Часть 1
12 февраля 2021 г. в 17:35
— Все, бля, заебало, ухожу жить в леса, — завопил Даня.
Странно, как он вообще еще говорить мог и не осип к хренам: последние два часа вел бурные переговоры по телефону, пытаясь решить все вопросы разом. Выскочил из комнаты злой и взъерошенный, так хорошо при этом дверью шандарахнул, что аж стекло задребезжало.
— Чего, новая инфа? — лениво поинтересовался Юра, ставя игрушку на паузу и откладывая геймпад в сторону. — От короны теперь в лесах надо прятаться?
— От оленей там надо прятаться, — гаркнул Даня, когда телефон у него в руке снова зазвонил.
— А разве олени как раз в лесу не живут? — с полупьяной заторможенностью протянул Паша.
Юрка рядом хрюкнул от смеха, откидывая голову на спинку дивана, посмотрел при этом как на дурака, но по-доброму очень, даже не спешил подкалывать. До Паши медленно, но верно доходило, что сморозил он какую-то глупость. Не стоило, наверное, развязываться с алкашкой, потупел сразу же после первой банки пива.
— Это другая порода оленей, Паш. Офисная. Такие парнокопытные уроды, которые сами ничего не знают, но при этом панику разводят, — заботливо пояснил Даня, вырубая к хренам телефон и убирая его в карман.
— Ну, а все-таки? Есть какие вбросы? — влез Юра, допив залпом свое пиво. — Бля, ну должен же быть у кого-нибудь знакомый его знакомого, который в курсе, какой пиздец дальше планируется.
— Точно, как же я мог забыть. Погоди, сейчас наберу своего старого друга Владимира Владимировича, вот он мне все и расскажет.
Огрызнувшись напоследок, Даня скрылся в туалете. В принципе, его эмоции можно было понять: не плескались бы в Паше полтора литра пива, психовал бы не меньше.
По графику сегодня значился выходной: должны были отсыпаться после вчерашней премьеры Серговны. Только как выложили новость про то, что правительство решило приостановить на время концертную деятельность, все рванули на студию: хер такой шок по отдельности переживешь.
И, наверное, это было ожидаемо. Уровень заражаемости рос как на дрожжах, пример западных стран не воодушевлял. Понятно, что дело времени было, когда все прикроют, но Паша как последний дебил надеялся на чудо. Мечтал о том, чтобы вакцину там изобрели за неделю, волшебную пилюльку, которая весь мир осчастливит. Только хер там плавал: уже было ясно, что минус весенний тур, на какое же бабло они влипнут.
Даня вместе с Бабуриным заперлись в своем недоделанном офисе, пытаясь понять, что делать с концертами. Вопили так, что в ушах звенело: слышно было даже через плотно закрытую дверь. Паша и рад был поделиться с ними какими-то бесценными советами, если бы сам понимал хоть что-то в этом деле. Поэтому все, что ему оставалось — это сидеть и терпеливо ждать новостей. Включили приставку, Юра развел его на баночку пива, за которой закономерно последовала еще одна.
— Походу, пора открывать коньяк, — Юрка похлопал его по коленке бодро, улыбался еще с какого-то хрена.
— Ты хули такой счастливый, Юр? Мы без концертов остались на хер знает какое время, а тебе насрать? — Паша нахмурился, допивая свое пиво. Сел на диване ровно, почесал беспокойно коленку, уже даже алкашка не спасала от плохих мыслей. — Жить-то на что будем?
— Не ссы, прорвемся. Пойдем по кабакам выступать, давно же хотели.
— Так и кабаки закроют, Юра. И бары. Все закроют к херам собачьим.
Вот тут уже было заметно, что Юрца пробрало: рожа у него вытянулась удивленно, видать, так далеко он все продумать не успел. Паша порадовался мелочно, что смог за живое задеть.
— Как закроют, так и откроют, — Юрка собрался быстро, на лице снова растеклась самодовольная и наглая ухмылочка. Стоял, смотря сверху вниз самоуверенно, но шею при этом растирал как-то нервно. — Посидим в студии, материал новый запишем, давно ведь пора. Можно хоть сейчас начать, пока ты разогрелся. Под коньячок, ну?
— Песни писать? — Паша невольно облизнул губы, чувствуя, как щеки жаром обдало.
— Песни писать, — согласно кивнул Юра.
Как бы Паша не хотел, как бы не старался, вглядываясь жадно в его лицо, так и не смог прочитать, что именно тот имеет в виду. Не послышалось ли ему под этим простым «материал запишем» что-то большее. Потому что у самого Паши на эти слова был давно выработанный рефлекс, прям как у собачки Павлова. Всегда реагировал одинаково, ничего не мог с собой поделать.
И накатывать коньяка после пива было безумно тупой идеей, потому что хрен тогда скроешь эту самую реакцию. В любой другой момент Паша бы отказался, сейчас не мог. Больно уж било по нервам из-за всей это поеботы с пандемией и отменой концертов, больно уж хотелось расслабиться, передать кому-то контроль над управлением. В голове щелкнул последний разумный довод, что за перебор с алкашкой дома Анюта выдаст пиздюлей: у Паши недавно хренакнули проблемы со здоровьем, злоупотреблять горячительными напитками не рекомендовалось. Только вот Анечка уже два дня как съехала к маме, собиралась прожить там до конца недели. Официально — потому что надо было помочь, неофициально — Паша был в опале. Заслуженно, хули там.
— Пожрать только давай закажем, — обреченно согласился Паша, даже не пытаясь бороться с самим собой.
Юрка фыркнул довольно в усы, за что ему очень захотелось вдарить.
Они заходили по комнате, стараясь прибрать очевидный бардак. Пустые банки от пива сложили в пакет, вырубили приставку, Паша поперся послушно мыть стаканы в раковине. В висках стучало противно, он поглядывал на Юру мельком, одергивал сам себя. Совсем успел забыть, какого это, когда между ними такая херня происходит.
В свое время у них началось все капец как стремительно: познакомились в театре, через неделю Паша уже ему в жопу дал, сам охреневая от своей смелости. Из простых поебушек это мгновенно мутировало во что-то странное и важное, быстрого перепиха по подсобкам и гримеркам стало не хватать. И это Юрка придумал тупую отмазку, типа на ночь они куда-то пропадут, чтобы музыку писать. Где-то на пятый раз оба поняли, что долго эта тема работать не будет, попытались набросать хоть какую-нибудь песню, чтобы можно было показать, если девочки спросят.
Кто бы тогда мог предположить, что их осуждаемые обществом гомогейские извращения приведут к чему-то настоящему. Не в плане чувств и отношений, боже упаси. К успешной, сука, группе. Несколько собранных стадионов, крупные туры по всей России. В этом году, если бы не ебанный коронавирус, могли еще и в Европу заехать.
И вот с отношениями они вроде давно разобрались. Даже ежу понятно, что успех и денежки важнее, чем ебля в жопу. Поговорили тогда, конечно, нехорошо, Паше все еще не хотелось об этом вспоминать, сразу отдавало чем-то болезненным на душе. Только результат устраивал обоих. У них была музыка, вполне себе неплохая и крепкая дружба, отличный творческий тандем. Ну и бабло, само собой.
Проблема была в том самом триггере, от которого голову на раз сносило обоим. Пойти писать песни было равноценно призыву потрахаться. Как тогда, в самый первый раз, они придумывали что-то, валяясь голыми в кровати. Еще мокрые и разгоряченные после секса, у Паши пальцы с клавиш соскальзывали. Сначала ржали нервно, сочиняя всякую ерунду, а там пошло-поехало, сработала какая-то странная магия.
Потом каждый раз срывало, когда садились за новый материал. Писали, ссорились, ебались и так по кругу. Пока не доходило до обоих, что снова перебор и пора притормозить. Правильное такое решение, взвешенное: не стоило рисковать столькими вещами ради секса.
Но в глубине души Паша даже не боялся себе признаться в том, что те песни, которые они писали, когда трахались, были гораздо лучше. Более искренними, какими-то настоящими. Будто они не прятали никуда свои эмоции.
Пока провожали Даню, который как заботливый менеджер наказал им много не пить и не забыть включить сигналку, приехал курьер с пиццей. Забирать еду пошли вдвоем, чтобы перекурить по пути. У Паши пальцы от холода дрожали, на дворе была не особо теплая весна. Все, о чем он мечтал — это не протрезветь ненароком от холода и нервяка. Хотелось дальше купаться в этом пьяном бессознательном, где ты можешь разрешить себе все что угодно, хоть оно и было капец каким неправильным.
Быстро выпили по пятьдесят грамм, закусили пиццей. По груди прокатилась горячая волна и Паша выдохнул довольно. Трезвость была безусловно хорошей штукой, но какой же кайф хренакнуть вот так стопарик, чтобы прогрело с ног до головы.
— Гитара? — поморщился он, оттирая салфеткой пальцы от жира.
— Почему нет? — пожал плечами Юра, подкручивая колки. — В последний раз вроде неплохо вышло.
Спорить не хотелось, да и не получилось бы. Поэтому Паша устроил поудобнее аккордеон на коленях, закинул привычно ремешки за спину. Расстегнул быстро верхнюю пуговицу на рубашке: на студии было душновато. Засмущался тут же, но Юра на него даже не смотрел, начал наигрывать какую-то мелодию.
Послушав с минуту, Паша подхватил, пытаясь подстроиться. Играл чисто механически, никаким вдохновением и не пахло. Гипнотизировал взглядом Юрины пальцы, белесые ореолы аккуратно подстриженных ногтей. На лицо посмотреть было страшно: в голову сразу лезли старые воспоминания, хорошие и плохие, пустые, но при этом безумно важные. Хотелось отбросить их, забыть обо всем, но не получалось никак.
В последний раз он с Юрой спал больше года назад. В Карелии, когда они все забурились в какой-то домик для записи нового альбома. Самая тупая из всех Юриных идей, что тот и сам сейчас признавал. Может, в туре им еще было относительно нормально постоянно терпеть друг друга рядом, в замкнутом пространстве загородного домика же происходил непрерывный пиздец. Не переставали сраться, говнили из-за ерунды, да и пили намного больше обычного. Творческий процесс шел медленно и неуверенно, вечно что-то мешало. И самое тупое, Паша понимал, что засядь они как обычно где-то вдвоем, написали бы за это время в два раза больше материала.
Народу вокруг было много, всё как на ладони, а их с Юрой ебашило гормонами как двух тупых подростков. И ладно бы дожидались какого-то удобного момента, нет, могли посреди дня спрятаться от людей просто для того, чтобы передернуть по-быстрому в две руки. Ну и закончилась эта херня закономерно плохо: их чуть не запалила Серговна. И ладно еще, если она одна, это бы Паша как-то пережил. Лиза вместе с ней была, Паша все еще прокручивал в голове их разговор о том, что надо найти папу. Они остановились в коридоре прямо перед комнатой, шутили о чем-то своем.
Переебашило тогда сильно — Паша застыл на месте как статуя, пошевелиться не мог. Его Юрка пинками затолкал в ванную, помогая натянуть штаны на голую жопу. Дверь в спальню хлопнула, Паша на нервах проблевался. Наверное, только это их и спасло: хоть какое-то оправдание, почему они вдвоем терлись в ванной красные и взъерошенные.
Юра тогда ловко напиздел Ане, что просто помогал перебравшему другу. Сработало вроде нормально: никаких подозрительных взглядов Паша не замечал. Все равно после этого решил, что надо завязывать раз и навсегда.
Навсегда выдалось коротким — год и несколько месяцев. Потому что стоило остаться вдвоем и все, любые запреты легко нарушались. Паше было сейчас так хреново, так тошно на душе. Слишком много всего разом навалилось: ебанная пандемия, проблемы с Анечкой, с деньгами непонятная хрень. Так хотелось, чтобы ему просто отвесили нормального такого леща, а потом перевернули на живот и выебали.
— Ты херню какую-то играешь, Паш, — недовольно сказал Юра, пнув несильно по голени.
— А? — только и смог выдавить Паша, сглотнув шумно.
Все изучал взглядом Юрины пальцы. Не особо длинные, но, блять, такие умелые. В мыслях мешались разные картинки, как Юра засовывает их ему в рот прямо до горла, неприятно надавливая, или растягивает ласково перед еблей, а один раз он пристроил Пашу жопой к зеркалу, засунул в него здоровенную такую вибрирующую пробку и заставил себе отсасывать. Пялился все это время в отражение бессовестно, мудила, Паша именно от этого ведь и кончил тогда.
— Давай все-таки скрипку, Юр, чего-то не ловлю пока гитару, — смущенно отозвался Паша, прекрасно понимая, что тот сейчас его читает как открытую книгу.
— Да неудобно же петь с этой ебанной скрипкой, бля, ну обсуждали же, — недовольно буркнул Юра, но гитару все-таки убрал.
Растерев пальцами шею до красноты, Паша устроил аккуратно аккордеон на полу и разлил им еще коньяка по стаканам. Понимал прекрасно, что его несет, поделать с собой все равно ничего не мог. Слишком давно между ними ничего не было, так много времени прошло, что он уже успел убедить себя в том, что и не нужно было. А оказалось, что нужно, пиздец как нужно.
Юра опустился на диван рядом. Расстояние между ними было почти пионерское, с громоздкими инструментами иначе ведь и нельзя. Все равно казалось, что он специально так сделал, а Паша просто накручивает себя, думая о чем-то неправильном.
Футляр со скрипкой лег на стол, сначала Юра взялся за рюмку. Они чокнулись молча и хряпнули залпом, Паша поморщился тут же, запивая колой, сдвинулся невольно вперед. Чтобы поближе, так хотелось поближе, хоть где-то глубоко внутри и понимал, что надо как можно дальше. Бежать отсюда на всех парах, ругать себя утром за пьяные глупости.
Юра потянулся вперед за футляром: ну да, он же тут песни писать хотел, а не всякой херней заниматься. Как писать песни, когда живот сводило от предвкушения горячей ебли, Паша не знал. Поэтому схватил его за ворот футболки, потянул на себя, чтобы поцеловать. Облизнул ласково губы языком, прикусил осторожно.
— Бля, прости, ты не хочешь? — Паша отдернулся в сторону, понимая, что ему вообще не отвечают.
Собственные слова в голове отозвались как-то неправильно, стучало это тупое «господибожепиздецяошибся». Так вдруг страшно стало от того, что Юрочка его больше не хочет, ведь сколько времени-то прошло, он кого угодно себе найти мог.
— Хочу, — насмешливо отозвался Юра, ткнувшись коротко ему в губы. — Просто когда я в последний раз так сделал, ты мне чуть по роже в гримерке не дал.
Паша замялся, не понимая, о чем тот говорит. Они вроде всегда нормально такие вопросы решали, до рукоприкладства всего раз дошло и это был один из самых романтичных моментов за все время знакомства. Паша отвечал растерянно на поцелуй, Юра уже не сдерживался, вылизывал ему рот жадно. Облапал еще руками всего, Паша невольно спину выгибал, прижимаясь ближе.
— Едрить, ты про «Нашествие», что ли? — приглушенно выдавил Паша, когда доперло, сжал с силой пальцы на его плечах. Тогда и правда было тупо, он завелся сильно, чуть не врезал Юрке по носу за эту глупость. — Когда ты меня засосал на сцене, и это крупным планом на камеры засняли?
— Ну прости, ну атмосфера там располагала, — зашептал Юра, зацеловывая ему лицо и спускаясь губами на шею. — На студии так-то тоже камер дохрена, у нас тут техники на пару лямов…
— Бля, я забыл совсем, — испугался Паша. Он дернулся резко назад, но Юра держал его крепко, не давая отстраниться.
— Да не тупи, не подключены они еще.
Они зависли на минуту, жадно целуясь, пока Юра не надавил ему на плечи, заставляя вниз опуститься. Паша не сопротивлялся нисколько, устроился между его широко раздвинутых ног, огладил с нажимом бедра. Не думал уже ни о чем, кроме секса, повело хорошо так.
— Чего-то ты совсем не рад меня видеть, — хмыкнул Паша, расстегнув Юрины штаны и стаскивая их с жопы ниже.
— Так уже не мальчик, чтобы от пары поцелуев вставало, — Юра отозвался расслаблено, приподнимая задницу. Руки еще за голову закинул, довольный такой, вообще ведь не купился на издевку. — Придется поработать, Пашуль.
Глянув исподлобья, Паша провел медленно языком по губам. Наклонился ниже, вбирая до конца полувставший Юрин член, облизал целиком, надрачивая потом пальцами мягко. Юрка выдохнул удовлетворенно, устроив тяжелую руку на затылке, а второй заправил член в Пашин рот.
Поначалу выходило скомканно и странно, Паша все не мог приноровиться. Вроде обычное дело, сколько раз уже сосал, а сейчас чувствовал себя как-то стремно и неуверенно. Внутрь получалось взять только до половины, больше работал рукой, никак не выходило взять нормальный темп.
И Юра совсем не помогал: толкался беспорядочно бедрами вверх, от чего ритм сбивался. Дышать было тяжело, головка уткнулась за щеку, и Паша выдохнул носом, пытаясь собраться. Надо было расслабиться и пропустить до горла, Юрочке очень нравилось, когда член целиком во рту и так хотелось его порадовать.
Тот продолжал мешаться, постоянно сбивая: стянул еще резинку с хвоста, накрутил Пашины волосы на кулак. Раньше так никогда не получалось, длины не хватало, а теперь давил сильно, больно, никаких мыслей в голове не осталось.
— Бля-я-я, — простонал Паша, снимаясь с члена и утыкаясь носом в голое Юрино бедро.
— Отрастил патлы, — Юра вроде хотел прозвучать ехидно, но голос сорвался.
В затылке отдавалось колючей болью, Юра тянул за волосы вроде не сильно, но ощутимо. Застонав невольно, Паша опустил свободную руку вниз, сжимая свой член через штаны, стоял крепко, сдерживаться не получалось. Кайфовал от происходящего, соскучился по этому безумно. И ни с кем другим так не получалось, только с Юрой можно было отпустить себя и не контролировать ничего.
Вдохнув глубоко, Паша насадился снова губами на член, опускаясь осторожно. Получилось заглотить до конца, он замер, уткнувшись лицом в Юрин пах. Чувствовал, как от него пахнет мылом и мускусом, горло драло, дышать было сложно. Задвигался уже через секунду, а Юрка застонал глухо, толкнулся невольно бедрами, еще крепче сжимая пальцы на волосах.
— Бля, ты охуел? — Паша закашлялся, прикрыв рот рукой.
— Тебе же нравится, — хмыкнул Юра сверху довольно, прошелся большим пальцем по его подбородку, слюну вытирая. — Ты же от этого тащишься, чего ты пиздишь?
— Дышать мне тоже нравится. Давай осторожнее, а?
Вместо ответа Юра надавил ему на нижнюю губу, насадил на себя. Двигаться, правда, начал аккуратно, не вдалбливался так сильно. Паша терпел все старательно, царапая неосторожно кожу ногтями.
— Пиздец, как охуенно, спущу сейчас, — простонал громко Юра, толкаясь бедрами немного сильнее. — Прямо тебе в глотку, а ты проглотишь, да, хороший мой? Ты же любишь глотать, и кайфуешь, когда тебя ебут, ты такой…
Дальше Паша не слушал, замычал сдавленно, пока Юра кончал ему в рот. Сглотнул все послушно, даже не думая ругаться. Хули там, если правда от этого кайфовал. Если от простого отсоса в голове что-то перевернулось, будто бы прожил последний год зря, застряв в каком-то густом тумане. Врал сам себе, пытался отказаться от старых чувств.
Ноги болели, Паша покачнулся неловко, разминая затекшие мышцы пальцами. Схватив его за руку, Юра помог расстегнуть пуговицу на штанах, подтягивая за жопу ближе и устраивая на своих коленях.
— Подрочи себе, — глухо попросил Юра, поцеловав коротко в губы.
Намотал снова волосы на кулак, потянул болезненно. И вместо того, чтобы накрыть второй рукой его крепко стоящий член, обхватил шею, надавливая под кадыком, заставляя вдох пропустить. Паша ощущал себя абсолютно беспомощным, дрочил быстро, лишь бы кончить, думая только о Юриных руках.
Низ живота скрутило в горячий узел, он заерзал на Юриных коленях, пытаясь притереться поближе. Тот надавил на горло еще сильнее, не давая вдохнуть; Паша обкончал ему всю футболку, захрипев тихо.
Хватка Юры ослабла, гладил теперь мягко, ласково; расчесывал спутанные пряди, пропуская их между пальцами. Паша уткнулся носом ему в шею, дышал тяжело, пытаясь прийти в себя. Тянуло шептать что-то честное, признаваться в самом низменном, но вместо этого вывернулся из его рук, сбежал в туалет, натягивая на ходу штаны.
Пялился на отражение, умываясь холодной водой. Не мог даже соврать самому себе, что все это было плохо и неправильно. Охуенно, горячо, он жил ради этих моментов: грубых, но ласковых, и чтобы Юрка был рядом. Разделить на двоих их музыку и жизнь, приправить стандартную дружбу сексом. Потому что иначе никак, иначе все пустое.
Когда вышел из ванной, Юра уже разлил коньяк по стаканам и снова взял в руки гитару, наигрывая тихо старую мелодию. Паша убрал пальцами волосы назад: резинку Юрка куда-то проебал, двинулся к нему уверенно. Настроился теперь на музыку, на Юрочку, перестал париться из-за той срани, которая между ними творилась.
Песню в ту ночь они написали охуенную.
***
Разбудил их Бабурин, который на кой-то хер приперся на студию с утра пораньше, хорошо хоть спали не рядом: развалились по разным диванам. Перегарище стоял на всю студию: сочиняли часов до шести, вставать в девять было вообще не в кайф. Разъехались быстро на такси по домам, обменявшись только парочкой коротких фраз.
Голова гудела, в горле пересохло, а дома Пашу встретил недовольный Муха, который засрал себе весь лоток и успел сожрать остатки корма. Спасибо, что на коврик не нассал — его котейшество было существом ласковым, но бессовестным, если не уделять этому дурню достаточно внимания. Пожрав и помяукав, кот улегся дрыхнуть на Аниной стороне кровати, демонстративно повернувшись к Паше жопой. Как, наверное, и все вокруг.
Паша промаялся полдня с тупым похмельем. Заняться дома было нечем: пытался читать, но засыпал через пару страниц; ставил себе пластинки на проигрывателе, тоже прибивало моментом. На студию ехать сил не было, да и не хотелось. Народ продолжал решать проблемы с отмененным туром, пока было не до репетиций.
На улице стемнело, Паша поставил очередную пластинку. Попытался испытать какой-то стыд, выходило не очень. Охренеть как неправильно, что он вчера сорвался и изменил жене. Дурно, мерзко, отвратительно… Охуенно настолько, что даже сейчас член дернулся от одних воспоминаний. Паша потянулся к телефону, написал быстро Анечке несколько ласковых слов о том, как скучал, просил пораньше домой вернуться.
Даже не врал, он правда хотел, чтобы она перестала дуться. Любил ее сильно, но просто не хватало иногда этой любви. Хотелось другого: чтобы взяли за волосы, чтобы целовали до слез. Как все же он был виноват перед своей девочкой, делал ее несчастной. Никакие извинения бы не спасли.
Телефон брякнул сообщением, Паша потянулся к нему сразу, понадеявшись, что это Аня ответила. Вместо этого сверху выскочил Юркин профиль. Тот ненавязчиво спрашивал, все еще ли Паша дома один. Одного этого хватило, чтобы забыть про свою вину.
Переписываться было лениво, поэтому Паша просто набрал его номер. Трубку тот снял через два гудка.
— Ты с какой целью интересуешься, Юр? — спросил Паша, почесывая пушистое пузо кота.
— Заехать хотел, — хмыкнул тот в трубку. В машине орало радио, но через секунду оно затихло.
— Заехать? На кой хер?
— Так песни писать, Паш.
Паша сглотнул тяжело. В животе потянуло горячо, он невольно погладил себя по дернувшемуся члену, убирая руку тут же. Идея была отвратительной, вот с такой херни у них обычно и начинались бесконтрольные загулы, которые всегда приводили к чему-то плохому.
Надо было придумать какую-нибудь нелепую причину для отказа, но врать самому себе не хотелось. За прошедший год, когда они сторонились друг друга, Паша думал, что все, переболели. Вчера же понял, что нет, только хуже стало.
— Песни, значит, — протянул насмешливо Паша. — Ну приезжай, хули там.
— Коньяка сколько брать? — деловито спросил Юра. — Одну или две?
— Одну, — попытался проявить благоразумие Паша, вспоминая, как сильно сегодня ебашило похмельем. — Но большую. И пожрать захвати.
— Через час буду, — засмеялся в трубку Юра и сбросил вызов.
Покрутив телефон в руках, Паша огляделся по сторонам, думая, стоит ли прибраться. В итоге лень победила. Он сполз с постели и достал из шкафа чистое белье, запираясь в ванной.
Здравый смысл все шептал, какая это плохая идея. Не подросток ведь уже — можно было как-то перетерпеть зуд в штанах, послать Юру нахер с его тупыми приставаниями. Проблема была не только в ебле: речь шла о деньгах, об успехе — обо всем, чего они могли лишиться из-за всей этой гомогейской херни.
Паша прекрасно помнил тот день, когда твердо решил, что пора завязывать. Узнавшая от Серговны по секрету Анечка нашептала, что та скоро ездить в туры не сможет, намекая на пополнение в семье Музыченко. По итогу дело оказалось совсем в другом, какие-то затупки с ее работой в театре, но тогда Пашу переебало.
Он только вчера думал о том, что, наверное, надо перестать врать Анечке. Ну, то есть правду-то не рассказывать, не такой Паша был дебил. Просто расстаться мирно, потому что у них с Юрой все зашло уже слишком далеко. Не мог Паша больше скрываться постоянно, и его совсем не беспокоило, что Юрка бы никогда жену не бросил, думал, что может с этим смириться. Тут же щелкнуло резко, он понял, что это будет за жизнь. Никакого счастливого финала в их гейской драме не предвиделось.
Действовал тогда решительно — уже вечером у них с Юрой произошел Серьезный Разговор, вот прям с большой буквы. Находиться постоянно вместе и забыть о произошедшем вряд ли вышло бы, поэтому Паша решил, что и из группы надо уходить. Поговорили они плохо, Юрка оказался вообще не готов его отпустить. Сколько тогда говна вывалили друг на друга, лучше не вспоминать, но закончилось все именно после Пашиных слов. Когда он соврал, чтобы хоть раз в жизни оказаться честным.
Юрка уговорил его остаться в группе, отношения между ними прекратились, не считая периодической ебли. Потом Паша часто вспоминал те дурацкие слова и Юрино растерянное лицо, когда он их услышал. Тогда казалось, что все, не осталось между ними никаких чувств, одна музыка и дружба. Сейчас понимал, что у него за все эти долгих четыре года ничего так никуда и не исчезло. Не мог он теперь без Юрочки, вообще никак не мог.
Курил после душа на кухне, думая, надо ли высушить волосы, чтобы не палиться, что сбегал помыться специально. Потом решил, что нет смысла выделываться, четыре блядских года они были вместе, пусть один и проебали бессовестно.
Поставил чайник, чтобы разогнаться кофейком, полез проверять телефон. Аня на его сообщения ничего не ответила, не прочитала даже. В голове зрели планы с банальной романтикой, но все они рассыпались звонко, когда домофон зазвонил.
— Ты бы хоть скрипку для приличия захватил, — хмыкнул он, открывая перед Юрой дверь.
— Нахрена? Ты же сказал, что Ани до понедельника не будет? — спросил тот, снимая с себя ботинки. По коридору сразу потянуло острым запахом пота. — Бля, так набегался за сегодня, заебался еще с похмелья.
— Руки сначала помой, дебил, у нас тут вроде как эпидемия.
— Да я бы вообще в душ сбегал, если ты не против. Взмок как сука.
— А я-то чего против? Думаешь, мне твои вонючие носки нюхать нравится? Пойдем, полотенце тебе дам чистое.
Подпихнув под жопу Муху, чтобы убрался с прохода, Паша зашел в спальню и зарылся в шкаф. Судя по всему, вручить Юре надо было не только полотенце, но и что-нибудь из одежды.
— Ты точно не врешь, что Анька от тебя недавно съехала? — Юра осмотрел комнату внимательно, оценивая творящийся в ней бардак.
— Она не съехала, ей надо последить за младшим братом, пока мамы в городе нет, — спокойно ответил Паша, не покупаясь на подъебку.
— Она просто еще не знает, что идея ее из группы убрать была твоя.
— И кто же ей об этом рассказать может, Юр?
Они замерли на месте, буравя друг друга взглядами. Юра облизал губы нервно, глазки у него забегали.
— Да я так, чисто теоретически предположил.
— Пиздуй, пожалуйста, чисто практически мыться, пока я тебе по ебалу не дал.
Всучил Юре в руки комок из полотенца, футболки и носков, еще и профилактический поджопник прописал для ускорения. Тот ругаться на удивление не стал, показал средний палец и скрылся в ванной. Тоже, наверное, понимал, что перегнул палку.
Признаваться в этом стыдно даже самому себе, но это правда была Пашина идея. Изначально разговор шел только о том, чтобы духовиков убрать: ездить таким табором по России было капец как невыгодно. Билеты на самолет и поезд, проживание в гостинице, питание, суточные, да просто зарплата — продолжать можно было до бесконечности. Паша так заебался: пахал без продыху все эти годы, а все еще приходилось жить на съемной хате и ездить на старой, постоянно ломающейся тачке. Хотелось пожить нормально, отложить что-то, ну, хоть квартиру купить. Минус три человека в группе — это куда весомее, чем минус два.
Сначала Аня вполне нормально на новость отреагировала, обсудили все адекватно, она согласилась про хрень с деньгами. Тоже, наверное, устала мыкаться по съемным хатам. Восприняла все почти весело, показушно обрадовалась, типа надо заняться саморазвитием и сделать что-то свое, а не просто на сцене рядом плясать. А после стадионного выступления на концерте Литтл Бига в феврале надулась почему-то сильно. Такая типичная бабская обида: когда спросишь, говорит, что все нормально, а на самом деле нос воротит. Вон даже съехала на неделю, на сообщения не отвечала.
И правда можно было бы подумать, что кто-то слил ей, что это Пашина идея, но знало об этом всего четыре человека. Данька бы вряд ли полез, не дурак все-таки, Юра же для Анечки был всемирным источником зла, с ним она вряд ли разговаривать стала. Иногда даже морщилась незаметно при его упоминании, тут, наверное, работала какая-то женская интуиция.
Вода в ванной шумела, Паша старался игнорировать картинки с голым и мокрым Юркой, которые постоянно возникали в голове. Поперся вместо этого на кухню разбирать пакет, который тот привез. Коньяк с колой, нарезочка и несколько контейнеров с салатами — красота. Раскладывать все по тарелкам Паша не стал, лень было их мыть потом, просто вскрыл упаковки да достал пару чистых вилок.
Пока ждал, копался в телефоне: Аня на сообщения так и не ответила, послал ей в приступе стыда стикер с сердечком. Подумал, потянет ли их бюджет отправку букета с доставкой. Концерты переносятся, отчисления с музыкальных сервисов были мизерные, боялся, как бы не пришлось потом лапу сосать из-за этих дурацких цветов.
— Все, бля, ожил, — заорал довольно Юра, вламываясь на кухню. Чуть не споткнулся о пакеты, сваленные у входа, заматерился тихо. — Это что за хрень?
Полез внутрь и заржал тут же гиенисто.
— Ты хули запаниковал, Пашок? — через смех спросил он, доставая пару упаковок с гречей.
— Вот если закроют все, ты ко мне не приходи, я делиться не собираюсь, — неагрессивно огрызнулся Паша.
Засмущался сразу, почувствовал, как по щекам огнем полыхнуло. Он и правда психанул, когда вся эта тема с вирусом начала набирать обороты: закупил в магазине целую тележку круп и макарон, еле дотащил потом пакеты в квартиру. Понимал, что тупо, но такие сраные новости отовсюду вылезали, ссыкотно было.
— А туалетную бумагу где прячешь? — продолжал стебаться Юра. — Небось, горой в шкафу свалил?
— Слушай, чего ты доебался? Ты же вроде должен торчать у ребят из КликКлака и планы на будущее с ними обсуждать? — попытался сменить тему Паша.
— Я там и был, но заебался и уехал. Ты-то откуда знаешь? Следил за мной что ли?
— В инсте увидел. С каких пор у нас просмотр сториз слежкой стал называться?
Юра смотрел на него сперва хмуро, а потом не удержался, рассмеялся заразительно. Сел за стол, утащив кусок колбасы, погладил быстро Пашу по коленке.
— Давай накатим уже, трубы горят пиздец, — позвал Юра, разливая по рюмкам коньяк.
Быстро выпили, закусили салатом и раздавили следом по второй. В голове сразу хорошо стало, по всему телу тепло растеклось. Паша подпер щеку рукой, вертел в руках кусок ветчины, пялился на Юру лениво.
— Так чего ты уехал-то? — поинтересовался он, просто чтобы разговор поддержать. Правда смотрел днем истории в инсте — ребята из Литтл Бига сняли нехуевый такой домик, скорее даже особняк, пригласив туда всю тусовку.
— Да заебало, какая-то компания разведенок. Эльдар с Даней со своими женщинами расстались, Ильич походу с Иркой тоже все. Ходили и ныли, типа никакой творческой свободы и проблемы все из-за отношений, — ответил Юра невнятно, засунув в рот очередную порцию салата. — Мне кажется, если бы не Софа с Алинкой, они бы нацепили футболки с логотипом «без баб» и начали топить за футбол.
— За футбол — это вообще зашкварно, согласен.
Засмеялись хором, Юра полез снова разливать коньяк. Первые полчаса хорошо так налегали, но и закусывали при этом нормально, не улетели мгновенно. Да и не хотелось, на самом деле, не за этим же собрались.
Юра показывал ему с телефона какое-то видео, рассказывая очередную бодрую историю, Паша не смотрел особо на экран, больше его лицо взглядом гипнотизируя. Тот сидел рядом, открытый и красивый, хватал постоянно за руки, трепал по плечу. Будто бы не было между ними никаких проблем, будто бы это все сейчас нормально было. Паша отвлекался иногда на экран своего мобильного, чекал телеграм, сообщения Ане так и остались непрочитанными.
— Слушай, у тебя с Аней точно все хорошо? — спросил Юра, видимо, заметив его печальные взгляды, вцепился пальцами в коленку. — Если ты хочешь, я поговорю с ней, скажу, что я все это придумал, и ты не причем.
— Юр, давай я сам со своей женщиной разберусь? — заворчал Паша, напрягся сразу.
— Да не начинай, я просто помочь хочу.
— Ты зачем приехал, Юр, скажи мне? Херли лезешь, куда не просят?
— Поебаться я приехал, Паш, — честно ответил Юра, улыбнувшись криво. — Так из-за всех этих нервов жестяка какого-то хочется. Заебался паниковать, минус концерты, минус спектакли — хер знает, где деньги брать. Бля, хочу нагнуть тебя, уткнуть мордой в подушку и поиметь нормально.
— Ну это точно мимо, Юрочка, — хмыкнул Паша, потрепав его почти ласково по волосам. — Я как геморрой пролечил, чего-то больше не хочу своей жопой рисковать. Вообще не тянет снова идти к доброму дядечке проктологу.
— Вот не надо пиздеть, что ты столько времени жопу свою не трогал, ты же пиздец от этого тащишься. Никто так подо мной не орал, один ты. Наверняка, у вас там где-то в шкафу страпон припрятан, а Анька оприходует тебя каждое четное воскресенье.
— Ты на меня свои сексуальные фантазии не переводи, — с трудом сглотнул обиду Паша, взрываясь от тупой ревности.
Юрка неожиданно заржал, утыкаясь лбом в стол. Хохотал громко, душевно так, даже слезы на глазах выступили. Всхлипывал почти истерично, прихлебнул потом коньяка прямо из бутылки, когда успокоился немного.
— Бля, без шуток, было дело. Аня как-то ко мне подошла, такая ласковая вся, мягкая. Говорит, давай, Юр Юрыч, разнообразим нашу сексуальную жизнь, — Юра рассказывал через смешки, зачесывал волосы назад пальцами. — Я сразу завелся, типа, давай, дорогая, хреначь. И тут она страпон предложила. Знатно я тогда охуел, конечно.
— Ну, а чего, это отлично бы завершило твой образ подкаблучника, — Паша пытался казаться расслабленным, но засмеялся в ответ немного нервно.
— Да ну нахер, давать женщине себя резиновым хуем ебать.
— А это случайно было не после записи альбома в Карелии?
На Юрином лице прямо отображался мыслительный процесс: нахмурился весь, потер губы пальцами. Разлив коньяк, потряс бутылку перед глазами, оценил, что уже меньше половины осталось.
— После, — хмуро ответил он. — Да не, ерунда. Не могла она тогда догадаться, сразу бы пиздюлей дала.
— А если догадалась? — тихо спросил Паша, придвинувшись на стуле ближе, шептал ему сейчас на ухо. — Если знала все это время? Мы же палились постоянно, нас Кикир еще на третий месяц засек. Неужели думаешь, что женщины у нас такие тупые?
На шею легли горячие пальцы, Юра ущипнул кожу несильно, тут же вцепившись в затылок и оттягивая за волосы назад. Прикусив губу, Паша прогнул спину, смотрел из-под полуприкрытых ресниц. Юрка был хмурый и недовольный, буравил темными глазами.
— Вот чего ты начинаешь? — спросил Юра уже мягче, ослабив хватку на волосах, погладил еще ласково. — Не стали бы они такое терпеть, ну Серговна так точно. Сразу бы пиздюлей дала и за дверь выставила. Так что никто ничего не знает, не придумывай.
— Кроме Сани, — не удержался Паша, улыбнувшись криво.
— Да бля-ять.
Закатив глаза, Юра отодвинулся в сторону. Стул противно проскрипел по линолеуму, Паша продолжал противно улыбаться, разливая им еще коньяка. Для такого разговора они определенно были пока слишком трезвые.
С Кикиром тогда тупо вышло: спалились во время очередной пьянки, забыли запереть дверь. Момент для того, чтобы вломиться, он выбрал капец какой удачный: аккурат, когда Паша протирал пол коленками, заглотив член до самого горла. Чудом этот самый член не откусил к хренам, был пьяный и перепугался жутко. Дверь Саня сразу захлопнул, вопросов лишних не задавал, по крайней мере, Паше. Вообще никак не упоминал потом, не намекал даже, но проще от этого не становилось.
— Знаешь, почему я уехал от ребят? — спросил задумчиво Юра, постучав зажигалкой по столу. Подтянул к себе следом пачку сигарет, прикурил одну, затягиваясь жадно.
— Потому что поебаться приспичило? — хмыкнул Паша, тоже закуривая.
— Нет. В смысле, и это тоже, но не суть, — Юра продолжал нервно крутить в руках зажигалку. — Ну вот ныли они, как им без баб хорошо, херня полная. Так хотелось заорать им в рожу, типа в жопу ваши отношения, у нас тут вирус и все страны закрывают, вы что без концертов будете делать, мудаки? Я своих девочек пиздец люблю, но ради вот этого тура сам бы в загс побежал, лишь бы не отменяли ничего.
— Юрка, ты ведь не надумал тоже разводиться? — обеспокоенно влез Паша, не особо понимая, к чему тот ведет.
— Да нет, конечно, бля, ну ты дослушай сначала, — Юра взмахнул руками резко, чуть бутылку не опрокинул. — Может, я мудак, падла и эгоист, но мне ведь вообще на все насрать, кроме музыки. Я же этим живу. Пиздец, а если нас надолго закроют? Если не месяц без концертов, а полгода или год?
Паша чувствовал, как тому тяжело об этом говорить, разлил им еще коньяка. Доходило медленно, но доходило, и как-то настолько точно все пересекалось с его собственными мыслями, что тошно от этого становилось.
— Спасибо, — кивнул благодарно Юра, выпив рюмку. — Тупо это, но счастливым я себя ощущаю только на сцене. Чтобы народ песни наши орал, чтобы рожу свою на обложках увидеть. Вот без этого я не справлюсь, без всей той срани, что мы с тобой делаем. Понимаешь?
— Понимаю, — грустно отозвался Паша, до которого и правда доперло. Хорошо так пробрало, аж в груди заныло мерзко.
— Я часто думаю: где я мог сейчас оказаться, если бы ты ушел тогда, если бы у нас всего этого не было. Бляха, я был уверен, что не смогу с тобой больше работать после той херни, что ты сказал, что надо тебя просто нахуй послать. А оказалось, что ты прав был, — Юра замолчал резко, посмотрел ему прямо в глаза. Забирался взглядом под кожу, казался искренним и настоящим, очень редко его можно было таким увидеть. Только вот Паша совсем не радовался этой искренности, слишком тяжело от нее стало. — Все, бля, надоело. Схожу поссу и пойдем трахаться, пока не убрались в дрова.
Он резко поднялся со стула, направился в сторону туалета нетвердой походкой. Паша проводил его печальным взглядом, совершенно не представляя, что можно сказать в ответ на такие признания. Вообще ничего не хотелось говорить, вычеркнуть просто этот момент навсегда, чтобы не было тут никому так больно.
Когда Паша решил уйти из группы и от Юры, он никаких особых аргументов не придумывал. Решил, оно и так все сработает, поссорятся, разойдутся, в итоге все счастливы. Юрочка же тогда капец как завелся, умолял его остаться. Без всяких шуток на колени встал, обхватил за ноги крепко, смотрел еще снизу вверх так жалобно. Пашка тогда перепугался, бросился его поднимать, а тот расценил это как победу, целоваться полез, прижимал к себе крепко.
Оттолкнув его, Паша понял, что никогда это между ними не закончится, поэтому сказал самое тупое и самое мерзкое, что в голову пришло: поигрались и хватит. Припечатал еще тупым, что не любил никогда, что врал каждый божий раз, просто потому что ебаться ему нравилось. Юра смотрел на него непонимающе и растерянно, оставшись разом без всех своих масок — Паша никогда больше его таким уязвимым не видел. На душе было хреново, но он все равно решил добить: пояснил доступно, что только с Анечкой ему хорошо и от всей этой хрени устал. Повторил раз десять это свое тупое «не люблю».
Ему заслуженно прилетело по роже, они завозились, обмениваясь редкими ударами, вся эта хрень переросла в неловкую еблю. Потом, когда одевались торопливо, Юра закурил и сказал, что в пизду чувства, но работу бросать нельзя. Таким серьезным при этом выглядел, у Паши внутренности в узел скручивались.
Он ведь три прошлых года прожил, пытаясь поверить в собственную ложь. Юра справлялся куда лучше, он почти всегда хорошо изображал, что ему насрать, был, наверное, более талантливым в актерском плане. Прорывало вот так иногда по-пьяни на серьезные разговоры, в которых проскакивало что-то личное и настоящее, сам потом над этим смеялся.
Пашу же ломало всего, он просто не понимал, как ему с таким жить. Потому что, казалось, нет больше ничего между ними, только музыка и редкий секс. А в следующую минуту Юра выламывал с ноги дверь к нему в душу, заставляя любить и ненавидеть, разом давая понять, что не сработала ничерта вся эта ложь.
В ванной зашумела вода и Паша растер с силой лицо пальцами. Хотелось вмазать себе по щеке, выбить всю дурь из мыслей. Было бы это еще так просто.
Он поднялся неловко, качнулся в сторону, вцепившись рукой в стол. До этого даже не понимал, каким пьяным был, коньяк на старые дрожжи отлично лег. Перед глазами плыло, в голове шумело, а еще эта тупая бесконечная ненависть к себе. Скольким же людям он врал и жизнь портил, каким мерзким себя сейчас ощущал.
Завалился в ванную сразу после того, как из нее Юрка вышел. Отлил быстро и залип у раковины, моя руки в холодной воде. Смотрел в зеркало, от своей рожи было тошно. Глаза стеклянные, волосы выбились из хвоста, щеки предательски раскраснелись. А еще казалось, что на лбу проступали буквы, которые набили во время пьянки бесцветной краской, чтобы никому не было видно. Только сам Паша никогда не мог забыть, какое он лживое говно.
Когда вывалился из дверей, сразу попал в крепкую хватку рук. Юра облапал его за жопу, прижимая тесно к стене, потирался телом абсолютно бессовестно.
— Юр, давай утром потрахаемся? — жалобно попросил Паша, задрав голову, чтобы увернуться от поцелуя. — Я чего-то капец убрался, даже перед глазами плывет.
— Так мы и утром потрахаемся, — пробормотал он, вылизывая тонкую кожу под кадыком, Паша затылком об стену шандарахнулся, пытаясь подставиться сильнее.
Юра поцеловал его глубоко, скользя языком во рту медленно и тягуче, сил сопротивляться никаких не осталось. Прошлое беспокойно ворочалось, все эти мерзкие воспоминания сплетались в змеиный клубок. Так тошно было, что не вернуть уже того искреннего и настоящего: все оно спрятано далеко за бесконечной ложью.
Добирались до спальни несколько минут, хотя сделать надо было всего два шага. Юра обтирал его о каждую стенку, никак не мог отпустить. Вылизывал шею, целовал долго, шептал что-то пошлое и несвязное.
Под коленки ударила кровать, Паша упал на нее мягко, коротко засмеявшись, вытащил из-под спины пульт от телика. Юрка время зря не терял: полез стягивать с него шорты с трусами, насадился сразу губами на член. Так хотелось выгнуться, толкнуться бедрами нормально, но Паша сдержался, только закусил ребро ладони, чтобы не орать слишком громко.
Забирал Юра не особо глубоко, но при этом так приятно ему яйца второй рукой наминал. В голове шумел алкоголь, несмотря на это Паша понимал, что долго не продержится, больно уж хорошо, слишком по этому соскучился. Он положил все-таки ладонь на Юрин затылок, зарылся мягко пальцами в волосы, стараясь вообще не давить.
Через секунду дернулся, невольно лягнув Юрку пяткой по спине, когда тот полез к нему в задницу сухим пальцем.
— Ты охуел? — возмутился Юра, вставая с колен.
— Это ты охуел! — выдохнул в ответ Паша, приподнимаясь на локтях. — Я тебе вроде сразу сказал, чтобы ты жопу мою не трогал.
Улыбнувшись хищно, Юра потянул футболку со спины, отбрасывая ее на пол. Следом еще и от штанов избавился — вытащил только из кармана тюбик со смазкой, бросив его на подушку рядом с Пашиной головой. Провел несколько раз рукой по своему члену, оголяя головку, смотрел еще при этом таким взглядом, что Паша разом хотел забить на все свои принципы и встать в коленно-локтевую.
— Ты сказал, что не хочешь к проктологу снова топать, — низким голосом сказал Юра, забираясь на кровать.
Обсосал быстро член, причмокнув при этом губами как-то невозможно пошло, и прошелся влажными поцелуями от пупка до шеи. Улегся потом сверху, придавливая весом, потерся еще телом хорошо, Паша с трудом проглотил стон вместе с жалобными просьбами.
— Доктор же тебе наверняка объяснил, как важна профилактика жопных болезней, — Юра выдохнул ему жарко в губы, сползая на кровать рядом и подпихивая руками под спину. — Беречь твою жопу надо, а массаж простаты капец какой полезный.
— Я слышал, что массаж глотки тоже очень полезный, но ты почему-то всего минуту пососал и хер даже наполовину не заглотил, — фыркнул Паша, поворачиваясь послушно на бок. — Ты так-то своим ртом деньги зарабатываешь, что ж ты его не бережешь?
— Бля, умный какой, спину лучше прогни.
Паша выгнулся послушно, вцепившись пальцами в подушку. Услышал, как сзади щелкнула крышка у смазки, поморщился недовольно, когда Юра потер скользкими пальцами его дырку.
— Пиздец, какой ты узкий, — зашептал он тихо, облизав ухо щекотно и засосав мочку с серьгой в рот.
— Не вздумай членом лезть, я тебе сразу всеку, — забормотал Паша, втянув с шумом воздух сквозь зубы, стараясь не сжиматься слишком сильно на Юриных пальцах. Было немного неприятно: тот растягивал быстро и умело, не особо нежничая.
— Вот приспичило тебе в доктора поиграть, ну нет бы просто дососать…
Он замолчал резко, застонав, когда Юра добрался до простаты. Уже и забыть успел, что это такое, переебало сейчас сильно.
— Бля-я, Юрочка, пиздец, только не останавливайся, — стонал Паша, не переставая. — Вот так да, бля-я…
Обернулся назад, впиваясь в Юрины губы. Тот на поцелуй не отвлекся, продолжая уверенно трахать пальцами, потерся только своим членом о Пашину спину, оставил головкой влажный след на пояснице.
В голове ни одной мысли не осталось, давно тянуло забыть обо всех своих просьбах. Хотелось развернуться, попросить выебать нормально, как раньше. Чтобы Юрка трахал его до хриплых стонов, натягивал на себя быстро. Отшлепал по жопе, по губам, придавил потом за шею, забирая последние частицы контроля.
Обхватив член пальцами, Паша всего два раза провел вверх-вниз и спустил себе на живот сразу, глухо застонав. Уткнулся лицом в подушку, пытаясь восстановить дыхание, а через секунду снова застонал, но уже от неприятных ощущений: судя по всему, Юра ему там кулак в жопу пропихнуть попытался.
— Юр, Юрка, больно, перестань, — он забормотал заполошно, обернулся, увидев, как Юра пытается в него член засунуть, даже без резинки, мудила. Паша попытался отстраниться, но тот не дал, держал за бедра крепко.
— Все, тихо, я дальше не буду, — успокаивающе зашептал ему на ухо Юра. Просунул еще руку под шеей, накрыл ладонью Пашины губы.
Зажмурившись крепко, Паша всхлипнул и забрал его пальцы в рот, обсасывая мягко. Больно уже не было, только тянуло немного с непривычки. И капец как не хотелось себе в этом признаваться, но как же от этого перло. Не был бы таким пьяным, точно бы завелся по второму кругу.
Юрка кончил прямо в него, прикусив за плечо и застонал глухо. В жопе стало мокро и неприятно, ощущения твердой головки внутри тут же стало не хватать, но об этом Паша старался не думать.
— Ты мудила, — буркнул он, разворачиваясь и сразу пропадая в поцелуе.
Закрыл глаза, прижался еще так тесно телом к телу, так хорошо стало. Паша отвечал на поцелуй неохотно, позволяя Юре вылизывать свой рот, скользил только мягко пальцами по его спине. Размазало сильно, почувствовал, что вырубать начинает.
— Так, слышь, не спать, — Юра похлопал его несильно по щеке, куснув следом за подбородок, Паша аж вздрогнул. — Сначала в душ.
— А могли бы задрыхнуть сразу, если бы ты ко мне в жопу не полез, — заворчал Паша, стекая с кровати.
Потрогал осторожно растянутую дырку, собрал пальцами выступившую сперму и смазку, смутившись под внимательным Юриным взглядом.
Помылись быстро, хотя чуть не навернулись в процессе: Юрка решил проявить ненужную заботу и сам полез ему жопу намывать, за что вполне заслуженно получил локтем в бок. Вцепился в Пашу руками и чуть не уронил их обоих, а вот шторку всё-таки оборвали к хренам.
Вырубились после этого сразу, стоило головой подушки коснуться.
***
— Ты куда, Юр? — хрипло спросил Паша, когда кровать рядом с ним прогнулась.
Завозился на постели, зевая широко и прикрывая рукой глаза от света: питерская весна неожиданно решила порадовать солнышком поутру.
— По делам надо, ты спи, рано еще, — надев носки, Юра чмокнул его влажно в щеку.
— Дверь только захлопни за собой, — сонно отозвался Паша, разворачиваясь на другой бок и натягивая одеяло на голову.
Проснулся нормально через пару часов, даже стыдно за себя не стало: поздно уже стыдиться, и так понятно было, что проебал все к хренам. Прибрался лениво в квартире, махнул ближе к вечеру на студию, Юрка там его встретил привычным бухтением, типа нехрен опаздывать, но улыбался при этом ласково, провел еще незаметно ладонью по ноге.
Анечка вернулась домой через несколько дней. Сначала делала вид, что все нормально, ворчала лишь немного, как так можно квартиру за неделю засрать. Потом Паша поймал ее на кухне, обнял со спины крепко, зацеловывая шею. Попытался честно обо всем рассказать: как он устал копейки считать, что очень хотел, чтобы Аня с ними группе осталась. Все ведь ради нее делал, чтобы они смогли зажить нормально: квартиру купить, не зависеть больше ни от кого.
Вывалили друг на друга много всего, но вроде сработало — получилось поговорить по душам, решить все вопросы.
Жизнь начинала налаживаться. Анюта обижаться перестала, засела плотно за кройку и шитье, снова была ласковая и привычная. Юрка на студии говнил в два раза меньше, норовил только постоянно за жопу облапать, но тут тупо было придираться, Паше так-то нравилось. Даже Владимир Владимирович не очень расстроил, когда через несколько дней объявил локдаун по всей России. Запер и запер, чего уж теперь.
Очевидную панику с отменой концертов получилось преодолеть, тем более засели писать новый материал. Год назад, в Карелии все охали возбужденно, типа новое звучание, охренеть, примет ли народ. Тут же еще сильнее хренакнуло — на фоне того, что духовые надо было заменять подложками, Пашу переебало на электронщине. Слушал много новой музыки, пытался сообразить, как это с их инструментами совместить. Выходило пока странно, Юре не особо нравилось, но Паша с темы не слезал, чувствовал, что может что-то интересное выйти.
Ну и что там говорить, главным спонсором отмены паники было возвращение в жизнь гомоебли. Стоило только сесть писать, в голове сразу щелкало: заводились с полпинка. На студии теперь было мало возможностей поебаться: там постоянно народ терся, но они проявляли чудеса изобретательности. Которые, правда, сводились обычно к заднему сидению машины или съемным почасовым хатам, но уже неплохо, не палились особо.
Они ведь даже общаться стали совершенно иначе. Пашка зажимался невольно весь прошлый год, дергался на каждое невинное прикосновение, Юрка в ответ психовал и дулся. Говнить еще начинал, а это он хорошо умел делать, от души прям. Вот и получалось, что срались постоянно из-за ерунды. Сейчас же все ровно было и гладко, ссориться почти перестали.
Вроде пора было начинать задумываться, что дальше так нельзя. Им так-то еще два месяца минимум песни писать, а они уже посыпались и сдерживаться не могли. Но Паша пока решил не париться и просто плыть по течению. И так провыделывался весь прошлый год, кому от этого проще стало?
Сидели в студии, Паша теребил нервно нижнюю губу. Гонял по кругу недавно записанный отрывок, никак понять не мог, что именно ему в нем не нравилось. Юрка дергал периодически за рукав, спрашивал что-то, но Паша отмахивался.
Прокрутил раз десять, замылилось конкретно так. Паша стянул наушники с головы, хотел просто предложить перезаписать: эта херня очевидно не работала, с ней надо было что-то делать. Только Юра уже не обращал на него внимания, ржал над вошедшим в студию Мустаевым, который едва успел куртку стянуть.
— Ну это ты рисковый парень, братан, — он схватил Даню за плечи, покрутил перед собой. — Не боишься, что и тебя запретят?
— Да я специально эту футболку десять минут в шкафу искал, — гордо сказал Даня, выпячивая грудь вперед. — Надо будет, пойду одиночные пикеты стоять. В конец они там в своей думе охуели, придумали тоже — мороженое запрещать. Нет бы делом занялись, суки. Сами там наверняка все в жопу порются, пидорюги проклятые.
Вцепившись пальцами в мягкие подушечки наушников, Паша переводил растерянный взгляд с одного на другого. Сначала не очень понимал, о чем те говорят, после упоминания мороженого дошло. Читал что-то такое вчера в новостях: не понравилось кому-то из думы мороженое с радугой на этикетке, потребовали его запретить. Видать, поэтому Даня и решил надеть эту застиранную футболку, на которой гордо красовался гном, срущий радугой.
Вообще, поспорить с этим было сложно: тема была капец какая тупая. Паша как опытный пидорюга точно мог сказать, что радуга на его жизненный выбор никак не повлияла. Тяга к мужикам заразной не была, воздушно-капельным не передавалась, тем более не возникала от упаковки мороженого с веселым логотипом. Иначе как бы просто все было: запретил ты что-то, и все, больше никто не пидор, можно жить себе спокойно. Паше о таком оставалось только мечтать.
— Бля, я такую тему вспомнил, — заулыбался Юра, снова плюхнувшись на стул рядом и похлопав мимолетом Пашу по коленке. — С месяц назад Лизке презентацию задали про природные явления всякие, ну и выбрала моя девочка радугу, а я кто такой, чтобы с ней спорить? Мне босс сказал помогать — я и помогал.
— Погоди, ты с ней презентацию делал? По учебе? — со скепсисом спросил Паша, прекрасно зная, как Юра ненавидит все эти школьные дела. — Пиздежом попахивает.
— Да у Ани премьера была на носу, бля, я там разве что таблицу умножения заново не выучил, — отмахнулся Юра. — Википедии Лизе было мало, мы засели смотреть документалку.
— Документалку для третьеклашки? Пиздец ты гений, — хмыкнул Даня, присев перед ними на стол и скрестив руки на груди. — Ты бы сразу профессору какому позвонил, чего мелочиться.
— Вы заебали перебивать, закончить-то можно? — возмутился Юра, пнув несильно Даню по голени. — Нормальная документалка была. Я на начале почти задрых, пока всякую заумную хрень про дисперсию несли, зато в конце мы с Лизкой в голос хохотали. Там про мнемоническую срань в разных странах рассказывали, типа нашего классического фазана и охотника. У поляков такая чушь про лягушку, погодите, щас найду.
Схватив телефон со стола, Юра принялся увлеченно в нем чего-то набирать. Паша с Даней обменялись в это время насмешливыми взглядами, прекрасно понимая, что «почти задрых» в Юрином исполнении — это громко храпел все время, пока дочь смотрела фильм.
— Во, нашел, — радостно выдал Юра, почти подскочив на своем стуле. — «Зачем пошла зеленая лягушка на голубую могилу фараона». Капец эти поляки упоротые.
— Лягушка? Фараон? — с сомнением протянул Паша, сняв с шеи наушники и отбрасывая их на стол, к работе они явно пока возвращаться не планировали.
— У украинцев еще угарнее, — Юрка в голос захохотал, потирая глаза пальцами. — «Почему пингвины живут зимой без своих фантазий». Ебань такая, как дети это запоминают?
Паша зажевал губу, думая о несчастных пингвинах и пытаясь подстроить это под привычную запоминалку в голове. Выходило как-то хреново.
— А почему так? С каких пор у нас красный стал прасным? — с сомнением спросил он.
— Хули ты придираешься? Это перевод, на украинской мове иначе звучит, наверное, — фыркнул Юра, не отрывая взгляд от телефона. — Вот у англичан все логично, у французов тоже норм… бля, погодите, мне Анька звонит.
Он убежал с мобилой к окну, голос сразу поменялся, его обычное «да, дорогая» звучало больно уж сладко. Паша всегда ржал с того, как у него интонации временами меняются: для пацанов одни, для девочек другие. При этом все делали вид, что никто ничего не замечает и это нормальная тема. Хотелось иногда вписаться в общую движуху и назвать Юру тупым подкаблучником, но Паша и сам был хорош: денег ни хрена не было, но на днях они заказали Анечке разных тканей и фурнитуры почти на двадцать косарей. Типичные попытки извиниться перед своей женщиной за то, что ебля в жопу снова оказалась для Паши важнее, чем их брак.
— Жалко мне украинских пингвинов, — выдал задумчиво Паша, накручивая на палец провод от наушников. — Зимой и так уныло, как они еще и без фантазий?
— Ты же в курсе, что на Украине не живут пингвины? — с поражающей серьезностью спросил Даня.
— Нет, бля, я уверен, что за Крымом у нас аккурат северный полюс.
— Южный, Паш. На северном нихуя нет: ни одного гарного хлопца или пингвина.
Нахмурившись, Паша отвернулся, увлеченно застучав по клавиатуре ноута. Старательно пытался делать вид, что сильно занят, хоть и понимал, что Даня его мигом раскусит. Наверняка уже легко считал обиду, полярник ебанный. Так бесило иногда, что он знаниями своими блистал. Будто все обязаны помнить, где там эти долбанные пингвины живут.
— Аня снова присела мне на уши насчет того корпората, — заворчал Юра, вернувшись подозрительно быстро. Обычно у него на разговоры с женой не меньше десяти минут уходило. — Дань, бля, я все понимаю, но точно ее не вписать? Она пиздец мне мозг жрет: не хочет дома сидеть.
— Я не дождался своей совы из Хогвартса, так что магию творить не обучен, — Даня развел руками в стороны, улыбнувшись криво. — В обычное время вписал бы без проблем, сейчас тупо билеты не достать. Закрыл наш царь-батюшка страну, ничего я не сделаю.
— Бляха, тупость такая.
— А я виноват, что ли? Мы даты за несколько месяцев распланировали, Аня точно сказала, что март у нее полностью спектаклем занят. Едем послезавтра ограниченным составом и не бубним.
Паша дернулся резко, хотя до этого тыкался увлеченно в ноуте и делал вид, что совершенно их не слушает.
— Данька, погоди, какой корпоратив? Владимир Владимирович закрыл же все к хуям?
— С каких пор Владимир Владимирович у тебя директором группы стал?
Заерзав на стуле, Паша переводил взгляд с Юры на Даню. Те смотрели на него как на дебила, но ласково — свой же дурак, родной. Стыдно от этого стало еще сильнее, Паша тут же начал нервно стучать по коленям пальцами, пытаясь понять, где он проебался.
— Ну как, закрыли же все, — забормотал несвязно он, чувствуя, что щеки начали предательски краснеть.
— Так это для простых людей закрыли, Паш, — хмыкнул Юра под боком, потрепав его за плечо.
— Знаешь, как говорится? Все люди равны, но богатые люди равнее, — Даня сполз со стола, достав телефон из кармана. Смотрел только все еще насмешливо, видать, жалел самого себя, что приходится с такими тормозами работать. — Не думал же ты, что многомиллиардная корпорация передумает отмечать свой день рождения из-за какого-то дурацкого коронавируса?
— Да бля, вы мне ни слова не сказали, я какой жопой догадаться был должен?
— Я говорил Юре, он ответил, что все в курсе, — пожал плечами Даня.
Паша фыркнул недовольно, откинувшись на спинку кресла и закидывая руки назад. Всех остальных Юра наверняка предупредил, а к нему вместо этого в штаны полез, скотина озабоченная. Хорошо хоть, что сейчас инфа всплыла, а не за два часа до поезда — вот тогда бы пришлось побегать.
Новость про корпоратив относительно порадовала в денежном плане, но в остальном Паша скорее расстроился из-за очевидных причин. Во-первых, Юра был мудаком, который забыл предупредить, а во-вторых, хрен знает, как Анечке это преподнести. У них только все наладилось, не хотелось снова ругаться.
— А ты нам на апрель больше ничего не организовал? Я готов и на дне рождении чьей-нибудь собачки выступить, — спросил Юра с озабоченным лицом.
— Про собачку — это к Баскову или к Панину отсылка? — влез Паша с ехидной рожей.
Данька заржал громко, через полминуты к нему Юра присоединился, хоть и пытался до этого обиду изображать.
— Никаких собачек на горизонте, сорян, — просмеявшись, сказал Даня. — Хотя я вас уже как дешевых шлюх продаю, серьезно, готов добавить опцию, что за дополнительную плату Юрка будет выскакивать из гигантского торта как стриптизерша.
— Голым и в блестках? — заинтересовался Паша.
— Ну все, пиздец, — сказал Юра, криво ухмыльнувшись. — Поперли сексуальные фантазии.
— Слышь, это Даня спизданул про стриптизерш…
— Ты не оправдывайся, я все понял, так тебя в ноябре и поздравлю — голым и в блестках. В инсту заливать будем?
— Иди ты в пизду, — огрызнулся Паша, не придумав ничего умнее.
Подхватил со стола зажигалку и унесся курить на пожарную лестницу, спорить с Юрой было делом бесполезным. Вроде и ежу понятно, что просто издевается, а Паше каждый раз становилось страшно из-за всех этих тупых намеков: вдруг догадается кто, что делать-то они тогда будут?
На улице уже стемнело, он прислонился к перилам, просматривая новостную ленту в телефоне. Там тоже никакого позитива не находилось: везде про вирус, закрытие границ и прочую срань. Других тем у людей на этой неделе просто не было, заперлись дома и ныли, обвиняя во всех грехах то правительство, то тупого китайца, который решил перекусить летучей мышью.
— И на что именно ты обиделся? — Юра выплыл на лестницу, встал напротив, подкуривая неторопливо. — На корпорат или пидорские намеки?
— Не обиделся я, отъебись, — проворчал в ответ Паша, нехотя отрывая взгляд от телефона.
Они замолчали, буравя друг друга глазами. Юрка еще смотрел так насмешливо и понимающе, задрал брови вверх, обсасывая жадно губами сигаретный фильтр.
— На корпорат, — Паша сдался с тяжелым вздохом. — Хули ты меня не предупредил? Я себя таким дебилом почувствовал.
— Вот опять я не виноват, а надо извиняться, — закатил глаза Юра, подходя ближе и протягивая свой телефон. — Смотри, какую я нам посуточную хату на Жуковской нашел, — романтично до жопы. Поехали поебемся на розовых простынях?
Паша взял телефон с хмурым лицом, не выдержал и рассмеялся громко. Фотки у квартиры были пиздец, какая-нибудь старшеклассница моментом бы потекла от атмосферы. Здоровенный такой траходром, заправленный розовым бельем, по кровати подушки с сердечками раскиданы, еще и стены всякой неоновой чушью завесили.
— Нравится? Переводить хозяйке денежку? — самодовольно спросил Юра, прижавшись тесно плечом.
— Пиздец какой, Юр, да мы там со смеху помрем и до ебли не доберемся, — фыркнул Паша, возвращая телефон. — Да и давай-ка вечером по домам, пора притормозить, пока опять палево какое не полезло.
— То есть жопу я дома зря намыл, правильно я тебя понимаю?
Сглотнув тяжело, Паша затушил окурок о перила и бросил его в пустую банку от кофе, которая заменяла им пепельницу. Вот такого поворота он никак не ожидал, в голове сами собой нарисовались очень привлекательные картинки. Юра вообще редко ему давал, не из-за каких-то своих заебов, просто оба предпочитали другую раскладку. Пашу перла вся эта тема с передачей контроля, его безумно заводило, когда можно было отдать себя другому человеку и выдохнуть расслабленно. Только, что уж там, ебать Юрку ему тоже нравилось. Тем более, он даже когда подставлялся, вел себя так, будто бы он всё еще сверху, командовал постоянно и направлял.
— А ты прям намыл? — поинтересовался Паша внезапно охрипшим голосом.
— Надраил так, что никакой Мойдодыр не придерется. Еще и растянулся нормально, можешь просто взять и ебать.
Обернувшись резко назад, Паша убедился, что никого не понесло курить следом за ними. Ощупал быстро ладонью Юрину задницу, тесно обтянутую джинсами, добрался до паха, нажав на мягкий член с яйцами уже сильнее. Потерялся на мгновение в Юрином поплывшем взгляде, когда тот вцепился пальцами в волосы на Пашином затылке, потянув с силой.
— Хер с тобой, поехали. Квартиру только найди нормальную, а не это розовое убожество, — Паша отстранился резко, понимая, что уже хорошо так завелся.
— Алкашку и еду брать, или поебемся и по домам? — деловито поинтересовался Юра, провожая его жадным взглядом.
— Алкашку не надо, а пожрать обязательно. Аня не оценила мою паническую закупку и теперь держит меня на одной грече.
— Прям всю неделю одна греча?
— Всю неделю, Юр, это такая пизда. Она сегодня утром даже не поленилась и встала раньше меня, чтобы сварить ебанную гречневую кашу на молоке.
Посмотрел Юра вроде сочувственно, по плечу похлопал ободряюще, пообещав, что закажут пожрать чего-нибудь вредного и вкусного. Паша проникся, приятно, когда друг все понимает. Но приятно было ровно до того момента, пока он не услышал, как Юрка это Дане рассказывает: через полчаса над Пашиной вынужденной диетой смеялся уже весь народ на студии. Завелся Паша мигом, тоже очень хотел начать говнить и выебываться. Потом поймал хитрый Юрин взгляд и отпустило: сразу понял, что тот просто цену себе и своей жопе набивает, а в этой игре оба могли участвовать.
Откровенно заигрывать было нельзя, никакого там очевидного флирта, поэтому вместо этого они срались и спорили. Ну и ненавязчивые прикосновения бонусом: руку на спину положить, по плечу похлопать, прижаться тесно бедром. Все вроде в дружеских рамках, но длился контакт на секунду-другую дольше положенного.
Закончилось все тем, что они целовались жадно в туалете, чуть случайно друг другу не подрочив. Репетицию пришлось экстренно сворачивать по надуманной причине и ехать ебаться. Паша даже про жратву забыл, заказывали поздно, пока валялись в кровати. Уже после первого захода, когда Юрка был непривычно ласковым. Открытым еще таким, Паша пиздец как на это залипал, косился постоянно в сторону, лапал под одеялом ненавязчиво.
Они в итоге зависли на съемной хате до утра: натрахались вдоволь, задремали после этого устало. Паша проснулся часа в четыре, сходил попить водички на кухню. Пропущенных на телефоне не было, они благоразумно что-то наврали женам еще в студии. Так что Паша решил не рыпаться и пойти досыпать спокойно, забрался обратно под одеяло, прижимаясь к горячей Юркиной спине.
Когда утром приехал домой, стало ожидаемо стыдно. При этом Анечка ведь не ругалась, спокойно все восприняла, обычная ситуация, мало ли таких было. Даже на новость о корпорате ничего не сказала, вместо этого переключившись на рассказы о своих уроках. Паша от ее реакции так подохуел, что решил репетицию в этот день пропустить, провести нормально день со своей женщиной. Юрка звонил и орал в трубку, но Паша, не особо запариваясь, его нахуй послал. И звонок сбросил после тихого комментария, что он недавно там был и теперь уже его очередь. От горячих картинок в голове стало невыносимо совестно.
Потому что Паша правда не знал, что с этим делать. Валялся с Анечкой в постели, чесал кота, который уютно устроился под боком. Смотрели сериал, болтали ни о чем — хорошо, уютно, зашибись было провести так вечер вместе. Обнимал ее крепко, гладил по мягкой груди и бедру, целуя следом осторожно.
Внутри понимая, что все, пиздец. Не получалось даже самому себе врать. В голове один Юрка был, постоянно лезли мысли, как тот стонал под ним прошлой ночью, как спину прогибал. Смотрел этим своим невозможным взглядом, кусал губы, а потом на второй заход еще сверху залез, такой откровенный, искренний и красивый. Паша пожирал его глазами, сгорая от возбуждения и забывая обо всем на свете.
И, наверное, он бы и не допер до этого говна, если бы не перерыв длиной в год, когда Паша замучил себя внутренними запретами, когда чуть не заистерил как баба после того тупого поцелуя на Нашествии.
Сейчас же прорвало, вообще не мог сдерживаться. Утром, когда они уходили со съемной хаты, на Юру ведь даже смотреть было страшно. Все было гораздо хуже, чем Паше показалось в начале.
***
Перед корпоратом поехал на студию, поругался там с Юрой, который бухтел недовольно, типа нельзя пропускать важные репетиции, у них онлайн-концерт был на носу. Зажал еще потом на лестнице в курилке, зашептав на ухо доверчиво, что вот за такие проебы точно придется жопой расплачиваться. Будто бы Паша был против, будто бы хоть в чем-то ему сейчас мог отказать.
Корпоратив был в соседней области, выезжали на поезде в ночь. Сгрудились на вокзале вокруг кейсов с техникой, со стороны, наверное, походили на банду заговорщиков. Нервно курили, Даня летал над всеми коршуном. Наорал на Саню, когда тот снимал чего-то на телефон: на поездку действовало правило строгой секретности. Он даже заставил Юру заранее записать какое-то сториз в инстаграм, чтобы выложить сразу после концерта. Типа он дома сидит, а не поет для богатых уебков.
Походило на паранойю, но, в принципе, Паша прекрасно понимал, почему тот парился. Вся страна сидела на самоизоляции, тупо бы было, если кто-то слил, что они в это время денежки зарабатывают, имиджу группы на пользу точно не пошло.
Загрузились в вагон без приключений: не в тур ведь ехали, не было обычного миллиона чемоданов. Заняли всего два купе, Саня все удивлялся тому, как конкретно поредел их табор.
Разыграли полки на камень-ножница-бумага. Паша не расстроился, когда ему верхняя досталась, хотелось выспаться. Завалился сразу, как только проводница билеты проверила и белье выдала. Заткнул уши какой-то ненавязчивой электронщиной, чтобы не слышать разговоры ребят внизу, задремал моментом.
Проснулся посреди ночи как от толчка: по соседним путям проносился встречный поезд, шумело громко. Паша зевнул, стягивая с шеи обмотавшиеся наушники, сунул их в карман треников вместе с телефоном. Перевернулся на другой бок, собираясь снова уснуть, залип вместо этого на Юрку, который спал на нижней полке. Тот сопел спокойно, засунув одну руку под подушку, красивый такой.
Сон не шел, Паша сполз осторожно вниз, стараясь не наступить на Димку, спавшего под ним. Было немного неловко, но подтянул Юре одеяло на плечи, которое тот столкнул в ноги. Сбежал после этого в толчок поспешно, стыдясь самого себя и нелепой заботы.
Курить хотелось безумно, Паша даже думал сунуться в тамбур, рискуя нарваться на штраф. Увидел потом в расписании, что через пять минут долгая остановка была, решил потерпеть. Завис у окна рядом с Титаном, гипнотизируя взглядом пролетающие мимо деревья, стараясь не вглядываться в тени за ними. У него в жизни хватало своих кошмаров.
Уже через минуту леса сменили городские пейзажи — подъезжали. Паша сунулся быстро в купе, вытащил оттуда куртку и затоптался у выхода в ожидании.
Он скурил первую сигарету в затяг за полторы минуты, вторую уже смаковал. Изучил мельком типичное советское здание вокзала, подсвеченное яркими огнями, перевел глаза на небо. Чистое, звезды подмигивали яркими огнями, обещая что-то невозможное; наверняка врали, суки такие.
— Ты хули не спишь? — ему под бок неожиданно пристроился сонный Юрка со взъерошенными волосами; Паша даже не заметил, как он из вагона вышел.
— А сам чего встал? — хмыкнул в ответ Паша. Поправил еще куртку на нем, Юрка же ее просто на плечи накинул, вывалившись на перрон прямо в тапках: весенний нуль на градуснике его, очевидно, не волновал.
— Да хер знает, Саня чего-то как всхрапанул, я аж испугался.
Растирая пальцами сонные глаза, Юра курил, не торопясь, зевал еще постоянно.
— Завтра если чекнуться на площадке дадут, надо «Сильную Женщину» прогнать, — неожиданно выдал он, выкидывая в урну окурок и доставая вторую сигарету. — Мне чего-то капец подлог не нравится, там такая срань…
Юра продолжал вещать про то, что надо было поправить и что его не устраивало, Паша слов не разбирал. Залип неожиданно для самого себя, смотрел все на Юрину небритую рожу. Словил вдруг на перроне этого хуево-кукуево неожиданное прозрение, прям как сам боженька ему истину раскрыл, накрывая сверху ярким светом вокзального фонаря.
Паша осознал как-то резко, что, скорее всего, у него больше никогда так не будет. Что вот это искреннее и настоящее, от которого больно было ровно настолько же, насколько хорошо, это все было только про Юру. Про их музыку, про них двоих. Ни с кем другим бы так больше не получилось, тут все его счастье было. Постыдное, мерзкое, но счастье.
Слушая, как Юра продолжает заливать про подложки, Паша отвечал односложно, вообще не обращая внимания на то, что говорит. Вспоминал вместо этого тот самый их старый разговор, когда он решил, что надо бы всю гомоеблю между ними разорвать. Свои слова про «не люблю», Юрино лицо после них.
И ведь почему-то тогда это казалось чем-то безумно простым: переступить через свои чувства, засунуть их поглубже в жопу и соврать. Они вообще нечасто в нежности скатывались, искренняя срань про любовь очень редко проскакивала, но для обоих была очевидной. Паша думал, что будет легко, что это ничего не изменит.
Может, просто был слишком молодым тогда, может, просто от рождения тупым. Потому что вот именно сейчас понял, как же он проебался в тот момент. Нужно было сказать что угодно, но не то дерьмо, которым он сделал больно не только Юре, но и самому себе.
— Ай, блять, — Паша выругался громко, когда Юра ткнул его кулаком в плечо. — Ты чего?
— Хули ты завис? Я тебя спрашиваю, чего с интро делать: резать или нет, а ты, блять, пялишься с такой рожей, будто у меня вдруг моргештерновские татухи на лице нарисовались, — ворчал Юра, закутываясь плотнее в свою куртку.
— Да, давай резать. Вылезай лучше из торта по Даниным заветам, к хуям вообще песни, все и так на тебя подрочат, — уверенно соврал в ответ Паша, но смотрел при этом ласково.
Юрка был немного опухший со сна, волосы дыбом, на щеке подушка отпечаталась. Такой красивый все равно, уже родной почти, взгляд отвести не получалось. Бесячий временами до невозможности, но Паша понимал, что все на свете ему простить сможет.
— Мудила ты безответственный, Паш, я ж с тобой о деле говорю, — беззлобно хмыкнул Юра.
Зевнул следом широко, затушив сигарету об урну и улыбнувшись криво сонной проводнице.
— Пошли спать, вставать скоро, — громко сказал он, продолжая уже тише, почти прижавшись губами к Пашиному уху. — Хуй ты завтра ночью выспишься.
И скрылся в вагоне сразу после этого, даже не собираясь слушать Пашины возражения. Будто бы ему вообще было, что на это сказать. Поездка на корпоратив без женщин, приличная гостиница — понятное дело, что не в шахматы они ночью играть будут.
Курить больше не хотелось, но он все равно потоптался на перроне, пока не услышал нечеткое объявление, что скоро остановка закончится. Зашел по-тихому в их купе, Юрка уже дрых, развернувшись лицом к стенке. Глотнув водички из бутылки, которая стояла на столике, Паша забрался проворно на свою полку и задремал почти сразу.
Следующий день потянулся занудной чередой привычных событий. Проснулся под громкий спор Юрца с Димой, которые чего-то не поделили. Потом горячий чай под невкусное печенье — спасибо, что не греча. Нужная станция, чемоданы, мини-автобус и гостиница. Оттуда сразу в зал, где им выделили аж пятнадцать минут на саундчек.
Корпоратив был жирный: один зал выглядел так, будто они в Москву приехали, а не в соседнюю область, все дорого-богато. Пока торчали в гримерке, Даня нашептал доверительно, что через две двери от них сидит Меладзе. После этого ржал долго над организатором, который ему по секрету разнылся, что из-за локдауна пришлось отменить шикарный фейерверк. Хотя Паша искренне сомневался, что им бы за это что-то сделали. Тут и одной десятой потраченного на мероприятие бабла могло хватить на то, чтобы ментам глаза закрыть. Пресса бы потом отписалась про необычный звездопад и все — никаких вопросов.
Выступали они в самом начале программы: их почти всегда так ставили, если было несколько артистов. Причем даже не из-за того, что они типа новенькие и не особо популярные; просто их обычно звали для того, чтобы народ расшевелить, чтобы веселое мероприятие вышло, а не тупая жральня. Организаторы свято верили, что магия алкохардкора разбудит любого чопорного генерального директора.
И ведь работало: Юрка носился по залу как опытный тамада — он еще в театре таких корпоративов сотню отпахал. Там пошутить, с этим выпить — как правило, к концу их выступления трезвых не оставалось.
Паша поддерживал все его шутки, когда было надо, улыбался старательно. На душе было как-то тошно. Привычная картинка корпоратива, где надо развлекать очень богатых людей, которым на тебя насрать. Ничего похожего на концерт, где ты получаешь исключительно положительные эмоции. Платили на корпоратах, конечно, куда вкуснее, грех было жаловаться. Просто конкретно здесь и сейчас так неприятно стало, смотрелась вся эта срамота как пир во время чумы.
После выступления, когда уже садились в обратный автобус, у Паши мелькнула мелочная мысль нажраться, чему очень способствовала рюмка коньяка, которую пришлось хряпнуть во время выступления. Пить не очень хотелось, но так тошно было от себя и всего происходящего.
Через минуту рядом на сиденье приземлился Юра, прижался тесно бедром. Посмотрел хитрым взглядом, позвал к себе в номер через полчасика. Паша сразу понял, что ему не алкоголь нужен для успокоения нервов.
Застрял в душе минут на сорок — конкретно так заморочился с подготовкой, не хотелось сюрпризов. Когда выбрался наружу, Юрка уже забомбил его злыми сообщениями в телеге, возмущаясь, херли так долго, и чего-то невнятно угрожая.
Паша даже одеваться не стал, добыл только из рюкзака чистые труселя. Нацепил сверху белый гостиничный халат и прямо так вывалился наружу, пройти-то было надо всего несколько метров до соседнего номера.
— Пиздец, ты бы хоть оделся, — хмыкнул издевательски Юра, открыв перед ним дверь. — А то что люди-то подумают?
— Что ты алкашку припас и мы собираемся надраться? — не купился на подъебку Паша, толкая Юру к кровати.
Он тоже был не особо одетым — в одних темных боксерах, волосы еще влажные после душа. Юра упал на матрац, приподнимаясь на локтях, смотрел насмешливо так, явно хотел сказать какую-нибудь гадость, но Паша ему не дал. Забрался сверху, притираясь бедрами к паху, полез целоваться.
Прикусил дразняще нижнюю губу и потянул несильно, продолжая потираться всем телом. Юрка фыркнул недовольно и отдернул голову, надавливая на подбородок пальцами и заставляя приоткрыть рот, поцеловал глубоко. Повело моментом: Паша вцепился в его плечи, с трудом стон проглотив. Юрочка целовался жадно и немного пошло, вылизывал рот старательно, скользя вдоль Пашиного языка своим.
— Чистенький какой, — прошептал Юра, уткнувшись носом ему в шею и вылизывая следом щекотно. — Везде намылся?
— Везде, — серьезно кивнул Паша.
Смотря очень внимательно, даже не моргая, Юра протянул к его лицу пальцы, обводя губы по кругу. Паша забрал их быстро в рот, зажмуриваясь на секунду и обсасывая жадно. Юрка же взгляда не отводил, пялился все так же серьезно. Заскользил ладонью по Пашиному бедру, забираясь под ткань халата и сдвигая резинку трусов.
Втянув жадно воздух носом, Паша пытался держать серьезную мину и никак не реагировать, поломался от первого же прикосновения влажных пальцев к анусу. Сгорбился сразу, задницу оттопыривая, уткнулся лицом в Юркино плечо.
— Хочешь, чтобы я тебя выебал? — прошептал ему на ухо Юра, потянув зубами за серьгу несильно.
— Очень хочу, Юрочка, — простонал тихо Паша, поджимая губы сразу, дернул только бедрами, невольно на большее напрашиваясь.
Потерялись на мгновение в быстром поцелуе, Юра уже через секунду нетерпеливо стягивал с его плеч халат, толкнул потом на постель рядом с собой. Халат улетел на пол, сверху Паша кинул свои трусы. Он подтянулся на кровати выше, подкладывая подушку под спину и пытаясь устроиться поудобнее. Сразу зацепил на тумбе смазку и гондоны, решил не терять времени, щелкнул торопливо крышкой флакона, выливая себе на пальцы слишком много.
— Не, дай я сам, — Юра забрался между его раздвинутых ног, шлепнув несильно Пашу по ладони.
— Не спеши только, — показушно скривился Паша, отдавая ему флакон со смазкой и ерзая задницей по простыне. На самом деле был пиздец как доволен: очень уж ему нравилось, когда Юра сам все делал и можно было просто лежать и кайфовать. — Растяни нормально, не хочу потом…
— Да-да, я помню, бережем твою жопу, она — наша кормилица, — Юра улыбнулся криво, забираясь внутрь сразу двумя пальцами, но двигаться стал осторожнее.
Он подхватил Пашу под коленкой, чуть ли не к животу ногу прижимая и раскрывая сильнее.
— Может, мне перевернуться? — спросил Паша, почувствовав, как в мышцах затянуло противно.
— Не, давай пока так.
Юрке все не терпелось, все куда-то спешил, быстро забил на свои обещания растянуть нормально. Уже через две минуты резинку на себя натянул, пристраиваясь к плохо разработанной дырке, они поругались негромко. Отстоять свою жопу получилось — Юра продолжил его растягивать, хоть и пыхтел недовольно.
Смазки выжали полфлакона, Паша пожалел, что не догадались какое-нибудь полотенце подложить. Чувствовал, что из него вытекало уже, хер знает, как тут потом спать.
— Ну все, можно? Пашуль? — жалобно попросил Юра, прижимаясь к его лицу своим, щекотал кожу бородой и длинными ресницами.
И на самом деле Паша чувствовал, что надо бы еще немного, чтобы завтра точно уж никаких проблем не словить. Только у самого член стоял крепко, низ живота сводило от предвкушения, поэтому он лишь кивнул, зажмурившись сильно. Через секунду Юра пристроился у него между ног, придерживая за бедра и входя мелкими толчками.
— Бля, погоди немного, дай привыкнуть, — застонал тихо Паша, когда Юра вошел до конца.
— Да ты охуел? Я тебя и так пятнадцать минут тянул, — шумно возмутился Юра, повел бедрами хорошо, но двигаться прекратил, смотрел только непонятно.
— И чего? Ты в меня в следующий раз что пихать хочешь: хуй или свечи от геморроя?
— Язык. Ты же всегда тащишься, когда тебя вылизывают, ноешь еще как баба.
Паша приподнялся на локтях возмущенно. Спорить не очень хотелось, но такую срань без ответа тоже оставить было нельзя. Сказать ему Юра ничего не дал, нагнулся ниже, целуя ласково. Начал еще толкаться вперед осторожно, почти не выходя, у Паши даже руки от удовольствия мурашками покрылись.
Он старался не зажиматься, дышал ровно, запрокидывая голову назад. Больно не было, тянуло просто с непривычки.
Почувствовав, что Паша расслабился, Юра перестал вылизывать его шею, начал толкаться уверенно. Завозившись неловко головой по постели, Паша вцепился пальцами в простыню. Возбуждение накатывало волнами, так хорошо было, что он даже про свой член забыл, ему вполне хватало, что его сейчас на хер натягивают.
— Тише ты, — заулыбался Юра, когда Паша на очередной толчок застонал слишком громко.
Замер на секунду, зачесывая влажные волосы назад, Паша тут же застонал опять, толкаясь бедрами и пытаясь насадиться глубже.
— Бля, Юр, я стараюсь, — задушено прошептал он, закрывая себе лицо ладонью. Правда ведь пытался не орать, понимал, какие тонкие стены тут были, но ничего не мог с собой поделать. Всегда так крышу сносило, каждый божий раз. — Не могу, вообще не могу, в жопу ебанные гостиницы, ну вот чего не дома… ах, сука.
Зажмурившись крепко после очередного толчка, Паша засунул себе в рот пальцы, мычал сдавленно. Юрка двигаться все равно перестал, смотрел сверху вниз насмешливо.
— Молчу я, еби давай, — невнятно сказал Паша, прикусив свои пальцы.
— Пиздец, какой ты горячий, Пашуль, — отозвался зачарованно Юра, снова принимаясь двигаться.
Паша подтянул ноги выше, скрестив их за Юриной спиной, раскрываясь еще сильнее. Подмахивал старательно, чувствуя, как его заполняет целиком, вообще думать ни о чем не мог. Так хорошо сейчас было, на трезвую голову разъебывало в два раза сильнее. Именно этого ему весь год и не хватало: чтобы с Юрой, вредным и раздражающим Юрочкой, чтобы кончать только от его члена.
Вцепился руками в Юрину талию, пытаясь прижать к себе сильнее, снова забыл, что они в гостинице и надо быть тихими, застонал сквозь зубы. Ему по губам тут же прилетело звонко: Юра ударил ладонью с размаха. Паша распахнул удивленно глаза, возбужденно ахнув.
— Сука, да не ори ты, — выдал приглушенно Юра, принимаясь толкаться медленнее, но так хорошо проезжался внутри под правильным углом.
— Юрочка, Юр, блять, пожалуйста, — Паша пытался говорить тихо, но все равно стонал на каждом выдохе. Ему по лицу снова прилетело, он замычал сдавленно, запрокидывая голову назад, чувствуя, как губы огнем горят.
Юра его почти пополам согнул — наклонился ниже, сцеловывая стоны, намотал еще снова длинные Пашины волосы на кулак. Прогибаясь под болезненно-приятными прикосновениями, Паша старался сдерживаться, но не получалось, с Юрой никогда не получалось. Он обхватил пальцами свой член, запрокидывая голову назад. Немного не хватало, Паша зажмурился крепко, кончая на собственный живот.
В голове взрывались несуществующие фейерверки, он выгибал спину, пытаясь научиться думать заново. Юра дотрахивал его быстро, вцепившись в бедра пальцами больно. Вжался потом крепко, бормоча что-то нелепое и ласковое, уткнулся носом в шею.
Двигаться не хотелось, Паша лежал, крепко зажмурив глаза. На животе подсыхала сперма, Юра дышал в шею жарко. Подступало то самое время для сожалений и стыда, но сегодня Паше почему-то было насрать. Он так охуенно себя чувствовал, так ему не хватало этого дерьма.
Хмыкнув невнятно, Юра ткнулся влажно ему губами под кадыком, приподнимаясь на локтях и целуя следом ласково.
— Заебись, — выдал довольно он, падая на кровать рядом и стягивая с себя использованный гондон.
Паша перевел на него растерянный взгляд, улыбнулся криво. Заебись — это, очевидно, не то слово, которое тут можно было использовать. Жопа, пиздец, катастрофа — вот это бы куда лучше подошло. Самый настоящий катаклизм, когда его корабль со здравым смыслом наткнулся на огромный айсберг, полный любви и сожалений.
Он повернул голову на бок, любуясь довольным Юриным лицом. Тот дышал глубоко, открытый и счастливый, на лице нельзя было заметить никакого стыда, страданий или что ты там должен испытывать, когда изменяешь жене и ебешься с другим мужиком. Юра потянулся вперед, растирая у Паши на животе сперму, смотрел хитро.
И у Паши так потянуло внутри, не в физическом плане, а в самом что ни на есть духовном: последние две недели сломали не только Пашину защиту, вообще всего его целиком. Он так долго выстраивал границы между правильным и неправильным в своей жизни, так старательно пытался сдерживаться. Сейчас понял, что все зря.
Было хорошо и невыразимо стыдно. Паша чувствовал, что слишком уж глубоко потонул в своем вранье. Вся его жизнь на этом была построена: он врал Анечке, врал Юре, самого себя даже умудрился обмануть.
И вот сейчас был тот самый момент, когда можно было попытаться все исправить. Хотя бы перед Юрой извиниться, признаться честно, что соврал он тогда про свое тупое «не люблю». Что до последнего времени сам еще пытался в это поверить, но понял, что зря это все. Прижаться крепко к горячему Юриному телу, прошептать на ухо доверительно несколько самых честных слов, которые буквально распирали изнутри. В первый раз на трезвую голову, в первый раз не пытаясь это прикрыть каким-нибудь смехом.
Паша открыл рот, чтобы выдать свою банальную херню, заулыбался вместо этого широко. Просто вроде так, скажи правду, признайся, что проебался. Он не смог.
Подскочил вместо этого с кровати, убегая в ванную и закрывая дверь на замок. Нужно было время подумать, а с Юрки сталось бы завалиться внутрь, чтобы потереть спинку. Паша залез под воду, поворачивая кран и умывая лицо. Выкрутил горячую на максимум, но все равно вода текла еле теплая, продрог моментом.
Тело было расслабленным после хорошего секса, в голове же такая каша творилась: мысли заполошно сменяли друг друга, ни одну нельзя было ухватить — картинки из прошлого бурлили и смешивались. Паша просто не представлял, что ему с этим делать, невольно начал накручивать себя и загоняться. Злиться было куда проще, чем снова и снова возвращаться к этому пожирающему изнутри чувству. Будто бы он один был виноват, будто бы они не начали все это вместе.
В вечер их знакомства была пара шутеечек под коньяк, долгие изучающие взгляды, какие-то слова, приличное остро граничило с неприличным. Паша сразу понял, почему его так разглядывают и от этого перло, невольно красовался, очень ему внимание Юркино льстило. Тот не стеснялся нисколько, никогда не стеснялся, всегда брал, что хочет. Даже когда Серговна к ним в гримерку зашла за какой-то херней, он продолжил Пашу глазами раздевать, сука бессовестная.
Это все должно было закончиться в первую неделю: поебались и забыли. Без слов, без сожалений — просто перепих двух взрослых людей, которые точно знают, чего хотят. Только пятый год уже пошел. За спиной собранные стадионы и бесконечное вранье, музыка и нелепые, никому не нужные признания.
Пашу клинило на этой лжи, он ничего не мог с собой поделать. Знал, что тогда поступил правильно, но при этом пиздец как ошибся. Нельзя было иначе, но так, как тогда — это тоже плохо, омерзительно, не поступают так с людьми, которых любят.
Юра ведь ему тогда губы и нос разнес, бил вообще не сдерживаясь. И молчал, когда Паша через пять минут у него в рот взял, а по подбородку текла слюна вперемешку с кровью, дергал за волосы сильнее. Паше было насрать на боль, на все насрать. Он поглядывал постоянно слезящимися глазами наверх, на Юрино злое и потерянное лицо. Все понять не мог, почему Юра сразу ему поверил, почему не попытался уличить во лжи.
Разозлиться в итоге не получилось даже на самого себя. Паша выбрался из ванной продрогший, растерся быстро жестким гостиничным полотенцем. Не нужно было все это вспоминать, стоило вычеркнуть из памяти раз и навсегда. В такие моменты больше всего жалел, что решил подзавязать с алкашкой. Надо было, наверное, действовать по заветам классиков и погибать молодым.
Юрка валялся на кровати, улыбался криво, пялясь в телефон. Голый, красивый, Паша невольно огладил его подтянутую фигуру жадным взглядом, задержавшись на бледной заднице.
Полотенце улетело комом на стул, Паша обошел кровать, чтобы одеться. Уже успел натянуть трусы, когда на его бедро звонко опустилась ладонь, вздрогнул от удивления.
— Ну и нахрена ты одеваешься? — спросил Юра, приподнявшись на постели и откинув телефон в сторону.
— Чтобы к себе в номер пойти? Или мне по коридору надо голой жопой сверкать? — вопросом на вопрос ответил Паша, подняв с пола халат.
— На кой хер? Рано же еще. Давай сейчас поваляемся немного и на второй заход. Можешь вообще спать остаться, поставим будильник пораньше и переберешься утром к себе.
— Не знаю, Юр. Вдруг увидит кто?
Паша сомневался, но все равно положил аккуратно халат на кровать и сел на край, теребя нервно сережку в ухе.
— Увидят и увидят, отовремся, — пожал плечами Юра, переворачиваясь на спину и потягиваясь всем телом. — Никто ведь не считает на серьезных щах, что мы и правда ебемся.
— Кроме Саши, да? — не удержался Паша.
— Блять, ну как ты достал уже с этим. Он хоть раз тебе что-то про это говорил? Намекнул хотя бы?
— Нет, но…
— Без но. Прикинь, он и до тебя был в курсе, что я с мужиками сплю.
Поджав губы недовольно, Паша отвернул лицо в сторону. Аргументы у Юры вроде хорошие, но все равно было стремно.
— Да даже не в этом дело, Юр, — нехотя выдавил из себя Паша. — Нас несет опять, мы две недели ебемся без перерыва, пора уже притормозить.
— Бля, я как раз об этом поговорить хотел, — оживился Юра, садясь на кровати по-турецки, Паша невольно мазнул взглядом по его мягкому члену, лежавшему на бедре. — Меня так хреначило последний год, ты не представляешь. Сам же знаешь, хочется иногда крепкого хуйца. А случайных мужиков снимать стало капец стремно, вдруг узнают? Давай, может, выключим эти пиздострадания и будем трахаться нормально? Раз в месяц хотя бы, чтобы в яйцах не пекло.
— Меня тоже хреначило, но только мыслью, что нас спалили тогда, — буркнул недовольно Паша. — И как ты себе это представляешь? Мы один раз ебемся, а потом неделями друг от друга отлипнуть не можем.
— Бляха, Пашуль, ну сам подумай: нас так срывает, потому что терпим слишком долго, вот и пытаемся натрахаться впрок, — Юра обхватил его пальцами за шею, притянул ближе к себе, гипнотизируя взглядом. — Вот если я буду знать, что нормально выебу тебя через неделю, то явно не полезу в туалете зажимать.
— Не знаю, хуйня какая-то, — Паша улыбнулся неуверенно, облизав быстро губы. — Мне все равно кажется, что мы не справимся и полезет всякая срамота.
Юра уже открыл рот, чтобы что-то сказать, вдруг сжал губы резко. Отвернулся в сторону, в глаза больше не смотрел, обводил пальцами голую Пашину коленку. Долго собирался с мыслями, поднял потом голову и улыбнулся криво — нацепил обычную самоуверенную маску.
— Да, блять. Пару лет назад может я бы и не справился. Мне тогда казалось, что я тебя только таким образом рядом удержать и могу. Сейчас-то хули нет? Я переболел, повзрослел. Обычный секс по дружбе, ну?
Внутри от Юриных слов все таким огнем загорело, что Паша не удержался, растер ладонью от груди до шеи. Легче не стало, даже дышать было тяжело. Таким тупым осознанием от этого простого «переболел» накатило. Понял мгновенно, что он в недалеком прошлом не просто сделал Юрочке больно, пытаясь закончить их тупые отношения. Он тогда своей правильностью и враньем вообще все убил, оборвал, наверное, самое важное, что у него в жизни было.
Задышав глубоко, Паша пытался не подавать вида, но прекрасно понимал, что Юра легко все считает. Воздуха не хватало, не проходил просто в легкие, так больно было. Почувствовал, что Юра тогда пережил, возненавидел себя еще сильнее.
— По расписанию и без палева? — сдавленно выдавил из себя Паша, понимая, что пауза слишком затянулась.
— Как по мне, заебись идея. Лучше так, чем когда бошку от недоеба сносит, — Юра улыбнулся, зевая широко. — Все, к хуям серьезные разговоры, я заебался и устал. Сейчас сбегаю в душ и потрахаемся снова. Жопу только не смазывай, вылизать тебя хочу.
Ущипнув Пашу больно за сосок, Юра стек с кровати, надевая на ноги гостиничные тапки, пошаркал в сторону ванной. Паша гипнотизировал его спину взглядом, понимая, что ему надо промолчать, потому что Юрочка говорил правильные вещи.
В голове на бесконечном повторе крутилось тупое «переболел». Даже если бы Юра старался, он не смог бы выбрать более мерзкое слово.
— Юр, — позвал негромко Паша, когда тот уже стоял на пороге ванной.
Юра замер тут же, вцепившись пальцами в косяк. Смотрел внимательно, догадывался, наверное, что Паша хочет сказать.
— Я тебе соврал тогда, — с трудом выдавил из себя Паша; слова разрывали горло острыми краями. — Не знал, что еще сказать. Страшно было очень.
— Я знаю, — Юра улыбнулся криво, отворачивая голову и разминая нервно шею пальцами. — Не сразу понял, конечно, потом уже доперло. Ты нахуя сейчас все это вскрываешь? Прощения просить поздновато, легче никому не станет. Да и прав ты тогда был.
— Нет, Юра, погоди, я не могу просто, — Паша забормотал жалобно, вскакивая с кровати и дойдя до него в несколько широких шагов. — Я ведь уже хотел с Аней расстаться, я вообще не понимал, что дальше с жизнью делать. Так запутался, пиздец, ты просто не представляешь…
— Очень даже хорошо представляю, — перебил его Юра, упираясь руками в грудь и не давая прижаться к себе. — Я тоже прикидывал, с каких хуев буду алименты платить.
— Ты же не думал…
— Думал. Мы с тобой пиздец тогда заигрались.
В голове забурлили непонятные картинки. Паша даже мечтать себе не позволял о том, что окажется для Юры важнее семьи. Попытался просто представить, как это они вдвоем без всего этого давления. С музыкой или без, какая к херам разница. Если можно быть вместе и не врать хотя бы друг другу.
Еще больнее стать не могло. Паша, как последний дурак, чувствовал, что у него глаза на мокром месте. Такая тупость, так было мерзко от самого себя. Он все время боролся с запретной для себя любовью, думал, что не могло у этого жизни быть. В итоге уткнулся в непробиваемую стену Юриного «переболел».
Как же ему сейчас хотелось самому на колени упасть, как Юрка несколько лет назад. Обхватить за ноги, умолять несвязно, лишь бы тот передумал, лишь бы хоть попробовал вернуть все назад.
— Юрочка, ты не понимаешь, — забормотал несвязно Паша, вцепившись пальцами в его плечо. — Я тогда, я просто…
— Это ты не понимаешь, Паша, — Юра посмотрел на него странно, в глазах только жалость можно было прочитать; похлопал по щеке и отстранился. — Давай ты лучше будешь продолжать врать? Всем проще от этого станет, тебе — в первую очередь.
Уже даже больно не было. Пусто настолько, как будто стал безжизненным манекеном или куклой. От горя и боли стало смешно. Паша хохотнул тупо, отводя взгляд в сторону. Как же ему хотелось убежать от этого дерьма, знать бы еще, куда. Где вообще жить нормально было можно, без Юры, без их чувств и музыки.
— Потому что ты меня не любишь? — сдавленно выдавил из себя Паша, совершенно точно понимая, что просто повторяет старые Юркины слова.
— Не люблю, — спокойно отозвался Юра. — А ты не любишь меня. Так пиздец проще, Пашуль.
Скрылся в ванной, прикрывая за собой дверь мягко. Паша потоптался еще недолго на пороге, потом вернулся к кровати, накидывая на плечи халат. Сел на постель и закрыл лицо руками, прислушиваясь к шуму воды. Так тянуло сбежать, уйти навсегда. И к хуям музыку, деньги и стадионы — все к хуям.
Уходить Паша не стал, от самого себя было не сбежать. Повесил свой халат на стул поверх мокрого полотенца, стянул неторопливо трусы. Залез на кровать с той стороны, которая смазкой не была залита, укрываясь одеялом и закрывая глаза. Думал о том, как хреново им будет без концертов так долго. О том, что даже не отписал Анюте после корпората, надеясь отовраться, что просто слишком устал.
В голове фоном мелькали события, которым никогда не суждено было случиться: той их жизни, где можно было обходиться без вранья, или хотя бы с меньшим его количеством. Неправильные были картинки, искаженные, как в кривом зеркале. Паша почувствовал себя тем украинским пингвином, только ему не зиму надо было прожить без фантазий, а всю свою жизнь.
Вода в ванной прекратила шуметь, Паша провел с силой по лицу пальцами, пытаясь стереть печаль и отчаянье. Никто никого тут не любил, музыка писалась исключительно из профессионализма. Переболел Юра, переболели оба, не стоило даже вспоминать. Лучше раздавить бутылочку вина, которую тот сто процентов где-то припрятал, распотрошить следом мини-бар и получить пиздюлей от Дани за растрату бюджета.
Паша жмурился крепко, даже не пытаясь сделать вид, что спит. Почувствовал, как Юрка скидывает с него одеяло и залезает сверху, прижимаясь горячим и мокрым телом. Слов на языке вертелось много, все как на подбор исключительно правдивые. Честные, искренние, какие Паша больше никогда не мог себе позволить.
Поэтому он только улыбнулся мягко, отвечая покорно на Юрин поцелуй. Чувствуя себя лживым до мозга костей и отвратительно несчастным, пока Юра не зашептал ему щекотно на ухо. Матерные глупости и пошлости, все насквозь ненастоящие, но как же хорошо от этого стало.
Минус на минус всегда давал плюс. Ложь на ложь — какую-то надежду. Пусть и всего на пару минут, пока кто-то не перечеркнул их неправильное решение красной чертой. Паша чувствовал, что ему вполне хватит этого мгновения, чтобы забыться навсегда.