Клятва

Шан Цинхуа устал и замотался за прошедшую суматошную неделю. Сперва братец Огурец попал под действие пыльцы цветка тысячелетнего персика, которая, конечно же, вызывала непреодолимое желание заняться папапа. И пришел к Цинхуа. Вовсе не для того, чтобы завалить лорда Аньдин на ближайшую горизонтальную поверхность. Нет, он попытался вызнать у Цинхуа антидот к пыльце. А для стимулирования памяти использовал довольно болезненные удары веером. Цинхуа, честно говоря, уже немного надоела привычка окружающих его людей выражать привязанность к этому скромному автору посредством тумаков. Следом за Шэнь Цинцю на пик, конечно же, заявился Бинхэ и, увидев своего обожаемого учителя, который как раз зажал Шан Цинхуа в углу, сделал неправильные выводы. Взгляд его, который Шан Цинхуа видел над плечом Шэнь Цинцю, обещал превратить его шишу в человека-свинью. Но, по счастью, в комнате с ними был ещё и Шэнь Цинцю. Когда учитель обернулся на шум, то глаза Ло Бинхэ были полны только кристально чистых слез и глубокой скорби. — Учителю настолько неприятно общество этого лорда, что он решил искать помощи у Шан-шишу? Интонации раненной в самое сердце отвергнутой жены позавидовала бы любая сестричка из гарема оригинального протагониста. Конечно же, Шэнь Цинцю тут же отпустил своего бедного шиди и кинулся уверять Ло Бинхэ в неугасимой и верной любви (точнее, начал колотить веером уже мужа, но для Бинхэ, по-видимому, это стало ясным знаком того, что Шэнь Цинцю всё ещё считает его любовью своей жизни). И они ушли вдвоем, в переливающийся всеми оттенками розового, золотого и фиолетового закат, догорающий над вершинами. Отвратительно счастливые. Шан Цинхуа не завидовал. Просто хотел себе тоже что-то подобное. Не обязательно мужа и милый домик в зарослях зелёного бамбука. Он бы согласился и на друга (или любовника, ну это были совсем уж смелые фантазии) и пару личных комнат в ледяном замке, в которых можно было бы развесить согревающие амулеты и разместить всю свою библиотеку. Пора было прекращать предаваться бесплодным мечтаниям. Он уже получил свой счастливый финал, когда Мобэй-цзюнь не свернул ему шею за непозволительные вольности во время ритуала поглощения силы. Наоборот, защитил от Линьгуан-цзюня. Мечтать о большем было глупо. По крайней мере теперь Цинхуа мог сбежать к своему королю, пока его неблагодарные братец Огурец и непочтительный сын остынут и передумают вымещать гнев на ни в чем не повинном авторе.

***

Но и в ледяном дворце покоя ему было не видать. Мобэй собирал ежегодное собрание подвластных ему кланов. Шан Цинхуа, конечно, приплели к подготовке и проведению мероприятия. Да и на самих встречах он почему-то должен был присутствовать. Конечно, Мобэю не нужен был повод или какое-нибудь оправдание. Достаточно было простого "я так желаю". Но вот Цинхуа не отказался бы узнать, чем он прогневал своего короля, что теперь вынужден сидеть и выслушивать уже второй час историю долгой и верной службы клана Чжэнь клану Мобэя. Начиная с основателя клана Чжэнь Гаоси, жившего 400 лет назад. Шан Цинхуа старался не слушать. Правда старался. Но почему-то на словах посла клана Чжэнь: — Так, мудрый и могучий прадед нашего господина покорил южных варваров. Рот Шан Цинхуа открылся сам собой и произнес: — Ну конечно. Он правда не смог удержаться. Достопочтенный прадед был известен тремя вещами: своими стихами, игрой на гуцине и непроходимой тупостью. Уголок рта Мобэя едва заметно дернулся. Если бы Цинхуа не был так поражен этим зрелищем, то может быть заметил бы раньше злорадную улыбку Линьгуан-цзюня. Следующие две аудиенции прошли нормально, хоть Шан Цинхуа так и тянуло поделиться с Мобэем грязными делишками некоторых демонических лордов, о которых он знал, потому что саморучно прописал их в своей новелле. На торжественном ужине к счастью присутствовал и Ло Бинхэ с Шэнь Цинцю. Так что Шан Цинхуа мог наслаждаться лучшими человеческими блюдами. К тому же так его рот был занят, и он точно не мог сболтнуть чего-то, за что его королю пришлось бы краснеть. Шан Цинхуа покосился на Мобэя, представил его покрасневшим и поскорее отвернулся к черному карпу, скалившемуся четырьмя рядами острых зубов. Шан Цинхуа показал ему язык и оторвал плавник. Плавник оказался жёстким, поэтому Шан Цинхуа незаметно переложил его на тарелку Мобэя. А вот после банкета отвлечь себя было уже нечем. Мобэй время от времени косился на своего нерадивого слугу и в конце концов не выдержал: — Шан Цинхуа. — Мой король, — тут же отозвался Шан Цинхуа. Мобэй-цзюнь молчал, поэтому Шан Цинхуа повторил ещё раз: — Мой король. Мой. Мобэй стоял очень близко. Шан Цинхуа подумал и повторил в третий раз: — Мой король. Только мой. А потом наклонился и укусил за услужливо выставленную на показ в раскрытом вороте ключицу. Мобэй-цзюнь замер. Шан Цинхуа собирался укусить его куда-нибудь ещё, потому что кусать Мобэя оказалось очень весело. Но тут его бесцеремонно схватили за шкирку и оттащили в темный угол. — Ты что творишь? — Шэнь Цинцю выглядел непривычно взволнованным. Шан Цинхуа подумал, что можно и его укусить. Но потом решил, что может и отравиться. К тому же так он перебьет вкус кожи Мобэя. На этой мысли Шан Цинхуа облизнулся. — Самолёт, очнись! Ты показал всем демонам, что заявляешь права на их короля! — Мой король,— согласно закивал Шан Цинхуа. Голова от такого энтузиазма слегка закружилась. — Тебе жить надоело? Если Мобэй тебя не прикончит, так какой-нибудь оскорбленный третий дядюшка уж точно. — Бро! Я знал, что ты меня любишь! — Не говори ерунды. — Шэнь Цинцю ловко увернулся от объятий и продолжил: — Я бы оставил тебя одного, но ты ещё не дописал вторую часть "Кроликов". — Бро! Я тоже тебя люблю! — Ты что, пьян? — Нет. Я только обязательную церемониальную пиалу вина выпил. Шэнь Цинцю выругался и потащил его за собой. Но на середине пути дорогу им заступил Линьгуан-цзюнь. — Куда же вы так спешите, лорд Шан? Шан Цинхуа ещё никогда не был так благодарен за то, что лицо братца Огурца могло принимать такое убийственное выражение, что пробирало даже демонов. Вот только на Линьгуан-цзюня почему-то не подействовало. — Племянник! Разве сегодня не день, когда те, кто служат тебе, приносят клятву верности? Шан Цинхуа должен был заволноваться. Линьгуан-цзюнь явно что-то замышлял, раз осмелился заступить дорогу самому супругу Ло Бинхэ. К тому же внимание всех собравшихся теперь было обращено на Шан Цинхуа. Но среди расступившегося моря демонов и людей к нему уже шел Мобэй-цзюнь. И Шан Цинхуа решил, что волноваться будет потом. А пока полюбуется тем, как свечи отражаются от чуть синеватой груди Мобэя. — Церемония уже окончена, — отозвался Мобэй, поравнявшись с дядей, Шан Цинхуа и поддерживающим его Шэнь Цинцю. Если бы не рука братца Огурца, Шан Цинхуа уже бы был рядом со своим королем и попытался укусить его ещё куда-нибудь. — Но как она может быть закончена, — насмешливо ответил Линьгуан-цзюнь, — если самый близкий слуга моего племянника так и не принес клятвы? Собравшиеся вокруг демоны согласно зашумели. — Он не пьян, — где-то за спиной проговорил Шэнь Цинцю. — Ты что-то с ним сделал. Вокруг внезапно стало очень холодно. — Что? Ничего с ним не будет. Просто небольшое зелье, чтобы услышать правду. — Как ты смеешь… — начал Мобэй-цзюнь, но не успел закончить. Линьгуан-цзюнь снова повысил голос: — Рядом с нашим повелителем находится человек, уже однажды предавший свой род. Кто знает, на какое еще предательство он способен? Разве я, как единственный родственник моего племянника, не могу требовать всего лишь клятвы верности? — Всего то? — Шан Цинхуа шагнул вперёд и опустился на одно колено. Он секунду подумал в надежде вспомнить какую-нибудь знаменитую клятву верности, но на ум ничего не пришло. Мобэй-цзюнь ждал. Где-то далеко ждали демоны. Шан Цинхуа глубоко вздохнул и начал: — Перед богами, людьми и демонами, я, Шан Цинхуа, лорд Аньдин, посвящаю себя тебе, Мобэй-цзюнь. Клянусь быть верным в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас. — Я, Мобэй-цзюнь, принимаю твою клятву, Шан Цинхуа, лорд Аньдин. Демоны разразились традиционными криками и свистом, за которыми почти потерялся задыхающийся кашель Шэнь Цинцю. Что было дальше, Шан Цинхуа уже не узнал, потому что Мобэй-цзюнь открыл портал и буквально впихнул туда Шан Цинхуа, шагая следом. Шан Цинхуа развернулся и потянулся к застежкам плаща Мобэй-цзюня. Его король явно был в хорошем настроении, и Шан Цинхуа собирался воспользоваться этим и укусить его ещё за что-нибудь.