?        — Что нельзя, есть мороженое?        — С людьми общаться, идиот. Нельзя.        — Почему? — Бек не совсем понимал смысл запрета.        — Потому что вы не цените ничего и никого кроме себя. Бывай, человек.        — А ты как сейчас делаешь? — Юрий остановился и обернулся, злость подступала к горлу. Да как у этого смертного язык повернулся, сравнить его с собой? — Я правда тебе благодарен, благодарность выслушать тоже запрещают какие-то правила.        — Я тебя услышал, спасибо. — Хлюпнула вода, и он исчез под толщей солёных тонн, опустившись на самое дно, борясь с жаром в груди и набатом сердца, что отдавал в ушах. Что с этим смертным не так? Такая печаль, что захотел утопиться, а ему тогда как? Нужно вовремя оттолкнуть, как он это делает всегда, и всё будет в порядке.        — Юрий! Тебя деда везде ищет, где ты пропадаешь? — К нему приблизилась такая же, как он сам, рыженькая, миленькая с острыми глазками.        — Привет, Милка. Можешь передать, что скоро буду? — Рыженькая активно кивнула и уплыла, сам блондин ещё долго сидел наверху подводной скалы и пытался справиться с гомоном пульса и криком, с которым кровь носилась по венам. Дела не ждут, если деда зовёт, а он не абы кто, а Царь Морей, надо идти. У подводного города и дворца было много его обитателей, они шныряли туда-сюда, и некоторые очень активно действовали Юрию на нервы. Во дворце уже как пару течений был гость из Атлантического океана, важная персона, но только эта самая персона тааак Юрию на мозг капала, как никто в этой жизни. Стоило ему только показаться на территории подводного города, как эта чёрная макушка уже шныряла где-то рядом и кидала улыбки восхищения в адрес блондина, сколько можно повторять? Дедушка у Юрия был старым тритоном, как и у своего отца Посейдона, у него был свой трезубец, обладал он неистовой мощью, но сейчас не об этом. Царь Морей сидел на троне, в тронном зале было пусто, даже малька не проплывало, дедушка был уставший, и в глазах его была печаль...        — Юрочка, ну сколько можно? — устало сокрушается тритон, спускаясь. — Тебе уже восемнадцать течений, уже взрослая сирена, тебе пора найти себе... эм... компаньона.        — Ты для этого пригласил петуха из Атлантического?        — Ну полно тебе, он необычен, и тебе будет с ним весело. — Дедушка поднял лицо сирены, чтобы лучше видеть его. — Ты одна из моих лучших сирен, нехорошо, если так и останешься одна.        — Я не хочу просто так, а как же "искра"? Сам про неё рассказывал. — Царь вздохнул и вернулся на трон.        — "Искра" бывает лишь раз, Юрий. Её можно так и не встретить, а тебе уже восемнадцать. — Юрий ещё больше нахмурился, в голове стоял образ того парня, и его улыбки, с которой он предлагал сладкое. Ах, если бы он, да кто угодно, он на любую судьбу согласен, лишь бы не Джей-Джей. Тритон королевских кровей из Атлантики, живёт в самой Атлантиде, мнит себя королём, а на деле простой позёр.        — Дедушка, я тебя прошу, дай мне время, хорошо, немного ещё времени, и если нечего не случится, сделаю, как скажешь. — Царь Морей хоть и был грозным, но любил своего внука, прекрасную сирену, под чьи песни засыпал. Да и не мог он ему отказать, когда тот вот такими жалобными глазками смотрит.        — Половину течения тебе даю, потом соединю с Жан-Жаком. — Юрий скрипнул зубами и кивнул. Резко развернулся и, колыхнув воду, убрался прочь. Путь до дома был недолгим, ему было очень одиноко, с ним всегда так было. Дедушка всегда был занят, его знакомые всегда хвалили и завидовали его красоте, никого, кто бы искренне смотрел на него просто с улыбкой, как делал это... Стоп. Да что такое? Наверху, наверное, уже опять вечер, он сказал ему больше не приходить... Так и не добравшись до дома, он резко развернулся и, махнув хвостом, набирая скорость, он устремился наверх, но дорогу ему преградили весьма раздражающий объект.        — Юрочка, что-то ты зачастил наверх. Куда ты?        — Звёзды люблю, отвянь. — Обогнув его, хотел быть от него как можно дальше, но брюнет схватил его за плечо.        — Долго ты ещё будешь нос воротить? Лучше меня ни один океан не предложит тебе достойного кандидата.        — Джи-Джи, ты не для меня. Сам знаешь, а нужен я тебе для статуса. А ты мне не нужен, даже для этого. — Вырвав руку, он быстро достиг поверхности, солнце уже наполовину было в воде, забрался на булыжник, на котором ещё вчера сидел такой милый парень и так тепло улыбался.       По плечам гладит тёплый ветер, развевает длинные волосы, глубоко вдохнул морской воздух и шумно выдохнул. Душа рвалась в мир, подальше от этого моря, хотелось в океан, но дедушка его не пускал, боялся, что Юрий попадётся охотникам за сокровищами или ещё хуже браконьерам. Как же он смирится с потерей ещё одной сирены за одно столетие по человеческим меркам, знал бы дедушка, по какой тонкой грани сейчас плывёт одна из его сирен. Он будто почувствовал чужое присутствие и обернулся, в этой части острова нет ни души, но тот парень стоял на берегу с сумкой, что-то внутри у сирены запело и обдало теплом.        — Рад, что ты здесь. — Отабек улыбнулся и похлопал по сумке. — Я не с пустыми руками.        — Я же сказал больше не приходить. — Он нарочно сделал хмурое лицо, чисто для его безопасности, неизвестно, что сделает дедушка, узнай о новом знакомом Юрия. Но взял из рук стакан цвета морской волны и ложечку. — Спасибо.        — Как же я мог не прийти, я же обещал. — Он, не боясь реакции, сел рядом. — Я так и не сказал тебе своё имя.        — Я не спрашивал.        — Не говорить?        — Ну раз уж начал. — Поглощая пломбир с мятой, выглядела "русалочка" умилительно.        — Отабек, можно просто Бек.        — Ну тогда и ты можешь ставить ударение, как тебе нравится. — Быстро покончив со сладким, он вытер губы и серьёзно уставился на Отабека. — Зачем топиться пытался?        — От тоски, наверное, от одиночества. Знаю, не самые весомые причины, но других у меня нет. — Юрия кольнуло внутри, ему это знакомо, больше чем кажется самому парню.        — Я бы тоже хотел, но топиться для меня не вариант, — он хихикнул и пошевелил хвостом.        — Я так понял, ты русалка? — Юрий слегка дал ему затрещину.        — Не путай меня с этими людоедами!        — Стоп, а сам говорил...        — Да пошутил я. — Он нахмурился. — Сирена я, си-ре-на.        — Те что моряков на дно утаскивают? — Отабек не хотел его оскорбить, но и не подшучивать не мог.        — Не утаскивают сирены, утаскивают русалки. Разные вещи, понимаешь?        — Понимаю. Хотя нет, в чём разница?        — Ох, темнота дремучая... — Бек только улыбался от его сокрушений, ведь для Юрия это было элементарно, а вот Отабеку в новинку и понимали это оба, но спектакль продолжался. — Русалки у вас в легендах и моряков утаскивают, и едят их же, и всякая такая грязь. Сирены поют, помогают морякам найти путь, если заплыли в неизвестные воды. Вытаскивают из моря, уменьшают количество утопленников.       Отабек посмеялся, когда Юрий бросил на него красноречивый взгляд, но и сам вскоре хмуриться перестал.        — Понял, русалки плохие, сирены хорошие. И все сирены парни?        — Парни? А, точно, вы же люди разделены по полу: мужчина и женщина, жители моря разделены на сирен и тритонов. Сирены могут быть обоих полов, а вот тритоны исключительно мужчины. И у одного особо туповатого, спермотоксикоз... — совсем забывшись, сквозь зубы проскрипел Юрий.        — Оказывается, и у тритонов бывает недотрах, понял, — быстро уловив настроение собеседника, пытался вырулить ситуацию. — А вы совсем никак не можете выходить на сушу?        — Запрещено.        — Опять запрещено, кто пишет ваши законы?        — Царь Морей. А что это было за мороженое?        — Мятное. Хочешь ещё?        — Хорошего понемножку.        — Могу завтра принести, вкусов много.        — Хочешь ещё что-то выведать? — с улыбкой смотрит на почти зашедшее солнце блондин.        — Хочу тебя снова увидеть. — Блондин вздрогнул и, не прощаясь, нырнул в воду, Отабек подумал, спугнул его, но из воды высунулась тонкая рука со знаком "ок" и скрылась.       Домой казах шёл, летая где-то на пятом небе от земли. Уже находясь дома, за ужином он вспоминал Юрия... Странно, но от осознания скорой новой встречи, сердце пропускало странный стон и продолжало биться, только теперь Алтын чётко чувствовал, что оно бьётся. Он жив, и он теперь не один, даже если это сердце готово биться только ради сирены. Существа из мифов и легенд, у него своя легенда, ради которой готов жить и дышать дальше.       На следующее утро, проведя почти всю ночь без сна, он первым делом отправился в город. Хотелось бы сделать своей легенде более весомый подарок, нежели просто сладости. Бродя по городу, он смотрел по сторонам, ища, что бы такое можно было оставить о себе на память. Не пройдя мимо ювелирного, зашёл и попал в море всяких блестяшек, драгоценных металлов, камней разной ценности. Но на глаза попалась маленькая вещица. Выйдя из магазина, он в приподнятом настроении прыгнул в машину и направился в дом, основательно так закупившись мороженным. Вечера ждал как Хатико, меряя шагами гостиную и ловя странные взгляды домработницы, на её вопрос о том, может что-то случилось, Отабек лишь улыбнулся и сказал, что ничего такого. Проигнорировав тот факт, что за два года, что он тут живёт, ей улыбнулся впервые. Он сжимал в кармане мешочек с подарком, и не мог дождаться времени. Как заведённый ходил по дому, переделал все дела и уладил всё со своим небольшим бизнесом, который занимался ювелирными украшениями. Кстати тот ювелирный магазинчик принадлежал ему, но хозяина никто в лицо не знал, поэтому его появление ажиотажа не вызвало у персонала. Его вежливо обслужили и показали всё, что могло бы его заинтересовать. Бек остался доволен и проверкой, и покупкой.       Но время неумолимо по минутам, но всё-таки шло и час "х" настал, собравшись он чуть ли не бегом поспешил на место разлома. Он успел, Юрий ещё не пришёл, сев на уже знакомый вдоль и поперёк булыжник, стал ждать. Тем временем Юрий сотрясал воды Средиземного моря своими тирадами по поводу того, как его достал Джи-Джи с его признаниями, и если бы он давал надежду хоть какую-то, но ведь ему прямым текстом говорят "отвали", а он всё равно лезет с подводными лилиями. Послав жителя Атлантиды к Кракену на одно место, он уплыл туда, где пело сердце и душа, ещё правда, не разобравшись до конца, почему? Ведь они совсем разные и пусть одинаково одиноки, он о том, что такого никогда не было, чтобы сирена влюблялась в человека. А может было? Просто этого никто не рассказывал?       Уже на поверхности он увидел Бека, который ходил по побережью взад-вперёд, чтобы он его не заметил, спрятался за этим самым булыжником, наблюдал. Бек смотрел на часы и медленно прохаживался, по его лицу можно было сделать вывод, что тот о чём-то усиленно думает, не о нём ли? Улыбнувшись и отплыв на приличное расстояние, всплыл, будто он тут совсем недавно. Ох, скольких сирен погубило их любопытство...        — Ну привет! — Бек развернулся на голос и просиял, как это самое солнце, что постепенно заходило, Юрия даже ослепило на мгновение, а дыхание перехватило. Ну вот кто ещё ему будет так рад, так искренне и по-родному?        — Опоздал, — мягко поддел его казах и сел рядом.        — У нас временной график? — он слегка хохотнул.        — Можно внести коррективы и удлинить время совместного препровождения?        — Нет, у меня тоже есть дела, там... — указал тонким пальчиком на поверхность моря, нагло обманывая парня. Какие у него могут быть дела? Он перестал петь, когда ему исполнилось пятнадцать. Уже три течения никто не слышал его голоса, но не беда, есть и другие сирены, не прочь похвастаться своими талантами.        — Какой ты занятой, наверное, рук и плавников не опускаешь...        — Я чувствую в вашем голосе сарказм, сударь? — Все всё делали специально, Отабеку нравилось, когда блондин улыбался, а Юрию нравился смех Отабека.       — Прошу меня простить! — Он поднял руки в извиняющемся жесте. — Выглядит внушительно?        — Да, вполне. А ты чем занимаешься на суше?        — Я, да особо не чем. — Он покопался в карманах и, вытащив тот самый мешочек, что мял в руке, пока держал её в кармане весь день. Реакция на его действия удивила Алтына, Юрий в страхе шарахнулся на глубину подальше от человека, но оставаясь на поверхности. — Ты чего?        — Что это? — Парень улыбнулся.        — Поймаешь? Не бойся, это подарок. — Блондин кивнул. Отабек кинул ему мешочек, Юрий легко его поймал и открыл, хоть и с опаской. Вынул цепочку с кулоном, аквамарин поблёскивал в лучах закатного солнца, а фигурка, держащая камень, напоминала морского конька. Может и целая композиция, но кулончик был небольшой, но этого было достаточно, чтобы сердце ухнуло вниз со скоростью Гольфстрим. Возвращаться на место не спешило.        — Спасибо, за что такая щедрость?        — За спасение. И хотелось оставить что-то от себя на память. — Внутри что-то неприятно зашевелилось, оно кололось иглами как рыба-ёж.        — Ты больше не будешь приходить?        — Буду. — Отпустило... — Просто я тебя никогда не забуду, а вот ты наверное стольких людей видел, что можешь меня забыть. Юрий быстро приблизился и вернулся на своё место, смотрел, как лучи преломляются в камне, улыбнулся.        — Не забуду, не волнуйся... Даже без подарка не забыл бы.        — Хочешь расскажу, что я тебе принёс? — Юрий оживился, но сначала дал в руки цепочку и развернулся спиной, поднимая волосы. Отабек сглотнул, перекинув цепочку и немного повозившись с замком, немного трясущимися руками не удобно застёгивать украшения. Руки у Бека тряслись и совсем не немножечко, он старался не касаться кожи, но этого было не избежать, и Юрия каждый раз било током и опаляло всеми пустынными ветрами, становилось как-то не по себе. Повисла неловкость, но Бек извлёк из сумки три баночки с мороженным, сказал выбрать один, и что сегодня он тоже будет лакомство. На самом деле он не очень любил сладкое, но хотелось таким способом задержать его подольше рядом с собой, не вежливо уходить, когда кто-то не доел.        — Расскажешь что-нибудь?        — Что например?        — О Царе Морей.        — О дедушке, не знаю что и рассказать, он стар и ему нужен приемник на место следующего Царя, вот он меня Джи-Джи и сватает как может. — Ох, зря Юрий это сказал, слова о том, что его сирену кто-то там, будь он самим Папой Римским, сватает какому-то Джи-Джи, Бека как минимум не обрадовало. Как максимум, он вспоминал семейный рецепт заливной рыбы и придумывал, как поймать этого Джи-Джи, кем бы он не был.        — А он вообще кто?        — Тритон, приволок свои плавники из Атлантики. Лучше бы Гольфстримом к Кракену унесло, задрал, честно! — реакция Юры Бека слегка так успокоила, что блондин не питает нежных чувств к этому тритону.        — Сватает, в смысле хочет свадьбу сыграть?        — Ага.        — А у вас это типа нормально? Если два парня вместе?        — Я же тебе вчера объяснял? Я сирена, этот утырок... — он указал на морскую гладь, будто этот Джи-Джи вот-вот покажется. — Тритон, там грех нам не пожениться, но кто ж знал, что я всеми плавниками против буду?        — Слава Богу, — вздохнул Бек.        — Эм, что?        — Это такое выражение. Хорошо, что ты против.        — Я конечно с тобой согласен, но почему ты рад?        — Он наверное утащит тебя с собой, и мы больше не увидимся. — И вот тут до Юрия дошло, а ведь правда. Если по истечению половины течения он не найдёт свою "искру", быть ему с Атлантом, а вместо этого он тут сладости ест и по душам разговаривает.        — Скорее всего, если я не пущу его на рагу раньше, скормлю пираньям и всех делов. — Бек покосился на Юрия, в душе улыбаясь как кот, но сохраняя покерфейс. — Скажу пропал, русалки унесли. Кстати, в их королевстве тоже красавицы-невесты, чё я ему сдался?        — Ну, скажем так, не знаю стандарты красоты у вас, но среди людей тебя сложно пропустить. — На щеках блондина выступил румянец.        — Спасибо. — Хотел сказать, что Бека тоже сложно проглядеть, но тогда бы спалился, что он первый человек, с которым он разговаривает и вообще проводит время.        — А вы совсем-совсем не можете выходить на сушу? Я в фильме каком-то видел, что когда хвост высыхает... — Договорить Бек не успел, он заметил, как Юрий краснеет, и почти дошёл до температуры кипения от смущения, и в итоге сирена закрыла ему рот рукой.        — Так, подожди...— Юрий пытался успокоиться и вернуть коже нормальный бледный оттенок, получалось плохо, и откуда он это только взял? — Не знаю, откуда инфа, но на сушу сиренам нельзя. Строжайше запрещено, против слова дедушки я не пойду. Он меня в океан-то не пускает, а на сушу тем более.        — Так значит можешь? —мягко убирая тонкое запястье от своего рта. Юрий опять краснеет. — Успокойся, а то острову больше не нужны будут тёплые течения, чтобы согревать воду, ты один со своим смущением справишься.        — Да иди ты! — Юрий уткнулся в свой стакан с мороженым.        — Прости, я пошутил.        — Я понял.        — А почему нельзя?        — Не знаю, мне Милка рассказывала, что раньше можно было спокойно выходить. Но потом резко стало нельзя, и я не знаю, что случилось. Тогда ещё Инквизиция была, может из-за этого.        — А сколько тебе лет?        — Лет? Не знаю. Мне восемнадцать течений.        — Так... течения меняются примерно раз в год, и если точкой отсчёта... то да, тебе восемнадцать и течений, и лет.        — А тебе сколько? — Он развернулся корпусом и уставился на брюнета своими красивыми глазами, от которых было сложно оторвать взгляд.        — Два... двадцать один. — Юрий улыбнулся и таким нежным взглядом гулял по лицу брюнета, хорошо ему тут. Свободно.       Эта неделя для обоих была наполнена волнением и скрытой нежностью. Бек каждый вечер приходил на "их место" и ждал сирену, они разговаривали о многом, не только о подводном мире. Отабек удовлетворял любопытство Юрия и о суше, какие люди там живут, чем они занимаются, почему все разговаривают на разных языках. Почему у них ненормально, если две девушки нравятся друг другу, у них такое тоже есть, в смысле девушки тритоны, но это большая редкость, и их наоборот все любят. Но как-то раз, Бек признался, что не умеет плавать, Юрий сразу высказал предложение о помощи, но тогда казах не знал, чем и какими муками ему это обернётся.        — Так, ногами по очереди… старайся держаться на воде... да не маши ты руками... — Картина была до жути уморительная, Отабек, почти на мелководье, где ещё стоял, пытался учиться плавать не без помощи сирены, она слегка поддерживала человека на воде. У Отабека было красивое и спортивное тело, по мнению Юрия, и конечно, научить плавать, это был такой ход, чтобы была возможность прикоснуться к его смуглой бархатной коже. Да и то что Отабек раздевался до плавок перед ним очень радовало Юрия, просто не могло не радовать. И всё-таки Алтын стал для Юрия красивей всех тритонов во всех океанах, и украдкой посматривал на Отабека не как на человека, а как на равного себе, и как будто их будущее возможно. Сирену пугали собственные мысли, не возможно. Он не сможет жить в море, а сам Юрий на суше, и дело даже не в запрете дедушки. Отабек за свои милые унижения отомстил Юрию сполна, ну как отомстил, он просто предложил, а Юрий, дурак, согласился. Такого смущения он не испытывал никогда, он двадцать минут с накрытым под покрывалом хвостом и краснеющим лицом лежал на пляже. Пока Бек нежно посмеивался над сиреной, тот стрелял злыми глазами и наконец сел, Алтын дал ему шорты и отвернулся.        — Укуси меня пиранья.        — Не надо, есть места, за которые будет очень больно, Юр. — Хоть Отабек и отвернулся и не видел, как вспыхнул блондин, это не помешало ему кинуть в затылок брюнета ракушку.        — Всё. — Отабек развернулся и немного охринел, ведь не ожидал он такой картины. Шорты, что он ему дал, подробно рассказав, как их надеть, и футболка были больше на три-четыре размера, не выглядел он на восемнадцать. Может сиреной хоть как-то, а когда он стоял, пытался стоять на тоненьких ногах, делая первые шаги, он выглядел на шестнадцать. Это не мешало Алтыну учить его передвигаться как смертные, Юрий, придерживая несчастные шорты, нужды в них не было, футболка и так была ниже середины бедра блондину, но Алтын настоял на их нужде беспрекословно.       Вообще не думал, что такой необычный вид сирены в его понимании, и совершенно обычного парня со стороны, будет так будоражить его мысли и фантазии. Юрий непередаваемо смущался, делая первый шаги, как он научил Бека держаться на воде и понемногу плыть, так и он научил Юрия ходить по пляжу. Уже после трёх попыток, они прохаживались по берегу, медленно, с непривычки, ужасно болели маленькие ножки, тогда Отабек брал на руки хрупкое тело и нёс того в море, под оры Юры, но за шею обнимал. По ночам Бек просыпался от таких развратных и ярких сцен, что рисовало ему сознание в своих снах, что одно место у казаха откровенно болело и не отпускало, и не опускалось в принципе.       С самого утра воды Средиземного моря, в царстве сирен и тритонов, сотрясали звуки мелодии, чей голос был уже давно забыт и думали, что потерян. Наверное в подводном городе это слышали все, у дедушки Юрия чуть инфаркт раньше времени не случился. Милка выронила заколку, Джи-Джи необоснованно оживился.        — Вы слышите это? — Как ошпаренная, Мила примчалась к Царю Морей. — Что с ней такое?        — Кажется моя сирена что-то поняла. — Царю капали в стаканчик корвалол, перенервничал, бедный.       Голос отражался от камней, дна, и многие аквалангисты слышали сегодня его, и наверное будет статья о поющем ущелье. Ну это неудивительно, три течения молчать, а тут на те, распишитесь. Юрию хотелось петь и танцевать, впервые за долгое время, в голове складывались ноты, и он спокойно давал им выход, совсем не беспокоясь, что всех взбудоражит и утопит в мягкости и мелодичности своих нот, всех жителей моря. Сирена поняла, что не стоит держать в себе, если сердце поёт, если на душе хорошо, что сегодня, как и вчера, он увидит его. Будут разговоры и сладости, не только мороженное, может сегодня он наконец-то решится, ведь чувства Отабека просвечивают, как его собственные. Пора бы сдвинуться с мёртвой точки, его уже замучили мысли о парне, ему хотелось попробовать, что такое, когда ты нужен, не для статуса, не как певчая птичка. А ведь Отабек даже не знает о том, какие песни умеет петь Юра, особенно когда влюблён, море теперь знает, остаётся узнать только виновнику таких глобальных перемен.       Сегодня, всё, он решился, сегодня.       Сегодня Юрий приплыл раньше, сидел на камне и ждал. Ему было страшно, он нервничал, а вдруг Отабек его не поймёт? Хотя не раз ловил на себе взгляды брюнета, и они о многом могли рассказать. Глаза горели у обоих, только эту тему никто из них не заводил.       Смуглая рука опустилась на плечо, подняв голову, Юрий увидел Алтына, улыбка расплылась по лицу.        — Ты рано, — смотря, как Бек садится на камень, сегодня он без сумки.        — Я всегда прихожу в это время, удивлён, что ты уже тут, давно ждёшь?        — Что? А, нет, сам только вот... недавно… — Опустив голову, посчитав до десяти, выдохнул. — Помнишь ты сделал мне подарок?        — Конечно. А что такое? — Отабек сразу опустил взгляд на подвеску, которую Юрий не снимал.        — У меня тоже есть подарок, только в руки его дать не получится. — Брюнет наклонил голову на бок, как бы задавая вопрос. Юрий развернул его к себе спиной, сказал не оборачиваться, он и так стесняется, заинтриговал, что раньше не перед кем этого не делал, безжалостно заставляя Бека краснеть. Он отвернулся и стал ждать, его сердце кольнуло с первых нот, как назло он знал французский, его голос будто встроился в ДНК Алтына и тек вместе с кровью по венам, сметая на своём пути всё и унося сердце на глубину голоса его сирены. Под эту музыку он был готов упасть на колени и молиться ему как богу, уйти с ним на дно, что угодно, чтобы он не замолкал. Юрий конечно ему не сказал, что сирены так просто песнями не разбрасываются. Он просил о помощи, говорил что он уже не тот, что прежде, просил спасти его, иначе пропадёт, вот о чём пело сердце сирены, у Джи-Джи, что скрывался за скалой, мурашки шли по спине от нот и самого поступка. Какой же скандал, он к нему и так, и так, а он сердце отдаёт смертному, не слыхано.       Сирена всего раз поёт для кого-то конкретного, в день свадьбы, конечно она может петь с кем угодно, но такую песню, выворачивающую душу наизнанку, они поют только тому, кого поистине любят. Можно сказать, на магии музыки строится брачный союз, но не одна сирена ещё не заключала самолично брак, не поставив вообще никого в известность. Но если бы на месте того смертного был Джи-Джи, на запястьях была бы уже метка золотого оттенка, он мог поклясться, со смертным такое не сработает. Тритон скрылся в глубинах моря, в гневе снеся подводную скалу, небольшую, в голове стоял голос Юрия и их вид на скале, он открылся смертному, раз не стеснялся своего хвоста и не прятал его. В голове не укладывалось, он был зол. Нужно подождать до заката, если метка не появится, значит Юрия ждёт серьёзное наказание, за такое вообще грозит смерть, но Царь Морей не убьёт свою дорогую сирену, он ему дороже всех в море.        — Я знаю французский, Юр. — Отабек развернулся и прикоснулся к щеке сирены. — Это было прекрасно...        — Я давно не... — договорить он не успел.        — Я думаю, нам стоит поговорить. — Тон Юрию не понравился. — Я привязался к тебе, но... Я не могу быть здесь всегда. Мне скоро нужно будет вернуться на большую сушу, я не буду давать обещания, но я не хочу уезжать.        — Зачем тогда приходил?        — Я не мог не приходить. — Он протянул руку к щеке, но Юрий шарахнулся.        — Не стоило... — И он скрылся на глубине. Сейчас Юрий напоминал себе Отабека в их первую встречу, когда тот хотел утопиться, теперь утопиться хотелось блондину. Он душу ему раскрыл, отдал самое ценное, что делается лишь раз в жизни сирены, а он так...Так легко сказал, что уедет куда-то далеко, без намерений возвращаться, сердечко маленькой сирены дало свою первую трещину. А сколько их ещё будет впереди... Может стоило хорошо подумать, перед тем как петь ему? Но почему-то Юра не жалел, что сделал это, он жалел, что больше его не увидит, а что его сердце покинет пределы моря вместе с Отабеком, ему не жалко. Жалко будет, если он его не сбережёт.       Чувство, что сирена умирает, подступило очень ощутимо, когда тело коснулось песочного дна... сердце сжалось и дыхание перехватило... Свернувшись клубочком, под охраной белых акул, Юра топил себя в своём горе. Он нашёл свою "искру" и тут же её потерял.       Знал бы, что Отабеку сейчас ни капли не лучше, полегчало бы ему? Кто знает. Отабек давно уже понял, что это не умиление, симпатия или желание. Это что-то заставляющее тебя думать только об одном, желать лишь одно, в лепёшку разбиться ради улыбки и привезти вагон мороженного ради смеха. В груди жгло и горело, будто в той песни помимо чувств самого Юры было что-то ещё, это было признание, Алтын не дурак, он понял это. Но какое у них будущее, у Юрия есть планы, хоть и не его, на жизнь, он знает, кто он и кем может стать, а кто сам Отабек? Кем он может стать для Юры? Всё же они живут в разных мирах, суровая реальность разбивает на мелкие осколки не только сердца и надежды. Он соврал ему, не ради того чтобы сделать больно, не ради того чтобы сделать больно себе, просто так будет лучше. Он считал, что каждый должен остаться в своём мире, и это будет правильно. А впереди ещё больше боли... Он попытается, ещё пару раз, и всё, больше он на тот разлом ни ногой. Ночью сон к нему долго не шёл, и когда он наконец уснул, посреди ночи его разбудило жжение на запястье, маленькая золотая лоза оплела запястье, тогда-то он и понял, насколько та песня была важна для Юрия.       Два дня он в одиночестве проводил солнце к закату, и вот третий день, когда Отабек решил, что последний раз, когда он приходит сюда. Он прощался с этим местом и воспоминаниями о прекрасной сирене, что подарила ему песню, которая играла всё громче и громче в голове, стоило ему спуститься на пляж, она заглушала не только мысли, но и все намерения, здравый смысл в целом, увидел его... Он сидел на том же месте, что и раньше. Хрупкое тело, массивный хвост, покрытый аквамариновыми чешуйками, шикарные плавники, длинные волосы трепал ветер. Сердце пропустило удар, который и услышал Юрий, повернулся, в глазах, что так любил Алтын, промелькнула печаль, и сирена была готова скрыться...        — Юра, погоди!        — Чего тебе? — температура голоса могла заморозить море.        — Если когда-нибудь...Как мне позвать тебя?        — Зачем?        — Мне больше нельзя тебя видеть?        — Тебе никогда не разрешалось.        — Юра...        — Позови меня... — сказал он будто не человеку, а простирающемуся перед ним глубокому морю. — По имени.       Обернулся и скрылся под водой. Он запомнит, Юрий, не волнуйся, он будет помнить всегда. Ты столько всего подарил ему. Одних только воспоминаний ему хватит на целую жизнь, если он начнёт писать книгу, на описание только твоих глаз у него уйдёт целый томик на две сотни листов. Описать твою песню будет невозможно, ведь твой крик о помощи он не сможет описать всеми прилагательными всех четырёх языков, которые он знает. Это невозможно, но она станет ему колыбельной на долгие месяцы одиночества. Ему не жаль, что он так мало дал Юре, так ему будет проще его забыть.       Разбитое состояние Юры не обошло стороной жителей подводного города, и ходило множество слухов. Кто же такой бессмертный, раз посмел разбить сердце столь прекрасной сирены, Джи-Джи знал, Джи-Джи никому не сказал. И своих попыток не прекратил, видя состояние Юрия, он думал, что поможет ему залатать брешь, что смертный оставил на молодом сердце.       Как-то к Отабеку в гости пожаловал его друг — Виктор, увидев состояние друга, он не отметил каких-либо изменений, но услышав от домработницы, что пару месяцев назад Бек носился как в одно место ужаленный счастливый и просто ослеплял всех своей улыбкой как у кота Чеширского, удивлялся теперь уже русский.        — Да у тебя сердце разбито, Отабек? — Он ничего не ответил, только подлил себе вина в бокал и продолжил смотреть в огонь камина. В голове был голос Юры, строки его песни въелись в клетки мозга и, казалось, были выгравированы на сердце, задевая своими струнами душу. — О, как плохи твои дела... Так, Отабек, хочешь или нет, а прогулка пойдёт тебе на пользу.       Он вытащил его на улицу, что удивительно, за два месяца он делал это всего пару раз, в хорошую погоду он плавал в бассейне, чем тоже удивил Виктора, ведь раньше он не умел. Взяв напрокат яхту, они вышли в море, пить Беку хотелось ещё больше, а ещё лучше вывалиться за борт, но он сидел на палубе и потягивал красное сухое. Видя, что состояние друга лучше не становится, он развернул штурвал и планировал провести в море ночь. Стояла прекрасная погода, солнце грело лицо и тело, но только не душу.        — Давай, рассказывай.        — Не хочу, Виктор. Я прошу по хорошему, не лезь в душу, мне это нужно в самую последнюю очередь.        — Ну как новый роман?        — Стоит. Не могу писать...        — Да ну, я читал черновики, ты так красиво описываешь глаза цвета аквамарина... — Словив уничтожающий взгляд, Виктор быстро смекнул, ещё слово, и он будет, нет, уже, на минном поле. И если не сразу, но Алтын его придушит и скинет труп русалкам. Поднял руки вверх. — Хорошо, замолкаю, больше ни слова. Звонил родным?        — Нет. — Как-то он о них совсем забыл, они о нём наверное тоже.        — Ну что, выпьем? За что?        — За проклятие жизни в разных мирах. — Брови пепельноволосого русского взлетели вверх, но он выпил.       Ночь наступила быстро, с моря закат был не таким, каким его помнил Бек, там на скале, вместе с... Нет, хватит. Но как заставить себя не думать, если возможно прямо под яхтой на неимоверной глубине, его сирене где-то так же плохо. Возможно не только его душа разбита. Но мысли о душевных переживаниях быстро сменились на тревогу, так как всё вокруг заволокло непроглядным туманом, не могло быть и речи о том, чтобы куда-то двигаться, здесь подводные скалы повсюду...        — Плохи наши дела, за туманом будет шторм... — сказал Бек, раскрывая в каюте карту и осматривая её, приблизительно отмечая, где они находятся.        — Отвёл тебя развеяться, называется... — матерился Виктор чистейшим русским матом. Они вместе выскочили на палубу свернуть паруса, прямо из тумана текла мелодия, она разгоняла слегка туман, показывая дорогу... в груди казаха сильно кольнуло, ниточка...        — Виктор, прозвучит безумно, давай на голос...        — Да это морские галлюцинации...        — Галлюцинации одинаковые у обоих быть не могут, заводи мотор, живо! — Никифоров пошёл к штурвалу и не мог слышать, что себе бормочет Алтын. — Ну где же ты, где? Таинственный для Виктора и очень знакомый для Бека вывел их в тихое место, где можно переждать шторм, без особых повреждений, Юрий так и не показался на глаза, просто не мог... Хотя такое счастье было просто видеть его... Цел и здоров, любимый смертный... Остался на суше... Он лишь напел "их" песню, чтобы он точно знал, кто его спас вновь... Зря он это сделал, ведь едва знакомые ноты коснулись слуха, как Бек был готов прыгнуть за борт и вплавь искать его источник, а источник у этого невероятного голоса был один. Любимое солнышко, скрытое от него под тоннами воды...        — И когда ты стал так хорош в мореплавании? — задавая свой вопрос, Виктор не мог не заметить улыбку на лице друга.        — Недавно...        — А ты чё улыбаешься?! Мы хрен знает где.        — Вспомнил кое-что дорогое...        — Дорогое?        — Любимое. — Жаль, Юрий этого не слышал, он уже был глубоко, скрываясь от всех в своём доме и готовясь к очередным визитам Джи-Джи с его песнями, разными, но идентичными по содержанию.        — Юра, звёздочка, я тебя понимаю. Я помогу тебе, ты снова начнёшь улыбаться. Я приложу все усилия, чтобы ты снова радовал нас своим голосом, — пел как соловей принц Атлантики, кружась вокруг постели Юрия, которому не то, что петь, ему жить не хотелось, а метка, что появилась, только делала рану на сердце глубже и заставляла его кровоточить ещё сильнее, он прятал её как мог. Уже кончались та половина течения, что дал ему дедушка на поиск своей "искры", он её нашёл, но не он себе представлял любовь. Если бы знал заранее, насколько это больно, не стал бы просить, не стал бы спасать, уж лучше обратиться в пену морскую, чем жить с болью, что пожирала тебя изнутри. Сирена может умереть, они тоже не бессмертны, но самая безболезненная — это если на твоих глазах умирает человек, и сирена его не спасёт, тогда она обращается в морскую пену, и Юра уже был к этому готов, но потенциальных утопленников не наблюдалось.        — Кракен с тобой, Джей-Джей, хорошо. Только оставь меня, — промычав в подушку, Джи-Джи тут же ретировался, счастливый, как морской котик, поймавший большую добычу. Добился этот тритон своего, может связь с ним пропадёт, если стать сиреной другого? Кто знает...       Весть о скорой свадьбе разлетелась, точно чума, весь подводный город стоял на плавниках, а вот Царь Морей качал головой, понимая, что происходит с его сиреной, и мысль, что это послужит Юрию уроком, не успокаивала Царя. Церемонию готовили пышную, слетелись все, даже тех, кого не приглашали. Среди них были и русалки, вели эти кровожадные, но до неприличия прекрасные создания, себя вежливо и прилично, что странно. Всё было украшено подводными цветами, красная дорожка была выложена рубином... Последние приготовления были закончены... Кроме Юрия.       У сирены лишь одна песня для свадьбы, и свою он уже однажды спел, он не сможет произносить те же строки для другого, кто ему безразличен. Но он сам дал согласие, дал слабину, хочет одно забить другим, тем самым изувечив до неузнаваемости себя. Судьбе сирены не позавидуешь, найти свою "искру" — редкость, оправиться от боли, что она может принести, невозможно...       Сирены хлопотали над плавниками, волосами и нарядом невесты. Юрий так шикнул на них, когда они пытались снять кулон с его шеи, что девочки такие, поняли, нельзя так нельзя, спрятали кулон под наряд, поближе к израненному сердцу. Волосы заплетались в мелкие косички и закалывали шпильками с драгоценными каменьями, укладывались пряди, что оставались распущены, он был прекрасен, чтобы так о нём думал Отабек, всей этой мишуры не нужно было. У него свадьба, как-никак, а он всё равно думает о половине своей души, что живёт на большой суше и наверное забыла совсем про него...       Зал для церемоний, и Джи-Джи весь при параде ждёт его перед троном Царя Морей. Счастлиииивый, что о самом Юре не скажешь. Он тут от боли, безысходности и просто не знает, куда от этого всего деться... Глубоко вздохнул, и с Милкой под руку проплыл к центру зала...       "Юра" — раздалось в голове, но Юра махнул головой, отмахивая ненужные мысли, даже сейчас на месте Джи-Джи ему мерещился Отабек: "Не надо."       "Юра, солнышко..." — громче... аж до боли в висках... Церемония идёт, скоро... совсем скоро всё пройдёт...       "Юрий, солнце, иди ко мне..." — вскрикнув и осев на пол, осознание не сразу к нему пришло... он... зовёт... его... ОН... ЗОВЁТ ЕГО.       Таким резким на поворотах Юра был в последний раз, когда ему стукнуло десять течений, и он убегал от стражи, теперь он рассекал глубину и шёл на зов, за ним всё та же стража, улыбка расползалась на лице, воспоминания... Бек встретил его уже на глубине, человек не всплывёт своими силами, он почти терял сознание...       Впился губами, вдыхая в него кислород, глаза Алтына открылись, вся охрана, что гналась за сбежавшей невестой во главе с женихом, была мягко говоря в ауте... Но они не могли им препятствовать. Юрий сирена, он смертный, если Бек умрёт, умрёт и Юра... Все расступились, и Юрий парой взмахов доставил их на берег.        — Солнце...        — Тише-тише... — Блондин гладил его по волосам, Бек восстанавливал дыхание...        — Нет, послушай... я... был не прав... прости... — Юра, убедившись, что Отабек дышит, прижался губами к его, его крепко прижали к себе. Он ему всё простил, сразу и без задней мысли, а разве может быть иначе.        — Я люблю тебя, Отабек Алтын, мой герой... — немного отойдя от шока, он же не называл свою фамилию...        — Солнышко, будь со мной...        — Буду, — прижавшись к груди и ожидая охрану подводного царства, которой что-то долго не было.        — Ты так похож на свою мать, Юрочка... — Они развернулись на голос, на их скале сидел Царь Морей.        — Дедушка, ещё пару минут, пожалуйста... — переходя на шёпот, старик с трезубцем в руках глубоко вздохнул.        — Ты этого хочешь? — Он указал на парня, который пытался встать, но одной рукой его уложил Юрий на песок, глядя на дедушку. Кивнул. — Ты не сможешь вернуться в море.        — Деда, прости... Но это единственное, чего я хочу...        — Юрочка... — Старик раскрыл объятия, в которых заключил свою любимую сирену, он больше не услышит её голос, но будет знать, что он счастлив, это главное... — Будь осторожен.       Прошептав на ухо, дедушка посмотрел на Отабека, который всё-таки встал.        — Смотри, чтобы не ел много сладкого, — всё ещё держа сирену в своих руках, но теперь у неё уже были самые обычные ноги, которые прикрывал свадебный наряд. Юрий с непривычки слегка покачнулся, и его тут же поймал Бек. — Даю согласие на ваш союз.       Голос растворился на просторах моря, растаял на волнах... унося их боль и принося совместное будущее...