Сквозь бит и янтарное золото

«Я дышал исподтишка; кричал луне, что я хочу быть ближе Я смотрел издалека на эту жизнь, что ты зовёшь малиной Но эти ягоды опасны: они волчьи, в них нету витамина Назови это как хочешь, но я выйду». В вечных разъездах он забыл о мятных снах и человеческой еде. Натянутость татуировок становится всё более заметной, когда скулы начинают впадать так глубоко, что туда можно поместить ладонь, а на ремешке часов больше не остаётся крепления для обхвата худого запястья. Концерт в Лондоне отнимает последние силы. Я залёг на землю, глядя в небо, ради дела. Он не помнит, когда видел родных, но старается не забывать какой следующий город, крутя между пальцами «Киев-Москва» последнюю сигарету. Бросая пустую пачку в ближайший мусорный бак, кусает губы и рыскает по карманам в поисках зажигалки. Не смотри на меня, я в порядке. Зимний Лондон встречает и провожает всегда одинаково: снег с дождём, жгучий холод, смог и сумерки. Ближе к полуночи оживляется центральный вокзал: объявляются рейсы, загораются платформы. Смесь разных звуков создаёт атмосферу суеты и странной радости, но пара динамиков в двух рельефных ушах не дают её прочувствовать. Глаза прикрываются без сомнительной необходимости заснуть. Он находит зажигалку. Всё заполняется частотами. На пятой платформе ни единой души, на шестой и четвертой – не умещаются люди. Он собирается вернуться в страну, где его не ждут. Или ждут, но неясно, нетрепетно. Ему больше не приходится чистить голосовую почту. Ему там вообще больше нечего делать. По левой стороне рельс разросся ледовый плющ. Призрачное ощущение холодных ожогов и колких листьев на коже заставляет тело содрогнуться. Парестезия. Но это чувство не хуже пустоты, в сравнении с тем, будто ты атрофируешься, сразу начиная с внутренностей. Кирилл. Ты ел сегодня? Приоткрыв глаза, он перестаёт вертеть сигарету, перемещая её в зубы и поднося зажигалку к губам. Жилистые руки помнят подростковые манеры, дворовые фишки, но сейчас они едва слушаются. В голове носятся мысли, всё припадает в усталость; он чиркает колёсиком и смотрит на уровень бензина. Небольшая чёрная надпись перенимает внимание Незборецкого, устремляя его взгляд в правый нижний угол. Макс. Он сдёргивает палец и медленным движением вытаскивает сигарету. Уместив оба предмета на ладони, шумно сглатывет и выдыхает. У него зажигалка брата, и он не помнит откуда. Вокзал под открытым небом, как станция московской электрички. Но лес – их весомое отличие. До посадки остаётся меньше, чем три часа: у него есть свободное время. Сосны и ели исчезают в непроглядных сумерках, периодически появляется ветер, и становится людно, из-за чего толпы деревьев теперь привлекают Иностранца куда больше человеческих. От них веет умиротворённостью и спокойствием. Он устало поднимается со скамейки и, ударяясь затылком о табличку, напрягает скулы. Перед ним стоит простая задача: покинуть платформу и вернуться до начала отправки. Я рвал счастливый билет.