Дом, где гуляет ветер

Хэ Сюань снял целый дом в каком-то задрипанном районе Шанхая, потому что за аренду просили вчетверо ниже, чем за некоторые квартиры. Здание выглядело мрачным и потрёпанным: по стенам шли трещины, в саду отдавало концы засохшее деревце, газон зарос сорняками. Не подарок, зато не придётся ютиться одному в шестиместной комнате в общаге. — Если у вас есть машина, — уверенно вещал агент по недвижимости Пэй Су, — вы за час доберётесь до университета и за полтора — до центра! Конечно, если пробок не будет. Машины у Хэ Сюаня не было. — Дом на холме, поэтому из окон открываются отличные виды! К тому же вы всегда будете в отличной физической форме, если собираетесь ходить пешком, — продолжил Пэй Су, поднимая жалюзи. Хэ Сюань подошёл к окну и уставился на унылый пейзаж раннего марта — голые ветви и тяжелое небо. На пыльном подоконнике стоял горшок с засохшим цветком, с которым Хэ Сюань почувствовал огромное духовное родство. — От прошлых жильцов осталось множество вещей, поэтому вам не придётся обставлять дом. К слову, посмотрите, напротив есть круглосуточный магазин! Очень удобно. Магазин — это и правда удобно. — Я согласен, — сказал Хэ Сюань. — Давайте документы, подпишу. — На бар не обращайте внимания, здесь очень ти… простите, что? Хэ Сюань повернулся, молча отобрал у агента бумаги, которыми тот вдохновлённо размахивал, описывая дом, вытащил из его же кармана ручку и вывел своё имя в нужных местах. Сунув копию для владельца обратно агенту, спросил: — Можно заехать раньше, чем через месяц? — Да, клининг управится за неделю, я договорюсь, — растерянно ответил Пэй Су, поглядывая на Хэ Сюаня как-то диковато. Над головой несколько раз мигнула лампочка, заставив агента по недвижимости вздрогнуть и заторопиться прочь. Хэ Сюань отметил, что надо проверить проводку, и тут же об этом забыл. По правде сказать, этот дом он снял, потому что ему было абсолютно всё равно, где жить, с того самого дня.

***

Семья Хэ держала пансионат у подножья гор Хуаншань, в городке Танкоу. Их небольшой дом в несколько номеров балконами выходил на канал, а на первом этаже его матушка заведовала рестораном. Это были прекрасные, живописные места, где никогда не иссякал поток туристов, идущих в горы. Они наполняли гостиницы и едальни оживлёнными голосами, озаряли любой день сияющими глазами. С ранних лет Хэ Сюань лазил по вершинам Хуаншань и помогал родителям: мыл посуду в ресторане, обслуживал гостей, бегал по поручениям. По настоянию отца он поступил на факультет туризма и ресторанного дела в Шанхае, но учился по большей части удалённо, раз в неделю ездил на пару дней на практику. Он не видел себя в другой сфере и никогда не гнался за богатствами — его счастье было в том, что его окружало. Его будущая невеста Мяо-эр жила рядом, всего в двадцати минутах на скутере, и часто помогала им в пансионате. Вместе они работали, ходили по горам, путешествовали и мечтали открыть свой отель. Хэ Сюань так её любил, что казалось, это чувство не помещается в его душе и рвётся наружу с каждой её ласковой улыбкой, каждым её взглядом и жестом. Они запланировали свадьбу через пару лет и уже обсуждали список гостей. У них была непростая жизнь — работа от зари до ночи, авралы, учёба, которой приходилось заниматься в любую свободную минуту, — но Хэ Сюань ни за что не променял бы её на любую другую. Он был счастлив. Всё это исчезло в один день, когда неожиданный буран накрыл город, сделал непроходимой дорогу, которой его родители с сестрой подвозили Мяо-эр домой. Они погибли мгновенно в чудовищной аварии, пока Хэ Сюань сдавал экзамен. С их смертью в его жизни не осталось ничего.

***

Вещи он перевёз сразу, как только дом объявили готовым к заселению. Под вечер на небе скопились тяжёлые тучи, и ливень хлынул, стоило Хэ Сюаню поставить на порог последнюю коробку. Март — коварный месяц, мог подарить весеннее тепло, а мог пригнать такой вот злой пронизывающий ветер, который натужно стонал и выл, путаясь в проводах и кронах деревьев. Вещей у Хэ Сюаня было немного: несколько смен одежды, куртка и шапка, что были на нём, ноутбук, телефон, коробка с книгами для учёбы, моющие средства, которые он купил в ближайшем магазинчике. Перед сдачей в доме побывала клининговая служба, и стёкла окон блестели чистотой, а на шкафах не осталось ни пылинки, но всё равно место ощущалось заброшенным и угрожающим. По углам скапливалась тьма, и казалось, что из теней на него смотрели жадные глаза. Хэ Сюаню этим и глянулось новое жилище: угрюмый дом выглядел примерно так же, как он себя чувствовал. Он сунул книги на пустующую полку в гостиной, повесил в шкаф одежду и расстелил постельное бельё на широкой кровати. Застыл, на мгновение забыв, где он и что собирается делать. Терапевт говорила, что его зависания пройдут, как и апатия, но Хэ Сюань слабо в это верил. Минуло уже два месяца, а до сих пор не прошло. Свет моргнул. Хэ Сюань встряхнулся и отправился на кухню. Разложил несколько кружек и тарелок по шкафам, сунул оставшиеся с прошлой квартиры продукты в холодильник. Несмотря на старость дома, техника там стояла современная: последняя семья жила здесь полгода и оставила часть своих вещей в компенсацию за досрочное расторжение договора. Хэ Сюань вяло подумал, что надо было узнать, почему они решили съехать, но тут же выкинул это из головы. Какая разница? Вспомнив, что с утра ничего не ел, он пожарил пару яиц с помидорами и сушёными грибами и запил это дешёвым чаем из пакетика. Съел всё, помыл тарелки и сложил обратно на полку. Застыл у окна, глядя на мерцающую в ночи ярко-розовую вывеску бара напротив, а потом, опомнившись, отправился за ноутбуком. Ему удалось только недавно досдать последний экзамен из зимней сессии, хотя учиться после смерти семьи было невмоготу. Он не понимал, зачем, но отец очень хотел, чтобы Хэ Сюань получил образование, он был уверен, что сын далеко пойдёт и универская корочка ему поможет. Мечтал о своей сети ресторанов, где будут готовить фирменные блюда семьи Хэ и которую унаследуют не только их дети, но и внуки. Хэ Сюань хотел доучиться в память об отце, поэтому заставлял себя зубрить ненужные предметы, пусть и не был уверен, что сможет работать в гостинице. Если не со своей семьёй, то зачем? О том, чтобы одному продолжить семейное дело, он и думать не желал. Открыв видео последней лекции, Хэ Сюань налил себе ещё чаю и принялся конспектировать основные вехи эпохи пяти династий вслед за преподавателем — запись помогала хоть как-то сконцентрироваться на происходящем, иначе Хэ Сюань выпадал из реальности и не мог вспомнить ни слова. Терапевт говорила, способность концентрироваться тоже вернётся со временем, так, будто это самое время — какая-то волшебная сила, способная всё сделать лучше. Хэ Сюань сомневался. Для него время тянулось, словно жвачка, на которую он случайно наступил ботинком. Длинный нескончаемый поток дней, когда ничего не менялось. Ему нравилось думать, что даже самая стойкая жвачка когда-нибудь порвётся, но что эта метафора означала для его жизни, предсказать не брался. Не представлял. Около десяти вечера начало сбоить электричество: замигала лампочка с неприятным звуком, сигнал вайфая то пропадал, то ловился еле-еле. Хэ Сюань вздохнул, потёр усталые глаза и захлопнул крышку ноутбука. Если заниматься не выйдет, лучше уж пораньше лечь спать. Он почистил зубы, переоделся в старую майку и нырнул под тяжёлое холодное одеяло. Долго лежал без сна с закрытыми глазами, слушая, как ветер гуляет под крышей на чердаке. Похоже, ночью ожидался ураган. Наконец, убаюканный песнью стихии, сам не заметил, как уснул. Ему снились, как и каждую ночь за последние месяцы, чёрные воды. Они смыкались над ним и утягивали всё глубже вниз — но ни разу он не смог достичь дна.

***

На следующей неделе ему несколько раз звонил агент Пэй Су и опасливо спрашивал, всё ли в порядке и нужна ли помощь (включая психологическую). Хэ Сюань уже пару месяцев ходил к терапевту — это оказалось обязательным условием для признания дееспособным и вступления в право наследства — и все предложения равнодушно отклонил. — Выходит, вы с ним подружились? — спросил, наконец, Пэй Су. — С кем? — С призраком. Хэ Сюань озадаченно нахмурился, мысленно прокрутил последнюю реплику диалога ещё раз, убедившись, что не ослышался, и осторожно сказал: — Призраков не бывает, господин Пэй. В голове пронеслась мысль, что это он должен предлагать помощь врача, а не наоборот. — Да, конечно, — засмеялся агент. — Это шутка местная. Ничего, скоро поймёте. — Если вам больше нечего сказать, то всего доброго, — ответил Хэ Сюань. — До свидания, господин Хэ. Удачи вам. Свет в кухне моргнул. Хэ Сюань, рефлекторно глянув в ту сторону, заметил кастрюлю и вспомнил, что поставил вариться яйца, но забыл включить плиту. До самого вечера никаких происшествий не случилось, а в районе десяти, как и в остальные дни, начали глючить вайфай и освещение. Хэ Сюань давно решил, что перебои в электричестве вызваны баром напротив. Может, у них там безудержные вечеринки со светомузыкой? В любом случае, заниматься до ночи, как он привык, не выходило — и ладно. Уже в постели он прочитал десяток страниц из заданной на семестр книги на английском. Когда перед глазами уже начали расплываться мелкие непривычные буквы, закрыл книгу и выключил ночник. По дороге проехала машина, осветив комнату светом фар, и тени деревьев на потолке сложились в изогнутые призрачные руки, тянущиеся к его горлу. Снова завыл ветер тонкой пронзительной песней. Хэ Сюань вспомнил разговор с агентом и покачал головой. — Если надумаешь убивать, не буди, — сказал он, усмехнулся сам себе и перевернулся на бок. На границе сна и яви ему показалось, что кто-то смешливо фыркнул — а потом, как и в каждую ночь до этого, его поглотили чёрные воды, утянув в застывший покой.

***

В мае Хэ Сюань устроился продавцом в круглосуточный магазин по соседству. Если судить здраво, так себе работёнка: платят мало и график зверский; но зато он легко успевал заскочить домой и тратил мало времени на дорогу, если лекции можно было посетить онлайн. Особого выбора у него всё равно не было: заканчивались деньги. Если за учёбу ему платить было не нужно — Хэ Сюань блестяще сдал национальный выпускной экзамен и попал под программу от правительства — то еда и аренда жгли запасы семьи куда быстрее, чем ему бы хотелось. Он аккуратно вписал смены между парами, подгадав, чтобы можно было прибежать домой для лекций по удалёнке или доехать до университета для практических занятий, и впервые за год обнаружил, что на тоску больше попросту нет времени. Приближалась сессия с дедлайнами по сдаче проектов, и всё чаще он все спокойные ночные часы в магазине слушал аудиозаписи лекций или готовился к экзаменам. Его психотерапевт — сдержанная Линвэнь Цзе, с которой Хэ Сюань говорил по видеосвязи, — услышав распорядок его дня, где нашлось время и работе, и учёбе, и отдыху перед сном из-за глюков сети, одобрительно кивнула. — Это очень хороший результат, господин Хэ. Вы чувствуете себя лучше? Хэ Сюань пожал плечами. Чувствует ли себя лучше выброшенный на помойку свитер? Он ощущал себя именно таким свитером: когда-то праздничный и нарядный, покупался в подарок любимому человеку, а теперь выцвел и изодран в клочья. Терапевт очень порадовалась этой метафоре, утверждая, что юмор и образное мышление — хороший признак, что он потихоньку преодолевает утрату. Хэ Сюань не представлял, как можно преодолеть утрату. Будто это перевал, который он сможет перейти, скала, на которую удастся взобраться. Утрата для него была океаном из чёрных вод, где он тонул каждую ночь. — На качество жизни очень хорошо влияет спорт, господин Хэ, — заметила госпожа Линвэнь. — Знаю, — коротко ответил Хэ Сюань, нахмурившись. Отрезал: — У меня нет кроссовок. — Не желаете приобрести? — Денег тоже нет. Линвэнь отстала, а ведь могла бы сказать, что раз находится по пятьсот юаней за сеанс в неделю, то и пары сотен на кроссовки с Таобао бы хватило. К счастью, для этого она была слишком профессиональной. Звонок завершился, и Хэ Сюань со вздохом закрыл крышку ноутбука, потерев уставшие глаза. За окном стемнело, снова завыло под крышей. Похоже, дом располагался в какой-то розе ветров: шум стихии не утихал практически никогда. Иного он мог бы раздражать, но Хэ Сюаню так было, пожалуй, спокойнее. Музыку на фон он ставить не привык, а полная тишина казалась слишком гнетущей. Внезапно послышался скрип из коридора и звук глухого удара. Хэ Сюань отправился проверить, в чём дело, и нашёл створку одного из шкафов раскрытой. Большая часть обстановки в доме оказалась довольно старой, много где оставались вещи прошлых жильцов, поэтому ничего удивительного в неполадках не было. Хэ Сюань планировал разобрать коробки и шкафы и смазать петли на дверцах старой мебели, но всё руки не доходили. Видимо, теперь дойдут. Он попытался закрыть створку, но она упрямо и с противным скрипом раскрывалась обратно. Хэ Сюань толкнул её сильнее, и внезапно на голову ему свалилась коробка с верхней полки. — Блядь, — выругался он, потирая ушибленную макушку. Чихнув от пыли, оглянулся и с удивлением обнаружил пару старых, но вполне целых кроссовок, которые выпали из коробки. — Это шутка такая, да? — буркнул он. Ответом ему был лишь вой ветра, отдалённо похожий за заливистый смех. Хэ Сюань потряс головой: всё дурной Пэй Су со своими фантазиями! Какая только чушь не привидится. Мало ему зависаний и Линвэнь Цзе, которая коршуном бдила за каждым его движением, боясь, что апатичный пациент наложит на себя руки, теперь ещё и призраки ему будут видеться?! — И что, — хмыкнул он, — предлагаешь пойти на пробежку? Ответом ему было молчание: даже ветер затих. Хэ Сюань покачал головой. Он сложил кроссовки обратно в коробку и уселся прямо на пол, прижавшись спиной к шкафу. Створка наконец-то закрылась и стояла ровненько, как влитая. Что за чертовщина? Хэ Сюань понимал, как полезен спорт, знал про эндорфины и движение. Ничего не мог с собой поделать: когда-то он бегал каждое утро, рано-рано, лишь забрезжит рассвет. У него было несколько любимых маршрутов по округе, а иногда они с Мяо-эр бегали вместе, охотясь за красивыми видами рассвета на фоне гор, и это были его самые любимые воспоминания. Он тяжело сглотнул, пытаясь проглотить комок в горле. Снова достал кроссовок — совершенно обычный, дешёвый, из белого кожзама с сероватыми от старости потрёпанными шнурками. Совершенно не похож на ту дорогую обувь, в которой занимался Хэ Сюань. Отец считал, что в горы надо надевать всё качественное, ведь никогда не знаешь, что спасёт тебе жизнь. С природой шутки плохи, повторял он часто. Что же… природа стоила ему жизни. Хэ Сюань сжал кроссовок и, не давая себе времени всё обдумать, быстро надел на ногу. Размер подошёл почти идеально. Хэ Сюань завязал шнурки и натянул второй, поднялся, сделал несколько шагов, переступил с пятки на носок. — Отвратительное качество, — сказал вслух и усмехнулся краем рта. Они отлично подходили друг другу, Хэ Сюань и эти дурацкие дешёвые кроссовки, которые кто-то оставил в разваливающемся доме: он тоже больше не был тем радостным, полным жизни парнем, которого любила лучшая девушка в мире, да и снаружи его ждали не уютные пейзажи и чистый воздух национального парка, а грязный город и надоевший уже смог от машин. Хэ Сюань оглядел себя — дома он привычно носил старые шорты и майку — и, внезапно приняв решение, схватил ключи с полки и выбежал прочь. У него не было плана или маршрута, просто внезапно проснувшееся неуёмное желание нестись вперёд, пока не отвалятся ноги и не опустеет голова. Стоял душный майский вечер. Только что по ночному городу прошёл дождь, не принося никакого облегчения, но Хэ Сюань даже был рад: рад задыхаться от нехватки воздуха, рад поту, который градом катился по его коже. Будто бы физические страдания делали чуть меньше — душевные. Его тело помнило бег и любило его. Пели радостно мышцы, впервые за долгие месяцы получившие нагрузку, и лёгкие, вбирающие поганый, но такой живительный воздух. Хэ Сюань попытался на полчаса отпустить чёрные мысли и вечную тоску. Пусть тело радуется. Тело — единственная его часть, которая могла хоть как-то испытывать радость.

***

Перед сессией в июне Хэ Сюань облажался по-глупому: забыл залить файл с работой на сайт университета. Помнил, как сохранил последние изменения впопыхах, потом отвлёкся на задетую локтем кружку и, пока вытирал разлитый чай, начал опаздывать на работу. Последний срок истекал в полдень, а сейчас был час дня. Хэ Сюань представил, как будет униженно молить о снисхождении, и досадливо поморщился. Вспомнил невовремя: час назад он бы отпросился на десяток минут, сбегал домой и залил файл, а сейчас уже поздно. Главное, обидно: работа была готова. Вскоре пришло уведомление о новом письме от университета. Покупателей вокруг не было, и Хэ Сюань кисло открыл его, ожидая увидеть уведомление о вовремя не сданном задании — но вместо этого в сообщении говорилось о том, что работа успешно принята. — Что за чертовщина? — нахмурился Хэ Сюань. Мог ли он неосознанно залить файл? Он отчётливо помнил, что нет, но, видимо, его мозгам теперь доверять нельзя. — Что-то не так? — спросил его менеджер, заканчивая заносить в систему очередной надувной круг. К ним пришла огромная партия летних товаров: мячей, воланов, надувных бассейнов. Всё для приятного досуга, если, конечно, есть с кем его проводить. — Порядок, — Хэ Сюань усилием воли встряхнулся. Пронесло — и ладно. Потом подумает, как это вышло. До конца дня он старался концентрироваться на работе, но домой понёсся чуть ли не бегом и, зайдя, первым делом кинулся к ноутбуку. В истории браузера сайт университета шёл последним. Хэ Сюань перешёл по ссылке, залогинился и убедился, что действительно файл с работой залит. Взгляд упал на время изменения файла на сервере, и он почувствовал, как по спине прошёл холодок. Файл залили в 10:02. Только вот его смена начиналась ровно в десять утра, и сегодня он, как всегда, пришёл на пять минут раньше. Его попросту не могло быть дома в это время. Что это такое? Глюк одновременно и мозга Хэ Сюаня, и сайта университета? Или всё же у него дома живёт кто-то ещё, кто знает о несданной работе, дедлайнах и пароль от его ноутбука? «Выходит, вы с ним подружились?» То есть, серьёзно? Даже если призрак этого дома существует, потусторонней твари больше нечем заняться, кроме как подсовывать ему чьи-то старые кроссовки и заливать за ним несданные работы?! Хэ Сюань захлопнул крышку ноутбука, откинулся на спинку стула и поднял голову к потолку. Грёбаная. Чертовщина. Помолчал, сомневаясь, но всё же тихо сказал: — Спасибо. Ветер затих. Хэ Сюаню показалось, что весь дом пристально смотрит на него, замерев, и ждёт продолжения. Он вздохнул, устало поднялся на гудящие после смены ноги и пошёл закидывать в пароварку полуфабрикатные баоцзы. Целый день на нервах ничего не ел.

***

Теперь, зная, куда смотреть, Хэ Сюань начал подмечать и другие привычки своего призрачного соседа (в реальности которого уже был полностью уверен). Если он оставлял открытым файл с опечаткой, призрак не ленился её исправить. Кружки оказывались от края стола дальше, чем он их там забывал. Мигающий свет напоминал о закончившей цикл стиралке, кипящей воде или даже неубранной посуде. Призрак оказался ужасным чистюлей! Кроссовки каждый второй день как по расписанию попадались ему под ноги, словно он забыл их убрать, хотя точно знал, что клал на место. Только такой контуженый остолоп, как он, мог несколько месяцев игнорировать призрака с настолько активной жизненной позицией! Перед сеансом с Линвэнь Цзе Хэ Сюань некоторое время сидел перед раскрытым ноутбуком, сомневаясь, а потом поднял глаза и негромко сказал: — Я знаю, что ты бесплотный, и это вроде как твой дом, но можешь не подслушивать? Пожалуйста. Ответа он не получил, но понадеялся, что призрак проявит понимание. До сих пор он вёл себя на удивление цивилизованно. Их сеанс начался как обычно: Линвэнь Цзе спросила о событиях последней недели, внимательно выслушала скупой рассказ о рабочих сменах и пройденной практике по английскому. — Вы много говорите о делах и обязательствах, но что насчёт людей? Как вы оцениваете отношения с теми, кто вас окружает? — вдруг спросила она. Хэ Сюань пожал плечами, отпив из кружки с чаем. — Обычные. Ровные. — Из того, что вы мне рассказываете, я вижу, что вы всегда отсекаете любые попытки подружиться. Отказываетесь пойти выпить кофе с коллегами из магазина или на день рождения, хотя вас звали. В вас словно живёт запрет на любые отношения. Кто запрещает вам? — Никто, — тема была в высшей степени некомфортной. Хэ Сюаню хотелось спрятаться в раковину и убежать, подобно раку-отшельнику, но он давно привык к таким чувствам во время сеансов. Удрать от Линвэнь было сложно, гораздо сложнее, чем от себя. — Я просто не хочу. О чём мне с ними говорить? Только время зря терять. — Значит, ваши коллеги и одногруппники — не ваши люди, не близкие вам по духу, я верно понимаю? Хэ Сюань неохотно кивнул. — А кого бы вы хотели видеть, господин Хэ? Какого человека? — Свою семью и Мяо-эр, — ответил Хэ Сюань сквозь зубы, со стуком поставив чашку на стол, и зло глянул в цифровые глаза психотерапевта. — Я не имела в виду персону, — мягко ответила Линвэнь. — Какой этот человек должен быть по характеру? Если бы вы могли создать идеального соседа или друга, какими качествами он — или она — должны обладать, чтобы вам комфортно было находиться рядом? Хэ Сюань ощутил вину: сорвался на пустом месте. Снова взял со стола кружку с чаем, отпил, чтобы было чем занять руки. Первой мыслью было описать Мяо-эр: с её ласковой улыбкой и огромным сердцем, которое могло согреть целый мир. Но хотел ли он другого человека, который не был Мяо-эр? Он попытался представить и не мог. Он не хотел находиться с такой девушкой рядом; она бы слишком о многом напоминала. — Не совать нос не в своё дело, — наконец, сказал Хэ Сюань. И замолчал. — Я правильно понимаю, что вы не хотите сочувствия? — поинтересовалась Линвэнь, спокойно глядя на него. — Для сочувствия у меня есть вы, — криво усмехнулся Хэ Сюань. — Зачем кто-то ещё? — Потому что я, очевидно, не тот, кто вам нужен. — Как так? — Мы с вами уже больше полугода, господин Хэ, а вы практически не рассказали мне о своей семье. Хэ Сюань сжал губы. — Зачем рассказывать, — сипло спросил он, сжавшись на стуле и обхватил себя руками. — Потому что это один из способов пережить горе — поделиться, рассказать. Вспомнить хорошее и простить плохое. То, что вы не можете о них говорить — знак того, что вы всё ещё не готовы их отпустить, господин Хэ. Дурной сон о чёрных водах, которые вас поглощают… что будет, когда поглотят? Вы умрёте и воссоединитесь с семьёй? А эта реальность — лишь какая-то глупая отсрочка перед смертью? Хэ Сюань молчал, крепко сжав зубы. Это было… пугающе точно. Конечно, пятьсот юаней за сеанс просто так брать не будут, и Линвэнь Цзе понимала, что с ним творится. Глупо столько платить специалисту и не слушать её советов. Она говорила, что ему нужно отплакать своё, выпустить эмоции и жить дальше. Что, отпустив их, он не предает своих близких, а, напротив, подарит их памяти и душам покой. Он понимал, правда понимал. Его мать, отец, Мяо-эр — он умом и сердцем знал, что они хотели бы, чтобы он жил дальше. Но… Хэ Сюань не мог. Язык парализовало при одной мысли о том, чтобы рассказать кому-то о… Он почувствовал, как начинает дрожать под домашней серой майкой, хотя на улице стояла жара. — Давайте сегодня закончим пораньше, — предложила Линвэнь Цзе, увидев его состояние. Хэ Сюань, не глядя на неё от стыда, кивнул, скомкано попрощался и захлопнул крышку ноутбука, а потом уткнулся лбом в её нагретую поверхность. Какое-то время он сидел так, пытаясь выровнять дыхание. Сглотнув, залпом допил остывший чай, а потом откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок. — У меня были родители, сестра и невеста, — сказал он на пробу. Ответом ему была тишина. «Слушает ли он?» — подумал Хэ Сюань. Какое дело призраку до его переживаний? Наверняка своих хватает. Вряд ли потусторонними тварями становятся от хорошей жизни. Он облизал губы и сказал тихо, хриплым срывающимся шёпотом: — Они были… самыми лучшими людьми в мире. Я очень их любил. И я их… я их потерял. Глаза жгло, но не шли ни слёзы, ни слова, только мир выцвел до чёрно-белой картинки. Хэ Сюань хрипло рассмеялся, с отвращением проведя пятернёй по отросшим волосам. Что за неудачник — не смог ни вовремя сдохнуть, чтобы быть с ними в потустороннем мире, ни толком оплакать и отпустить. Линвэнь Цзе говорила, что его горе затянулось. Что фаза апатии уже должна была пройти. Ещё она говорила, что все переживают потерю по-своему и в своё время. Почему психологи звучат так противоречиво, разве они не должны знать точно?! Внезапно вспыхнула лампочка на чайнике, начиная кипятить воду, и моргнул свет над плитой. — Что? — уныло спросил Хэ Сюань. — Я же ничего там не забыл. Свет моргнул снова, а потом низко загудел холодильник. — Хватит гробить электронику. Ты хочешь, чтобы я поел? Свет снова моргнул, два раза. — Боже, да ты не призрак, а курица-наседка. Как я только жил без тебя все эти годы, а? Хэ Сюань со вздохом поднялся на ноги и отправился к холодильнику. Шутить со своим потусторонним сожителем он опасался: кто знает, что у того на уме? Ещё проклянет к чертям. Легче уж поесть.

***

Одним тёплым пятничным вечером в конце сентября внезапно раздался звонок в дверь. Хэ Сюань оторвался от доклада по экономике, который ему полностью сломал мозг, и настороженно отправился открывать. На пороге стояли двое: дружелюбно улыбающийся красивый парень в простых даосских одеждах, будто вышедший из исторической дорамы, и второй, одетый в щегольский ярко-алый пиджак, белую рубашку и чёрные облегающие джинсы. Один глаз его закрывала повязка, а в ухе болталась рубиновая серьга. Хэ Сюань молча переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять, кто из них смотрится более нелепо. — Добрый вечер, — улыбнулся ему парень в даосских одеждах. — Добрый, — ответил Хэ Сюань с явным сомнением. — Меня зовут Се Лянь, а это Хуа Чэн. Мы пришли по просьбе Пэй Су, агента, который показывал вам дом. Простите, что так поздно — были в отъезде. Се Лянь заправил длинную прядь за ухо, и Хэ Сюань заметил алую серьгу, такую же, как у его спутника. — Я помню, кто такой Пэй Су, — ответил Хэ Сюань, не торопясь впускать гостей. — И зачем вы пришли? — Избавить вас от призрака, — нетерпеливо сказал второй, очевидно, Хуа Чэн. — Впустите, мы по-быстрому разберёмся с ним и уйдём, у нас куча других дел. Хэ Сюаню показалось, что весь дом напрягся, даже завывания ветра на чердаке стихли. Он крепче сжал ручку двери и выпрямился, загораживая собой вход. — Призрак? Вы к врачу пробовали показаться? Призраков не бывает. — Господин Хэ, — мягко сказал Се Лянь, — Ну я же вижу, что вы обо всём отлично знаете, зачем это притворство? Если он пакостит вам, мы можем помочь. — Понятия не имею, о чём вы говорите, — отрезал Хэ Сюань. — Раз у вас такая куча других дел, — он с намёком глянул на Хуа Чэна, который недовольно скривил губы, — то можете спокойно к ним вернуться. Я вашей помощи не просил и в ней не нуждаюсь. — Не пожалей потом, — бросил Хуа Чэн, скрестив руки на груди и глянув на него пренебрежительно. — Господин Хэ, — заговорил Се Лянь, мягко положив руку на предплечье спутника, успокаивая его, — по словам господина Пэя, этот призрак выгнал отсюда две семьи и даже ранил человека. Мы можем гарантированно от него избавиться, безо всяких последствий для вас, если вас пугает его месть. — Я не верю в призраков, тут никто кроме меня не живёт, — ровным тоном сказал Хэ Сюань. — Всего доброго! — Постойте! — Се Лянь ловко подставил ногу, не давая закрыть дверь. — Если нужна будет помощь, с чем угодно потусторонним, можете обратиться к нам. Он протянул визитку: на алом картоне золотом было написано неразборчивое название конторы и два телефона. — Не обязательно избавляться от него, знаете ли, — улыбнулся Се Лянь, заметив замешательство Хэ Сюаня. — Мы можем помочь и призраку тоже, если вы с ним подружились. В этом нет ничего плохого. Нога убралась. Хэ Сюань ещё раз оглядел двоих, неохотно сунул визитку в карман домашних шорт и кивнул. — Спасибо. Помощь не нужна. После этого наконец-то закрыл дверь и поплёлся на кухню, бурча себе под нос: — Какого хрена, это мой призрак! Куда руки тянут? Пусть своего заводят, если так хотят… Свет в кухне моргнул, и Хэ Сюань, досадливо цокнув, бросил в потолок: — Сколько раз повторял, хватит портить лампочки! Не можешь придумать другого способа общаться?! Вернувшись к ноутбуку, он с удивлением уставился на раскрытую в браузере картинку — из тех ужасающих открыток с текстовыми пожеланиями, которые рассылали престарелые родственники. На ней был изображён умильный пёс с раскрытой пастью и в солнечных очках, и мерцала безвкусная ярко-зелёная надпись: «СПАСИБО». — Да не за что, — буркнул Хэ Сюань, смущённый. Выпил несколько глотков остывшего чая залпом, поставил воду греться вновь. Вернулся к докладу, уныло перечитал последние строчки и осознал, что совершенно не помнит, о чём собирался написать. — Помощники сраные, всю работу сбили, — продолжил бурчать он вслух. Теперь, учитывая призрака в доме, разговаривать с воздухом уже не считалось беседой с самим собой, и Хэ Сюань всё больше этим пользовался. Удобно: вроде и с человеком говорит, и не надо ценные указания в ответ выслушивать. Только сейчас, послав к чертям незваных помощников, он осознал, что вполне доволен соседством с нежитью. Звякнул чайник, сигнализируя о закипевшей воде, и Хэ Сюаня вдруг посетила неожиданная идея. — Вот я дебил, — самокритично заметил он, открывая новый документ. Развернул ноутбук боком и сказал: — Эй, призрак! Ты же можешь пользоваться клавиатурой, раз правишь мои дурацкие опечатки. Напиши хоть, как тебя зовут. Ну, если хочешь. Какое-то время было тихо, а потом в полной тишине раздался стук клавиш. Хэ Сюань честно признался себе, что выглядело это довольно жутко, но мгновенно задавил неприятное чувство. Он уже полгода живёт с этим призраком, если бы тот захотел навредить, возможностей было полно. Хэ Сюань глянул на экран. Там было напечатано три иероглифа: «Ши Цинсюань». Он усмехнулся: — Приятно познакомиться, Ши Цинсюань. Моё имя ты, наверное, знаешь. Он замолчал, не зная, о чём говорить дальше, зато у призрака этой проблемы не возникло. Стук клавиш возобновился. «Знаю, Хэ-сюн. Можно звать тебя так? Мы ведь довольно близки, мы вместе живём уже шесть месяцев! Ахахаха, это отличный результат, мало кто продержался так долго!» Курсор застыл, и Хэ Сюань уже думал отобрать ноутбук и продолжить работу, как Цинсюань продолжил писать: «Спасибо, что не выдал меня». — Да не за что. Кто тогда будет напоминать мне вовремя есть? — криво усмехнулся Хэ Сюань. «Всегда готов! А теперь заканчивай этот унылый доклад и давай что-нибудь посмотрим интересное. Сто лет ничего не смотрел вместе с кем-то!». Надпись быстро стёрлась, и призрак исправился: «Ну, не сто! Я не такой старый! Но года три так точно». — Что интересное? — подозрительно спросил Хэ Сюань. Он давно не обращал внимание на развлекательное телевидение, всё казалось безвкусным, словно жёванная бумага. Когда-то Мяо-эр уговаривала сводить её в кино или вместе посмотреть сериалы, но он соглашался только ради неё. Лично его выдуманные истории никогда не трогали. Открылась новая вкладка браузера, и Хэ Сюань увидел постер какой-то дорамы с названием… — Я не буду это смотреть, — заявил Хэ Сюань. «НУ ПОЖАЛУЙСТА!» — Нет. «Я допишу твой доклад», — принялся искушать Цинсюань. — Ты хоть разбираешься в экономике? — вздёрнул бровь Хэ Сюань. «Я читал с тобой эти учебники, балда! И у моей семьи своя фирма. Я вообще отучился год на экономе», — написал призрак. Три года смерти плюс год на экономе — они с этим Ши Цинсюанем были примерно одного возраста, если только он не из тех, кто прыгает из универа в универ или пошёл учиться не сразу после школы. Хэ Сюань засомневался: смотреть что-то с названием «Сладкая любовь» его совершенно не прельщало, но доклад уже опротивел до крайности. «Одна серия! Одна серия за доклад, отличное предложение, кто еще такое тебе сделает!» — продолжал искушать Цинсюань с упорством опытного маркетолога, и Хэ Сюань тяжело вздохнул. — Только одна, — сказал он твёрдо и услышал, как восторженно взвыл ветер над крышей. — Но ты перестанешь гробить мне лампочки. Честное слово, Цинсюань, у меня ползарплаты на это уходит! «Хорошо, Хэ-сюн» — написал Цинсюань, а потом стёр их беседу. Снова начал писать: «Сходи побегай. И в магазин, купи чего-нибудь закусить и пива. Я управлюсь за пару часов». — Я создал монстра, ты уже начинаешь распоряжаться моей жизнью, — мрачно сказал Хэ Сюань — что было, положа руку на сердце, неверным: призрак начал командовать задолго до того, как обрёл «голос» — и отправился переодеваться. Пробежка действительно показалась довольно хорошим способом провести время. За спиной он услышал бодрый стук клавиш, и это было… неожиданно уютно. Серий они посмотрели, к слову, три — а потом Хэ Сюань отрубился на неудобном диване в гостиной после тяжёлой недели. Проснулся глубокой ночью в темноте, лёжа на подушке из спальни, укрытый пледом. Ноутбук был закрыт, а на столе — ни следа куриных лапок и рассыпанного попкорна, бутылки пива и грязной чашки. «Призрак-чистюля», — подумал со смешком Хэ Сюань и снова провалился в безжизненные воды сна.

***

На следующий день он сбегал до магазина, купил несколько картонных досок для детей и пять упаковок маркеров, а дома принялся их развешивать по всем комнатам. Закончив, позвал: — Цинсюань? По помещению пронёсся порыв ветра: похоже, призрак с пониманием отнёсся к просьбе не мучить электрику. — Ты можешь писать на доске? — спросил Хэ Сюань. — По-хорошему, тебе бы купить собственный телефон, но у меня сейчас свободных денег нет. На какое-то время установилась полная тишина. Хэ Сюань нахмурился: что он сделал не так? — Эм, ты не можешь? Мне сходить за ноутом? Маркер тут же взмыл в воздух и принялся выводить на доске торопливые слова: «Нет, всё хорошо! Неожиданно просто! Это для меня?» — Конечно, для тебя, для кого еще? Ему показалось, что откуда-то раздался всхлип — или порыв ветра над крышей. «Это очень…» — начал писать Цинсюань, потом стёр слова. «Спасибо». «Спасибо, Хэ-сюн». Торопливо стёр всё и начал писать снова: «Никто никогда не делал для меня что-то с тех пор, как я умер». Хэ Сюаню стало неловко. — Ерунда, — сказал он. — Всё-таки я живу в твоём доме. «Ты платишь аренду брату, так что это твой дом», — заметил призрак. Стёр надпись и добавил: «Я утратил любое право собственности после того, как умер, хаха». — Короче, давай так, пока не придумаем что-то лучше, — Хэ Сюань обхватил себя руками, только сейчас почувствовав, как замёрз на сквозняке. Цинсюань заметил это, и ветер тут же стал жарким, словно из пустыни. «Прости». — Ты говоришь, что это дом твоего брата? — спросил Хэ Сюань, зацепившись за новую информацию. «Да». Слово было коротким, написано размашистыми отрывистыми росчерками. Хэ Сюаню показалось, что призраку не хочется об этом говорить, и он решил не выспрашивать подробности. — К слову, — он вспомнил то, что пришло в голову по дороге в магазин. — Ты можешь использовать ноут, я сделаю тебе отдельную учётку. Не покупай дорогих программ и не качай незаконного дерьма, а в остальном делай, что хочешь. «Спасибо, Хэ-сюн, ты чудо», — тут же появилось на доске. «Правда, я и так пользовался, хаха! Прости, тут очень скучно». Хэ Сюань кивнул. Общаться с табличкой казалось ещё более нелепым, чем говорить с вордовским документом — наверное, потому что люди уже привыкли беседовать с компьютером, ожидая ответа. — Я пойду, обед приготовлю, — сказал он неловко. Тёплый ветер тут же растрепал его волосы, словно кто-то ласково коснулся затылка. «Приятного аппетита», — написал Цинсюань. Хэ Сюань абсолютно не удивился, когда, зайдя в кухню, увидел раскрытый ноут и вкладку с каким-то плейлистом. Заиграла спокойная фортепьянная музыка, и женский голос начал петь на английском. «Так веселее!» — появилась фраза на табличке в кухне. Хэ Сюань совершенно неожиданно поймал себя на том, что чуть улыбается. Странно: думал, уже разучился. Он чистил морковку, слушая незнакомую, но приятную мелодию, а за его спиной Цинсюань бойко щёлкал тачпадом и клавишами. Песня закончилась, и вдруг, заставив его подпрыгнуть, оглушительно взвыла электрогитара. Хэ Сюань рявкнул, перекрикивая музыку: — Цинсюань, блин! Ему показалось, что он слышит чей-то заливистый смех. Мелодия переключилась на успокаивающую скрипку. На табличке была выведена небрежная извиняющаяся рожица. — Изгоню! — буркнул Хэ Сюань беззлобно.

***

В ночь на день рождения Мяо-эр, который выпадал на середину декабря, Хэ Сюаню приснился о ней сон. Они вдвоём летели наперегонки на лыжах со склона и заливисто смеялись, огибая других лыжников, сноубордистов и деревья, а потом пили горячий чай в одном из многочисленных кафе на горе. Светило солнце, заливая золотом склон и озаряя лицо Мяо-эр тёплыми лучами, но ещё ярче сияли глаза его любимой. Она смеялась, откинув голову назад, и подкладывала ему еду из своей тарелки. — Тебе всегда мало, обжорка ты мой! Как тебя кормить буду после свадьбы, скажи мне?.. Её голос ещё звучал в ушах, и Хэ Сюань порывисто вздохнул, очнувшись. Его окружал тёмный дом с воющим на чердаке ветром, а постель была холодна. Его бил озноб, даже одеяло не помогало. Именно так, как во сне, он планировал провести её день рождения, если бы… Хэ Сюань подтянул колени к груди, сжался в клубок и начал размеренно дышать. Ком в горле был таким огромным, что, казалось, он не может протолкнуть воздух в лёгкие. Его Мяо-эр. Которой больше нет. Тёплый ветер пришёл, растрепал волосы. Стук маркера по табличке неожиданно отрезвил, и Хэ Сюань с трудом разжал кулаки, вылезая из одеяла. «Ты в порядке???» — гласила надпись на табличке. Обычно на ней Цинсюань всегда писал «Доброе утро» и «Сладких снов», сейчас же слова явно были написаны впопыхах, под ними пробивалось наскоро стёртое прошлое пожелание. — Просто сон, — хрипло сказал Хэ Сюань, закашлялся. На тумбочке с порывом ветра возник стакан с водой, и Хэ Сюань мгновенно схватился за него, выпив залпом. Вода была тёплая, приятно согревала горло. Воспоминания из сна ещё вспыхивали перед глазами, но постепенно теряли чёткость, как и отпускала боль, от которой спирало дыхание. Хэ Сюань с удивлением понял, что уже какое-то время не испытывал её. Может, Линвэнь была права. Может, уехать из родного дома как можно дальше в конце концов было удачным решением. Он испытал смутную вину — за то, что готов забыть свою невесту уже через год после смерти — но одёрнул себя. Они с Линвэнь говорили об этом, отпустить боль — не значит забыть… Это всё казалось настолько пустыми словами теперь. С силой потерев глаза, Хэ Сюань поднялся и побрёл в ванную. Долго умывал лицо холодной водой, почистил зубы, залез в горячий душ. Он цеплялся за свою рутину, концентрируясь на самых простых действиях и чувствах: как скользит горячая вода по коже, как химический вкус пасты освежает рот, как пахнет чем-то сладким на кухне. — Что ты готовишь? — спросил он у Цинсюаня, и призрак снова прошёлся по его волосам тёплым ветерком, словно по голове погладил. «Какао с зефирками», — написал Цинсюань на табличке над плитой. — У меня нет ни какао, ни зефирок, — заметил Хэ Сюань, обессиленно опускаясь за стол. Здесь же лежал его ноутбук, который — он точно помнил — вчера забыл поставить на зарядку. И всё же провод был подключён, как и у телефона, который он тоже бросил где-то на кухне. Эта деталь неожиданно… Хэ Сюань не знал, как описать это чувство. В это проклятое утро, после сна, который больше никогда не станет явью, всё воспринималось слишком остро. — Спасибо, — сказал он отрывисто. — За заботу. Ты вовсе не должен это делать. «Мне в радость», — написал быстро Цинсюань. Он помедлил, но всё же вывел: «Что тебе приснилось?» Хэ Сюань открыл рот — но не мог вымолвить ни слова. Он сглотнул, облизал губы и попробовал снова, но Цинсюань постучал по дощечке, привлекая его внимание. «Не говори, если не хочешь», — быстро появилась надпись. Хэ Сюань кивнул. Слова исчезли, а на их месте появились другие. «Я тоже очень скучаю по брату». — Он жив? — спросил Хэ Сюань. Голос звучал хрипло, и горло драло, будто он сорвал его своими беззвучными криками. «Да», — появилась короткая надпись. — Он знает, что ты здесь? «Наверное». Перед ним появилась большая керамическая кружка с обещанным какао — с густой пенкой, в которой плавала целая горка мелких зефирок, посыпанных корицей. От него почему-то пахло детством, хотя родители никогда не готовили Хэ Сюаню такой напиток. Какое-то новомодное западное изобретение, нет бы соевого молока подогреть… странный этот Цинсюань. Хэ Сюань, впрочем, никогда не жаловался на чужую заботу. — Так откуда зефир? — спросил он, осторожно делая глоток. Какао было горячим, но не обжигало. Его невероятный призрак даже об этом позаботился. «Секреты потустороннего мира», — написал Цинсюань и пририсовал гордо смеющееся привидение с короной. Хэ Сюань чуть усмехнулся и сделал второй глоток. Молоко мгновенно успокоило горло, и от горячей сладости по телу разошлось тепло. Ласковый ветер вернулся, обдувая его лицо. «У тебя сегодня занятия?» — написал Цинсюань. — Да, практика. Поеду в универ, — ответил Хэ Сюань. — Вернусь поздно, надо с учебной группой подготовить презентацию. «Про что преза?» — Что-то про особенности подачи фьюжн кухни. «Крутота! Жаль, на моей специальности такого не было». Цинсюань быстро стёр надписи и предложил: «Приготовить тебе что-нибудь на завтрак?». — Не смогу есть, — честно сказал Хэ Сюань, допивая какао. Последняя зефирка залегла на дне, и он каким-то очень детским жестом запрокинул голову, пытаясь достать её языком. Посидел, подтянув колени к груди и сжимая гладкие бока кружки. Он чувствовал себя… пустым. Более пустым, чем обычно. — Спасибо, Цинсюань, — сказал он, сполоснул кружку и отправился собираться. Весь день глушил тоску в заботах: записывал за преподавателями, лазил по сети, книгам и журналам в поисках информации, вслушивался в разговоры одногруппников о чём угодно, лишь бы отвлечься, — новых играх, подработках, косметике — набивал желудок едой в столовой. Вышел из универа затемно и отправился через парк к остановке быстрым шагом. На улице заметно похолодало, а куртку он, не посмотрев прогноз, накинул лёгкую. В конце декабря погода в Шанхае была паскудная. Не холоднее, чем в горах Хуаншань, но большую часть тёплой одежды он оставил дома, о чём сейчас жалел. Он старался не думать о том, что бы делал сегодня, не случись тот день. Ни один праздник он не любил отмечать так, как рождение лучшей в мире девушки. Хэ Сюань с силой провёл по лицу, пытаясь вырваться из воспоминаний. Ветер — ледяной, ничуть не похожий на ласковый цинсюанев — кидал сухой колючий снег в лицо. На тротуарах он не задерживался, но неприятно царапал щёки. На остановке было полно студентов: кто-то спешил домой, кто-то уныло пялился в телефон, а кто-то в компании одногруппников весело хохотал, собираясь на вечеринку. Хэ Сюань поднял воротник и обхватил себя руками, пытаясь хоть немного сохранить тепло, и наткнулся взглядом на девушку, держащую в замёрзших руках ярко-розовую коробку с тортом. Он вздрогнул, прогоняя мысль о Мяо-эр, и наваждение спало: название кондитерской было другим. Мяо-эр очень любила пирожные и торты, и на день рождения… Хэ Сюань огляделся, тут же заметив нужный магазин. Ноги помимо воли понесли его ближе, и он застыл перед витриной, глядя внутрь сквозь стеклянную дверь. Обнимающаяся парочка выбирала торт, переговариваясь и пересмеиваясь, а сотрудница наперебой предлагала варианты, широко улыбаясь. Наконец, они сделали выбор и быстро поцеловались, глядя друг на друга влюблёнными глазами. Хэ Сюань зажмурился, отворачиваясь. У них с Мяо-эр было много традиций. Хэ Сюань всегда приезжал к ней рано утром, будил кофе в постель и поцелуем. Неважно, где бы оба не находились — однажды пришлось отправиться в палаточный лагерь на горе, он тогда вышел задолго до рассвета в самый холодный день зимы; ничего, оно того стоило. Хэ Сюань всегда дарил три подарка: два маленьких и один побольше, основной. Сущие безделушки, но она радовалась, как дитя. Даже в самый напряжённый день они находили час прогуляться вдвоём, обязательно в таких дурацких алых рождественских свитерах и шапках, которые Мяо-эр обожала. Оба работали в ресторанном бизнесе, и на европейское Рождество им было не выбраться, поэтому его невеста любила совместить оба праздника. Хэ Сюань не возражал. Дурацкий свитер — малая плата за эту улыбку. — Вам помочь? — чужой голос вывел его из ступора, и Хэ Сюань моргнул. Только сейчас заметил девушку в розовой форме, поверх которой она накинула чёрную пуховую куртку. Он вспомнил, что видел её курящей рядом с магазином, а теперь, видимо, перекур кончился. — Нет, — быстро сказал Хэ Сюань, развернулся, но тело словно парализовало, не давая сделать и шага. Самой главной традицией был торт. Хоть маленький кусочек, разделённый на двоих, даже в самый суетливый день, когда они не могли собраться семьёй. Однажды он приехал к ней с тортом в больницу, когда её матушке срочно вырезали аппендицит. Мяо-эр рыдала ему в плечо, то ли от страха, то ли от облегчения, когда операция прошла успешно. Всё вместе, как она потом сказала. Рыдала и ела торт, запивая чаем из термоса. — У вас есть клубничный? — выдавил из себя Хэ Сюань, поворачиваясь. Девушка смотрела на него с сочувствием. «Какого хрена?» — разозлился на себя Хэ Сюань. Даже незнакомые люди жалеют. — Есть, — сказала девушка, поманила его за собой. — Давайте пройдём в тепло? Я налью вам чаю. — Да мне не надо… — попробовал отговориться Хэ Сюань, но продавщица уже упорхнула внутрь. Пришлось идти следом. На автобус, идущий до дома на холме, он еле успел. Вышел на своей остановке, держа в руке коробку с тортом и пустой бумажный стаканчик из-под чая, куда добросердечный водитель, узнав постоянного пассажира, подлил кипятка из своего термоса. Стояла темень, даже из бара напротив не грохотала музыка: видимо, в конце декабря люди разбредались по домам раньше обычного. Хэ Сюань открыл ключом дверь, зашёл в тепло, шмыгнув озябшим носом. Разулся неаккуратно и как был, в куртке, отправился на кухню с тортом. «Что празднуем?» — уже написал Цинсюань. Хэ Сюань неохотно дёрнул плечом. «Празднуем» было явно не тем словом, которым он бы всё описал, но он понятия не имел, какое — правильное. Скинув куртку на соседний стул, он помыл руки и достал с полки чашку. Помедлив, взял вторую, выставил обе на стол, добавил две тарелки. На столе уже стоял к его приходу чайник с заваренным чаем, подготовленный заботливым Цинсюанем. Хэ Сюань разлил напиток по чашкам. Раскрыв коробку с тортом, отрезал огромный кусок. — Будешь? — спросил он. «Буду за компанию, если не жалко, я ж не материальный», — тут же появилось на табличке. Почему-то Хэ Сюаню показалось, что Цинсюань озадачен. Он хотел бы объяснить, но не знал, как. Слова застревали на языке, он просто не мог, физически не мог говорить о ней. Цинсюань понимал. Он никогда не настаивал. Хэ Сюань отрезал второй кусок и выложил на тарелку, подвинул на другой конец стола. Воткнув вилку в свою порцию, сунул её в рот. Торт был нежным, воздушным, идеально-сладким: не приторным, а так, чтобы, как говорила Мяо-эр, на Небеса возносило. Он почти год не ел сладостей, не питал к ним такой любви, а вот она… Линвэнь всегда говорила ему, что рассказывать надо не о других, а о себе — так легче. Раньше Хэ Сюань не понимал, но сейчас отчего-то хотелось поделиться. — Последний раз я ел такой торт год назад, — сказал он вслух, не поднимая глаз. — Их очень любила моя… Он вдохнул. —…невеста. Он чувствовал ветер на затылке, щеках. Горячий порыв прошёл сквозь него, обдавая жаром продрогшее тело. Глаза жгло. Он проглотил кусок и сунул в рот ещё, почти давясь. — Не люблю сладкое, — сказал он, проглотив и эту порцию. — Терпеть не могу. Ел и говорил: — Мяо-эр очень любила. Я собирался взять её кататься на склон на этот день рождения, — еще укус, — даже договорился заранее с семьями. За год почти. Сезон же. Много людей. Торт на его тарелке закончился, и Хэ Сюань отрезал новый кусок, но внезапно почувствовал, как подкатывает к горлу тошнота. Отставив тарелку, обхватил себя руками, грея ледяные ладони подмышками. — Я заказал места, отель. Заранее. Сезон потому что, — он сглотнул, утёр глаза, схватился за горячую чашку дрожащими руками и отпил чаю. — Приготовил два подарка, над последним раздумывал. Она хотела эту дурацкую пижаму, как ее, кугу-чего-то-там. Со зверями. И катать в ней на склоне. Потом ещё термокружку. У неё их десятки, но все заглядывалась на новые. Там лимитированная серия вышла, жуткого розового цвета. Она была в восторге. Я заказал, но… — он закашлялся, отпил несколько глотков чая. Ветер всё ласкал его затылок, и он, закрыв глаза, откинул голову, подставляясь под это незримое касание. Щёки жгло тоже. —…не стал забирать. А последний подарок… я не придумал. Собирался. Позже. А так и не придумал, Цинсюань… не мог… и больше не понадобится. Он замолчал. В доме стояла тишина, только тоскливо выл ветер на чердаке. Хэ Сюань еле слышно выдохнул: — Потому что её больше нет, Цинсюань… самой лучшей девушки на свете. Нет. Он тяжело всхлипнул и только сейчас осознал, что всё это время по щекам лились слёзы. Надо же. Год не мог заплакать, Линвэнь уже не знала, что с ним делать… а тут один торт — и рыдает навзрыд. Он вдруг почувствовал, как призрачные объятия ветра уплотнились. Его щеки коснулись прохладные пальцы. Хэ Сюань раскрыл глаза и был совершенно не удивлён увидеть своего призрака — просто потому что в таком состоянии удивляться было невозможно. Цинсюань сидел рядом, обнимая одной полупрозрачной рукой, а второй утирал его слёзы, и плакал беззвучно, закусив губу. Он был бы симпатичным парнишкой, его призрак — дружелюбное лицо, кудрявые каштановые волосы, наверняка очень милая улыбка — но всё портила маленькая круглая рана во лбу, от которой шла по лицу, навечно застыв несмываемым пятном, струйка крови. Хэ Сюань должен был испугаться — должен был, но с этим призраком он прожил в одном доме больше полугода, этот призрак всегда готовил горячий чай к его приходу, отправлял спать пораньше и рыдал вместе с ним от его боли. Глупо было бояться. — Почему ты плачешь? — спросил он тихо, неловко утирая щёки рукавом свитера. Рядом ойкнули, объятие разжалось. Цинсюань уставился на него с ужасом. — Что, ты меня видишь?! Хэ Сюань скривил губы и выдавил между всхлипами, которые никак не мог унять: — Вот же засранец, мог бы давно явиться и словами общаться. — Не мог, — обиженно сказал Цинсюань. — Я же страшный! Хэ Сюань хрипло расхохотался, снова прижимая рукав к глазам. — Боже, да ты стеснительный призрак. А я как олух тебе эти таблички вешал… — Хэ-сюн! — перебил Цинсюань, на удивление сильной и материальной рукой беря его за ладонь и отводя её от глаз. Руку не отпустил, крепко и сочувственно сжимая в своих. — Я очень признателен за таблички. Если тебе не противно, поплачь в меня, а? Давай вместе плакать. — Тебе-то зачем, — продолжал ржать сквозь всхлипы Хэ Сюань, даже не пытаясь вырвать руку. — Грустно потому что, — Цинсюань всё-таки отпустил его и обнял за талию, прижимаясь, снова всхлипнул. — Жалко тебя, и Мяо-эр твою тоже жа-алко… и Линвэнь сказала, что надо! Мы же оба несчастные! У тебя семья умерла, а я сам умер молодым, и меня жалко тоже! Хэ Сюань схватил его в охапку и уткнулся щекой в каштановые кудряшки. Они щекотали кожу почти как настоящие. Цинсюань оказался на удивлением материальным, только пахло от него не по-человечески — ветром, какой бывает по весне. Призрак крепко держал его в объятии и уже рыдал навзрыд, то ли над своей судьбой, то ли над чужой. Хэ Сюань стиснул его, вжался щекой в волосы сильнее, пряча лицо, и прерывисто выдохнул. Линвэнь была права. Ему действительно стоило… рассказать. И плакать с кем-то он тоже мог. Сам не мог, но с Цинсюанем… чувствовал влагу на щеках и ощущал, как вздрагивает под его руками спина призрака. Ему было ужасно хреново. И вместе с тем — намного лучше, чем полгода назад, или месяц, или даже сегодня утром. Кажется, впервые со дня смерти семьи ему не снилось ничего.

***

Наутро видок у него был хуже, чем у мёртвого Цинсюаня: глаза распухшие, красные, на бледной скуле краснело пятно-раздражение от слёз. На щеках пробивалась неаккуратная колкая щетина, а бриться времени уже не было. Хэ Сюань мрачно глянул на своё отражение и, плюнув на внешний вид, отправился на кухню. Красавцем он никогда не был, небось, не разбегутся от него посетители денёк. Его ждала утренняя смена в магазине, потом лекции после обеда. Надо было живее завтракать и уходить, но одну вещь Хэ Сюаню хотелось прояснить сразу. — Цинсюань? — позвал он, запуская кофемашину. — Куда пропал, не поешь со мной? Он покопался в холодильнике, нашёл пару варёных яиц, оставшихся со вчерашнего дня, и решил, что на сегодня хватит. Обернулся, глянув вокруг, — призрака не обнаружилось, — а потом на табличку. «Тебе точно не противно?» Хэ Сюань закатил глаза. — Точно. Чем больше будешь мне показываться, тем быстрее привыкну. Иди уже, надоело с воздухом говорить. Цинсюань материализовался в дальнем углу, у окна. Выглядел он в точности, как вчера, — ни красных глаз, ни щетины, рана от огнестрела по-прежнему алела во лбу — и смотрел с явной опаской. Он был одет, видимо, как в день смерти: в просторные спортивные штаны, сидящие низко на бёдрах, и короткую майку, спадающую с плеча, — словно только-только вернулся с тренировки. У него были длинные, до талии, волосы непривычного каштанового цвета, часть которых он забрал на макушке в пучок. Явно полукровка: разрез глаз чуть более европейский, волосы кудрявые. «Наверное, кто-то из его родителей, а то и оба, были очень красивыми», — подумалось Хэ Сюаню. — Ну и чего ты боишься? — спросил он, отобрал кружку кофе у кофеварки и с наслаждением сделал первый глоток. — Я себя в зеркало видел, — мрачно сказал Цинсюань, поводя плечами под его взглядом. — У меня дыра в голове, если ты не заметил. — У всех свои недостатки, — заметил Хэ Сюань. — Я большую часть дней боюсь на себя в зеркало посмотреть, а то кошмары будут сниться. — Неправда, ты очень симпатичный и хороший, Хэ-сюн, — тут же вскинулся Цинсюань. — Смерть, похоже, хреново влияет на критическое мышление, — хмыкнул Хэ Сюань. Он уселся за стол и принялся, попивая кофе, счищать скорлупу с яйца. Цинсюань, помедлив, опустился напротив. Хэ Сюань заметил, что двигается он как живой человек — ходит ногами, а не плывёт над землёй, как привидения из ужастиков. — Давай тебе нормальный завтрак сделаю? — предложил Цинсюань, жалостливо глядя на обезображенное яйцо — скорлупа отходила плохо. — Не успеешь. В магазине лапши заварю, — коротко ответил Хэ Сюань. Цинсюань подпёр щёку кулаком и теперь смотрел на него с лёгкой полуулыбкой. Улыбаться ему шло: на щеках появлялись ямочки, а глаза лучились нежной синевой. Цвет был странный, какой-то морской, у людей такого не бывает. — Ну ладно ты не показывался, — заговорил Хэ Сюань. — Но хоть говорить-то вслух мог? Чтобы не приходилось с писаниной возиться? — Боялся тебя испугать, — пожал плечами Цинсюань. — А потом ты принёс таблички и это было так… мило! — он застенчиво улыбнулся, отбрасывая со лба прядь, выбившуюся из причёски. — Никто для меня такого не делал! Как я мог сказать «знаешь, чувак, это всё здорово, но мог бы не трудиться»? — Так бы и сказал, — неразборчиво буркнул Хэ Сюань, дожёвывая яйцо. Быстро проверил почту — нашёл только автоматическое письмо по поводу принятой работы и недовольно заметил сто новых сообщений в чате одногруппников — и захлопнул крышку ноутбука. Вздохнул устало: — Мне пора. Цинсюань теперь его провожал: стоял рядом и смотрел своими колдовскими глазами, как Хэ Сюань накидывает куртку, обматывает шею шарфом и обувается. — На обед придёшь? — Ага, — Хэ Сюань сунул ключи в карман. — Я приготовлю чего-нибудь, — пообещал Цинсюань. Хэ Сюань, открывающий дверь, замер. Использовать призрака как домохозяйку было уже как-то совсем неловко. Что он, безрукий, жратвы себе не найдёт? — Ты же знаешь, что не обязан? — смущённо спросил он. — Хэ-сюн, — мягко сказал Цинсюань, подходя и поправляя ему перекрученный шарф. Он улыбался немного грустно, и Хэ Сюань почувствовал, как сжимается от чужой тоски сердце. — Мне абсолютно нечем заняться. Я заперт в этом доме, и всё, что у меня осталось из развлечений, — сделать тебе обед или посерфить в инете с твоего ноутбука. Не отбирай у меня этого, ладно? — Ну, раз так, — Хэ Сюань шагнул назад, уходя от призрачных пальцев, и застегнул молнию на куртке, — до обеда. — Хорошего дня! — снова улыбнулся ему Цинсюань, помахав рукой. В итоге Хэ Сюаня ждал не только обед после смены в магазине — жареный рис с тофу и овощами (похоже, Цинсюань попросту высыпал на вок всё, что нашёл в холодильнике) — но и ужин после занятий. У него было три онлайн-лекции, которые Хэ Сюань предпочитал смотреть из гостиной, где лучше всего ловил вайфай, и всю последнюю пару он с интересом прислушивался к звукам из кухни и принюхивался к запахам. Пришёл сразу же, как только лектор объявил окончание занятия, с интересом поводя носом: — Что тут у тебя? — Лапша с курицей и овощами, — гордо ответил Цинсюань, перемешивая лопаткой овощи. Он казался невероятно материальным, со спины от живого человека не отличить. Впрочем, спереди тоже: Цинсюань повязал на лоб яркий шарф, явно оставшийся от кого-то из прошлых хозяев дома, и в жизнерадостном жёлтом фартуке с мультяшными пчёлками выглядел очень по-домашнему. Когда блюдо было готово, Цинсюань переложил лапшу в глубокую красивую тарелку, которую Хэ Сюань точно с собой не привозил, поставил перед ним и положил рядом палочки. — Спасибо, — сказал Хэ Сюань смущённо. Было неловко, что за ним ухаживают, словно он немощный. Хэ Сюань давно отвык, что кто-то кроме Мяо-эр приносит ему еду, да и у невесты не всегда хватало времени. Что найдёшь на кухне в перерыве между делами и уроками, тем и будешь сыт. — Тебе нравится? — нетерпеливо спросил Цинсюань, пританцовывая от волнения. Движения у него были плавные, изящные, словно он не дёргался от нервов, а выступал на сцене. Хэ Сюань отметил эту деталь и сделал себе мысленную пометку спросить позже. — Очень, — ответил он искренне. Блюдо было простое, но сытное, и больше всего грела забота. Возможно, овощи он бы тушил меньше, а соуса добавил побольше, но это были сущие мелочи по сравнению с тем, как вспыхнули радостно глаза Цинсюаня. — Ноут твой на пару часов, дальше у меня домашка, — предложил Хэ Сюань, и призрак с радостным возгласом ринулся в гостиную, а потом вернулся с компом подмышкой. Поставив его на стол, раскрыл и застучал по клавишам с молниеносной скоростью. — Давно хотел посмотреть, — сказал Цинсюань, развернул ноутбук экраном к Хэ Сюаню и, подтянув стул, уселся рядом. — Если не понравится, можешь идти по делам, сам посмотрю. Хэ Сюань скептически глянул на экран. — Что-то историческое? — спросил он. — Про двух заклинателей, которые очень любили друг друга, — с восторгом сказал Цинсюань, прижался боком и сложил голову на плечо Хэ Сюаню. Прикосновение было приятным: осязаемым и бесплотным одновременно, тёплым воздухом, который прогревал до костей. Наверное, будь Цинсюань человеком из плоти и крови, Хэ Сюаню было бы некомфортно, но нематериальность духа позволяла на многое закрыть глаза. — Только не ещё одну романтическую комедию, — взмолился Хэ Сюань, уже принявший, что смотреть сериалы они будут вместе. Концовка «Сладкой любви» была такая же сопливая, как её название, а Цинсюань ещё неделю допекал его предложением завести корги. Нет уж! — «Неукротимый» — это не романтическая комедия, — утешил Цинсюань. — Но, судя по отзывам, через десяток серий ты будешь молиться, чтобы это было не так. — Вряд ли, — скептически отозвался Хэ Сюань, которого мало трогали фильмы и сериалы. Под ухом раздался веселый смешок Цинсюаня.

***

На четырнадцатой серии он утешал горюющего Цинсюаня и напрочь отказывался признавать, что глаза у него самого мокрые.

***

После того вечера, когда Хэ Сюань впервые увидел своего призрака и они провели постыдно большое количество времени, рыдая в обнимку, ему стало легче. Легче сказать или довериться, и не только Цинсюаню. Линвэнь была очень довольна, что он начал говорить о семье. Хэ Сюань невероятно удивился, заметив искреннюю улыбку на её обычно строгом и внимательном лице. — Что изменилось, господин Хэ? — спросила она в конце очень напряжённого и тяжелого сеанса, когда казалось, что он не слова говорит, а вырывает куски своей души, но молчать больше просто не мог. — Что помогло вам рассказать? — У меня появился друг, — неохотно признался Хэ Сюань. До этого он не спешил упоминать о Цинсюане: лучший способ загреметь в психушку — рассказать своему терапевту, как ты славно проводишь вечера, смотря глупые дорамы вместе с призраком, — но от прямого вопроса не стал уклоняться. — Друг из университета? — заинтересовалась Линвэнь. — Сосед. — Вы много времени проводите вместе? — Да. Он… очень помогает мне. — Я рада за вас, господин Хэ, — торжественно сказала Линвэнь. — Очень важно иметь систему поддержки. — Мне кажется, у него просто нет выхода, кроме как общаться со мной, — неожиданно для себя признался Хэ Сюань. — Просто рядом никого другого нет, его семья… хм, далеко. От одиночества даже со мной заговоришь. — Почему «даже»? — мягко спросила Линвэнь. Хэ Сюань вздёрнул бровь и уставился на неё выразительно: — Вы мой терапевт без малого год. Вы не могли не заметить, что я не самый приятный в общении человек. — В вас полно колких слов, но слова — лишь оболочка, — заметила Линвэнь. — Многим людям важнее действия и суть, нежели приветливый фасад. — Он готовит мне, убирается и заставляет смотреть с ним дорамы. Что я могу ему дать? — насупился Хэ Сюань, скрестив руки на груди. Даже разрешение пользоваться ноутбуком по большому счёту было призраку не нужно: раньше он спокойно мог шарить по сети ночами, чем и, без сомнения, занимался. — Разве доброе отношение — товар, который можно получить лишь в обмен за что-то? — Любые отношения — это обмен, — твёрдо сказал Хэ Сюань. — Никто не должен отдавать просто так, ничего не получая взамен. — Почему же вы думаете, что он ничего не получает от вашего общества? — полюбопытствовала Линвэнь. — Да что я могу дать? — махнул рукой Хэ Сюань. — Разве что повод возиться с кем-то. — Некоторым людям, — ответила Линвэнь, — возможность позаботиться о ком-то даёт больше, чем чужая забота. Хэ Сюань задумался: это на удивление подходило Цинсюаню. Он никогда не заговаривал с призраком о других жильцах и их спешном отъезде, но не сомневался, что добросердечный призрак пытался им помочь в своём неподражаемом стиле. Нормальным людям, в отличие от него, мигающий свет и передвинутые вещи казались пугающими. Хэ Сюаню из прошлой жизни тоже было бы не по себе, но в момент, когда он переехал в дом на холме, ему было плевать на всё, а потом — уже привык. Глупо удирать от того, что могло бы тебя уже пятьсот раз убить, но почему-то предпочло проявлять заботу. Быть может, призрак так упорно не хотел ему показываться, потому что как-то неудачно явился одному из прошлых жильцов. Хэ Сюань представил, как какой-нибудь недоумок с воплями удирает от Цинсюаня или, ещё хуже, пугается раны на его лице — это было крайне щекотливым вопросом для призрака, — и заочно разозлился на прошлых жильцов. Цинсюань казался очень общительным и добрым человеком. Каково ему сидеть взаперти целыми днями в старом доме, когда даже поговорить с кем-то нормально — проблема? Чудо, что он действительно не озлобился и не начал гонять всех жильцов целенаправленно. Хэ Сюаня в прошлом полумёртвом состоянии он мог бы выжить со свету, даже особо не напрягаясь. Коротали бы вечность вдвоём, отравляя друг другу жизнь. Паскудная судьба, зато не скучно. — Спасибо, — неожиданно сказал Хэ Сюань. Линвэнь удивлённо вскинула брови, и он продолжил: — Я так ни разу и не поблагодарил вас. Но вы очень помогли мне. Спасибо, госпожа Линвэнь. Она изогнула губы в мягкой, едва заметной улыбке. — Это моя работа, господин Хэ, и ничто не доставляет мне большей радости, чем видеть, что я выполняю её хорошо.

***

— Цинсюань, — позвал Хэ Сюань, обессиленно развалившись на диване утром в субботу, свой единственный выходной на неделе. За пару недель до конца года и в учёбе, и на работе пошли косяком авралы, и он чувствовал себя выпотрошенной рыбиной, причём рыбиной, которую бросили на лёд — выпавший вечером дождь от ночных холодов замерзал подлой коркой на асфальте, из-за чего он несколько раз поскользнулся и чуть не грохнулся на сумку с ноутбуком. Они с призраком закончили очередную серию «Неукротимого», и смотреть сериал ему надоело, но что-то осознанное делать было лень. — М? — Цинсюань отвлёкся от ноута, на котором увлечённо залипал в клип очередной музыкальной группы, и взглянул на него. — А чем ты любил заниматься, когда, эм… — Был живым? — подсказал Цинсюань безо всякого смущения и улыбнулся. — Да много чем. — Танцы? — предположил Хэ Сюань, и Цинсюань удивлённо вскинулся: — Откуда ты знаешь? Хэ Сюань пожал плечами. — Ты иногда делаешь эти движения… словно танцуешь. Очень красиво. Цинсюань уставился на него, чуть приоткрыв рот, а потом — Хэ Сюань глазам своим не поверил — начал неудержимо краснеть. «Засмущал призрака, надо же», — подумал он. — Да так, немного, — пробормотал тем временем Цинсюань, подтянув ноги к груди и обняв их руками. — Почему сейчас не танцуешь? Ты же вполне материальный? — Да зачем? Кому оно надо? — попытался ещё глубже вжаться в спинку дивана Цинсюань. — Тебе, — предположил Хэ Сюань. — Скучаешь же, видно. Если что-то нужно для этого, скажи. Денег у меня мало, но может, на Таобао кто отдаст, или скидку найду. Цинсюань одарил его ласковой улыбкой, спустил ноги с дивана и чуть наклонился к нему. Сказал, глядя неотрывно на Хэ Сюаня, отчего у того мурашки по спине побежали: — Мне нужен партнёр. И музыка. — В магазине есть бесхозные колонки, — осторожно сказал Хэ Сюань, опешив от такого пристального внимания. — Но я в партнёры точно не гожусь. — Почему? — как-то очень хищно спросил Цинсюань. — Не умею, — отрезал Хэ Сюань. — Научу, если тебе интересно. Будет весело, давай танцевать вместе. — Цинсюань, — Хэ Сюань досадливо помассировал затёкшую от долгого сидения шею, — я не просто не умею, я ужасно неуклюжий. — Вопрос не в том, можешь ты или нет, — серьёзно сказал ему Цинсюань, — а в том, хочешь или нет. Это принципиальная разница. Хэ Сюань не нашёлся, что ответить, кашлянул, прочищая горло. — Колонку я тебе достану, — сказал он. — А остальное… Цинсюань смотрел ему прямо в глаза, открыто и смело, ожидая ответа, и он смешался. — Будешь тогда зрителем? — спросил призрак, сжалившись. — Буду, — быстро согласился Хэ Сюань. — Вот и чудненько, — подытожил Цинсюань. — Я тебя позову, как войду снова в форму. Да и непонятно, как танцуют призраки? — Так же, как живые? — предположил Хэ Сюань. Он вспомнил плавные движения Цинсюаня, которые проскальзывали время от времени, и почувствовал, как его бросает в жар. Мама дорогая, если это «Цинсюань не в форме», то что он вытворяет в нормальном состоянии? Цинсюань рассмеялся и неожиданно протянул руку, накрывая его ладонь своей, бесплотной. — Спасибо, — проникновенно сказал он. — Мне даже в голову не приходило, что я всё ещё могу танцевать. Знаешь, я… — он запнулся, смущённо опустил глаза, но всё же договорил: — Я начал забывать, как это — быть живым. До того, как появился ты, Хэ-сюн. Словно бы ты делаешь меня снова живым. Хэ Сюань сглотнул, неловко повёл плечами и высвободил руку, отводя отросшую чёлку с глаз. — Ты тоже, — сказал он тихо. На лице Цинсюаня сверкнула улыбка, озарив его подобно солнцу. Хэ Сюаню даже показалось, что разошлись угрюмые облака, заполонившие небо. — Здорово ведь, правда? Мы помогаем друг другу, — сказал Цинсюань, и Хэ Сюань запаниковал. Срочно надо было сменить тему, поэтому он выпалил первое, что пришло на ум: — А что ты танцуешь? Ну, стиль? Цинсюань хитро глянул на него и, выждав паузу, загадочно уронил: — Увидишь. Колонки Хэ Сюань принёс на следующий день после дневной смены. Они были старые, пролежали целую вечность в кладовке. Когда-то один из продавцов хотел их выкинуть, но менеджер заупрямился: пусть не нужны, но ведь работают? Зачем избавляться от хорошей вещи? — из их спора Хэ Сюань об этом узнал, а теперь информация пришлась кстати. Он спросил, можно ли одолжить ненужную технику, и менеджер с радостью согласился: человеком он был не жадным, просто не любил выкидывать полезные вещи. Впервые со дня переезда Хэ Сюань поднялся на чердак, расчихался от пыли, и им с Цинсюанем пришлось устроить незапланированную уборку. Они вымыли полы и окна, встряхнули во дворе коврик, лежащий у кресла перед небольшим мансардным окном, а под конец призрак порывом ветра смёл пыль со стен и полок. Наконец, Хэ Сюань подсоединил телефон к колонкам и протянул его Цинсюаню: — Можешь создавать плейлист у меня в аккаунте. Я пойду к семинару подготовлюсь. Цинсюань взял телефон с таким удивлением, будто лишь теперь осознал, что это всё затеяли ради него. Глянул на Хэ Сюаня недоверчиво и сказал: — Спасибо, Хэ-сюн. Спасибо огромное. Хэ Сюань махнул рукой: — Пустяки, Цинсюань. Мне не сложно. Наслаждайся. «Пусть хоть кто-то получает радость», — подумал он. Хэ Сюань уже начал спускаться по шаткой лестнице, как Цинсюань вдруг окликнул его и выпалил: — Мы найдём и тебе дело, я обещаю! Всё будет хорошо, вот увидишь! Ты веришь мне? Хэ Сюань сжал перила так, что пальцы побелели. Он хотел бы верить, но… сказать «да» было бы ложью. — Всё хорошо, — словно почуяв его состояние, быстро добавил Цинсюань. — Пока я буду верить за нас обоих, ладненько? Хэ Сюань, не оборачиваясь, кивнул. — Вот и договорились, — подытожил Цинсюань. Хэ Сюань по голосу догадался, что он улыбается. Дверь на чердак закрылась, наступила тишина. Хэ Сюань успел расположиться за столом в гостинной, открыть нужные учебники и документ с намётками работы, когда с чердака послышалась музыка. Ритм барабанов сменялся скрипкой, нежными напевами, фортепиано. Треки были самые разные, но все с чётким ритмом. Хэ Сюань не стал надевать наушники и заглушать чужую музыку. Он внезапно понял, что чувствует себя… как дома. В гостинице родителей никогда не было тихо: шумели постояльцы, суетились хозяева. В комнату к нему часто забегала сестра, родители или Мяо-эр, и он давно привык к постоянному шуму. Весь последний год он учился в тишине, такой же мёртвой, как он сам, и даже не замечал, насколько она гнетёт. Весь год — до сегодняшнего дня.

***

Цинсюань подошёл к нему через неделю, непривычно нервный и тихий. — Хэ-сюн, — заговорил нерешительно. Хэ Сюань оторвался от текста по английскому и, заметив состояние призрака, захлопнул крышку ноутбука, полностью поворачиваясь к нему. — Что-то случилось? — Нет, — быстро замотал головой тот. — Всё хорошо! Просто… помнишь, ты согласился быть зрителем? Для танца? — Да, — недоумённо сказал Хэ Сюань. — А что? — Он готов, — торжественно сказал Цинсюань. — И я хочу станцевать его для тебя. Когда Хэ Сюань соглашался, он совершенно не предполагал, что это настолько важное и ответственное дело. Он думал, что артистам просто нужна публика, пусть даже будет один не разбирающийся в искусстве остолоп, который будет вовремя хлопать, восторгаться и хвалить. И пусть восторженный фанат из него так себе, но он надеялся, что даже из его постной физиономии удастся соорудить что-то более-менее приветливое. Но сейчас происходило нечто важное для Цинсюаня. — Станцуй, — сказал он осторожно. — Я готов посмотреть. Цинсюань кивнул и, взяв его за руку, повёл за собой на чердак. Его пальцы были как всегда плотно-бесплотными, прохладными и свежими, как ветерок, но в этот раз подрагивали мелкой дрожью. Призрак вообще становился всё более «материальным», казался похожим на человека даже на ощупь. Если не приглядываться к лёгкой прозрачности, то даже не заметишь, что рядом не человек. Поднявшись по лестнице, Хэ Сюань остановился у порога и спросил: — Куда мне встать? Цинсюань уверенно вывел его на середину комнаты и отпустил руку, отойдя на несколько шагов назад. — Это точно правильное место? — занервничал Хэ Сюань, которому начало передаваться состояние Цинсюаня. — Ты же знаешь, я не танцую? — Танцую я, для тебя, — мягко улыбнулся ему Цинсюань. — А это место — самое лучшее. Я строил весь танец на том, что ты будешь в центре. — Разве так делают? У танцев же должно быть много зрителей? — недоумённо спросил Хэ Сюань. — Это твой танец, — покачал головой Цинсюань. — Он для тебя одного. Надеюсь, ты не против, что я сложил его для тебя. Это звучало как-то странно и слишком смущающе. — Это какая-то цитата? — напрягся ещё больше Хэ Сюань, который терпеть не мог чего-то не понимать. — Цинсюань, это похоже на цитату? — Хэ-сюн, — тяжело вздохнул Цинсюань, нервно отбрасывая волосы за спину, — давай я уже начну, ладно? Я очень волнуюсь. — Ладно, ладно! — Хэ Сюань поднял руки, сдаваясь. Цинсюань пошлёпал себя по щекам, выдохнул и вдруг изящным движением опустился на колено, склонив голову. Несколько секунд стоял так в полной тишине, которую Хэ Сюань боялся нарушать даже дыханием, — а потом по едва уловимому жесту начала играть музыка. «Хватит технику своей магией портить», — мелькнула и пропала мысль. С первыми аккордами фортепиано Цинсюань встрепенулся, поднял голову и взглянул ему прямо в глаза. Несколько ударов сердца смотрел так, а едва запел нежный девичий голос, Цинсюань подался вперёд, чуть не коснувшись его, отпрянул, словно бы в смущении прижав руки к груди. Хэ Сюань смотрел, завороженный, — за движениями, такими текучими и изящными, что казалось, будто сама стихия извивается перед ним, за пируэтами, и прыжками, и сменой эмоций на красивом лице. Песня была о любви — и о ней же Цинсюань говорил всем телом, каждой чёрточкой и мышцей. Он скользил вокруг Хэ Сюаня, изливая душу, и невесомо ступали по дощатому полу босые ноги. Ветер следовал за ним, трепя длинные волосы. «Эта песня — для тебя», звучали слова, и Хэ Сюань почему-то совсем не удивился, когда Цинсюань во время одного из поворотов подхватил его под руку и легко закружил с собой. Было не страшно — Цинсюань так уверенно вёл и контролировал их танец, что у Хэ Сюаня не было и шанса упасть или даже осознать, что происходит — только рвалось из груди сердце то ли от восторга, то ли от ужаса. Цинсюань оставил его, снова в центре, а сам отошёл на несколько летящих шагов и рухнул на пол, словно их разлука убивала, протянул отчаянно руку… и такая мука была в его глазах, что Хэ Сюань, не подумав, шагнул вперёд и ухватился за протянутую ладонь. Цинсюань застыл неверяще. Несколько аккордов они смотрели друг на друга, и вдруг призрак подхватился с пола в прыжке, приземлился напротив Хэ Сюаня, решительно обняв его второй рукой за талию. Мелодия, ускоряясь, закружила их по комнате. Хэ Сюань сдался: разрешил Цинсюаню вести себя в любую сторону, изгибался под его рукой так, как не предполагал, что может, держал его ладонь в своей, когда тот совершал свои прыжки и пируэты, от которых дыхание замирало и кровь шумела в ушах. Цинсюань то игриво ускользал от него, порхая вокруг вольным ветром, то возвращался, но на последних аккордах прильнул обратно, взял за руку и вновь опустился на колено. Застыл, тяжело дыша и уткнувшись лбом в его ладонь. Мгновение тишины — а потом из колонок зазвучало вступление следующей песни. Цинсюань шикнул на них, и музыка смолкла. Хэ Сюань, оглушённый, опустился на пол рядом с ним, всё ещё сжимая подрагивающую прохладную руку. Цинсюань поднял голову — намокшие от пота пряди прилипли к вискам — и несмело улыбнулся. — Ну, как тебе? — тихо спросил он. Хэ Сюань попытался собраться с мыслями и не смог. Это было — намного больше, чем любой танец, какой он видел в своей жизни. — Очень… — начал он хрипло, кашлянул и попробовал снова: — Очень красиво. Невероятно. Призрак зарделся и потянулся к нему, спрятав пылающее лицо на его плече. — Ну скажешь тоже, — глухо рассмеялся он, жутко довольный. — В инете такого навалом. — Нет, — твёрдо сказал Хэ Сюань. — Сам же сказал, это мой танец. И он неповторимый. Цинсюань сжал его крепче, всё ещё тяжело дыша. — Можно я тут дух переведу? Хэ Сюань чуть перенёс вес, усевшись поудобнее, и Цинсюань прильнул к нему, опираясь. Дул ветер, тёплый, ласковый, пахнущий травой и лавандой. В груди Хэ Сюаня гулко билось сердце. Что вот сейчас случилось? Цинсюань что-то хотел ему сказать? Все эти намёки, нежные улыбки, слова… это можно было принять за признания, но боги, какие могут быть отношения между призраком и человеком? Да и что Цинсюань мог в нём найти? А он сам… меньше года прошло с тех пор, как он похоронил всех близких людей. Он просто… «Цинсюань, пожалуйста, — мысленно взмолился он. — Пожалуйста, не надо. Не сейчас». А может, ему, идиоту отмороженному, всё кажется? Придумал тоже. Цинсюань просто эмоциональный и творческий, создал невероятный танец. Вдохновение и любовь — основа всех талантливых произведений. Да, это песня — танец — о любви, но кто сказал, что к нему, Хэ Сюаню? Он сидел, сжимая в объятиях своего необъяснимо материального призрака, и на душе был невероятный раздрай. Помог ему, как всегда, тот же Цинсюань. — Это было невероятно, Хэ-сюн, — весело заговорил он, отстраняясь. — То, как ты ответил мне в середине… я этого не планировал! Но было так здорово! — Я все испортил? — ужаснулся Хэ Сюань, вдруг осознавая, что лезть в чужой танец его не просили, а он зачем-то начал хвататься за танцора, идиот. — Нет, ты что! Это было так нереально круто, да если бы я тебя осмелился попросить о таком, в моих мечтах, хаха, оно не вышло бы настолько честно и потрясающе! У тебя отлично получается, Хэ-сюн. Не могу поверить, что ты раньше не танцевал! — Ты же вёл, — смутился Хэ Сюань. — И обезьяна бы смогла пройти несколько шагов. Цинсюань покачал головой, откинул прядь с лица и поднялся на ноги. — Нет! Это твоя заслуженная похвала, принимай с гордостью! Давай закажем пиццу? Жутко хочу пиццу. — Если собираешься есть, закажу, — Хэ Сюань поднялся за ним следом и направился к лестнице. Ел Цинсюань очень редко, под настроение. — Буду, буду! Это традиция, пицца после выступлений! — засмеялся Цинсюань, нагоняя его и протягивая телефон. Хэ Сюань, качая головой и ворча, запустил приложение. Бешеное сердцебиение начинало успокаиваться. Цинсюань становился привычным, дружелюбным, без той… болезненной, рвущей сердце открытости, какую показал в танце. «Только искусство», — напомнил себе Хэ Сюань, добавляя в заказ дополнительный сырный соус и совершенно ужасающее сочетание ингредиентов, которое ему надиктовал Цинсюань. Просто безмерно красивое искусство.

***

Западное Рождество Хэ Сюань собирался проводить на работе и особо не отмечать, но тут воспротивился Цинсюань: как это, не отмечать?! Он составил список продуктов, которые Хэ Сюань, чертыхаясь, заказал с доставкой: тащить столько на себе в неудобно расположенный дом никакого здоровья не хватит, тем более что зима окончательно вошла в промозгло-мерзкую фазу, когда высовываться наружу совершенно не хотелось. В итоге, когда он наутро пришёл со смены в магазине, его ждал стол, ломящийся от закусок, рождественский плейлист, радостно играющий из колонок, и один очень взволнованный призрак. — Заходи, заходи! — Хэ Сюаня обдуло тёплым ветром, и плотные руки стащили с него шапку и куртку. Разулся он сам и, подталкиваемый в спину, направился на кухню. Цинсюань украсил дом: развесил гирлянды, которые взял непонятно откуда, и теперь они весело мигали тёплым светом на окнах. Между тарелками с закусками горели свечи, создавая уют даже хмурым утром. — Ого, — наконец, выдавил из себя Хэ Сюань, садясь за стол. — Смотрю, ты любишь западные традиции? Цинсюань торжественно натянул ему на голову белый с красным рождественский колпак и кивнул. — Очень. У меня же мама испанка, я тебе говорил? — Хэ Сюань покачал головой. — А, ну, так получилось. Они с папой умерли, когда мне было шесть, а брату шестнадцать. Авиакатастрофа. Мы поэтому очень дружны с братом, он меня, считай, вырастил. Смутно помню, что когда я был маленький, мы на Рождество ездили к бабушке в какую-то деревню под Мадридом. Потом меня брат уже лет в четырнадцать повёз в родные места… и, знаешь, может, это всё детские воспоминания, но мне очень понравилось. Сказка, ярмарки, огни везде, люди счастливые, такое все душевное и родное. Может любовь к традициям передаваться с генами, как думаешь? — Хэ Сюань пожал плечами, принимаясь за баоцзы. Цинсюань улыбнулся ему и продолжил: — Да и вообще, почему бы не праздновать, если повод есть, правда? Красиво же! — Красиво, — кивнул Хэ Сюань. — Хотел тебе приготовить ещё сладостей испанских, какие ба делала, рецепты в сети есть, но у нас в Шанхае не все продукты нашёл, а что нашёл, то дорого. Легче уж в Испанию слетать… ну, раньше было. Цинсюань, заметив, что тарелка его гостя опустела, тут же наполнил её заново закусками, подлил нежного сливового вина, которое Хэ Сюань совершенно точно не покупал, и уселся напротив, подперев щёки кулаками. Хэ Сюань отдал должное блюдам, попробовав всего помаленьку, и, наконец, сыто вздохнул и откинулся на спинку стула. — Спасибо, Цинсюань, — сказал он от души. — Очень вкусно. Цинсюань заулыбался шире. Не всё здесь он готовил. Насколько Хэ Сюань понял, при жизни его призрак особо к плите не подходил, поэтому их меню состояло из покупных закусок и нескольких блюд, приготовленных своими руками, но забота грела куда больше, чем свечи и даже обогреватель, который Цинсюань притащил откуда-то с чердака. — Что хочешь дальше, Хэ-сюн? Поспать? Кофе? Посмотреть что-нибудь? Потанцевать? Хэ Сюань теперь иногда присутствовал на тренировках Цинсюаня, и изредка призрак просил его «помочь»: постоять, держа руку и изображая партнёра. Хэ Сюань даже изучил несколько простых движений под восторженные подбадривания Цинсюаня и пришёл к выводу, что танцы — не так уж ужасно. По крайней мере, от него никто не ожидал, что он будет скакать аки козлик и выгибаться в сложно описуемые фигуры, что вытворял при нем Цинсюань безо всякого видимого труда. Зато двигаться под музыку здорово прочищало голову. — Не знаю, — признался Хэ Сюань и зевнул. Он провёл ночь за прилавком: в этот раз не удалось толком поспать, какие-то идиоты вечно приходили то за позабытым соусом, то за новой порцией пива или закусок, и теперь спать хотелось зверски. Несмотря на это, праздничные приготовления Цинсюаня разбудили и в нём какое-то особое настроение, да и призрак так расстарался ради него, что идти на боковую, наевшись, казалось свинством. Ему нравилось, что идея праздника по-цинсюаневски сильно отличалась от того, к чему он привык. Без тоскливых воспоминаний всё новое казалось свежим и интересным. — А ты бы что хотел? — спросил Хэ Сюань, с кряхтением поднялся с диванчика и пошёл к кофеварке. Цинсюань задумчиво склонил голову. — Я бы хотел погулять, — вздохнул он. — Я знаю, погода паршивая, но… вот бы пройтись по улице, выпить чего горяченького, чая или кофе… Пусть даже меня никто не видит. Хэ Сюань кинул самую крепкую капсулу в кофемашину и подставил чашку. — А ты вообще не можешь выйти, даже во двор? — спросил он. Цинсюань дёрнул плечом, тоскливо уставившись в окно. — Я пробовал очень давно, но это… не самое приятное ощущение. Словно есть поводок, который натягивается, и меня душит ошейник. — Ты привязан к дому? — поинтересовался Хэ Сюань. — Вроде, да, — вздохнул Цинсюань и задумчиво взъерошил волосы. — С другой стороны, я пробовал, когда был совсем слабенький. Меня это так напугало, так паршиво было, что больше даже не пытался. А сейчас… — Ты становишься сильнее? Он неловко засмеялся. — Похоже! Ты к тому, что надо ещё раз попробовать? Хэ Сюань кивнул. Цинсюань снова выглянул наружу, склонив голову на бок. — Ты пойдёшь со мной? — Конечно. Дай только кофе допью. Цинсюань вдруг вскинулся и загремел дверцами шкафов, что-то ища. Дом был забит чужой посудой и вещами, которыми, как объяснил Пэй Су, Хэ Сюань мог свободно пользоваться, но Цинсюань умудрялся находить там вещи, которые он сроду не видел, как ни искал. Хэ Сюань подозревал, что без «потусторонней магии» не обошлось. — Нашёл! — выдохнул Цинсюань, демонстрируя серебристую термокружку. У Хэ Сюаня была похожая в старом доме, и перед глазами мелькнуло воспоминание, как он затемно выезжал за продуктами или кем-то из постояльцев, кто договорился о трансфере из Хуаншани, а сестра наливала туда горячего кофе в дорогу. Цинсюань уже забрал у него из рук кружку, перелил кофе в термос, завернул крышку и протянул обратно Хэ Сюаню: — Вот, так ты согреешься! Хэ Сюань мотнул головой, прогоняя воспоминания. — Спасибо. Пошли? Он влез в ботинки и накинул куртку и шарф. — Шапку тоже, — строго напомнил Цинсюань и сам водрузил на Хэ Сюаня серую шерстяную шапку, которую тоже достал откуда-то из шкафов. — Как получилось вообще, что у тебя так мало тёплой одежды? — забранился призрак, явно нервничая и пытаясь отвлечься. — Ты же вырос рядом с горами, севернее. У вас зимой должно быть ещё холоднее. — За ними надо вернуться в семейный дом, — коротко ответил Хэ Сюань, и Цинсюань понятливо замолчал. Хэ Сюань ступил наружу первым, поёжившись под холодным ветром. Обернулся, глядя на Цинсюаня. Тот застыл на пороге, задумчиво оглядывая улицу и прислушиваясь к себе. Потом, решившись, медленно сделал маленький шажок. Застыл. Смотреть на него было холодно: призрак так и щеголял в своей майке, которая не прикрывала даже пупок, тонких штанах и босиком. Умом Хэ Сюань понимал, что мёртвый не замёрзнет, но внутренний старший брат требовал немедленно затолкать безумного парня в дом и хорошенько одеть. — Порядок? — нервничая, спросил Хэ Сюань. — Похоже, — задумчиво ответил Цинсюань. — Вообще ничего не чувствую, а раньше меня ещё на подходе корёжило. Он сделал ещё один аккуратный шаг, и ещё. Ухватился прохладной рукой за Хэ Сюаня, и тот понятливо сжал его пальцы. — Похоже, я действительно стал сильнее! У призраков есть левел-ап? Я могу выходить из дома! — наконец, поверил в своё счастье Цинсюань, широко улыбаясь. Так же медленно и осторожно он прошёл по дорожке через увядший сад перед домом и достиг конца их участка. Хэ Сюань заметил, что он становится прозрачнее и каким-то менее осязаемым, и крепче сжал его руку, предупреждая: — Цинсюань! — Да, кажется, скоро граница, — заметил призрак, останавливаясь и приложив руку к груди. — Давит. — Давай возвращаться, — озабоченно предложил Хэ Сюань. — Погоди, — чуть качнул головой Цинсюань и поднял голову, уставившись на плотно-свинцовое небо. — Давай ещё постоим? У яблоньки? Хэ Сюань, наконец вспомнив о кофе, отпил небольшой глоток. Горячий напиток помог немного согреться, и кофеин на пару с ледяным ветром прогнали последние остатки сонливости. Цинсюань ловко вскарабкался на нижнюю ветку дерева и теперь разглядывал окрестности, сияя огромной, во всё лицо, улыбкой. — Ух ты, столько нового! И высотку достроили, и несколько магазинов сменилось, а с каких пор остановка внизу холма? Была же ближе? Хэ Сюань наблюдал за тем, с каким счастьем и одновременно тоской Цинсюань впитывает окружающий пейзаж. Их дом находился в ничем не примечательном и тихом месте. Его окружали другие дома, такие же старые, а за их крышами высились призрачными монстрами многоэтажки. Рядом, с другой стороны, был небольшой парк, но зимой он также представлял собой унылое зрелище. Цинсюань же так истосковался по миру вне дома, что его не смущали даже убогие виды, всему он радовался. Хэ Сюань сам ощутил тоску призрака внутри тянущим болезненным чувством, и с досадой на себя подумал, что он — обычный человек и ни черта не смыслит в сверхъестественном. Он понятия не имел, как помочь Цинсюаню. — Ты совсем замёрз? — вдруг спрыгнул рядом призрак, обхватывая его красные от холода ладони своими. Кофе в термосе давно закончился, и Хэ Сюань обнаружил, что действительно продрог. — Похоже. Пойду внутрь, — сказал Хэ Сюань, пытаясь растереть ладони друг о друга. — Конечно, пошли быстрее! — всполошился призрак. — Я сделаю тебе горячего чаю! Боги, Хэ-сюн, чего сразу не сказал? А я как лопух пейзажем любовался, а ты весь закоченел! — Ерунда, — отрезал Хэ Сюань, заходя внутрь и закрывая за ними дверь. Тепло дома хлынуло к нему, отогревая. — Давай свой чай. И ты про какую-то новую дораму говорил, «Бессмертный»? Будем её смотреть?

***

Визитка нашлась в верхнем ящике стола. Хэ Сюань забыл её сразу выкинуть, а потом, проверяя карманы перед стиркой джинсов, поленился дойти до мусорки. В результате запихнул в первое попавшееся место, к остальным неважным бумагам вроде рекламных писем от банка или открыток от дальних родственников — и теперь своей лени радовался. «Если помощь нужна призраку», — сказал ему тот паренёк в белом, как его… Хэ Сюань прочёл имена на алом картоне с золотой отделкой: Се Лянь и Хуа Чэн. Вроде, тот, который поприветливее, Се Лянь. Может, он действительно… не против помочь призраку? Хэ Сюань позвонил заклинателям из магазина, пока скрывая от Цинсюаня разговор: не хотел обнадёживать попусту раньше времени. Ответил Се Лянь, который мгновенно его узнал, хотя виделись они недолго и полгода назад. Хэ Сюань очень быстро и просто договорился с ним о встрече в кафе рядом с универом. Так и вышло, что на следующий день после семинара он ворвался с холода в тёплый зал, чуть опоздав, и судорожно огляделся в поисках пары заклинателей. Нашёл одного Се Ляня: тот сидел в углу, попивая из огромной кружки, и читал что-то с планшета. В прошлый раз Се Лянь привлекал внимание своим традиционным одеянием, сейчас же его одежда ничем не выделялась: белая шерстяная водолазка и светлые джинсы, длинные волосы собраны в хвост. — Господин Се? Извините за опоздание, — заговорил Хэ Сюань виновато, подходя. Терпеть не мог приходить невовремя, но на семинаре задержали, а преподаватели все как один считали, будто у студентов кроме них других обязательств быть не могло. Се Лянь вскинул на него взгляд и, узнав, мягко улыбнулся: — Всё в порядке, я пришёл заранее, посидеть спокойно. Хэ Сюань опустился за стол, сунув громоздкую сумку с ноутом на соседний стул. Скинул куртку и бросил поверх сумки, растёр озябшие ладони друг о друга. — Рекомендую здесь кофе с пряностями, очень вкусный, — поделился Се Лянь. Хэ Сюань кивнул, хищно придвинув к себе меню: позавтракать он, как всегда во время утренних занятий, не успел, только перекусил пирожком, который пожертвовала сердобольная одногруппница. Пока ждали заказ, Се Лянь завёл обычную вежливую беседу о погоде и занятиях в университете. Хэ Сюань эти пустые разговоры всегда люто ненавидел, но грубить человеку, который согласился ему помочь, было бы верхом свинства — пришлось отвечать. Оказалось, Се Лянь когда-то учился в том же университете, но вылетел на втором курсе. «Два раза», — признался он со смешком. Наконец, принесли кофе, пирожное для Се Ляня и огромную порцию лапши для Хэ Сюаня, а вступительный разговор естественным образом завершился. Когда с едой было покончено, Се Лянь, наконец, отставил кружку и заговорил: — А теперь давайте о вашей просьбе. По телефону разговаривать было неудобно, поэтому не могли бы подробнее объяснить, что вас интересует? Хэ Сюань провёл рукой по отросшим волосам, пытаясь их пригладить, а заодно и упорядочить мысли. — Я бы хотел вашей консультации. Вы сказали, что можете помочь призраку, — он замолчал, пытливо глянув на Се Ляня. Тот смотрел открыто, улыбался вежливо и выглядел крайне благонадёжным. Возможно, стоило ему довериться хотя бы немного. Хэ Сюань, решившись, закончил: — Это фигура речи, вроде как помочь уйти на тот свет? Или действительно сделать ему лучше? — Я понимаю, что вас смущает, — кивнул Се Лянь спокойно. — Призраков привыкли видеть злом, которое требует истребления, а мы, заклинатели — их естественные враги, верно? Как в дорамах. Хэ Сюань пожал плечами, признавая его правоту. — Но в жизни всё чуть сложнее, — улыбнулся Се Лянь. — Становясь призраком, человек не делается злым, просто у него появляется… навязчивая мысль, которая может толкнуть его на ужасные поступки — а может и не толкнуть. Мой друг описывал это как дыру в душе, которая ноет и болит, и не даёт покоя, пока не исполнишь предсмертное желание. — А это предсмертное желание… что это может быть? Призрак его знает? Се Лянь задумчиво обвёл пальцем край кружки. Руки у него были натруженные, в мозолях. Даже странно: обычно у таких красивых людей почти модельной внешности и руки ухоженные. — По-разному, — ответил он. — Иногда призрак сам не понимает, чего хочет, ради чего остался. Но мы отвлеклись от темы. Вашему призраку что-то мешает? Хэ Сюань вздохнул. — Я запутался ещё больше. Просто мой призрак… заперт в доме. Но он, судя по всему, становится сильнее и может всё дальше выходить за его пределы. Можно сделать так, чтобы он мог погулять? — Хэ Сюань вдруг осознал, как звучит его вопрос, и торопливо добавил: — Цинсюань — достойный и порядочный человек, я ручаюсь, он никому не причинит вреда. Се Лянь кивнул, принимая его слова. — Обычно призраки привязаны к своему посмертному желанию. Если оно было связано с домом, возможно, Ши Цинсюань не может отойти далеко. Хэ Сюань вдруг понял две вещи: во-первых, он невольно сболтнул имя своего призрака (конспиратор хренов!), а, во-вторых, — фамилию-то он не говорил! — Вы знаете Ши Цинсюаня? — насторожился он. — Догадаться, кто обитает в доме на холме, не составляет труда, — улыбнулся ему Се Лянь. — В этом доме жестоко умер один человек, и сразу после этого начались странные происшествия. Не надо даже быть заклинателем, чтобы сопоставить эти события. — Жестоко умер? — нахмурился Хэ Сюань. Се Лянь отпил глоток кофе, досадливо поморщился. — Я прошу прощения. Не думаю, что с моей стороны уместно рассказывать об этом. Это не моя история. Хэ Сюань мысленно скривился: узнать о прошлом Цинсюаня от кого-то другого было, может, и недостойным, но удобным решением. Меньше всего ему хотелось бередить эту рану. — Но он говорил, что стоит отойти от дома, как появляется… какой-то поводок, который душит, — поделился он. — Это вам о чём-то говорит? Се Лянь кивнул. — Возможно, он привязан к месту посмертным желанием. Например, он хотел проследить, что его любимый дом перейдёт хорошим людям. Хотя, есть и другой вариант. — Какой? — подался вперёд Хэ Сюань, вцепляясь в край стола. — Возможно, он не может далеко отойти от своего… призраки зовут это «прах». Хотя по факту это вещь, которая каким-то образом вобрала их энергию смерти. Часто она была на человеке в момент смерти и ему очень дорога. Это — якорь, который удерживает душу в этом мире и не даёт уйти на перерождение. Хэ Сюань задумчиво потёр щёку, на которой уже начала прорастать колкая щетина. — Думаете, он знает, что это за вещь? Се Лянь охотно кивнул: — Обычно призрак это чувствует. — Значит, если взять с собой этот прах… он сможет со мной отходить от дома? — Думаю, да, — Се Лянь улыбнулся. — Вы можете брать прах с собой, и Цинсюань пойдёт с вами. Но есть нюанс: будьте крайне осторожны с этой вещью! В ней содержится суть человека, запертого в этом мире. Если она будет уничтожена, то развеется и душа. Поэтому призраки крайне неохотно дают свой прах кому-либо. Это — жест огромного доверия. Хэ Сюань заметил, как пальцы его собеседника мягко коснулись рубиновой серёжки в ухе, которая совершенно не подходила к простому стилю одежды. — А что будет, если призрак не выполнит свое посмертное желание? — спросил он с опаской. — Некоторые призраки, которые долго находятся на земле, копят всё больше негативной энергии и становятся вредоносными, начинают желать зла людям. Иные просто исчезают, но их душа так и не находит своё перерождение и распадается. Редкие могут отпустить невыполненное дело или найти другое. Но в целом, лучший исход — дать призраку выполнить своё предназначение и уйти на покой. Хэ Сюань вдруг понял ужасающую вещь: вместо того, чтобы искать способ по-настоящему помочь Цинсюаню, он спрашивал о том, как лучше выгуливать своего друга на улице, словно пса на поводке. Пусть даже самому Цинсюаню хочется гулять, а ни о каком деле он никогда не упоминал… но ведь оставить призрака рядом — эгоистичное желание прежде всего самого Хэ Сюаня. Цинсюань наверняка захочет выполнить то дело, которое держит его. Дыра в душе, которая болит… Хэ Сюань потёр грудь, вспоминая, как после дня аварии на снежной дороге настойчиво болело сердце и врачи никак не могли найти причину. Разве этого он хочет своему другу? Он должен… отпустить Цинсюаня. Ведь призрак, который выполнит своё предсмертное желание, уходит. Должен уйти. Хэ Сюань с трудом сглотнул, вдруг поняв, что не может вдохнуть. — Господин Хэ, с вами всё в порядке? — обеспокоенно спросил Се Лянь, и Хэ Сюань встряхнулся, вырываясь из чёрных вод своей боли привычным мысленным усилием. — Да, — сказал он глухо, сцепив пальцы на кружке. Там оставалось несколько глотков кофе, остывшего и невкусного, и он торопливо допил их, чуть морщась от горького послевкусия. — Спасибо, вы очень помогли. — Я сказал что-то не то, — покачал головой Се Лянь. — Вы сказали то, что я должен был услышать, — отрезал Хэ Сюань и тут же прикусил язык. Се Лянь ему ничего не сделал, и было скверно вымещать на нём свой дурной нрав. — Что ещё… я должен знать? Он иногда очень материальный, это нормально? Как определить, что он становится злым? Се Лянь покачал головой: — Не перепутаете, он начнёт вас пугать. Если он ведёт себя естественно и, не побоюсь этого слова, по-человечески, то это лишь означает, что он накапливает больше сил. — А откуда они берутся? — По-разному, — Се Лянь задумчиво склонил голову. — Кто-то — из страхов и мучений жертв, но это явно не ваш случай. Часто материальными становятся призраки, которым есть, ради чего существовать. Как и люди: те, у кого есть цель, живут ярче, у них больше сил, чем у потерявших свой путь. — То есть, это хорошо? Если он кажется всё более живым? — уточнил Хэ Сюань. У него от души немного отлегло. — Конечно, — улыбнулся ему Се Лянь. — Это значит, ему с вами хорошо. Хэ Сюань кашлянул, смущённо отвернувшись. Как-то это прозвучало очень… — Поверьте, я не желаю вам зла, — проникновенно сказал Се Лянь. — Если у вас будут вопросы, любые, пожалуйста, звоните мне. Вы и ваш призрак кажетесь замечательными людьми, и я хотел бы вам помочь. — Спасибо, господин Се. Что я вам должен за консультацию? — Ах, оставьте, — рассмеялся Се Лянь. — Сейчас у меня достаточно денег, у вас же их явно не достаёт. Надо же. Его ещё ни разу не называли нищебродом так изящно и беззлобно. — Спасибо, — выдавил из себя Хэ Сюань. Досадно признавать, но против правды не пойдёшь: они с Цинсюанем жили от зарплаты до зарплаты, и если его призраку еда была не нужна, то о нём такого не скажешь. — Тогда позвольте хотя бы заплатить за ваш заказ. Се Лянь улыбнулся ему светло: — Буду премного благодарен. Кажется, я забыл кошелёк, а мой телефон часто глючит при бесконтактной оплате. Хэ Сюань удовлетворённо кивнул: он ненавидел оставаться кому-то должным. Пока он расплачивался на кассе, Се Лянь облачился в светлый, чуть потёртый пуховик, и ждал его у столика. Рядом уже в очереди на столик стояла стояла молодая парочка, пересмеиваясь и держась за руки. Хэ Сюань привычно отвёл глаза, глуша укол боли, и с удивлением понял, что… она стала слабее. Его семье ничем не поможешь, со всеми несбывшимся мечтами и непрожитыми жизнями, но Цинсюань был рядом, и, похоже, Хэ Сюань действительно мог что-то для него сделать. — Могу подбросить вас до дома, — внезапно предложил Се Лянь, выходя с ним из кафе. — Меня не затруднит, Сань Лан… помните, это прекрасный юноша, который был со мной в прошлый раз? У него дело в вашем районе. — Ну раз так, — засомневался Хэ Сюань, которого уже успел проморозить ветер, коварно пробравшийся под куртку и свитер. Его ждало две пересадки, одна из них на открытой остановке, и полтора часа дороги. Машиной это выходило меньше часа. — Идёмте, — улыбнулся ему Се Лянь. Хэ Сюань покачал головой: этому человеку совершенно невозможно было отказать. В итоге Се Лянь, не слушая возражений, привёз его прямо к дому. Небо заволокло тяжелыми серыми тучами, пошёл мелкий колкий снег, который долетал до асфальта и скапливался на газонах и в асфальтовых щелях. Хэ Сюань отстегнул ремень и собрался было поблагодарить водителя, как вдруг застыл, увидев, как из его дома выходит фигура в красном пальто. — Что?!.. — выдохнул он, обмирая. — А, вот и Сань Лан, — обрадовался Се Лянь. — Он просто… — Вы обманули меня, — Хэ Сюань, дико сверкая глазами, повернулся к Се Ляню. — Пока вы меня отвлекали… — Нет, господин Хэ, всё не так! — воскликнул тот, но Хэ Сюань уже выскочил из машины и в несколько длинных шагов подбежал к Хуа Чэну, схватил его за грудки и впечатал в стену дома. — Что ты с ним сделал?! — прорычал он. Хуа Чэну хватило наглости ухмыльнуться и приподнять бровь. — С кем? — спросил он. Хэ Сюань усилил нажим, но — вот странность — под его руками Хуа Чэн казался твёрдым, словно статуя из гранита. Не успел он осознать это ощущение, как тот отцепил руки Хэ Сюаня, играючи преодолев сопротивление, и оттолкнул его. Затем как ни в чём не бывало отряхнул щегольское пальто и повернулся к подбежавшему Се Ляню с капризным видом: — Гэгэ! Меня обижают! — Хэ-сюн!!! — услышал Хэ Сюань знакомый голос, и перед ним возник взволнованный Цинсюань, обхватив его лицо ладонями. — Хэ-сюн, всё хорошо, это я попросил господина Хуа мне помочь!.. Хэ Сюань глубоко вздохнул, пытаясь прийти в себя, и холодный воздух попал в лёгкие, заставив его закашляться. Цинсюань принялся озабоченно хлопать его по спине и сетовать на злую погоду, и от привычной суеты у Хэ Сюаня от сердца отлегло. Наконец, он посмотрел на двоих заклинателей. Хуа Чэн заламывал брови и печально смотрел на Се Ляня, а тот ласково улыбался, поправляя ему сбившийся хвост, и мягко отчитывал: — Неужели мой несравненный Сань Лан не мог сразу всё объяснить? — Когда бы я успел, меня жестоко избили, едва я рот раскрыл!.. Хэ Сюань возмущённо глянул на него: в смысле, жестоко избили? Се Лянь с неизменной улыбкой покачал головой и повернулся к Хэ Сюаню, протягивая ему позабытую в машине сумку с ноутбуком: — Я прошу прощения, это моя вина. Мне нужно было вам всё объяснить, но я хотел сделать это у дома, чтобы вы не волновались всю поездку. Кто же знал, что Сань Лан так быстро закончит и невовремя выйдет? — Так что он тут делал? — спросил Хэ Сюань, кивнув на Хуа Чэна. — Я попросил его научить меня, как лучше быть призраком, — тут же выпалил Цинсюань. — Честное слово, он мне очень помог! Хэ Сюань смерил двоих заклинателей подозрительным взглядом. — Гэгэ, что это за невежливый тип? — тут же вскинулся Хуа Чэн. Хэ Сюаня крайне бесила его манера валять дурака. — Мы ему помогаем, а он даже чаем нас не угостит? — Меня вот кофе угостил, — невозмутимо заметил Се Лянь. — А тебе с каких пор нужен чай? У Хэ Сюаня что-то в голове щелкнуло, и он неверяще уставился на Хуа Чэна: — Ты — тоже призрак? — спросил он, сопоставив странную плотность, слова Се Ляня и подозрительные серёжки, которые чем-то притягивали взгляд. — Ну разумеется, — Хуа Чэн, наконец приняв серьёзный вид, пожал плечами. — Впрочем, думал, ты ещё не скоро догадаешься. — Может, зайдёте в дом? Нам с господином Хуа холод не страшен, но вот Хэ-сюну и господину Се явно некомфортно тут стоять, — вклинился Цинсюань, всё ещё загораживая собой Хэ Сюаня и держа его под руку (видимо, чтобы опять не кинулся избивать высокоуровневую нечисть). Хэ Сюань только сейчас понял, что довольно сильно продрог — адреналиновый всплеск начал спадать, и до дрожи захотелось в тепло. Се Лянь покачал головой: — Благодарю, но нам уже пора, а у вас наверняка найдётся, что обсудить. И ещё раз простите за недоразумение! — Спасибо вам обоим, — расцвел улыбкой Цинсюань. — Вы нам очень помогли! Пошли, Хэ-сюн, расскажешь, о чём говорили с господином Се? У Хэ Сюаня не оставалось выбора — призрак уже уверенно вёл его в дом, где обдул тёплым ветром, стащил куртку и усадил за стол. Чай уже заваривался, а недавно сваренный, всё ещё восхитительно горячий суп настаивался на плите. Хэ Сюань наконец-то облегчённо выдохнул. Дома было хорошо. — Ну? Кто первый рассказывает? — Цинсюань аж вибрировал от нетерпения, пританцовывая на месте. Хэ Сюань в тёплом пледе спешно доедал тарелку супа и начинал чувствовать себя вполне удовлетворительно. — Ты, — мстительно ответил он. — Сговорился с заклинателями за моей спиной? — Сам-то, — возмутился Цинсюань. — Ну, Хэ-сюн, не злись! И не спи! Ну хочешь, позже поговорим? Хэ Сюань вздохнул: — Не утерпишь же. Цинсюань просиял, подарив ему широкую улыбку, и кинулся заваривать кофе. Хэ Сюань, оценив взятку, начал: — Господин Се сказал, как тебе отдаляться от дома. Что ты можешь быть привязан к праху, а не земле. — Да, господин Хуа уже рассказал! — закивал Цинсюань, нетерпеливо крутясь вокруг работающей кофеварки. Хэ Сюань, устав следить за этим мельтешением, выпутался из пледа и встал рядом, прислонившись к холодильнику. — Ещё он говорил, что уничтожение праха тебя убьёт, и что отдать прах — жест величайшего доверия. Поэтому я пойму, если… — Ты сможешь меня вывести, если согласен на мою компанию, — закивал Цинсюань. — Конечно, я тебе полностью доверяю, Хэ-сюн! Ты чуть не задушил непревзойдённого демона из-за меня. Чуть сердце не разорвалось от ужаса, когда это увидел, ахаха, ну, если бы у меня было сердце, конечно! — Кого? — нахмурился Хэ Сюань. — А, наши призрачные авторитеты, не обращай внимание. Господин Хуа — очень сильный демон. Оказывается, я тоже. — Ты тоже сильный? Или демон? — не понял Хэ Сюань. Цинсюань весь лучился довольством и меньше всего напоминал исчадие зла из легенд. — Демон! И вроде не слабый, так что смогу за себя постоять. Но не бойся меня, ладно? Тебе я никогда вреда не причиню. — С чего мне тебя бояться? — опешил Хэ Сюань. — Мы уже почти год вместе живём. Хотел бы — давно бы убил. Цинсюань посмотрел на него как-то особенно ласково и, к облегчению Хэ Сюаня, перевёл разговор: — Про что ещё говорил господин Се? Хэ Сюань глотнул кофе, готовясь к неприятному. — О невыполненном желании. Которое удерживает тебя на земле. Цинсюань, к его удивлению, не придал теме особого значения. — А, тебе не нужно об этом беспокоиться, Хэ-сюн. У меня всё хорошо! Хэ Сюань моргнул. — Но ведь… оно тебя мучает, Цинсюань? — предложил он осторожно. — Ничего не мучает, мне раньше было одиноко, но теперь у меня есть ты, правда? — засмеялся Цинсюань, обнимая Хэ Сюаня одной рукой за талию и открыто глядя в глаза. Хэ Сюань не глядя поставил кружку на край стола и неловко положил руку ему на спину, отвечая на объятие. — Да, — тихо сказал он. — Но, Цинсюань… — А раз так, какие могут быть ещё вопросы? — перебил его Цинсюань непреклонно, не сводя глаз. Хэ Сюань сдался. «Не хочешь — не говори, идиот. Тебе же хуже будет!» Он уже успел узнать: Цинсюань был очень открытым и лёгким в общении, не таил злобы, легко прощал обиды, стоило извиниться, терпел его отмороженную рожу всё это время, но были темы, которые призрак напрочь отказывался обсуждать, и давить на него было бесполезно. — Как знаешь, — сказал Хэ Сюань, отпуская тему. — Что тебе показал этот наглый демон? — Я вижу, вы сразу сдружились, так мило, — захохотал Цинсюань, и Хэ Сюань опешил: с какого это времени попытаться набить друг другу морду — это дружба? — Он показывал, как являться людям, собирать силы, чувствовать других демонов, рассказал про то, чего опасаться. Кстати! Пошли быстрее, я уже понял про прах. Странно, что сам не догадался!.. Хэ Сюань послушно потопал за призраком на чердак. Цинсюань подбежал к одному из шкафов с каким-то хламом и ждал его там, нетерпеливо пританцовывая на месте. — Вот здесь, открывай! Хэ Сюань послушно отодвинул ящик, буркнув: — Сам же можешь, раз хвастался, какой ты сильный? — В этой коробке. Доставай, — указал Цинсюань, не обращая внимания на его брюзжание. Хэ Сюань поймал его взгляд, в котором решительность боролись с волнением, и послушно достал старую шкатулку для драгоценностей. Внутри лежало множество вещиц, которые он в основном видел на блошиных рынках: шпильки, серьги, украшения. Поворошив их, глянул вопросительно на Цинсюаня, но тот лишь улыбнулся, игриво подмигнул ему и сказал: — Угадай, что. Хэ Сюань мрачно уставился на него. Цинсюань только улыбнулся шире, а потом кивнул на шкатулку. — Чёрт тебя дери с твоими играми… Хэ Сюань со вздохом принялся копаться в цацках. Он знал, что загадочный прах должен быть в вещи, которая дорога Цинсюаню, но это ни о чём не говорило: может, бабушка подарила ему любимые серьги, и он ими очень дорожит, но никогда бы не надел? Он уселся на пол, решив разложить все драгоценности, чтобы выбрать между ними. Схватил первую попавшуюся вещицу… и застыл. Каким-то образом на ощупь она напоминала Цинсюаня: не ледяная, но прохладная, невесомая, но плотная. Это оказалась детская заколка с нарисованными зелёными листиками и небольшим объемным цветком с краю. — Эта? — обалдел Хэ Сюань, глянув на Цинсюаня. Тот выдохнул и кивнул, с улыбкой глядя на предмет в его руках. — Её подарил мне брат. Знаешь, так получилось, что какое-то время я притворялся девочкой в детстве, ахаха, давняя история, как-нибудь потом расскажу. — Хэ Сюань притих и затаился, боясь спугнуть: несмотря на внешнюю открытость, Цинсюань почти никогда не рассказывал о своём детстве или семье. — Так вот, я уже тогда танцевал, даже мечтал айдолом стать. А у брата были проблемы с бизнесом и мафией, в общем, поэтому я и притворялся… и мне лезли волосы на глаза, но я всё время терял заколки, знаешь? — Хэ Сюань кивнул, хотя длинных волос у него никогда в жизни не было — даже сейчас он не отращивал специально, просто ленился дойти до парикмахерской. — А брат у меня — парень деловой и решает проблемы лихо. Поэтому он купил мне целую коробку этих заколок. Там разные были, с божьими коровками, пчёлками, фруктами какими-то, кажется. Эта заколка — последняя, всё, что осталось. Я много лет берёг её, но и носил часто, когда дома танцевал. Для настроения. Вот и в тот день — тоже. Под «тем днём» Цинсюань явно имел в виду день смерти. Хэ Сюань не стал переспрашивать. Он держал на ладони крошечную вещицу, которая значила так много, и не мог заставить себя сомкнуть пальцы. Боялся, что она сломается от одного неловкого движения. — Можешь не переживать, — мягко сказал Цинсюань, словно угадав его сомнения. — Это, так сказать, волшебный артефакт! Вместилище моей силы! Случайно её не потеряешь и не сломаешь, можешь хоть изо всей силы сжимать. Я и хотел, чтоб ты сам нашёл, чтоб проверить, как это работает. Хуа Чэн говорил, ты должен почувствовать, если я всё правильно сделал. — Она как ты. Чувствуется, — хрипло сказал Хэ Сюань. Цинсюань улыбнулся ему, взял с его ладони заколку и, убрав с его лица безобразно отросшие волосы, торжественно их закрепил. — Вот так! Красота, — улыбнулся он, довольный делом своих рук. Хэ Сюань пощупал заколку, проверяя, крепко ли сидит. — Говорю же, не свалится. Ты можешь с ней бегать, плавать, хоть на триатлон записывайся. Ну и люди её видят по-своему, не обращают внимания. Магия демонов специальная. Я научусь ещё получше, чтобы точно работало. Хэ Сюань сидел на полу, слушал весёлую болтовню Цинсюаня и чувствовал невесомое прикосновение ветра к своим волосам. «Что ты творишь, Цинсюань, так безрассудно доверяешься мне», — крутилось в его голове, а призрак лишь задорно смеялся над какой-то своей шуткой, нисколько не обеспокоенный. — Пойдем наружу, проверим? — прервал его Хэ Сюань, — У меня как раз время пробежки. Ты же не устаёшь? Значит, отставать не будешь. Цинсюань тут же вскочил на ноги, нетерпеливо схватил его за руку и дёрнул: — Пошли, пошли!.. И в магазине я с тобой могу сидеть, а то тебе скучно одному, да? И в универ ходить, хочешь? Хотя нет, универ будет сложно объяснить… И мы можем отправиться в путешествие! Боже, я так давно не был в поездке, уже не терпится, Хэ-сюн. Хэ Сюань пошёл одеваться, чуть улыбаясь.

***

— Куда бы ты хотел сходить на выходные, Хэ-сюн? — спросил Цинсюань вечером в среду за ужином. Весь последний месяц он каждый раз выходил на пробежку с Хэ Сюанем и — так как дышать ему для бега технически не требовалось — болтал без умолку. Это должно было раздражать, но, по правде сказать, только развлекало. Хэ Сюань сам не знал, что греет его больше: работа мышц от всё нарастающих нагрузок или приятное общество. Цинсюань становился сильнее. На первых порах совместных пробежек он выносил минут десять «материальности», когда призрак ощущался живым тёплым человеком, скрывал рану на лбу и носил более подходящую одежду, — а в последний раз без труда выдержал всю пробежку от начала до конца и потом ещё пару часов ходил по дому за ним хвостиком. Хэ Сюань очень им гордился. Он понятия не имел, насколько сложно использовать эту демоническую магию, но прогресс и труд уважал в любом виде. Вот и предложил в награду сходить куда-нибудь в центр, на выбор Цинсюаня, даже поменялся дежурствами с коллегой, сменив субботу на пятницу, чтобы было поменьше толп. — Куда хочешь, — ответил Хэ Сюань, доедая гигантскую порцию жареного риса с овощами. — Я не очень хорошо знаю Шанхай. — В смысле? — опешил Ши Цинсюань. — Ты же здесь учишься уже не первый год? — Я приезжал только на занятия и особо нигде не гулял. Не люблю города. Ши Цинсюань картинно раскрыл рот и некоторое время смотрел на него, потом подхватился, сбегал за ноутбуком и принялся бешено щёлкать клавишами. — Так, посмотрим… Диснейленд? Не, много народу. Океанариум тоже туда же, да? Любишь рыбок? Хэ Сюань пожал плечами. Рыбок он любил, преимущественно, жареных. — Хочешь, в горы поедем? — задумчиво спросил Цинсюань. — Нет, — быстро сказал Хэ Сюань. Подумав, добавил: — В апреле же будет Цинмин. Я думал навестить могилы семьи и родной дом. Поедешь со мной? Цинсюань застыл, глядя на него огромными настороженными глазами; кивнул. Хэ Сюань заставил себя продолжить: — Потом я… хотел бы показать тебе наши горы, Хуаншань, где вырос. Там очень красиво. Цинсюань улыбнулся: — Конечно, Хэ-сюн. Я буду рядом и с радостью схожу с тобой в горы, да куда угодно, честно говоря. Давай так: я покажу тебе Шанхай, а ты мне — Хуаншань? — Давай. Ши Цинсюань ещё какое-то время задумчиво щёлкал тачпадом, пока Хэ Сюань мыл посуду и убирал со стола. — Готово, — наконец, сказал призрак, сворачивая какие-то вкладки. — У меня есть план! Одолжишь телефон? Резервацию удобнее с приложения делать, с сайта они не принимают. Хэ Сюань молча кивнул на мобильник, лежащий на столе. — Спасибо, Хэ-сюн, ты лучший, — просиял Цинсюань. — Серьёзно, любые твои пожелания я попытаюсь учесть. — Это твой день, — покачал головой Хэ Сюань. — Делай все, что захочешь, я пойду, куда скажешь. Цинсюань неожиданно вскочил со стула и порывисто его обнял, почти тут же отстранившись. — Даже не представляешь, — пылко сказал он, — какой мне делаешь подарок. Хэ Сюань неловко повёл плечами, ставя последнюю тарелку на место. Чужую благодарность он не любил, даже когда она была заслуженной. Цинсюань тем временем запрыгнул на кухонный стол рядом с Хэ Сюанем и подмигнул ему: — Хочешь на пикник в парк? Хэ Сюань задумчиво склонил голову к плечу. — Звучит хорошо, — сказал он с некоторым удивлением. — Тогда поедим, погуляем по парку, может, на лодочке покатаемся, ещё поедим… погуляем по городу и снова поедим. Как тебе? — Что тут может не понравиться, — усмехнулся Хэ Сюань. — Вот и договорились, — кивнул Цинсюань. — А ты сможешь столько есть? — нахмурился Хэ Сюань. — Там же какие-то сложности с материальным телом? Цинсюань отмахнулся: — Ерунда! Ты будешь есть, а я посмотрю. Не еда главное, Хэ-сюн. — Ну, как скажешь, — сказал Хэ Сюань с сомнением. Конца недели он уже ждал с нетерпением. В пятницу Цинсюань поднял его в несусветную рань — Хэ Сюань душераздирающе зевал и бурчал, что он даже на учёбу так рано не встаёт, и призрак подкупил его огромной кружкой кофе в постель. Пока Хэ Сюань запивал разочарование от ранней пробудки, Цинсюань собрал им сэндвичей на перекус и термос чая, вытащил из дальних шкафов красный клетчатый плед и запихал всё во вместительный рюкзак Хэ Сюаня, с которым он раньше на пару дней ездил из дома в Шанхай. — Сам сказал, у меня с материальностью сложно, так что гужевой транспорт у нас ты, — подмигнул ему Цинсюань, и Хэ Сюань безропотно принял рюкзак. Им повезло с погодой: всю неделю шёл дождь и дул пронизывающий ветер, но в пятницу облака расступились, пропуская нежное весеннее солнце. На днях зацвели первые, самые нетерпеливые вишни и яблони, и воздух благоухал сладким ароматом цветов. Парк, который выбрал Цинсюань, занимал огромную площадь рядом с центром города. Там оказалось несколько озёр, остров с птицами и куча укромных мест. В одном из них, под небольшой яблонькой на берегу пруда, Цинсюань остановился и кивнул Хэ Сюаню: — Доставай плед, будем завтракать. Тот покорно скинул рюкзак с плеч и вытащил клетчатое покрывало, придирчиво выбирая участок почище. — Всё-таки, откуда ты всё это берёшь? Я думал, что уже все шкафы за год осмотрел, — спросил Хэ Сюань. — Во-первых, ты себе льстишь, не все, а, во-вторых — это мой призрачный… то есть, демонический секрет, — хитро улыбнулся Цинсюань. — Тебе всё расскажи! Пока Хэ Сюань потрошил рюкзак на предмет чая и сэндвичей, Цинсюань повалился на плед, вздохнул и довольно улыбнулся: — Хорошо как! Солнышко, весна и ты. Идеально. Хэ Сюань согласно промычал набитым ртом, усаживаясь рядом. От воды чуть тянуло прохладой, но солнце жарило уже почти по-летнему. Яблонька шелестела листьями на лёгком ветру, зелень вокруг успокаивала взгляд. — Хороший парк, — сказал Хэ Сюань, доев сэндвич, и тоже улёгся на плед. — Кажется, я когда-то планировал здесь побывать. Ну, до всего. — С невестой? — осторожно глянул на него Цинсюань. — Да, — Хэ Сюань смотрел в небо. — Но всё времени не хватало. Думал, успеем. Мысль уже не била наотмашь, как раньше; под нежным солнцем и внимательным взглядом Цинсюаня она вызывала тянущую грусть по несбывшемуся, как шрам, который ноет, но больше не кровоточит от любого движения. — Если есть ещё места, куда ты планировал пойти и не успел, скажи мне, ладно? — предложил Цинсюань. — Шанхай огромный, уверен, ты кучу всего здесь не знаешь. Хэ Сюань покачал головой. — Моя тоска — не повод избегать каких-то мест, Цинсюань, — ответил он. — Всё в порядке, правда. Цинсюань улыбнулся светло: — Я рад, Хэ-сюн. Хэ Сюань обнаружил, что вместо природы теперь смотрит на своего призрака: как солнце освещает нежную кожу, отчего кажется, что она светится, как сияют радостью глаза, как непринуждённо волосы разметались по клетчатому пледу. — Как ты себя чувствуешь далеко от дома? — спросил Хэ Сюань. — Всё в порядке? — Абсолютно, — кивнул Цинсюань и улыбнулся: — Пока ты и мой прах рядом, я в полной безопасности. — Хорошо. Хэ Сюань закрыл глаза, расслабляясь. Ранняя пробудка и усталость от рабоче-учебной недели давали о себе знать, его сильно клонило в сон. — Хэ-сюн, не спи, — сказал ему Цинсюань. — У меня скоро энергия кончится, а мы ещё столько всего не успели! Давай тебя кофе напою, и на птичек посмотрим? Или на катамаране покатаемся, хочешь? Хэ Сюань неохотно открыл глаза и с кряхтением поднялся. — Изверг, — сказал он, держа рюкзак, пока Цинсюань собирал плед. — Я демон, мне по рангу положено, — весело ответил тот и отряхнул руки, довольный: — Всё, пошли туда, там рестораны, а потом до островка. Хэ Сюань пошёл следом, наслаждаясь природой и солнцем. В пятницу утром народу было действительно немного. Они успели в тишине посмотреть и на цветущие вишни, и на птичек, и покататься на катамаране. Хэ Сюань впервые за год, повинуясь импульсу, запустил приложение камеры на телефоне не для того, чтобы снять чей-то конспект или информационное табло. Очень уж красиво свет падал на Цинсюаня, когда тот стоял под деревом в окружении нежно-розовых лепестков и радостно улыбался. Хэ Сюань, испытав давно забытое вдохновение, после своего спутника принялся снимать всё вокруг: водную гладь, в которой отражалось небо, цветущие деревья и лодочки на озере. Цинсюань начал мерцать незадолго до выхода из парка и с извинением исчез, оставшись лёгким ветерком, треплющим волосы Хэ Сюаня. Тот уже научился отличать призрака от обычного ветра и почти не волновался, возвращаясь домой. Явиться ему Цинсюань смог уже когда они подъезжали к дому — прозрачным духом, которого видел только Хэ Сюань. — Эх, я ведь обещал тебе куда больше еды, — тоскливо сказал он, печально зависнув над сиденьем рядом с Хэ Сюанем. — И резервацию в ресторан надо отменять теперь! У меня такие планы были! — Ерунда. В следующий раз успеем больше, — утешил Хэ Сюань, которому вполне хватило впечатлений. — Думаешь? Хэ Сюань скептически глянул на него:  — Ты за месяц нарастил время материальности с десяти минут до нескольких часов. Цинсюань, ничего в мире сразу не получается. Что тебе Хуа Чэн говорил? Двое демонов теперь регулярно переписывались — через телефон Хэ Сюаня, разумеется — и тому приходилось передавать их сообщения друг другу. Не то, чтобы его это особо тяготило, но он всё ещё считал, что Хуа Чэн — отвратительный выпендрёжник и хамло, и плевать хотел, насколько он там сильный демонический авторитет. Хуа Чэну же явно доставляло удовольствие его злить, поэтому их обмен любезностями становился всё ожесточённее с каждым днём. Се Лянь в основном слал фотки природы из мест, где они бывали, уравновешивая своего буйного партнёра. У Хэ Сюаня были школьные приятели из Танкоу, которые раньше звали навестить их, прошвырнуться по горам или хорошенько гульнуть, накидавшись пива и крепкого вина, но после смерти семьи он отдалился ото всех. После года игнорирования друзья решили, что лучше оставить его в покое и дать пережить горе. Благодаря же общительному Цинсюаню, который использовал его телефон, Хэ Сюань сам не заметил, как тоже начал писать обоим заклинателям, пусть даже иногда это были сообщения в духе: «Надеюсь, ты свалился в ту реку с крокодилами, которую мне показывал Се Лянь, и к слову, Цинсюань передаёт привет». На что Хуа Чэн отвечал: «Запомнил адресок, тебя при случае туда скину, неудачник». Хэ Сюань осознал, что действительно считает этих двоих приятелями, когда получил неожиданное приглашение вместе поесть и понял, что… совсем не против пойти. — Цинсюань, — позвал он, — Хуа Чэн с Се Лянем заезжают на пару дней в Шанхай. Нас в ресторан зовут. Цинсюань мгновенно явился рядом с ним и наклонился, читая сообщение с мобильника. Просиял: — Ну, раз зовут, надо идти, как думаешь, Хэ-сюн? Хэ Сюань чуть усмехнулся. — Раз надо, то пошли. В итоге они здорово посидели в одном из ресторанов Хайдилао, выпили пива и наелись до отвала. — У нас дом в провинции Шаньдун, в очень уютной деревушке Водных Каштанов, — заговорил Се Лянь перед тем, как попрощаться. — Не хотите как-нибудь заехать? Мы можем показать округу, там очень красивые места. — Я даже обещаю не скидывать тебя со священной горы Тайшань, хотя ты бесишь, Хэ Сюань, — добавил Хуа Чэн. — Цени. — Какая щедрость, — заметил Хэ Сюань и собрался было привычно отказаться… но вдруг понял, что абсолютно не против. Почему бы и не съездить?

***

День, на который выпал Цинмин, выдался ветреным — а может, это волновался Цинсюань, неосознанно влияя на погоду. Хэ Сюань поднялся рано утром, ещё до рассвета, в тишине собрался, взял приготовленную с вечера сумку и в сопровождении такого же молчаливого Цинсюаня вышел наружу. Проверил, что не забыл проездной, зарядки и ключи, и тяжело вздохнул. — Все будет хорошо, — впервые за утро подал голос Цинсюань. Хэ Сюань кивнул. Захотелось взять призрака за руку и сжать покрепче, чтобы почувствовать, что он тут не один — но Хэ Сюань устыдился детского жеста и сложил пальцы в кулак. — Пошли, а то опоздаем, — выдавил из себя он, поднимая повыше воротник куртки. — Скажи прямо, Хэ-сюн, — немного нервно начал Цинсюань, — мне лучше говорить или нет? Как тебя поддержать? Я очень боюсь что-то не то сделать. Хэ Сюань покачал головой. — Делай всё, как обычно, Цинсюань, как тебе хочется, — сказал он. — Если будет не к месту, я скажу. — Правда скажешь? — Цинсюань повеселел и сам взял его под руку. Хэ Сюань решил, что и так неплохо. — Когда это я боялся грубить в лицо? — фыркнул Хэ Сюань. — Знаешь, вот ты на словах всегда себя выставляешь таким толстокожим хамом, — возмутился Цинсюань, — а на деле один из самых чутких людей, которых я знаю. — Серьёзно? — вскинул бровь Хэ Сюань. — Я? Чуткий? — Да! — уверенно придвинулся к нему Цинсюань, заглядывая в глаза, — потому что ты действительно не хочешь никого обидеть. Ты резкий, но очень добрый. — Цинсюань, сходи к врачу. Голову проверь. Они подошли к остановке, и Хэ Сюань вытащил телефон, сверяясь с расписанием. Их ждало несколько пересадок, одна из них — почти впритык, и не хотелось опоздать. — Был у патологоанатома, — весело ответил Цинсюань. — Говорят, там дыра. — Оно и видно. Отвлечение внимания сработало: Хэ Сюань немного успокоился. Он вдруг понял, что больше напрягся в ожидании боли, чем от неё самой. Это было странное ощущение: то, что так долго пылало злым огнём, сжигая его сердце, теперь лишь тлело. Он готовился к безжалостной войне с самим собой, к тому, что было после похорон, когда каждый шаг, казалось, он делал в глубинах океана, преодолевая сопротивление толщи воды. Сейчас, на остановке под весенним ветром, Хэ Сюаню пришло в голову, что день поминовения усопших — светлый праздник о любви, а не о боли. В его сумке были бумажные ритуальные деньги, палочки благовоний, краска для обновления надписей на плитах и даже небольшая метёлка. Он шёл позаботиться о могилах родных людей, а не рыдать над ними. Взглянув на Цинсюаня, наткнулся на его обеспокоенный взгляд и чуть улыбнулся. — Я в порядке, — сказал он. — Кстати, тебе не обязательно быть материальным все время. Если кончаются силы, лучше исчезни ненадолго. Я справлюсь. Цинсюань помотал головой. — Меня на всё хватит, Хэ-сюн. Я хорошо подготовился, и Хуа-сюн мне одолжил сил. — Спасибо, — нерешительно сказал Хэ Сюань, не зная, какими словами выразить всю признательность, которую чувствовал. — Ты мне очень помогаешь. И уже очень помог. — Конечно, Хэ-сюн, — тепло улыбнулся ему Цинсюань. — Мы же друзья, правда? Как ещё выжить в этом мире честному демону и человеку? — Никак, — согласился Хэ Сюань. Подъехал автобус, и Цинсюань выцвел, оставшись видимым только ему. Моральная поддержка — моральной поддержкой, но переплачивать за призрака, который мог стать бесплотным, было глупо. В дороге он спал. Давно привык либо отдыхать, либо учиться в транспорте, и мерное покачивание поезда вкупе со знакомыми видами трассы Шанхай-Хуаншань мгновенно убаюкало. Ему снилось, будто он с семьёй обсуждал, где отметить Цинмин, который стал чем-то средним между вечеринкой и карнавалом, — в мире мёртвых или живых. В конце концов Хэ Сюань заявил, что на данный момент знает больше мертвецов, чем живых людей, поэтому лучше приедет он. Дом семьи в загробном мире казался таким же, как в реальности, только стояла вечная ночь, всюду горели фонари и сновали светящиеся духи. С ним были родители, сестра и Мяо-эр, которые выглядели в точности, как при жизни, но с красиво подведёнными глазами, словно в дорамах, — Хэ Сюань откуда-то точно знал, что это грим — ещё Цинсюань с братом, которого Хэ Сюань ни разу не видел, но мгновенно узнал, и Хуа Чэн, который непонятно что там забыл. Первым делом все затеяли спор, какую заказать еду: Цинсюань с братом требовали пиццу, мама хотела приготовить фирменной лапши, а Хуа Чэн — сходить в заведение с котелком и дождаться гэгэ. Хэ Сюань проснулся от объявления, что поезд через пять минут прибывает в город Хуаншань, и с недоумением попытался понять, что хочет сказать ему подсознание. Чертовщина какая-то. Всю автобусную поездку от Хуаншань до Танкоу он, напротив, не спал, а жадно высматривал из окна родные пейзажи. От волнения подташнивало, и чем ближе они подъезжали, тем тяжелее Хэ Сюаню становилось. Цинсюань рядом бросал на него осторожные взгляды, а потом, решившись, аккуратно положил свою руку рядом с ним. Хэ Сюань, больше не сдерживаясь, вцепился в его ладонь. Когда он вышел на знакомой с детства остановке, то почувствовал себя рыбой, которую зачем-то выкинули на сушу, — или, напротив, утопающим, который выплыл на поверхность и смог вдохнуть. Пахло дома упоительно, он уже забыл, что это такое — горный воздух… — Мы сначала к могилам или к тебе домой? — спросил Цинсюань. — К могилам. Ближе, — коротко ответил Хэ Сюань. — Хорошо, — вздохнул призрак. — Не могу поверить, что ты каждую неделю так мотался. Хэ Сюань был благодарен за разговор — отвлекало. — Привык. Поначалу тоже казалось долго, но потом стал домашку делать или читать. — А не тошнит, если читать? Мне кажется, меня бы укачало, будь я жив. — Не тошнит. Участок с могилами он нашёл не сразу, но посчитал чудом то, что вообще удалось что-то вспомнить. Дни после аварии для него слились в какую-то череду редких размытых кадров. Он совершенно не помнил, что делал и говорил в промежутках. Ему очень помогли соседи и тётушка Ли, двоюродная сестра мамы. Тётушка взяла на себя организацию и долго звала приехать к ней жить. Хэ Сюань отказался: он тогда планировал заселиться в общежитие и заняться учёбой, чтобы не подвести отца. Тётушка жила в деревне гораздо южнее, и ездить в Шанхай от неё он бы точно не смог. Если воспоминания его были расплывчатыми и невнятными, то сейчас, стоило оказаться на нужном месте и увидеть имена своих родных на могильных плитах, мир стал невероятно чётким, до рези в глазах. Отпустило разом всё — и волнение, и страх; осталась одна глухая тоска. Хэ Сюань заставил себя сосредоточиться на деле и оглядел фронт работ. Участок завалила палая листва, на постаментах лежали засохшие цветы. Хэ Сюань поднял голову к небу и сказал не к месту: — Очень хороший день. Солнце светит. Ему подумалось, что сестре бы понравилась эта погода. Она обожала весну. — Ага, — кивнул Цинсюань. — Давай я тут уберу, а ты пока можешь сжечь деньги? — Давай, — с благодарностью кивнул Хэ Сюань. Цинсюань тут же достал метёлку из сумки и принялся деловито наводить порядок. Картина была такой умиротворяюще-привычной, что Хэ Сюань на миг почувствовал себя как дома — как в том, далёком доме на холме, который сейчас казался сном и выдумкой. Он зажёг палочку благовоний и от неё запалил ритуальные деньги. В ларьке по дороге Хэ Сюань увидел какой-то картонный смартфон, похожий на тот, какой всё выпрашивала сестра — в итоге, плюнув на экономию, купил и его. Поджёг, хмыкнув: — Надеюсь, с этим ты перестанешь жаловаться на фронталку, мелкая. Цинсюань вернулся, избавившись от мусора, и спросил осторожно: — Мне отойти, оставить тебя одного? Хэ Сюань мотнул головой. — Все в порядке. Я… почти закончил. Он опустился на колени перед могилами, вдыхая аромат благовоний и жжёной бумаги. Эта земля — всего лишь пристанище тел. Ему подумалось, что душой его семья явно не здесь, а значит, нет смысла попусту тратить время. Душа его родных была… в совершенно ином месте. Он поднялся, отряхнув землю с колен. Стыдоба: пока он копался в себе, его призрак уже сделал всю работу. Хэ Сюань был ему очень признателен. — Теперь к тебе? — спросил Цинсюань. — Да. Дорога прошла быстро. Хэ Сюань пребывал в том странном состоянии, когда приезжаешь домой после долгой отлучки, и всё кажется родным, но в то же время непривычным. На Цинмин к кладбищу шло много людей, и Хэ Сюаня окликнуло несколько знакомых. Он узнал местные новости, у кого родилась двойня, кто по пьяни разбил три кувшина вина, получил несколько приглашений отобедать. — Извините, я домой, — качал головой он, и все понимающе кивали. Смотрели с сочувствием, говорили слова утешения и вспоминали добрые дела его родителей. Хэ Сюань вынужден был признать: это было и приятно, и мучительно. Цинсюань помалкивал, только вежливо улыбался и приветливо отвечал на вопросы, но в целом был идеальным спутником — немногословным и поддерживающим. Наконец, знакомая улица вдоль канала привела его к семейному пансионату. Хэ Сюань медленно поднялся ко входу, доставая из сумки ключ. Замок как всегда немного заедал, нужно было чуть дёрнуть вверх ручку и надавить. Хэ Сюань открыл дверь и шагнул внутрь. Дома почти ничего не изменилось — лишь наросла пыль на столах, под ногами хрустела грязь с улицы, которую никто не выметал. Хэ Сюань медленно обошёл общий зал, проведя пальцами по столам, словно здороваясь, оставляя на каждом дрожащую дорожку, чистую от пыли. Заглянул в кухню, отметив, что перед уходом повара отмыли ее и всё убрали, вынесли продукты. Он смутно помнил, что кто-то ему об этом говорил. Интересно, где они все? Дедуля Мо делал убийственно вкусные свиные рёбрышки, узнать бы, куда он устроился… — У вас очень уютно. И фото суперские, какие-то неизбитые, что ли? Со стоков покупали? — заговорил Цинсюань, звонким голосом развеяв гнетущую тишину. — Нет, — мотнул головой Хэ Сюань, подходя к нему. — Это я снимал. — Ты?! — обалдел Цинсюань. Они стояли напротив фотографии, ради которой Хэ Сюаню когда-то пришлось вставать ни свет ни заря и выдержать настоящий бой с десятками других фотографов на «Каменной обезьяне», дрожа от утреннего холода. Зато вышло запечатлеть едва вставшее солнце над морем облаков, незабываемое было утро. Потом он стал чаще ходить на ранние съемки и привык, но этот, первый рассвет, запомнил навсегда. — Всё это ты? — спросил Цинсюань, обводя рукой зал. По стенам висело множество фотографий, на каких-то были люди, их гостиница, Танкоу, на других — горы. — Да, — пожал плечами Хэ Сюань. — Мне нравилось фотографировать. Мы еще открытки продавали, могу подарить. Где-то был тираж. — Нравится, подари, — безо всякого стеснения сказал Цинсюань. Хэ Сюань вошёл в неприметную дверь со знаком «только для персонала» и поманил за собой призрака. По тёмному коридору — свет не включался, наверное, лампочка перегорела — они прошли в отцовский кабинет. Там никто не убирался, но отец всегда держал свою комнату в чистоте. Хэ Сюань пошарился по шкафам и нашёл толстую пачку открыток, протянул Цинсюаню. Сказал себе: надо будет разобрать бумаги в следующий приезд. И вообще разобрать вещи… — А где твоя комната? — спросил Цинсюань, сунув открытки себе подмышку. «Надо же, и правда понравилось, вон как уцепился», — удивлённо отметил Хэ Сюань. — Наверху. Он поднялся по скрипучей лестнице, привычно касаясь перил в потёртых местах — они с сестрой столько носились вверх-вниз, что даже дерево помнило их руки. Его комната была дальней по коридору, и Хэ Сюань, зайдя, вдруг понял, что даже не помнил, как она выглядела. — У тебя уютно, — сунулся за ним Цинсюань. — Классный плакат. Тоже твоё фото? — Это — нет. На огромном постере в полстены были туманные горы и мост, ведущий к ним. Казалось, это не напечатанный вид, а окно в другой мир, и когда-то Хэ Сюаню нравилось смотреть на туманные вершины, представляя, что он идёт по шаткому мосту к ним, и ветер треплет его волосы. Цинсюань с интересом просмотрел корешки книг на полке, стол с ворохом неприбранных запылившихся листков. Хэ Сюань раскрыл шкаф и принялся собирать одежду. Когда-то он взял бездумно первые попавшиеся вещи, и многое пришлось докупать. Сейчас же сунул недостающее: свитера, термобельё, несколько спортивных курток и шорт. Нашёл и упаковал с собой беговые кроссовки. — У тебя столько красивых изданий с фотографиями, Хэ-сюн! Можно посмотреть? — послышался восторженный голос Цинсюаня. — Бери, что хочешь. Призрак тут же, взмахнув рукой, смёл порывом ветра пыль с книг и принялся вытаскивать огромные альбомы один за другим. Там были фото гор Хуаншань, самых красивых заповедников и равнин, крупнейших городов, европейских национальных парков. Цинсюань нашёл Испанию и ткнул пальцем: — А я здесь был в детстве! Очень красиво. Хэ Сюань тоже подошёл к полке, достав одну из любимых книг по искусству фотографии. Когда-то он читал это руководство взахлёб, старался применять все приёмы и отмечал любимые места. Из книги торчало столько закладок, что она напоминала дикобраза. Всё это, казалось, было в какой-то другой жизни. — Тебе действительно нравилась фотография, да? — задумчиво заметил Цинсюань. — Да. Хэ Сюань раскрыл один из ящиков и достал сумку с камерой. У него была полупрофессиональная зеркалка с хорошим китовым объективом. Для лучшего качества надо было покупать более дорогую технику с набором фиксов или премиумных зумов, а это совсем другие деньги. Хэ Сюань любил свою камеру; для его целей вполне хватало её качества. Цинсюань подошёл к окну, выглядывая, и солнце осветило его макушку, вызолотив каштановые кудри. Повинуясь импульсу, Хэ Сюань включил камеру — пальцы помнили кнопки, словно не было года перерыва — и, переведя настройки в полуавтомат, сделал быстрый кадр. Цинсюань обернулся на звук затвора, и Хэ Сюань торопливо выключил камеру. Помедлив, убрал обратно в кофр и сунул в сумку. — Возьмешь с собой? — воодушевлённо спросил Цинсюань. Хэ Сюань пожал плечами. Почему нет? В худшем случае продаст. Нечего ей тут пылиться, она явно заслуживает лучшего. Он с удивлением понял, что из старой жизни ему не нужно было… да почти ничего. Самые необходимые учебники он взял с собой, остальные привык хранить в электронном виде, а недостающую одежду докупил. Памятные вещи, фотоальбомы?.. Помедлив, он пошёл в комнату родителей и достал из полки огромный альбом, где мама собирала самые важные моменты их семьи. Она украшала снимки подписями, какими-то декоративными лентами и бумагой. Альбом был толстенный и весил немало, но Хэ Сюань решительно уложил его с собой, пусть и до сих пор боялся открывать. — Теперь всё, — сказал он. Цинсюань глянул на него и спросил: — Мы домой или здесь заночуем? — Поехали. Чтоб жить, тут надо убраться, а я… в общем, ещё раз приедем. — Как скажешь, Хэ-сюн, — охотно ответил Цинсюань. — Давай только где-нибудь поужинаем? Ты целый день ничего не ел. — Удивительно, — усмехнулся Хэ Сюань, — как ты всё это помнишь, хотя тебе даже есть не надо? — Потому что, — безо всякой улыбки ответил Цинсюань, — об этом не помнишь ты. Хоть представляешь, как ты меня пугал в начале? Ты мог целый день ничего в рот не положить! Я уж думал, придётся всё-таки явиться и запихать в тебя еду насильно во сне! Хэ Сюань хмыкнул. — Ну, тогда бы я точно в тебя поверил гораздо быстрее. — Сомневаюсь, — мстительно заявил Цинсюань. — Я переставлял вещи в доме у тебя на глазах, Хэ-сюн, а ты и бровью не повёл! Хэ Сюань прошёл на первый этаж, в последний раз огляделся и со вздохом вышел наружу. Цинсюань последовал за ним, всё еще возмущённо пыхтя. — Почему ты вообще так обо мне пёкся? — недоумённо спросил Хэ Сюань, запирая дверь. — Я же незнакомый тебе человек. Ну, поголодал бы денек, вспомнил бы на утро и пожрал. — Хэ-сюн, на тебя страшно смотреть было. Словно зомби, а не человек. Да, ты мне чужой был, но я же не без сердца. Я день за днём следил, как ты барахтаешься в этом мире, и это было так мучительно, но вместе с тем… ты выплывал. С каждым днём по чуть-чуть, по капельке. Если знать, на что смотреть, то видно. Боги, я так тобой гордился! Первый день, когда ты три раза поел, когда начал бегать без моих указок, когда стал лазить по ящикам и чем-то интересоваться, а не только учиться, работать и смотреть в окно! Тебе становилось всё лучше, и я был невероятно счастлив. Хэ Сюань смущённо потёр нос. Он не подумал, как его горе смотрелось со стороны, свыкся с тем, что призрак знает любой его шаг, а теперь уже было поздно чувствовать неловкость. Цинсюань видел его в худшие времена и всё равно рядом; удивительно. — В любом случае, — пришёл ему на помощь Цинсюань, сменив тему, — что ты собираешься делать с домом? Хэ Сюань удивленно приподнял брови. — А ты не знаешь? Я его сдам в аренду дальним родственникам. У них сейчас дела в другой части Китая, но через несколько месяцев они приедут и начнут здесь делать ремонт, наймут людей. Он снова будет жить. Хэ Сюань сказал так и тихо улыбнулся сам себе: хоть кто-то из них будет жить. — Погоди, а почему я должен знать? — озадачился Цинсюань. Они пошли по дорожке вдоль канала, влившись в толпу людей. Многие приехали сюда на Цинмин, другие, дождавшись хорошей погоды, собрались в горы. — Ну, я же переписывался об этом, ты не видел? — удивился Хэ Сюань. — Так, погоди, — Цинсюань поднял руку и медленно, аккуратно сказал: — Хэ-сюн, с тех пор, как я начал тебе являться, я не заглядывал в твои файлы. Вообще. Всегда, когда я присутствовал рядом, я был видим. Хэ Сюань почувствовал себя очень глупо. — Прости. Я почему-то подумал, что ты знаешь. — И тебе было нормально?! — возмутился Цинсюань. — Что я читаю твою переписку?! Которую я не читал! — Ну, это же ты, — пожал плечами Хэ Сюань. — Когда я понял, что ты реально существуешь, я смирился с тем, что ты всё про меня знаешь. Привык. Да мне и скрывать особо нечего. — Подумать только! — насупился Цинсюань. — А чего ты возмущаешься? — опешил Хэ Сюань. — Читал же сначала? — Ну, читал! Но тогда было совсем другое! — Почему? Что изменилось-то? — Всё изменилось! Мы стали взаправду дружить! Хэ-сюн, я не настолько подлый человек! То есть призрак! То есть демон! — распалился Цинсюань. — Понял уже, понял, — чуть улыбнулся Хэ Сюань. — Буду тебе рассказывать вслух. Цинсюань, мгновенно оттаяв, ответил ему робкой улыбкой. — Договорились. Сумка с вещами оттягивала плечи. Солнце медленно клонилось к закату, освещая канал тёплым золотом. Танкоу звучал и пах очень привычно, домом и любовью. Вдалеке, словно стая драконов, свернувшихся в клубок, высились горы. Хэ Сюаню вдруг подумалось, что пусть его отчий дом вызывает куда больше горькой тоски, чем приятной ностальгии, но всё же есть место на этой земле, куда он будет возвращаться с лёгким сердцем. Место, в которые влюблена его душа: этот городок, где прошло его детство, и скалистые вершины, поражающие дух своим видом. — Пойдём в национальный парк в следующий раз, ладно? — спросил Хэ Сюань. — Погода будет получше, и повод приятнее. Цинсюань радостно улыбнулся: — Конечно, Хэ-сюн. С удовольствием.

***

Уведомление о новом письме раздалось неожиданно. Хэ Сюань, лениво проглядывающий свои записи с лекции на кухне, удивлённо глянул на имя отправителя, прочитал заголовок и поспешно открыл сообщение. Прочитал два раза. Выругался. Спросил у Цинсюаня, который мыл посуду, тихо подпевая песне из колонок: — Твоего брата зовут Ши Уду? — Да, — Цинсюань мгновенно насторожился и жестом остановил музыку. Это было кстати. Хэ Сюань выдохнул и мрачно сказал: — Он хочет продать дом. Просит выселиться в течение месяца. Новость упала тяжелым грузом. — Что?! — обалдел Цинсюань, подскочил к нему и сам прочитал письмо — сухое, вежливое и абсолютно непреклонное. — Да, это брат. Узнал бы его манеру выражаться даже без подписи. Но… почему? Хэ Сюань пожал плечами. Посмотрев на Цинсюаня некоторое время, он сказал: — Вам надо помириться. — Как? — воскликнул Цинсюань и нервно зашагал по кухне туда-сюда. — Мы даже не ругались! Я умер! И он… — его голос сорвался, — он даже ни разу меня не навестил! Я понимаю, брат-демон — то ещё пятно на репутации, но… я думал… я думал, он меня любит! В глазах Цинсюаня стояли слёзы. Хэ Сюань ощутил, как тянет болью сердце, и сглотнул. Его призрак столько времени спасал его, но теперь — теперь его очередь, верно? — Цинсюань, — осторожно начал он, — а ты уверен, что твой брат знает о тебе? — Как он может не знать?! — воскликнул Цинсюань, взмахнув возмущённо руками. — Люди выезжали из дома ещё до того, как заканчивался оговоренный срок! Платили неустойку! Удирали от ужаса! Я не хотел никого ранить, честно, Хэ-сюн — он жалобно глянул на Хэ Сюаня, и тот кивнул. Поднявшись, подошёл к Цинсюаню и осторожно взял его за руку. Тот прильнул, спрятав лицо у него на плече, и Хэ Сюань с тяжёлым вздохом обнял его, сжал крепко. — Я верю, — сказал он. — Ты очень хороший человек. — Не очень, — глухо сказал ему в плечо Цинсюань. — Я некоторое время их пугал… специально. Чтобы брат пришёл разобраться. — Сработало? — Нет. Приходил только Пэй Мин, а у нас с ним отношения… не очень. А потом… потом одна из жильцов упала и сломала ногу. И я… я был в этом виноват. Клянусь, ничего такого не планировал! То есть, хотел чуток напугать, но не это… и меня как ледяной водой окатило, знаешь, как бывает? Я просто очнулся, Хэ-сюн. Я не хотел быть таким, понимаешь? — Всё хорошо, Цинсюань, — беспомощно сказал Хэ Сюань, не зная, как утешить. — Нет, Хэ-сюн. Всё нихрена не хорошо, — тихо сказал ему в плечо Цинсюань. В наступившей тишине было слышно, как за окном проехала машина, и двое мужчин спорили, кто вчера выпил больше рисового вина. — Почему ты не написал брату письмо? — наконец, спросил Хэ Сюань. — Пользовался же ноутбуком, залогинился бы на свою почту да написал? Конечно, емейлы от покойника — пугающая херня, но твой брат наверняка бы лично явился разобраться. — Боялся, — тихо ответил Цинсюань. — Что не придёт? — Что придёт. Хэ Сюань вздохнул и успокаивающе погладил его по спине. — Вот отправлю к Линвэнь, она быстро тебе мозги вставит на место, — пригрозил он. — Не возьмёт, — нервно хмыкнул Цинсюань. — Она подруга брата. Мы знакомы уже кучу лет. Нельзя быть психоаналитиком знакомых. — Вот как? — удивился Хэ Сюань. Он нахмурился, пытаясь осознать новую информацию. — Значит, Пэй Су — тоже друг брата? Она мне посоветовала агентство недвижимости друга… — Пэй Мин, — поправил Цинсюань. Он отстранился, утирая глаза, и, отвернувшись, принялся возиться с заварочным чайником. — У него своя фирма, и агентство недвижимости, и клининг, и дизайн студия, наверняка еще чего-то скупил. У него мечта захапать кучу связанных бизнесов для аренды домов. Хэ Сюань моргнул. — Но Пэй Су знал о призраке. Он же пригласил заклинателей, Се Ляня с Хуа Чэном! А раз знал Пэй Су… Пэй Мин не мог быть не в курсе печальной репутации дома! — Я не знаю! — нервно сказал Цинсюань. — Вот поэтому я решил, что брат точно знает, раз остальные Опухоли знают… — Опухоли? — нахмурился Хэ Сюань. Цинсюань махнул рукой. — Я их так прозвал. Они вместе совершенно нестерпимы. Дурно влияют на брата. Хэ Сюань недоумённо моргнул, пытаясь понять, как чопорная Линвэнь Цзе может на кого-то дурно влиять, и решил не лезть в семейные дрязги. Он ненадолго задумался, а потом спросил: — А вы с Ши Уду были в хороших отношениях? — Да, — грустно кивнул Цинсюань, заливая чайные листья водой, и вздохнул. — Ближе друг друга у нас никого не было. Я… очень боялся за брата. Поначалу, после смерти, я был совсем слабый, мог только мерцать огоньком, но не являться людям. И как-то раз здесь был Пэй Мин — он водил показывать этот дом одной семье, — и у него вдруг зазвонил телефон. Звонил мой брат. Пэй Мин побледнел и сразу взял трубку, прямо во время осмотра, представляешь? Это же верх непрофессионализма! Я сразу понял, что с братом всё плохо, если даже толстокожий Пэй Мин так за него волнуется! Цинсюань подошёл к окну, прислонился к нему виском и обнял себя, будто чувствуя холод. Заговорил тихим, безжизненным голосом: — Пэй Мин говорил, чтобы брат стоял на месте и ничего не делал. Что он сейчас приедет. И правда, собрался, извинился, выпроводил людей и уехал. Не представляю, что там должно было происходить… Цинсюань отстранился от окна и начал снова ходить по кухне, бурно жестикулируя: — У брата были проблемы с алкоголем! А вдруг он снова начал пить?! — Цинсюань, — перебил его Хэ Сюань и взял за плечи, останавливая мельтешение. — Я думаю, твой брат не знает о тебе. — С чего ты взял, Хэ-сюн? — отчаянно глядя на него, спросил призрак. В его глазах боль сменилась надеждой, и Хэ Сюань мысленно вознёс молитву непонятно кому, чтобы его предположения оказались верны. «Если знал и бросил брата — за яйца его возьму и притащу сюда, мириться». — Потому что на месте его друзей я бы не стал о таком говорить, — честно сказал Хэ Сюань. — Сам подумай, какие у них были варианты? Сказать о призраке? Откуда они знают, что это точно ты? Откуда они знают, что ты сохранил своё сознание и воспоминания? Ты сам говорил, вначале тебе было сложнее, и таким материальным и человеческим стал недавно. Если твой брат так тяжело перенёс твою смерть, то весть о том, что ты не упокоился с миром, а мучаешься призраком, могла его ещё больше подкосить. Цинсюань задумался: его лицо разгладилось, только между бровями образовалась напряжённая складка. — Знаешь… — медленно сказал он, — его друзья могли решить, что я хочу навредить брату. Ведь я вроде как… ну, это очень нелепая история. У Хэ Сюаня возникло подозрение, что история какая угодно, только не нелепая. Он глянул вопросительно, и Цинсюань продолжил: — Я… очень плохо помню свою смерть. Какие-то обрывки. Но… меня убил киллер, которого наняли, чтобы разобраться с братом. Дело в том, что мы с братом очень похожи, и он перепутал. И когда я умер… моей последней мыслью было, что брат скоро вернётся домой, понимаешь? Хэ-сюн, я не мог его оставить! Но я умер. И тогда… думаю, из-за этого я вернулся призраком. Позаботиться, чтобы у брата всё было хорошо. И тогда я… — он сглотнул. — Кажется, я его убил. Киллера. Хэ Сюань понял. — Твоё предсмертное желание, — выдохнул он. — Спасти брата. Поэтому ты должен убедиться, что с ним всё хорошо. Всё встало на свои места: что держало призрака на земле, почему он обитал в этом доме и таил в себе эту историю, не желая рассказывать. О самом сокровенном и больном говорить хочется меньше всего, Хэ Сюань по себе знал. Даже прах Цинсюаня был связан с братом. Значит, Хэ Сюань просто обязан их помирить. Пусть даже это означает… — Конечно, я должен убедиться! — воскликнул Цинсюань. — Я так по нему скучаю! Я хочу видеть, что с ним всё хорошо. — Тем более на месте его друзей я не стал бы пускать его сюда, — заметил Хэ Сюань. Он глубоко вздохнул, заставляя себя отвлечься от эмоций и сосредоточиться на разговоре. — Ты им не являлся? Цинсюань покачал головой. — Сначала не мог, потом они перестали приходить. — Вот видишь, с их точки зрения, потусторонний-ты мог винить брата в смерти и желать ему отомстить. Откуда им знать, как всё на самом деле? — Прийти и спросить не судьба? — надулся Цинсюань, скрестив руки на груди. Хэ Сюань подумал о другом и нахмурился: — Не могу поверить, что мой психоаналитик отправил меня жить в дом с демоном… — А! — Цинсюань хихикнул, — Она не отправляла! Я разговор подслушал, когда на следующий день после твоего заселения прибежал Пэй Су. Ты тогда в универе был. Он торчал час у двери, и ему каждые десять минут Пэй Мин названивал. Так вот, твоё заселение здесь — чудовищная ошибка. Линвэнь попросила Пэй Мина помочь тебе найти дешёвое жильё, он передал дело Пэй Су, а тот понятия не имел, что у тебя травма и тебя надо беречь. Ты же, поди, его в тупик своими финансовыми возможностями поставил, да? Хэ Сюань кивнул: его денег едва хватало на крошечную квартиру, не говоря уж о нормальном доме. Мог бы снимать комнату вместе с кем-то, но этот вариант оставлял на крайний случай. Пары месяцев в переполненном университетском кампусе хватило с лихвой, у него начались кошмары и панические атаки, и Линвэнь крайне настойчиво рекомендовала переехать в место потише. Цинсюань продолжил: — Скорее всего, он хотел тебя припугнуть, мол, «не будешь платить больше — такую дыру получишь!» — и развести на деньги. Вот он удивился, когда ты подписал договор! — Было бы на что разводить, — фыркнул Хэ Сюань, успокоенный. — Эх, представляю, в какой они были панике, — хихикнул Цинсюань. Его голос всё ещё звучал немного нервно, но та невыразимая печаль ушла, к облегчению Хэ Сюаня. — Подселить горюющего человека к демону, от которого и здоровые удирали! — Поделом. Инструкции надо грамотно передавать, — не впечатлился Хэ Сюань. — Ну, Хэ-сюн, не будь таким строгим! — посмотрел на него Цинсюань. — Сделай они всё правильно, мы бы с тобой никогда не познакомились. — Это правда, — кивнул Хэ Сюань. — Хвала людскому раздолбайству. — А ты рад? — вдруг пытливо глянул на него Цинсюань. — Чему? — Что мы встретились? Хэ Сюань опешил: — Разумеется, рад, Цинсюань. Ты… ты очень помог мне. Не знаю, что бы я делал без тебя. Цинсюань смотрел на него долгие несколько мгновений, ошарашенный. Потом, встряхнув головой, нервно засмеялся и признался: — Всё никак не привыкну, когда ты это делаешь. — Делаю что? — Говоришь о таком напрямую, — честно ответил Цинсюань. — Брат никогда… никогда в жизни бы не сказал, что ему кто-то нравится. А я… у меня никогда не было никого ближе брата. Раньше. Хэ Сюань сглотнул. Разговор уходил в пугающие дебри, и он почувствовал, как истошно забилось сердце. — Меня… было кому научить, — наконец, сказал он, смущённо отворачиваясь. Цинсюань вздохнул и отстранился, ласково погладив его по плечу напоследок. — Так что ты предлагаешь? — спросил он. — Поговорить с братом? — Да, — решительно кивнул Хэ Сюань. — Вам обязательно надо это прояснить. Как думаешь, что ему сказать, чтобы он точно явился сам? Цинсюань задумался, а потом смешливо фыркнул: — Разумеется, отказать. Максимально грубо, но на грани приличий, и без объяснений. Ничто так не ярит его, как безосновательный отказ, а когда он бесится, то часто действует на эмоциях. Не удивлюсь, если он прибежит через час. Хэ Сюань кивнул: — Тогда вперёд. Выбеси своего брата получше, а я пока приберусь. Всё-таки, ждём важных гостей. Хэ Сюань протирал пыль со шкафов и старался не думать — не думать о том, что, возможно, видит Цинсюаня последний час в жизни. Ведь если исполнить предсмертное желание призрака, он уйдёт, верно?..

***

От звонка в дверь подскочили оба — и Хэ Сюань, который бездумно скроллировал ленту на телефоне, и Цинсюань, делающий то же самое с ноутбука. — Это он? — спросил Хэ Сюань, откладывая телефон. Цинсюань безмолвно кивнул. Поднялся, принимая материальный вид, одеваясь в ярко-зелёную толстовку и облегающие рваные джинсы, спросил нервно: — Нормально так? Рана не видна? — Нормально. Не видна. Хэ Сюань вздохнул и поднялся. План резко перестал казаться удачным. Что, если Ши Уду всё же знал? Вдруг он обидит Цинсюаня? «Обидит Цинсюаня — попрошу Хуа Чэна с Се Лянем, и устроим ему парад зловредных привидений на дом», — утешил себя Хэ Сюань и пошёл открывать. Звонок уже разламывался от дребезжания — гость попросту вдавил кнопку и не отпускал. Хэ Сюань торопливо перешёл на бег, пока бешеный брат его призрака не выломал дверь пинком. Он торопливо отпёр замок и мрачно уставился на гостя. Тот на первый взгляд вовсе не казался взбешённым. Лицо, которое было бы похоже на лицо Цинсюаня, не застынь оно в маске ледяного презрения, взгляд такой колючий, что им можно порезаться, тёмно-синий костюм и дорогой Мерседес, припаркованный перед домом — примерно то, что Хэ Сюань и ожидал. — Вы, — коротко выплюнул Ши Уду так, будто одно это слово было отменным проклятьем. — И мне приятно познакомиться, — ухмыльнулся Хэ Сюань, которого чужая агрессия всегда побуждала лишь злить противника больше. — Войти пригласите? — спросил Ши Уду с таким видом, будто в случае отрицательного ответа собирался проломить его череп и переступить через труп. Хэ Сюань кивнул и отошёл. Ши Уду, к его удивлению, всё же потрудился разуться и глянул вопросительно: — Где предпочитаете обсуждать дела? Хэ Сюань кивнул в сторону кухни: — Там чай заварили. Цинсюань поклялся, что его напиток мигом настроит Ши Уду на мирный лад. Они молча прошли по коридору и расселись друг напротив друга. Хэ Сюань под прицелом ледяных глаз разлил чай по чашкам и тайком огляделся, ища Цинсюаня. Призрака нигде не было. На один ужасающий миг Хэ Сюань подумал: а что, если Ши Цинсюаня он вообразил себе сам, и всё это время он — спятивший от одиночества неудачник, место которому в психушке — общался с воздухом? Ши Уду прервал его мысли, чопорно поблагодарив, и сделал первый глоток. Его красивое лицо вдруг перекосило, и он со звоном поставил чашку на блюдце. — Откуда у вас этот чай? — прошипел он. Хэ Сюань понятия не имел. — На полках нашёл, — сказал он нейтрально. — Пэй Су сказал, я могу пользоваться остатками вещей. — Д-да, конечно, — Ши Уду с видимым трудом взял себя в руки. — Похоже, это… осталось от нас. Удивительно, что вы смогли его… нет, показалось. Извините. Хэ Сюань удивлённо вскинул брови: такого он точно не ожидал. Он вопросительно глянул на потолок, но призрак его намёкам не внял. — Итак, — прочистив горло, начал Ши Уду. — Вы написали, что отказываетесь съезжать. Я понимаю вашу позицию. Вам достался этот дом по привлекательной цене, и другой вы искать не хотите. Мы можем обговорить компенсацию. — Почему вы внезапно решили продать дом? — спросил Хэ Сюань. — В агентстве мне говорили, что аренда будет долгосрочной. — По семейным обстоятельствам, — с каменным лицом сказал Ши Уду. — Вам какая разница? Хэ Сюань недовольно скривил губы. Возможно, Цинсюань боится, что брат все-таки о нем знаёт и отверг его сознательно, поэтому не появляется? Тогда Хэ Сюаню надо развести эту глыбу льда на откровения, но как? Линвэнь часто применяла на нём приём, когда в ответ на чужую откровенность хочется поделиться своей. Проблема была в том, что для этого требовалось рассказать что-то сокровенное совершенно невыносимому человеку. — Дело в том, — начал Хэ Сюань и запнулся. Отпил из своей чашки — обычный чай, Цинсюань всегда такой заваривает, что Ши Уду в нём учуял?.. Облизал губы. «Ну, скажи же», — рыкнул на себя. «Слабак». — Здесь живёт мой друг, — наконец, вытолкнул из себя Хэ Сюань. — Он единственный, кто у меня остался. После того, как… Он замолчал. Никогда не стал бы изливать душу этому мерзкому типу, словно на жалость напрашиваться! Разве память о его семье можно так бесславно трепать, лишь для того, чтобы… Ши Уду неожиданно вскинул руку, останавливая его. — Не продолжайте, — сказал он спокойно. — Я понял. Хэ Сюань кивнул, удивлённый неожиданной чуткостью. Ши Уду мрачно глянул на него, вздохнул и неожиданно мирно ответил: — Этот дом достоин лучшего, чем просто съем. Здесь должен жить кто-то, кто любит это место. Кто вложит в него деньги, чтобы до конца отремонтировать крышу и обновить штукатурку на стенах, провести ремонт. Я не смогу этого, слишком много тяжелых воспоминаний, но так же не могу видеть, как он ветшает. — Почему сейчас? — спросил, наконец, Хэ Сюань. — Проезжал мимо недавно, — коротко обронил Ши Уду. Недавно — после Цинмина?.. Хэ Сюань сглотнул и ещё раз огляделся. Ни следа Цинсюаня. Ну, засранец, попадись ты мне… Хэ Сюань не годился для таких игр! Вообще не годился! — Вы слышали, что здесь живёт призрак? — спросил он напрямик. — Призрак, — повторил Ши Уду, едва заметно нахмурившись. — Вообще, технически демон. Но я привык думать о нём как о призраке. — Моя подруга — психоаналитик, я могу дать её контакты, — предложил Ши Уду, глянув на него почти с жалостью. — Его зовут Цинсюань, — добавил Хэ Сюань. На мгновение легла мёртвая тишина — а потом Ши Уду внезапно злобно сказал: — Ах ты гнида, — после чего, резко вскочив на ноги, зарядил ему в челюсть. Хэ Сюань инстинктивно отшатнулся, и удар пришёлся по касательной. Не успел он опомниться, как бешенный брат Цинсюаня уже подскочил к нему и схватил за горло. — Ты, грёбаный кусок дерьма, думал, разведёшь меня на деньги именем моего мёртвого брата?! — зарычал ему в лицо Ши Уду, сжимая пальцы. Хэ Сюань, хрипя, попытался отбиться, но в глазах уже стремительно темнело. «Всё-таки будет нас два призрака», — подумал он, но Ши Уду внезапно отбросило от него к противоположной стене. — Брат! — раздался звонкий голос Цинсюаня, пышущий гневом. — Что ты творишь?! Он мой друг! Хэ Сюань повалился на пол, кашляя и хватаясь за горло. — Хэ-сюн, ты в порядке? — склонился к нему Цинсюань. — Твой брат — сраный психопат, — просипел Хэ Сюань. — Цинсюань, — выдохнул Ши Уду, стоя на коленях у противоположной стены и глядя на них огромными глазами. Его маску высокомерного превосходства смело — теперь, растерянный, он был удивительно похож на брата. — Цинсюань?! — Это я. Цинсюань медленно поднялся, встав перед Хэ Сюанем, давая себя разглядеть. Ши Уду протянул руку, но коснуться не решался. — Мне снится? — Нет, — Цинсюань опустился на колено и сам взял его ладонь. Хэ Сюань увидел тот момент, когда Ши Уду почувствовал прикосновение. Его глаза расширились от шока, он ухватился за ладонь брата, притянул к себе и обнял изо всей силы, спрятав лицо в кудрявых волосах. — Цинсюань, — выдохнул он и издал что-то ужасающе похожее на всхлип. — Это я, — мягко ответил Цинсюань. Хэ Сюань подумал, что посторонних при этой сцене точно не надо. С трудом поднявшись на ноги, он вывалился в коридор и закрыл за собой дверь, стараясь не прислушиваться к словам и звукам. Дошёл до ванной, выпил горячей воды из крана и умыл лицо. Из зеркала на него безумными глазами смотрел очень усталый человек с тёмными кругами под глазами, уже заметным синяком на скуле и взглядом мёртвой рыбы. Вот и… всё? Цинсюань увидится с братом, узнает, что с ним всё хорошо. Они поговорят. И он… развеется? Жаль, не спросил у Се Ляня. Придёт ли попрощаться? Хэ Сюань прошёл в гостиную и уселся на диван, уставился бездумно на закрытый ноутбук. Сколько вечеров они сидели вдвоём, смотря самые дурные сериалы, которые только мог найти Цинсюань? Цинсюань, который звал его, тормошил и придумывал развлечения. Зажигал свечи, готовил еду и танцевал, сам того не замечая. Призрак с самой яркой улыбкой в мире, самым задорным смехом, который смог вытащить Хэ Сюаня, медленно тонущего в своём желании умереть, ещё до того, как обрёл голос. Его послания каждый день, чуткие слова и доброе сердце. «Он заслужил покоя», — подумал Хэ Сюань. Разозлился: «Соберись, мудила. Хочешь, чтобы Цинсюань не смог уйти на перерождение ещё и из-за тебя?» Он справится. Один раз же справился. Второй… «Надо собрать вещи», — подумал Хэ Сюань. Всё равно съезжать. Даже если Цинсюань ненадолго останется, Ши Уду — его предсмертное желание — теперь знает о брате и наверняка захочет жить с ним. Как ни крути, Хэ Сюань тут лишний. Он медленно, словно старик, поднялся на ноги и поплёлся в спальню. Взгляд наткнулся на табличку с неизменным «Доброго утра!» — Цинсюань давно мог являться ему, но всё равно, всё равно писал эти слова… Хэ Сюань взял табличку и уселся с ней, прижав к себе. Краем уха он слышал голоса из кухни — в основном, звонкий цинсюанев. Звукоизоляция в старом доме была ни к чёрту. Ши Уду наверняка отвечал тихо, такой человек не опустится до того, чтобы орать. Словно в насмешку над этими мыслями Хэ Сюань услышал смех, и — удивительно — это был смех двоих. Он вытащил из шкафа сумку. Возможно, стоит просто взять то же, с чем он приехал: несколько маек, бельё и ноутбук, — а остальное оставить тут. Решено. Собирать специи и продукты, вспоминая, как готовил его призрак, он не сможет. Впрочем, кое-что на память он взял: несколько маек с цветными принтами, которые нашёл ему Цинсюань на Таобао, и шарф со смешными кистями и узором из рыбок. Цинсюань заявил, что ему надо носить больше яркого… Наконец, табличку с пожеланием доброго дня он бережно завернул в газету, чтобы надпись не стёрлась, и тоже уложил в сумку. Вот и все. Хэ Сюань, не зная, что ещё сделать, уселся на кровать. По дому были разбросаны ещё какие-то вещи, но их он уберёт позже, когда уйдёт Ши Уду. Он уставился на открытую дверь, откуда доносились голоса. На улице быстро стемнело из-за начавшейся грозы, и зарядил ливень. Выл ветер, бросая потоки дождя в окно. Хэ Сюань подумал, что может заселиться в отель рядом с универом. А там, если попросить, вдруг Пэй Су согласится снова подобрать ему квартиру? Было бы неплохо взять мелкую клетку в городе. Вряд ли где-то в Китае есть ещё один такой дом с призраком. В смысле, с демоном. «Что мне делать без тебя, Цинсюань?» — подумал он и задавил в себе мысль. То же, что и раньше — жить. Как умеет. Пусть даже это куда больше похоже на смерть. Наверное, Хэ Сюань отрубился прямо так, сидя на кровати с открытыми глазами, потому что внезапно появившееся перед ним бледное лицо Ши Уду напугало его так, как никогда не удавалось его мёртвому брату. — Господин Хэ? — спросил Ши Уду, явно не в первый раз. Он сидел на корточках перед Хэ Сюанем и тряс его за плечо. Ши Уду успел избавиться от пиджака и галстука, закатать рукава и расстегнуть пару пуговиц рубашки, и теперь казался на удивление домашним. Он всё ещё выглядел невероятно взбудораженным, а глаза характерно припухли. — Что такое? — спросил Хэ Сюань, встряхнувшись. — С вами всё хорошо? Я хотел попросить, не против ли вы, если я переночую здесь. Хэ Сюань моргнул. Похоже, дождь все не утихал, и ехать домой для Ши Уду будет долго и опасно. — Конечно, — ответил он. — Можете занять вторую спальню, я её не использую. Ши Уду включил свет в комнате и вдруг заметил сумку, а потом и открытый полупустой шкаф. Он нахмурился. — Вы… собираетесь съезжать? — спросил он. — Я прощу прощения, учитывая обстоятельства… — Я понимаю, — сказал Хэ Сюань. — Завтра уеду, потом заберу оставшиеся вещи. — Нет, — сказал Ши Уду. — Теперь не понимаю я. Обернувшись, он крикнул: — Цинсюань! У Хэ Сюаня сердце замерло. — Что? — раздался родной голос. — Иди разберись со своим другом! Я доделаю, всё равно ты вечно всё тушишь зачем-то, а надо жарить! — В смысле, разберись?! Ты что, опять с ним подрался? — Нет, — раздражённо откликнулся Ши Уду, — он съезжать собрался! — ЧТО?! В один момент перед Хэ Сюанем появился Цинсюань, бросил быстрый взгляд на него, на сумку и на шкаф, на место, где висела табличка. Не оборачиваясь, он бросил неожиданно властным голосом: — Брат, будь добр, закончи лапшу. Мне надо уладить один вопрос. Ши Уду молча поднял руки, капитулируя, и послушно отправился в сторону кухни. Дверь за ним захлопнулась безо всякого его участия. Вид у Цинсюаня стал по-настоящему пугающий, и, не будь Хэ Сюань в таком ступоре, несомненно, оценил бы. — Значит, — обманчиво-мягко начал Цинсюань, скрестив руки и глядя на него сверху вниз, — уезжаешь? Хэ Сюань беспомощно пожал плечами. — Ты же встретился с братом, — выдавил он. — Предсмертное желание выполнено. Цинсюнь нахмурился, ещё раз оглядывая комнату. — И что? — Ты развеешься. Цинсюань качнулся с пятки на носок, а потом вдруг заговорил: — Хэ-сюн, ответь мне на один вопрос, только честно, ладно? Я не обижусь, клянусь. Я… я тебе надоел? — Что? — ошалел Хэ Сюань. — Нет, конечно. — Ты хотел бы, чтобы я ушёл? — навис над ним Цинсюань, прожигая глазами, синими, словно небо. — Нет, — вырвалось у Хэ Сюаня. — Но… Ты заслуживаешь счастья, Цинсюань. А не мучиться на земле. У духов… дыра в сердце. Се Лянь сказал. «Как у меня». Цинсюань выпрямился. Выражение его лица стало нечитаемым. — Вот к чему все эти разговоры о предсмертном желании, а? — сказал он медленно и продолжил, распаляясь: — Ты решил исполнить его, сведя меня с братом? И теперь что, ожидал, я радостно развеюсь, отчалю на небеса, на перерождение или хрен знает куда, а ты останешься горевать, снова брошенный? И ты всё равно… — его голос сорвался. Цинсюань закусил губу, а потом шёпотом закончил. — Все равно помог мне помириться с братом. Хэ Сюань молча смотрел на него. Губы Цинсюаня искривились, сдерживая всхлип, и он яростно утёр глаза: — Ну что ты творишь, — забранился он, — я не могу столько рыдать за день. Я честный призрак, то есть демон, у меня есть предел прочности. Боги, иди сюда, глупый ты человек, — он опустился рядом и, наконец, притянул к себе Хэ Сюаня. — Глупый и благородный. Сидеть на кровати и обниматься было неудобно, но обоих это не смущало — они вцепились друг в друга, и Цинсюань всхлипывал у Хэ Сюаня над ухом. — Я не уйду, Хэ-сюн, пока тебе нужен, — сказал он. — Раньше бы ушёл, до тебя. Но я останусь не потому, что мне плохо. Не потому, что меня что-то мучает. А наоборот, потому что я счастлив, понимаешь? Мне Хуа Чэн рассказывал, так тоже бывает. Не только ненависть держит, Хэ-сюн, но и любовь тоже. А я очень люблю. Тебя, и дом этот, и брата. Я не уйду, если только ты не захочешь. Ты веришь мне? — Верю, — тихо сказал Хэ Сюань, не в силах разжать руки. — Вот и чудно. Хорошо. Очень хорошо. Я буду говорить тебе столько, сколько надо. Никуда не уйду. Хуа Чэн рассказывал, можно так — привязать свою душу к другой душе, и мы будем вместе жить. И даже стареть. Я же тело сам создаю… а потом умрём в один день, как в сказках, представляешь? И вместе пойдём на перерождение. Веришь мне? — Да, — тихо сказал Хэ Сюань. — Не думай, что ты от меня не избавишься. Ты можешь меня прогнать и любить кого хочешь, кого угодно. Я будут благодарен за то, что у нас было, и уйду. Но пока я тебе нужен, я буду рядом. Ты веришь? — Верю, — сказал Хэ Сюань. — Ты нужен, очень. — Ну, я полезный, — начал нервно смеяться Цинсюань куда-то в области его макушки. — Я могу готовить! И ветер тёплый призывать! И всякое с домом делать, и любую вещь, которая здесь была, находить. А ещё я танцую красиво, говорят. — Очень красиво, — согласился Хэ Сюань. — Вот, видишь. Так что… я не уйду. Хэ Сюань глубоко вздохнул, только сейчас чувствуя, как отпускает что-то крепко и болезненно сжатое внутри. — Да. Не уходи. Они сидели, пока на улице окончательно не стемнело. На кухне Ши Уду вполголоса ругался и хлопал дверцами шкафов. — Цинсюань! — раздался его недовольный окрик. — Куда ты дел соевый соус? Говорил же, хватит его пихать в неудобные места! И скоро будет готово, ясно? Цинсюань со смешком выпутался из их объятия и строго указал на сумку: — Пока это недоразумение не разберёшь, не приходи. Но потом покормим. Попробуешь фирменное блюдо семьи Ши! Даже я так вкусно его не делаю, как брат. Понял? — Понял, — кивнул Хэ Сюань и вдруг осознал, что улыбается. — Всё понял, Цинсюань. Призрак внезапно подался вперёд, быстро поцеловал его в щёку и растаял. Не успел Хэ Сюань испугаться, как его звонкий голос раздался из кухни: — Брат, хватит ломать дверцу, она в другую сторону открывается! Дверь в спальню приглашающе раскрылась: закончишь, приходи. — Это же нелогично! — возмущался на кухне Ши Уду. — А мне так удобно! — защищался Цинсюань. — А может, этому твоему господину Хэ — нет? — Он не жаловался! Хэ Сюань какое-то время сидел, слушая их перепалку, а потом, спохватившись, стремительно распихал одежду по местам. Последней повесил табличку на место и добавил рядом с цинсюаневой надписью свою: «И тебе». Положив маркер, утёр глаза в последний раз и отправился на кухню, ведомый запахами вкусной еды и звонким смехом, который отзывался счастьем в его сердце.

***

То, что у них с Цинсюанем день рождения выпадает на одно число, выяснилось совершенно случайно. Ши Уду, который стал частым гостем в их доме, спросил, как желает Цинсюань отпраздновать, призрак задумался, а Хэ Сюань полюбопытствовал, что именно они собираются праздновать. — Мой день рождения! — просиял Цинсюань. — Будет второго мая. — Да? — удивился Хэ Сюань. — У меня тоже. Цинсюань замер, уставившись на него в изумлении. — Погоди-ка… я вообще не помню, чтобы ты его отмечал! А ведь ты живёшь со мной больше года. Я всё ждал, когда же он будет. Хэ Сюань пожал плечами: — У меня это в большинстве документов есть. Странно, что ты не наткнулся на эту инфу, когда шарился по компу в начале. — Хэ-сюн, — обиженно глянул на него Цинсюань. — Я принципиально не открывал твои личные файлы, ну что ты в самом деле. Я приличный демон! Ши Уду допил чай и спросил: — Значит, двойная программа? — Какая программа? — насторожился Хэ Сюань. — Цинсюань любит устраивать вечеринки, — объяснил Ши Уду, раскрывая дорогущий сверхтонкий ноутбук и начиная что-то печатать. — Значит, ваших друзей тоже пригласим. — Каких друзей? — тупо повторил Хэ Сюань. — Какая вечеринка?! В смысле, вы хотите, чтобы я освободил дом в это время? Я могу. — Так, нет, стоп! — вклинился Цинсюань, махая перед ними руками. — Хэ-сюн! Я так возмущён, что даже не знаю, с чего начать! — Начни по порядку, — предложил Хэ Сюань, уже привыкший к драматичной натуре своего демона. — А знаешь, так и сделаю! Как ты мог подумать о том, что я — во-первых, захочу вечеринку без тебя, во-вторых, выгоню тебя из дома НА ТВОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ, боги, я так зол, что забыл пункт три! А ведь мне нельзя злиться, я стану яростной нежитью, и меня придётся изгонять!.. Ши Уду следил за взрывом эмоций с каменным лицом, ничуть не впечатлённый. — Значит, вечеринки тебе не надо? — спросил он, удаляя несколько напечатанных строк. Хэ Сюань готов был поспорить, что любящий брат только что заложил смету на день рождения демона в пятизначную сумму. — Ну… нет, — Цинсюань сник. — Какая вечеринка? Я мёртвый. Ши Уду со вздохом закрыл ноутбук. — Ты же сказал, что можешь сойти за живого. — Но я… не хочу? Боги. Я не хочу вечеринки. Это… действительно грустно. Так ощущается старость? Или это смерть виновата? — Так ощущается здравый смысл, — заметил Хэ Сюань, подъедая остатки салата из битых огурцов. В последнее время он начал регулярно тренироваться и вернул былой аппетит, есть хотелось постоянно. — Я бы не афишировал твоё явление из мёртвых. Особенно пока господин Ши не найдёт тебе документы. — В процессе, — коротко уведомил Ши Уду и предложил: — Можно собрать обед из приближенных людей. — Боги, нет! — вдруг взвился Цинсюань. — Я не хочу Трёх Опухолей в своём доме! — Технически, — язвительно заметил Ши Уду, — сейчас это дом господина Хэ. До конца этого месяца, по крайней мере. — Хэ-сюну тоже не хочется Трёх Опухолей! — категорически заявил Цинсюань. — Почему? — вклинился недоумённо Хэ Сюань. — Я бы хотел встретиться с госпожой Линвэнь лично и поблагодарить её. В конце концов, пусть она больше не мой терапевт, но она очень мне помогла. — Ты не знаешь, на что подписываешься, — трагично возопил Цинсюань. — Боги, Цинсюань, я всю жизнь работал в гостиничном бизнесе. Неужели ты думаешь, меня удивят пьяные выходки? — покачал головой Хэ Сюань. Призрак обиженно надулся. — Ты ведёшь себя как ребёнок, — сделал ему выговор Ши Уду и обратился к Хэ Сюаню: — Господин Хэ, уверяю вас, мы не преступаем правил приличия, просто мой брат в четырнадцать лет был крайне оскорблён, что всё моё внимание больше не достаётся ему одному. — Это не так! — ещё сильнее надулся Цинсюань. — Вместо подросткового бунта при сепарации у тебя был подростковый бунт пиявки, которую пытаются отцепить, — безжалостно заметил Ши Уду. Цинсюань прижал руки к сердцу и повалился на колени драматичным, изящным движением танцора — сразу становилось понятно, что ничуть он не расстроен, а просто валяет дурака. — Даже мой родной брат отказался от меня!.. Цинсюань на коленях и каменная рожа Ши Уду смотрелись до того потешно, что Хэ Сюань вдруг совершенно неожиданно для себя хмыкнул, а потом, не удержавшись, захохотал. — Не вижу ничего сме… — начал было сварливо Ши Уду, но Цинсюань, метнувшись к нему, положил ему на рот ладонь и зашептал: — Брат, тихо! Я впервые слышу, как он смеётся. Ши Уду, осознав важность момента, тоже замолчал и уставился на Хэ Сюаня. От двух пар глаз, которые смотрели на него со сходным выражением недоверия, Хэ Сюань заржал ещё громче. — Хватит вам, — выдавил он, утирая глаза. — Кого хотите, того и приглашайте. У меня нет друзей, которые бы приехали из Танкоу. Вложиться финансами тоже особо не смогу. Так что не учитывайте меня в своих планах. — О деньгах не волнуйтесь, — усмехнулся Ши Уду. — У меня их достаточно. А за то, что вы мне брата вернули, я вам по гроб жизни обязан. Так что бы вы хотели? Хэ Сюань пожал плечами. — Ничего. — Хэ-сюн, это день рождения, в этот день должны сбываться желания, — наставительно сказал Цинсюань. Хэ Сюань в который раз пожал плечами. Ну что ответить тому, у кого желаний особо и нет? По крайней мере тех, которые легко исполняются безлимитной кредиткой. Всё, что ему надо, он либо заработает со временем сам, либо может получить только даром. И получает. — Я люблю проводить день рождения с близкими людьми, — наконец, сказал Хэ Сюань, и Цинсюань замер, глядя на него несчастными глазами. Глупый, глупый его демон всё не так понял. Хэ Сюань добавил веско: — Поэтому мне нужен ты, Ши Цинсюань. А дальше приглашай кого хочешь. Воцарилась тишина. — Что? — недоуменно спросил Хэ Сюань, на которого уставилось двое братьев. — У меня что-то на лице? — Нет, все хорошо с твоим лицом, — тихо сказал Цинсюань. Даже Ши Уду выглядел скорее удивлённым, чем привычно-высокомерным. — Хэ-сюн, можно я тебя обниму? — В смысле? Это когда тебе разрешение требовалось? — ошалел Хэ Сюань и тут же оказался в крепких объятиях. Вздохнув, погладил его по спине, провёл рукой по волнистым пушистым волосам. Цинсюань отстранился и посмотрел на него с улыбкой такой нежной и открытой, что хотелось зажмуриться от неловкости. Хэ Сюань не стал — грех упускать такое зрелище. — Ладно, — решительно сказал Цинсюань. — Давай ты возьмёшь отгул, мы куда-нибудь сходим днём, а вечером соберёмся на ужин? Так уж и быть, пригласим ужасных друзей моего брата, раз тебе так хочется посмотреть на Линвэнь. — Хороший план, — одобрил Хэ Сюань. — Пожелания по меню? — снова раскрыл ноутбук Ши Уду, довольный, что наконец-то все перешли от мелодрамы к простым и понятным проблемам, которые он может и умеет решать. — Мне все равно, — быстро ответил Хэ Сюань. — О! — оживился Цинсюань. — Секундочку, я тут наметил кой-чего! Он вытащил телефон, который ему на следующий день после воссоединения приволок Ши Уду, как и дорогущий Макбук последней модели, и начал, сверяясь со списком, диктовать продукты и инструкции. Хэ Сюань зевнул. Подперев щеку рукой, он прикрыл глаза, позволяя знакомому голосу и мерному стуку клавиш убаюкивать себя. Ему приснилось море — но не чёрные воды, погружающие в небытие, а летнее, лазурное, с ослепительно-белыми барашками, накатывающими на берег. Слышался плеск волн и детский смех. Хэ Сюань лежал на воде, раскинув руки, и солнце грело его кожу. Он знал, что рядом плавает Цинсюань, и вот-вот снова окажется около него, тормоша и окликая. Но пока… пока он наслаждался теплом, лаской воды и покоем. — Вот бы на море, — неосознанно пробормотал он, опуская голову на скрещённые руки, прежде чем окончательно провалиться в сон. Братья Ши замолчали и понимающе переглянулись. — Я видел хорошую путёвку на Хайнань, — сказал тихо Ши Цинсюань. — Скину тебе попозже, подаришь нам с открытой датой. Но на двоих! А то не примет. — Угу, — согласился Ши Уду. — Повтори, какие тебе кальмары были нужны? И ещё раз, зачем переться на рынок, что, из магазина уже не то? Цинсюань возмущённо набрал в лёгкие воздуха (который ему был не особо нужен) и принялся объяснять.

***

Собираясь в трёхнедельную поездку на море, Хэ Сюань вдруг понял, что у него совершенно нет вещей для пляжа. Ши Уду подарил им какой-то безумнейший тур в пятизвездочный отель из первой линии, с включенным дайвингом и экскурсиями. Хэ Сюань со сложным лицом читал перечень включенных увеселений и боялся вообразить, сколько это стоит. Он бы никогда не принял такой дорогой подарок, но Цинсюань так загорелся идеей поехать вместе, что отказать призраку, исстрадавшемуся взаперти, было попросту бесчеловечно. Их совместный день рождения вышел на славу. Утром сходили в парк и ресторан, вечером принимали гостей: ненадолго заскочили Хуа Чэн с Се Лянем, ради этого приехав на день из соседней провинции, позже Ши Уду привёл двоих обещанных друзей. Хотя с Линвэнь Хэ Сюань уже был знаком, поначалу общаться с ней было ужасающе неловко (до первых нескольких чарок крепкого рисового вина, которое принесли с собой гости), а вот Пэй Мин, на которого долго и возмущённо бранился Цинсюань, оказался вполне свойским мужиком с раскатистым смехом и отличными шутками на грани приличий. Линвэнь закатывала глаза и сыпала научными терминами, грозясь друзьям направлением в психдиспансер, Ши Уду язвил, Цинсюань то бурчал, то хохотал громче всех, но вместе они ярко и органично вписались в атмосферу диковинного старого дома. К слову, Ши Уду уже нанял команду для починки крыши и облицовки стен. Хэ Сюань заикнулся было о деньгах и был послан. На прощание Пэй Мин хлопнул его по плечу и сказал: — А ты ничего так, свойский пацан! Даже не скажешь, что пациент нашей Цзе-цзе. За это был единодушно обруган Линвэнь с Цинсюанем, и Хэ Сюань от души хохотал, удерживая на месте своего призрака, которого под вином потянуло на рукоприкладство. Вечер, бесспорно, удался. Камеру он продавать раздумал. Напротив, доставал её всё чаще — снимал город на рассвете, с помощью Цинсюаня пробираясь на закрытые крыши высоток, оживлённые шанхайские улицы и людей. Постоянно фотографировал Цинсюаня: танцующего, улыбающегося, готовящего еду или сидящего за ноутбуком. В глазах Хэ Сюаня, что бы призрак ни делал, он был божественно красив, руки так и тянулись к камере. Цинсюань теперь всё время ходил в физическом теле: ему очень льстило такое внимание, и нравилось потом разглядывать свои снимки. Хэ Сюань дразнил за тщеславие, но Цинсюань только хохотал и подтверждал, что да, а что, у него есть на то основание! У Хэ Сюаня вышло несколько отменных кадров Хуа Чэна и Се Ляня, которые, стоя рядом и улыбаясь друг другу, беседовали о каком-то антикварном шкафе, который для них материализовал Цинсюань. Отправив им снимок, получил от Хуа Чэна неожиданное: «Парень, не моё собачье дело, но ты не думал этим профессионально заняться? Хорошо вышло. Нахера тебе ресторанное дело, если ты даже не собираешься управлять семейным бизнесом?». Хэ Сюань посмеялся и послал его гуев кормить, а потом задумался. Цинсюань подкинул несколько ссылок с универскими программами по искусству и операторскому делу, куда он мог бы перевестись. Через неделю Хэ Сюань подал документы и вместо июньской сессии забронировал тур на Хайнань. В целом, он поймал себя на чувстве, которое испугало его до трясущихся поджилок. Он подумал, что… у него всё хорошо. Что он в порядке. От этого захватывало дух и одновременно хотелось спрятаться в самых недоступных глубинах океана. Не удержавшись, он написал об этом Линвэнь, чей контакт переименовал с «Звонить, если надумаю сдохнуть» на её имя, и получил в ответ стикер вина, льющегося рекой. «Вот за это люблю свою работу, — написала она, а потом добавила: — Поскольку я больше не твой терапевт, то теперь могу давать советы (и только попробуй ослушаться). Обязательно обсудите со своим новым терапевтом страх счастья, понял?». Они почти сразу перешли к неформальному общению, чтобы не скатываться на привычку сессий, и поначалу обоих корёжило от неловкости. Теперь — привыкли. Хэ Сюань улыбнулся и написал: «Обсужу. Но серьёзно, Линвэнь, спасибо». «Мелкому засранцу своему скажи, это ваше с ним достижение. Я тут только костыль», — ответила Линвэнь. «Мелким засранцем» она звала Цинсюаня, к абсолютному восторгу Хэ Сюаня. А теперь, ко всему прочему, он едет на Хайнань. В июне. Цинсюань обещал, что договорится с погодой, и сильных тайфунов не будет, но что вообще тащить с собой на пляж, кроме плавок и шмоток? Хэ Сюань мог собраться в горный поход почти любой сложности, а вот на море раньше не ездил. Промучившись перед открытым шкафом с полчаса, он решил спросить у Цинсюаня и отправился на чердак, откуда звучала музыка. Вошёл, начиная свой вопрос, и застыл с раскрытым ртом. Цинсюань танцевал что-то… необычное. Непотребное. Он был голый по пояс и материальный; на шее висели ожерелья, волосы, с висков собранные в кудрявый хвост на затылке, струились по плечам. Широкие штанины висели низко на бёдрах, удерживаемые поясом с бляшками. Цинсюань двигался тягуче, плавно, словно вода, и свет из окна обтекал его впалый подвижный живот, мышцы рук, извивающихся под музыку, нежную полуулыбку на лице. Услышав его, Цинсюань бросил игривый взгляд, и, не прерывая диковинного танца, двинулся вперёд. Его живот и бёдра завораживающе покачивались. У Хэ Сюаня пересохло во рту. — Хэ-сюн? — мелодично спросил Цинсюань, теперь медленно кружась вокруг него. — Что ты хотел? — Я… — Хэ Сюань сглотнул, поворачиваясь за ним, словно одурманенный. Он уже не помнил, о чём хотел спросить. — Нравится? Это трайбл, вот, решил попробовать, — лукаво улыбнулся Цинсюань. Глаза смешливо сощурились, и он, сделав полный круг, обернулся вокруг себя, демонстрируя красивое, гибкое, бесстыдно-полуголое тело. — Поцеловать хочешь? — Хочу, — бездумно сказал Хэ Сюань. Цинсюань замер и опустил руки. — О. Хэ Сюань моргнул, поняв, что сказал что-то не то. — В смысле… — Хочешь? — серьёзно спросил Цинсюань, подходя ближе — уже без танца, медленно и осторожно. Встал напротив, почти вплотную. Они были примерно одинакового роста, и губы Цинсюаня оказались совсем рядом. — Хочу, — признался Хэ Сюань, чувствуя, как его накрывает с головой паника. Магнетизм танца пропал, но желание никуда не делось. — Так целуй, — улыбнулся Цинсюань и смело подался вперёд. Хэ Сюань, облегчённо выдохнув, с улыбкой послушался.