hospital room, smell of medicine and weak you

Постепенно внутри боль угасает, осыпается и становится небольшим осадком, небрежно рассыпающимся на душе. Порой он материализуется, становится чем-то колющим и болезненным, но чаще всего этот осадок перестает тревожить, особенно спустя относительно большой промежуток времени. Мысли так или иначе перекантовываются к чему-то другому, более значимому, что больше беспокоит сердце на данный момент. Так было у всех. Но не у Данила. Он до сих пор не понимает, почему судьба бывает настолько несправедлива к хорошим людям. И за эти два с половиной года ему удалось поразмышлять на эту тему предостаточно, чтобы прийти к выводу, что это просто проверка на прочность. Жизненное испытание, чтобы закалить его выдержку, сделать более сильным. Только вот чем больше эта проверка длится, тем быстрее он теряет желание жить. Все остальные уже более-менее отходят от случившегося, но ему не удается отойти от этого по сей день. Словно эта авария, эти все ужасно трагические события случились не два с половиной года назад, а вчера. Гаврилов прекрасно помнит все, и он чертовски страдает от этого, но ничего не может поделать. Гаврилов прекрасно помнит, как они договорились поехать все в разных машинах, потому что были навеселе и чувствовали себя лучше некуда. И тогда он сомневался в правильности этого бессмысленного спора, но все равно согласился на эту безрассудную затею. Лучше бы он не соглашался, ведь именно его согласие тогда и определило дальнейший исход событий. И черт бы побрал Черемисина, все время пытающегося обыграть его. Плевать, игры это или реальная жизнь, он все отдаст, лишь бы победить своего главного и излюбленного врага в лице лучшего друга. Данил тоже идиот, раз позволил себе войти в азарт, имея возможность столкнуться и создать аварию. Юрьев не зря тогда замедлился, хотя ехал впереди них. Он увидел несущуюся машину, которая ехала навстречу. Гаврилов помнит, как вжимал тормоз в пол, избежал столкновения и смог выровняться, чтобы продолжить движение дальше, но услышал свист колес, а дальше все было как в тумане. Перевернутая машина Антона, осколки стекла, кровь, обеспокоенный водитель другого авто, который внезапно потерял управление, из-за чего и выехал на встречную полосу, и Антон, прикрывший глаза и тяжело дышащий. И скорая, как назло, ехала час, как будто жизнь Черемисина — жалкая вещь, легко отдаваемая в лапы смерти. Данил правда боялся, что он умрет, так и не доехав до больницы. Больничная палата, привычный запах медикаментов и он, ослабший и отчаянно борющийся за жизнь. И Данил ведь приходит сюда каждый день, надеется, что тот поправится, но его состояние стабильно отвратительное. Каждый день на прикроватной тумбочке появляются фрукты, которые никогда не будут съедены человеком, которому они предназначаются. Около него бережно уложена его любимая вещь — игровая консоль Нинтендо, в надежде, что это поможет ему как-нибудь на духовном уровне, но на деле она просто собирает пыль, не принося никакой пользы. Данил безумно сожалеет, что все сложилось именно так. Теперь в их команде витает неловкость и ощутимое напряжение, которое они тщательно скрывают при записи видеороликов. Пропажу Антона до сих пор никто никак не смог объяснить. Но спрашивают про него каждый день, под каждым роликом, каждый раз давят на кровоточащую рану, делая ее еще глубже. Скоро Данил будет захлебываться этой кровью, потому что легкие, по ощущениям, уже заполонило по самое не хочу. Данил не хочет делать вид, что Антона нет. Удивительно, но за его отсутствие люди лишь сильнее заинтересовались его каналом, потому теперь взволнованы тем фактом, что ютубер внезапно исчез с радаров. Интересно, как сильно обрадовался бы Антон, увидев миллион подписчиков на своем канале? Наверняка он бы отправил видео, где ждет заветную цифру, написал бы, что безмерно счастлив, выложил бы всюду это видео, на радостях приехал бы к нему и завалился в гости. Наверное, Антон бы много улыбался. Его улыбка... Ее так сильно не хватает. Наблюдать за его смиренным лицом — пытка, которую он вынужден выдерживать каждый день. Даже брови не хмурит, лежит и выглядит слишком умиротворенным. Нет, Антон часто показывал себя, как серьезного и самостоятельного парня, но... Без этого придурка, постоянно корчащего рожицы, переполненного каким-то детским весельем и такими же детскими обидами, которые он быстро отпускает, было как-то пусто. И ведь нужно было этому придурку разбиться в его, Данила, день рождения. Знал ведь, что он планировал сделать предложение через два месяца, даже помогал с парой дел, обещал, что будет в целости и сохранности в конце года присутствовать на свадьбе. Но предложения Данил не сделал. Свадьбу тоже отменил. И дело не в его девушке, а в его моральном состоянии. После того, как Антон впал в кому, было тяжело продолжать жить и заниматься своими делами, да даже банально поесть являлось какой-то непосильной задачей. Девушка поняла его чувства, потому ничего не возразила. Она думала, что он справится с этим. Данил тоже так думал. На такого Антона невозможно смотреть. Он выглядит маленьким из-за этих аппаратов жизнеобеспечения, а может, Черемисин просто исхудал. Данил не знает. Гаврилов уже ничего не знает, только и делает, что записывает видео, монтирует и возвращается к Антону, молча смотрит на него, игнорирует медсестру и раз за разом предается угрызениям совести. Другие навещают его куда реже. У них дел своих хватает. Данилу бы тоже разобраться с навалившимся списком различного рода задач, но он продолжает приходить сюда каждый день, томя себя слабой надеждой, что Антон очнулся. Впрочем, с медсестрой он уже успевает найти общий контакт, потому она в шутку предлагает ему занять постель около больного, чтобы не ездить туда-сюда каждый раз. Данил на мгновение считает это хорошей идеей, но вспоминает о своем канале и с горечью на душе отказывается от предложения. И Данил совершенно не задумывается, почему он так сильно печется об Антоне, что готов жить в больнице, лишь бы быть рядом с ним. — Как сюда не приду, ты всегда здесь, — Юрьев. Говорит тихо, осторожно ступает ближе, становясь около койки. Грудь Антона медленно вздымается, его веки плотно прикрыты, волосы беспорядочно лежат на подушке. Да, он точно похудел. Присутствие Димы лишь сильнее давит, а сердце обливается кровью, когда он обращает внимание на сердцебиение Антона. Если бы они были умнее, черт! Антон был бы здоров, и они бы просто записывали видео, смеялись, и, возможно, Данил был бы уже счастливым семьянином, а Черемисин и вовсе набил бы себе второй миллион на канале. Увидеть бы улыбку Антона хотя бы во сне... Наверное, если бы не возможность видеть его, такого печально умиротворенного и больного, он бы помнил его лицо только благодаря видеороликам с веб-камерой. Данил чувствует вину перед всей командой. Данил правда не может вспомнить, когда в последний раз он появлялся на всеобщих встречах, когда предпочитал их компанию бессмысленному времяпровождению с бессознательным Антоном. Это, пожалуй, единственное место, где он может позволить своей душе отразить всю свою боль, впитать ее обратно и разделить свои духовные силы на двоих, лишь бы придать другу сил продолжать бороться за свою жизнь. Данил никогда не мог подумать, что настолько сильно боится потерять своего лучшего друга. Он предается грустным воспоминаниям, печально улыбается, когда в голове мелькают все кусочки хороших событий, и прикрывает глаза. Антон и вправду не заслуживает подобного. Никто не заслуживает такого. По крайней мере, из тех людей, которых он знает. Без этого ряда матов, девчачьих визгов, глупых шуток и его заразительного смеха видео кажутся окрашенными в цвет легкой тоски, а описание видится пустым, когда он не видит ссылку на канал Антона. И ведь никак не поковеркать его никнейм без ссылки, а так хочется. Просто для этой безмолвной традиции, просто для успокоения душевной боли. Он вспоминает донат, пришедший Диме на стриме, помнит его дословно и прокручивает в голове каждый раз: «Давно Кратос не появляется, я уж переживаю, чтобы с ним ничего серьезного не случилось. Да и вся ваша команда какая-то подавленная, может... его не стало?». Уже два года прошло с этого доната, но именно он зародил в нем сомнения, что Антон не справится. И то, что Антон до сих пор не идет на поправку, лишь сильнее тревожит его. — Ты как сторожевой пес, — Дима грустно смеется, а у Данила нет сил ответить. Пожалуй, так и есть. Имея риск потерять его, он еще больше привязывается к нему. Порой Гаврилов разговаривает с ним, тихо-тихо и медленно, просит возвращаться в реальную жизнь, а потом рассказывает что-нибудь забавное, над чем Антон бы точно посмеялся. — Данил, я все понимаю, но ты не должен так убиваться из-за этого. У тебя девушка есть, в конце концов. Когда вы в последний раз ходили на свидание? — Данил не помнит. Он вообще не знает, когда в последний раз выходил погулять, именно чтобы погулять, а не под предлогом сходить лишний раз проведать Антона. — Дим, мне сейчас не хочется разговаривать об этом, — Данила грызет совесть, потому что Юрьев заводит разговор об этом уже не в первый раз, а Данил каждый раз избегает его, даже толком не оправдываясь. Боль распределяется повсюду, резко концентрируется в сердце, и создается ощущение, словно в него воткнули нож. Дыхание спирает, но Гаврилов держит лицо беспристрастным, как обычно спокойным и уверенно смотрит на Дмитрия. — Ты скоро сам загнешься, дебил, — Данил прекрасно осведомлен об этом, сам уже плюхался в обморок пару раз. Ничего страшного, просто не спал пару ночей подряд, заработался. О том, что это все ради того, чтобы отдохнуть и просто скрыться ото всех в палате Антона, он никому не сказал. У Антона витает одиночеством, холодной грустью, проникающей глубоко в сердце, но, смотря на него, все пронзает болью. Данил давно ассоциирует себя с экстремалом, которому, похоже, не хватает острых ощущений. Теперь у него их по самое горло, только ощущения не только острые, но и отдают яркой печалью. — Ты же знаешь, что я не могу оставить его одного, — Дмитрий на это устало вздыхает, и Данил чувствует себя еще более виноватым. Гаврилов знает, что если бы он хотел, то с трудом, но позволил бы Черемисину отдохнуть от его присутствия хотя бы день, однако... Не получается. — Ты мучаешь и себя, и девушку, и всех остальных. Ты задумывался о том, что твое состояние беспокоит всех остальных тоже? Антон тоже не в восторге будет, если узнает об этом, — это уточнение «если» зарождает внутри него очередную волну боли, которая стремительно сносит все его стены, построенные на скорую руку, и в голову закрадываются мысли, что Антон может умереть уже завтра. Нет. Уже сегодня. — Я постараюсь, Дим, но ничего не обещаю, — и в этот раз он не блефует. Антон бы такого точно не оценил. Для друга он всегда желал всего самого наилучшего и помогал во всем, чем только мог, поэтому опускать руки из-за этого было бы, как минимум, неуважительно по отношению к нему. Но когда Дима уходит, Данил обессилено падает на колени и смотрит на него. В сердце что-то защемляет, голову разрывает от бесконечного переживания, и Данил понимает, что медленно тухнет вместе с ним. Он стал ценить Антона еще больше, наверное, именно поэтому ему было так тяжело все эти годы. Гаврилов осознает, что окончательно привязался к нему. Когда Антон очнется, Данил попробует признаться себе, что друг для него становится ближе, чем собственная девушка. Но пока он просто пустит все на самотек, потому что предпринимать какие-то грандиозные решения нет ни желания, ни сил. Данил признает, что ведет себя подобно сопляку. И ему не плевать на это, потому подобным образом он ведет себя только в одиночестве, которое обретает, находясь в палате у Антона. Падать лицом в грязь и подставлять других из-за собственных заморочек не хочется, особенно являясь лидером команды. Возможно, именно поэтому Антон раньше тоже пытался как-то помогать с организацией съемки новых видео, обзванивал всех, чтобы скинуть с него объем работы. Антон знает его прекрасно и то, что Данил знает меру, тоже знает, но порой и Гаврилов теряет меру. В последний год он ее перестал видеть от слова совсем. Теряя себя в работе, он забывает про друзей (кроме Антона, естественно). Теперь даже задавать банальный вопрос «как дела?» или «как себя чувствуешь?» кажется слишком тяжелой задачей. Он помнит лишь то, как все пустыми глазами сверлили дверь, ведущую в палату Антона, когда врач сообщил им, что их друг впал в кому. Подробности никто не запоминал, но факт остается фактом — Черемисин не видел водителя другого авто из-за машины Данила, поэтому, когда Гаврилов отъехал в бок, избегая лобового столкновения, он подставил его. Данил все еще не может простить себе это. Последний раз они общались год назад. Не просто пересекались в больнице или разговаривали о видеороликах, изредка перекидываясь неважными вопросами для приличия, а именно общались. Раньше они часто ходили сюда с Александром, но сейчас тот занят подготовкой к свадьбе, а заполнять голову негативными мыслями категорически не желает, поэтому на время про Антона благополучно забывает. Они даже немного поссорились из-за этого, потому что Данил такого наплевательского отношения к Антону видеть не желал. И слова Ренца тогда глубоко засели в сердце, когда тот жирно намекнул, что Данил просто утопает в Антоне, и, может быть, не дает ему спокойно покинуть этот мир. У Данила внутри все переворачивается, когда в голову закрадывается картина, как несут гроб с ним, некогда таким жизнерадостным, пусть и глуповатым, порой даже грубым парнем. И ведь тогда Черемисин будет чертовски прав насчет своих слов, что их дружбу разрушит только смерть одного из них. Гаврилов не знает причину своего поведения, почему он ведет себя таким образом, даже не может предположить, почему Антон настолько сильно волнует его. Ведь остальные тоже его друзья, такие же преданные, переживающие и в меру отчаянные, но почему только его сердце так сильно сжимается от боли? Данил не может перестать думать о том, как все сложилось бы, если бы он не согласился на эту глупую затею, если бы не позволил себе эту слабость, которую нелепо оправдал тем, что у него день рождения. Ему в самом деле не стоило расслабляться до такой степени (и он забывает, что Антон старательно организовывал все именно так, чтобы он отдохнул). Антон... Он бы сильно удивился, но теперь некогда популярный пейринг по ним утопает где-то на дне, пока люди находят себе новое увлечение в шипперстве Данила и Димы Юрьева. Своим недовольством он провоцировал всех еще больше, но при этом и сам давал почву для зарождения всех этих странных догадок, не являющихся реальностью. Хотя, зная его, Антон мог делать это специально, чтобы разогревать интерес в сердцах зрителей. Данил в этом ни капли не заинтересован, но Дима постоянно шутит на эту тему, поэтому кое-что он все-таки знает. Впрочем, это неважно. Нет ничего важнее Антона, пребывающего в подвешенном состоянии. Данил, наверное, сходит с ума, раз твердит себе это каждые пять минут. Глаза слипаются, спать хочется безумно. Нужно было все-таки поспать хотя бы на два часика побольше, иначе придется дремать на прохладном кафеле больничной палаты. Дверь раскрывается, в комнату входит Артем, изредка приезжающий из Уфы в Москву, чтобы проведать Антона. Он выглядит куда бодрее Данила, возможно, именно из-за этого Гаврилов внезапно чувствует, как усталость обволакивает все тело мягкой пеленой. Шутов молчит, обходит его стороной и оставляет на прикроватной тумбочке фигурку персонажа Антона из ГТА, а потом устало вздыхает. Данил всех достал. Он глубоко сожалеет и правда виноват, но поделать с собой ничего не может. Артем, как и все остальные, искренне переживает за состояние обоих. Данил сам себя загоняет в клетку, и он прекрасно знает это. — Дань, не расстраивай Антона лишний раз. Думаю, ты мучаешь и его, и свою душу. Ты ведь и сам знаешь — Антон сильный, но он не отходит уже два с половиной года, значит у него не хватает сил, а ты его удерживаешь здесь, — голос Артема переполнен кристаллической печалью, голос дрожит, но тот старательно пытается выровнять его. Говорить о скорой смерти друга — дело ужасно тяжелое. Данил вновь переполняется яростью, потому что никто не верит в него. Никто, ни один из них не верит, что Антон выживет! Что за бред? Антон сможет. Просто нужно еще немного подождать... Данил убеждает себя в этом битый год, он ведет себя как придурок, но отпускать Антона не желает. Эгоистичный поступок, однако поступать как-то иначе категорически отказывается. Он не сможет. Если он отпустит его, то и себя Гаврилов может смело отправлять в кругосветное путешествие по беспокойным волнам, чтобы они смыли его тоску и унесли ее с собой на дно. Если его лодку вдруг перевернет или его накроет волной, то Данил не станет сопротивляться и позволит воде пробраться в легкие, позволит себе захлебнуться, зная, что Антон следит за ним и кроет матом только так. — Если бы все было так просто, то я бы сделал это еще полтора года назад, когда врачи назвали его безнадежным случаем, — Данил, конечно же, был чертовски возмущен таким высказыванием. Люди бывали в коме и по пятнадцать лет, здесь парень всего год в коме, а его уже считают умершим. И все считают также. Это ведь легче, наверное, когда ты уже морально готов отпускать человека, хоть и продолжаешь надеяться, что он очнется. — Просто отпусти его. Не мучай хотя бы его, он такого не заслуживает, — Данил сжимает в кулаке некогда белоснежную, бережно постеленную простыню, он прикрывает глаза, выдерживает паузу и смотрит на Шутова. — Он заслуживает самой лучшей жизни. Если вы в него не верите, то я буду верить в него до последнего. Ты меня не переубедишь, поэтому можешь сразу оставлять эту идею, — Артем ничего не отвечает, лишь отрицательно кивает головой, всем своим видом показывает легкую неприязнь, но незамедлительно покидает палату. Атмосфера становится еще более угнетающей. — Антон, я пойду... Если ты не очнешься завтра, то я больше не буду тебе поддаваться в War Thunder'e, слышишь, уклунка запчасть? — грустно улыбнувшись, Данил глубоко вздыхает и с сожалением выходит, оставляет Антона там, в этой гребаной больничной палате.

***

Данил все-таки смог заставить себя поговорить с врачом и в принципе ничего нового не услышал. То, что шансов выжить у него каждым разом все меньше, и то, что комой это уже вообще-то не называется, он и без этого знает. Просто называть это осложнением даже после мало чем помогшей операции совершенно нет желания. Так лишь сильнее кажется, что в самом деле Антон уже не выживет и что Данил лишь мучает его. За эти два года Данил перечитал все, связанное с комой и ее осложнениями, поэтому искренне надеется, что Черемисин хоть иногда слышит его слова. Если слышит, конечно же, а не является абсолютным овощем. Данил порой очень жалеет, что продолжает говорить врачам не прекращать его лечение, потому что в случае, если Антон больше не сможет ходить или, что хуже, говорить после затяжной комы, ему станет еще хуже, чем сейчас. Ведь Антон будет несчастлив, может быть, он будет ненавидеть себя из-за своей беспомощности, а этого более чем достаточно, чтобы Данил почувствовал себя более отвратительно, чем сейчас. Монитор светит в кромешной тьме, глаза немного режет из-за яркости, но включать свет в комнате не хочется. Рядом стоит кружка ромашкового чая, который совершенно не помогает успокоиться. Они уже битый час записывают видеоролики, а разговор так и не вяжется. Без Антона Данил стал менее коммуникативным, постепенно полностью закрылся от остальных лишь потому, что не хочет, чтобы те чувствовали себя виноватыми из-за невозможности поддержать его. Данил не хочет принимать эту поддержку, хотя на деле она ему не помешала бы. Он хочет, чтобы эту поддержку они перенаправили в другое русло, чтобы они поддерживали Антона. — Квантумец, я маньяком в сотый раз не буду, — устало говорит Дима, и Гаврилов понимает, что вновь задумался. Сложно не думать об Антоне, когда в душе нет ни капли спокойствия из-за этого чертового украинца. — Би, ищи ты, — Артем беспрекословно выполняет просьбу, а остальные бегут в дом, чтобы спрятаться. Данил мельком читает комментарии под вчерашним роликом, и все в точности также: все продолжают ждать Кратоса, который до сих пор не вернулся на Ютуб. И ведь этот пустоголовый постоянно говорил, что не оставит это дело просто так, из-за чего все прекрасно понимали — что-то они скрывают. Данил пытается отвлечься от нагнетающих мыслей, кое-как комментировать происходящее и делать хоть какой-нибудь контент. Они записывают вчетвером: он, Дима, Артем и Саня. Последний месяц такой компанией они и играют, остальные заняты чем-то своим, только вот Саня постепенно тоже начинает отваливаться в связи со скорой свадьбой. — Данил, ушлепок, ты чуть не спалил нас, — наконец вырывает его из мыслей, окончательно приковывая его внимание к игре. Артем, судя по всему, бегает за Димой, который бесконечно фейлится и врезается куда-то, но потом мастерски уходит от него. Дима приходит к ним в нычку, посмеиваясь над возмущениями Шутова, и устраивается около кнопки выхода. Общими призывами они добиваются того, что Артем наконец заходит в нужную комнату, но именно в этот момент Данил решает оставить граффити за пределами укрытия, а после залезает обратно. Остается лишь надеяться, что Артем ничего не заметил, но тот заливисто смеется и направляется к входу в нычку. — Бегите, глупцы, я спалил нас! — все дружно ретируются и бегут в рассыпную, Артем по случайности вновь бежит за Димой и еще больше смеется с этого. Вроде бы забавно выходит, значит для видео подойдет. Радует. — Данил, ты че, ушлепок, не мог еще его за руку привести к нам? — возмущается Ренц, слабо посмеиваясь, и Дима что-то быстро тараторит про то, что он согласен, а потом идет ряд глухих матов, потому что Артем догоняет его и убивает. — Блять, Квантумец, ты руина, — Юрьев хохочет, переходя в наблюдатели, а Артем в ту же секунду находит Саню. Данил слегка улыбается, выходит из своего укрытия и ищет маньяка, убившего второго товарища. Плевать, если проиграет раунд, он уже выходит относительно неплохим. Саня и Дима без остановки называют его руиной, а он лишь хмыкает на это. — Раньше Антон был руиной, а теперь я? — все замолкают. Данил тоже затыкается, понимая, что запорол и себе, и всем остальным не только раунд, но и напрочь отбил желание снимать что-либо. Слышать поддерживающие речи в данный момент хочется в последнюю очередь, потому он мгновенно выходит из Дискорда, покидает игру и включает беззвучный режим на телефоне. Безответственный поступок от лидера команды, боже, какой же кошмар... Ему совестно перед ребятами, но сейчас Гаврилов нуждается лишь в одном человеке, но и тот сейчас находится в сраном вегетативном состоянии. Когда же ты пойдешь на поправку, черт бы тебя побрал, Антон? Если бы он знал, что может так легко вызвать вихрь, возникающий из-за огромного скопления тоски и горечи в его душе, то назвал бы его идиотом. Ну или как-нибудь грубее. Данил уже не особо помнит, как звучит голос Антона. Смотреть его видео слишком тяжело, поэтому Данил уже два года не делает этого, чтобы хоть как-то облегчить себе бытие. Данил чувствует себя чертовым придурком, но он вновь накидывает на себя легкую куртку, вызывает такси и толком не объясняется перед обеспокоенной девушкой. Она уже давно стала просто приятным дополнением к его жизни, но отпускать ее не хочется. С ней все так привычно уютно и хорошо, что менять ничего нет желания. Данил надеется, что она сможет перетерпеть еще пару недель, а может и месяцев — зависит от того, когда очнется Антон. Может быть, тогда его чувства к ней оживут подобно цветку, напившемуся водой, получившему должный уход, и он перестанет ей врать, что безмерно любит ее. Какая же банальщина, но по-другому Гаврилов не может. Время летит безумно быстро, но в палате у Антона оно останавливается. Каждый момент, каждая минута, каждая гребаная секунда пропитана невыносимой болью, проникающей под кожу и медленно лишающей его здравого смысла. Тут все давит, но Данил не уходит. Ради Антона можно и потерпеть. Данил вновь теряет время попусту, стоит около него и лишь иногда отводит взгляд, когда смотреть на несвойственную Антону бледность становится слишком мучительно. И ведь упрямо лежит, словно назло издевается, не может очнуться и снова начать нести полную ерунду, провоцировать и просто улыбаться. Упертый баран. Гаврилов не замечает зашедшего доктора, а после игнорирует его, словно не слышит и находится в раздумьях. Ему страшно от того, что он может услышать, страшно, что Антона и вправду уже не спасти. Он боится, что они скажут, что парень уже не подает никаких надежд, поэтому они отключат его от аппаратов жизнеобеспечения и прекратят лечение. Данил чертовски боится потерять его. — Добрый вечер, — Данил кивает в качестве приветствия. Горло пересыхает, сердце застывает, и все сжимается от накатывающего ужаса, хотя доктор еще и не сказал ничего плохого. От волнения он чувствует легкое головокружение, его слабо тошнит. — Вы планируете продолжать его лечение? — да, Данил соврал, что они являются семьей. Беспокоить родителей Антона, по-прежнему находящихся в Запорожье, не очень-то хочется, учитывая то, насколько они подавлены из-за его состояния. Данил колеблется, он прикусывает губу в размышлении, вспоминает слова друзей и лишь сильнее впадает в отчаяние. Антона больше нельзя мучать. Антон правда не заслуживает такого эгоизма в свою сторону, но почему же сердце так сильно плачет при мысли, что он умрет? Чем ближе к смерти находится Черемисин, тем сложнее Данилу отпустить его. Антон бы спустил идиотскую шутку, что сейчас Гаврилов решает его судьбу, раздумывает, мстить за все подлянки и прочие пакости или помиловать. Данил часто задумывался, что Антон, наверное, был бы в таком же состоянии, если бы они поменялись местами. Захотел бы Антон продолжать его мучения? Украинец, подобно глупцу, не стал бы отдавать его жизнь, если есть шанс, пусть и микроскопический, но все же есть шанс на приход в сознание. Возможно, стоит все-таки прекратить эту давно обреченную на провал авантюру, позволить Антону спокойно отдохнуть на мягких облачках. Данил чувствует, как медленно по его сердцу всюду появляются трещины, постепенно разрастающиеся и приносящие сказочно огромную боль. Данил думает, что, пожалуй, после кончины Антона она окончательно поселится в его душе. Нет. Данил не готов. Может быть позже он сможет, когда морально подготовится. Он пытается смотреть на друга так, словно тот уже умирает, не упирается и спокойно предается объятиям безжалостной смерти. Внутри все замерзает, конечности по ощущениям окоченевают, перед глазами вновь пролетают воспоминания того дня, он съеживается и чувствует себя невыносимо тяжело. — Да, будем продолжать, — доктор вздыхает, но против ничего не говорит. Данил вновь сожалеет, что заставляет врачей тратить остатки сил на, как им кажется, полного безнадегу, но ничего не может с собой поделать. — Разговаривайте с ним. Мы каждый день проверяем, функционируют ли отделы мозга, отвечающие за сознание, и пока без результатов, но, может быть, он Вас рано или поздно услышит. Как только будет видно улучшение или ухудшение его состояния, мы Вам тут же сообщим, — доктор дружелюбно улыбается, Данил удивляется профессионализму этого человека и садится на край кровати, выбрав место, где никак не заденет Антона. — Это все так странно, Антон, — Данил прикрывает глаза, говорит едва слышно, будучи уверенным, что Черемисин все равно не слышит его. Раз пока нет улучшений, то и услышать его голос Антон навряд ли может. — Ты не поверишь, но я умудрился соскучиться по тебе, хотя вижу тебя каждый день. Кстати, как я и обещал, я больше не буду тебе поддаваться. Будешь выкладывать проигрыши, мне все равно. Ты не выполнил мою просьбу. Он замолкает на пару мгновений, приподнимает уголки губ, смутно вспоминая запись игр, где нужно выживать, будь то «Scrap Mechanic» или «Raft». Ему бы пересмотреть эти видео, хотя бы на своем канале, но чрезмерно боится, что услышит голос Антона и внутри все медленно разрушится подобно многовековой постройке, с грохотом и незабываемой болью. — Ты дурак, Антон, — улыбка противоречит одинокой слезе, катящейся по его лицу, а в душе все удивительно усмирилось. Наверное, затишье перед неминуемой бурей, которая настигнет его, как только его нога переступит порог собственной квартиры. — Я тебе еще не говорил об этом, но, может, это даст тебе мотивацию очнуться поскорее: у тебя уже полтора миллиона на канале. А ты мне ныл постоянно, что хочешь поскорее набить себе эту заветную цифру, и что в итоге? Тебя все ждут, не только я. Ты бы видел, сколько у тебя просмотров под последним видео, под чертовым «Among us», в который ты любил играть, ты бы мне столько восклицаний и матов отправил. Гаврилов рассказывает о своих буднях, утаивает о хаосе в его голове, предпочитает промолчать про промерзлую пустоту во время записи роликов без него, пытается шутить так, как шутил бы, если бы Антон был в сознании. Данил слышит, как телефон разрывает от уведомлений, изумляется, потому что он, если память не изменяет, выключал их. Ответить или продолжать говорить с Антоном, который, может быть, и не слышит его? Данил смотрит на дисплей телефона, видит много сообщений от ребят, но блокирует телефон, вновь включает беззвучный и обращает взгляд к прикроватной тумбе. Испортившиеся фрукты убирают сотрудники медперсонала, фигурки и мягкие игрушки аккуратно разложены ближе к стене, чтобы те не упали. Телефон Антона давно лежит разряженный, но зарядка находится внутри выдвижной полки, поэтому беспокоиться насчет посаженной батареи не нужно было. — Ой, прости, Антоша, я забыл принести тебе мандаринки. Сегодня день выдался такой себе, я тебе уже говорил об этом, — он бережно касается холодной руки друга и чувствует утомительный, сводящий с ума страх, что когда-нибудь эта рука станет еще холоднее. Нет, лучше не думать о печальном исходе. Говорят, что мысли материальны. Данил думает, что мог бы согреть его руку, если бы в этом была надобность. — Ты такой балабол, я помню, мне Артем говорил, что ты наплел бреда про какой-то прощальный поцелуй в Дубаи. Я тогда забыл тебе предъявить это, думал, что еще будет время. Хотел тебя подколоть, сделать все на высшем уровне, чтобы ты впал в ступор, потерял позиции, если бы играли в ГТА, но, как видишь, я выбрал фиговые тайминги, — грустно улыбается, сильнее сжимает его руку, и сердце словно наполняется тоской, пропускает ее через себя и очищается от нее, оставляя после этой тоски лишь угнетающую пустоту. Похоже, это единственная забава его сердца на данный момент, раз то повторяет это по несколько раз. Данил не позволяет себе плакать. Можно чувствовать себя сломленным, но нельзя ломаться окончательно, иначе Антону никто не поможет. Гребаный придурок, почему же именно он разбился в тот день, почему именно ему не повезло впасть в затяжную кому? Знал бы Антон, как сильно теперь страдают остальные. — Может быть, когда-нибудь я смогу отпустить тебя, Антоша... Не буду мучать ни тебя, ни себя, ни остальных, но я ничего не обещаю, — едва уловимо, с невыносимой горечью говорит Данил, смотря на фигурку персонажа Антона. С Антоном связано столько воспоминаний, которые теперь постепенно расплываются и затуманиваются, пока Гаврилов старается не впасть в отчаяние окончательно. — Тебе будет больно это слышать, но ты сломал всех. С того самого дня все наши жизни медленно начали рассыпаться, пусть мы стараемся контролировать ситуацию, и некоторые уже начинают отходить. Я все еще не отошел, понимаешь? Твой придурковатый друг не может отпустить тебя. Живая кукла. Если его поднять, то он будет сидеть, но только с чужой помощью. Ему можно открыть глаза, но закроет их сразу же, как только руки, держащие их, исчезнут. Черемисин не может ничего. И Гаврилов считает себя чертовски правым, когда думает, что Антон приносит одни неприятности. Но думает он так исключительно для того, чтобы хоть как-то отвлечь себя от не присущего ему самобичевания. — Отдыхай, восстанавливайся поскорее... Нам тебя не хватает, — он поджимает губы, неохотно поднимается с кровати, а Антон по-прежнему никак не реагирует. Пускай судьба кидает в Черемисина камни, пускай она будет пытаться пронзить его копьями, пускай попробует отравить ядом, Антону ничего не грозит, пока тот будет находится под его защитой. Как младший брат. Как самый лучший друг. Как тот, кого хочется защищать. — Я пойду, Антоша. Завтра приду, мандарины не забуду, так что не бузи, — и с тяжестью на душе выходит из палаты. Тусклый свет в коридоре указывает на то, что Данил снова провел здесь слишком много времени. Ну и ладно. Если потребуется, Данил будет сидеть здесь сутками напролет.

***

Данил не знает точно, сколько времени прошло с тех пор, как он начал пытаться вернуть Антона бесконечными разговорами, но с каждым прожитым днем мир становится тусклее. Надежда начинает удушать его, распускать свои корни и разрушать все внутри — ей уже пора. Слишком долго она живет внутри него, прежнего тепла и прочей поддержки она не находит, потому медленно угасает, подобно тлеющему огню. Господи, пожалуйста, разбуди его от этого сна, пускай человек увидит, что он добился своей мечты. У него на канале уже почти два миллиона, два! Люди продолжают писать гору комментариев, даже горсточка старых подписчиков ждут возвращения Кратоса. Они достают вопросами Данила; достают Медалиста, вынужденного поставить имя Антона и все, прочно связанное с ним, в черный список, потому что весь чат утопает в бесконечно повторяющемся вопросе: «Что случилось с Кратосом?». Боже, дай ему проснуться, чтобы люди усмирили свой пыл, чтобы те перестали приносить боль своими вопросами. Единственное, что, пусть и самую малость, может отвлечь его внимание от Антона, — возможный уход девушки. Они еще не расстались, но у Данила такое ощущение, что все идет именно к этому. Она устала ждать его, а он устал томить ее обещаниями. И прежняя теплота в их отношениях куда-то исчезла. Гаврилов, наверное, слишком сильно утонул в том дне, а она задолбалась и оставила попытки вытащить его оттуда. В конце концов, если человек хочет страдать — он будет страдать, даже если тянуть ему руку помощи. Данилу даже не тоскливо от осознания приближающегося расставания, потому с уверенностью может заявить: он окончательно съезжает с катушек. Парень не успевает выкладывать ролики каждый день, но успевает выделить время Антону, приехать и рассказать ему что-нибудь интересное. И все равно, если он уже слышал это (если слышал, конечно же). Прикроватная тумбочка стала полностью заполнена, поэтому в палату принесли небольшой круглый столик, где расставлены все презенты от друзей. От мысли, что Антон три раза отпраздновал день рождения в больнице, так еще и на койке, становится до одури тошно. Они не уберегли его, такого «самостоятельного» и глуповатого друга. Почти все уже смирились с его смертью. Даже Юрьев потихоньку теряет надежду, что Антон сможет очнуться. — Данил, да блять, это уже все. Он уже не спасется, понимаешь? Прекрати блять убиваться, ты не виноват. Для Антона ты был лучшим, заебал уже слюни распускать. Не становись Антоном в конце-то концов, — Дима пытается поддержать, но своими словами лишь сильнее вонзает нож в его сердце, забивает гвоздь в гроб и, по ощущениям, заживо хоронит в земле. «Для Антона ты был лучшим». Данил чертовски сожалеет о всех случаях, когда не поддерживал его в трудных ситуациях. Данил чертовски сожалеет, что не сразу помог ему с переездом. Данил чертовски сожалеет, что порой слишком сильно задевал его. И ведь Антон все равно прощал, потому что Данил, его дебильный друг, по-прежнему был лучшим для него. Данил чувствует, как от его сердца отваливается огромный кусок. Кажется, теперь что-то сверлит в нем огромную дыру. Как же ужасно больно... Наверное, это его карма за всю боль, которую он мог причинить Антону. Отплата. В таком случае Данил не будет сопротивляться и просто позволит себе полностью раствориться в ней. Так сильно, чтобы она разъела его подобно кислоте. — Антон, я снова здесь. Это такой трындец, я, похоже, умру здесь вместе с тобой, братик... Я уже не могу ждать, понимаешь? Меня раздирает от боли. Антон, ты ломаешь меня, делаешь до безумия больно, и я знаю, что ты не управляешь этим. Я сам могу остановить это все, но тогда... Тогда страдать будешь только ты. Почему ты мне не говорил, что у тебя не было денег после переезда? Почему ты молчал, что хотел слетать со мной куда-нибудь, как в старые добрые? Почему ты так много молчал? Ты даже сейчас молчишь... — Данил обещал себе, что не будет плакать. Слезы сделают восприятие происходящего размытым, значит он не сможет увидеть его лицо. Но Данил плачет, плачет тихо и слегка подрагивая. Ему страшно, что он увидит Антона живым в последний раз, поэтому всегда старается запомнить его лицо. Голос уже медленно стирается из памяти. Он все еще не может себя заставить посмотреть хотя бы один раз видео Антона, чтобы снова услышать его голос. Тогда в душе начнется нескончаемый буран, все закружит и когда-нибудь заледенеет, но, пока в его сердце до сих пор греется слепая надежда, ему нельзя ни в коем случае допускать проникновения холода. Когда же эти голубые глаза позволят заглянуть в их красоту, разглядеть в них звезды, словно на ночном небосводе? Когда эти бледные губы вновь начнут рисовать на его лице нелепую, но безумно родную улыбку? Сколько еще нужно ждать? Если бы Антон мог дать ответ хотя бы во сне, тогда Данилу было бы не так больно ждать. Но Антон не может. И Данилу боль кажется неотъемлемым элементом каждого дня. Друзья уже не уговаривают его оставить Черемисина в покое. Если Данил оставит его в покое, тогда он сам потеряет покой. Гаврилов по-настоящему спокойным себя уже давно не ощущает. Переживания поглощают его все сильнее с каждым новым днем. Возможно, он стал одним сплошным ходячим переживанием. Гаврилов садится около него, берет его руку и та все еще чертовски холодна. Выбешивает. Хочется сломать окна в палате, выкинуть стул на улицу, лишь бы избавиться от этого угнетенного настроения. Скоро придет врач и расскажет о текущем состоянии Черемисина, но чем ближе этот момент, тем сильнее Данил хочет откатить время назад. Мысли тревожат его сердце, по крови разносится паника, и страх заползает во все темные уголки его души. — Помнишь, как ты потерял сознание на мой день рождения? — и по лицу катятся слезы, он прикрывает глаза, прокручивая в голове события того дня. Другой парень ничего ему не говорит. — Ты тогда еще впал в кому, — он выглядит жалко. Сильнее сжимая холодную руку, продолжает: — и все еще не вышел из нее. Ты в коме уже почти три года, Антон... Слабый. Не может отпустить его, такого бессильного и полностью обреченного на несчастье. Эта больничная палата, запах медикаментов и ослабший Антон — все, что окружало его на протяжении почти трех лет. Это все смешалось в одно, и он не может заставить себя дать Антону возможность самостоятельно решить, что ему делать дальше. Вдруг друг уже и вовсе не хочет жить, но находится здесь живым, пусть и в вегетативном состоянии, только ради него? Данил слаб, он чертов эгоист. Антон бы его прибил, наверное. Данил не может утверждать. Ему стыдно признавать, но он уже не помнит, насколько безбашенным порой был его друг. И то, каким ранимым тот был, тоже. За этой стеной длительных болезненных ощущений воспоминания кажутся смутными и почти полностью размытыми. А лечащий врач так и не приходит. Где его черти носят? Скоро Гаврилов будет наизусть знать эту палату и с закрытыми глазами сможет найти все необходимое здесь. — Извините, припозднился немного, — врач выглядит подавленно, он протирает свои очки и подходит чуть ближе, закрывая за собой дверь. Данилу на мгновение становится страшно, что это может значить что-то плохое, и оно будет напрямую связано с его лучшим другом. — И Вам доброго времени суток. — Спешу Вас обрадовать: некоторые отделы мозга, ответственные за сознание человека, буквально сегодня начали функционировать, а если более простыми словами, то его центральная нервная система начинает работать исправно, он может реагировать на внешние раздражители. Вероятнее всего, он уже слышит нас и может видеть какие-то видения. В общем, есть все шансы, что скоро больной придет в сознание, — Данил вместо облегчения чувствует пустоту. Мерзкую, холодную пустоту, но на его лице играет счастливая улыбка. — На сегодня прошу оставить его в покое. Мы попробуем поговорить с ним и будем проводить должное лечение, поэтому на сегодня Ваш визит окончен. С последующих дней Вам также запрещается круглосуточное посещение. Часы посещения больных Вы увидите в главном холле, а теперь, прошу простить, я вынужден покинуть Вас. Всего доброго. — Антон... Ты правда... Я так рад... — не может связать целостное предложение. Теперь он чувствует, как внутри все становится обжигающе горячим, голова резко начинает болеть от переизбытка чувств, а на тело накатывает усталость. Наконец-то Черемисин идет на поправку. Данил представляет, как будет рад Черемисин, увидев на канале почти два миллиона подписчиков, при том, что чуть меньше трех лет назад у него было всего восемьсот с чем-то тысяч подписчиков. И Данил не рекомендовал канал друга (еще бы, ему банально говорить о нем было чертовски больно), почему-то все стали испытывать к нему повышенный интерес после его исчезновения. Обычно бывает наоборот. Данил решает позвонить Диме. Ему хочется доказать всем, что он был прав. Он верил в него до последнего, а они все просто ушлепки и падлы гребаные, раз были готовы отпустить его. Дима поднимает трубку почти сразу. — Данил, че ты так рано звонишь? — ох, в самом деле? Девять часов утра. И как давно Данил приходит к Антону в такую рань (вообще-то уже третью неделю подряд, но его это не особо заботит)? Голос Димы сонный и заспанный. Оттянуть момент или сказать радостную новость сразу? — Хотел поинтересоваться, как у моего друга дела. — Пиздишь как дышишь, — хохочет Юрьев, и Данил слабо улыбается. — Слишком очевидно? — Обычно ты не звонишь мне без дела. Ты ведь у нас занятой пиздец, сиделка Антона, — и слова его не задевают совсем. Впервые он чувствует себя настолько облегченным. — Кстати об Антоне, — Дима устало вздыхает, а Данил сдерживает смешок. Дмитрий предсказуемо думает, что тот снова будет убиваться по умирающему другу. — Блять, снова ты за старое... Заебал, честно, — Данил смеется, искренне и заливисто. Дмитрий задерживает дыхание, потому что реально не помнит, когда Гаврилов в последний раз смеялся. Наверное, в тот роковой день, когда их придурок разбился. — Нет, я с тобой таким не занимался и не буду. Слишком много чести, — еще и шутки шутит. С катушек скатился что ли? Уже психом стал. Надо срочно в больницу собраться, а то натворит всяких делов. — Ну да, ты же таким только с Антоном заниматься горазд, — Дима хохочет, а Данил замолкает. Дима думает, что сказал что-то не то, потому виновато молчит, а у Гаврилова в голове словно какой-то бзик. И почему его вдруг интересует, насколько мягкие губы лучшего друга? — Кстати, тебя девушка твоя не бросила? — Эм... Не думаю, что могу говорить о таком сейчас. Я тебе позже наберу, если ты не хочешь поговорить с Антоном. Он еще не очнулся, но тот врач говорит, что Антон может слышать нас, — Данил говорит с слишком явной надеждой, но Дима малость застывает, а потом понимает, почему это вдруг Данил такой спокойный и расслабленный. — Включай громкую связь, — Данил тут же включает, продолжая улыбаться как дурак. Он чувствует себя особенным для Антона, когда осознает, что был единственным, кто верил в него до самого конца. — Слышь ты, придурок, ты нас знатно так потрепал. Когда очнешься, я тебя в ГТА буду нагибать только так. Ты ведь по-любому скилл свой просрал, так что давай-давай, я посмотрю на тебя и буду рофлить над тобой, как это ты делал. Ладно, все, я пойду. Удачи. Выздоравливай, дубина, — и сбрасывает, даже не попрощавшись с Данилом. Ну и ладно. Зато Антон уже не такой овощ, каким был раньше. Небольшой, но прогресс. Данил верит, что все будет хорошо. Скоро Антон очнется, и все вернется на свои места.

***

Апрель радует теплыми солнечными лучами и весенним легким ветерком. Снег почти полностью растаял, но создал много слякоти повсюду, поэтому Данил предпочитает доехать практически до входа в больницу. На улице веет свежестью, но около здания в воздухе витает гнетущая напряженность, и Данил вымученно вздыхает. Ноги сами несут его к нужной палате по выученному маршруту, глаза скользят по проходящим мимо сотрудникам медицинского персонала. Он прикусывает внутреннюю сторону щеки, гадая, очнулся ли Антон сегодня или по-прежнему недостаточно восстановился для этого. Его останавливает лечащий врач друга, на лице того прорезается облегченная улыбка. Данил понимает, что это значит, но решает потомить себя слабой интригой. — Добрый день, — неторопливо приветствует мужчина, и Данил несдержанно кивает, губами произнося то же самое. Ему хочется поскорее узнать хорошие новости, услышать то, чего он ждал продолжительные два года и одиннадцать месяцев, и скинуть этот чертов груз с своих плеч. — Не буду Вас томить, пройдите за мной. Делая шаги как можно больше, они в считанные секунды достигают палаты Антона. Глубоко вдохнув, Гаврилов раскрывает палату и несмело проходит вперед, пытаясь не смотреть в его сторону. Сделай вид, что ты не хочешь знать, что он наконец очнулся, сделай вид, что ты не ждал его пробуждения все это время. Попробуй обмани его, а потом обманись сам, потому что знаешь, что он все еще помнит тебя, знает тебя так же хорошо, как ты его. Данил переводит взгляд на него, и сердце останавливается. Антон пришел в себя. Он пытается выразить на своем лице подобие улыбки, но, похоже, не особо получается. Данил на секунду пугается, что тот забыл как разговаривать, но потом слышит до невозможности хриплый и тихий голос: — Прости. И звучит это так обжигающе больно, ведь Антону абсолютно не за что извиняться. Хочется сжать его в своих объятиях, сказать, что все в порядке, что переживать больше не о чем, но переживать есть о чем. И если уж слышать извинения, то точно не от Антона. — Антон, у тебя на канале... — Антон вновь пытается улыбнуться, но выходит слишком тяжело. Безумно радует, что он может говорить. Данил надеется, что Черемисин не разучился ходить. — Ты говорил. Я слышал. Я счастлив. Правда, — Данил улыбается, улыбается так сильно и так долго, что скулы сводит от боли. Данил забывает всю боль, которую пережил, забывает, что его ждет девушка, забывает, что еще недавно думал о невозможности своего бытия. Ему больше ничего неважно. Он признается себе: Антон для него куда ближе, чем просто друг. — Пока что он не может говорить предложения длиннее трех слов. И ходить тоже не может. Сидит с огромным трудом. На реабилитацию потребуется много времени, если Вы желаете, мы можем выписать его, но я настоятельно рекомендую продолжать лечение здесь, — Данил на мгновение застывает, раздумывая, кто вообще может забирать слабого, без всяких рефлексов человека домой, как только тот очнулся, но врач словно читает его мысли: — Просто бывают порой люди, которые хотят лечить больных самостоятельно. Я, чтобы избежать возможных конфликтов, решил сообщить Вам об этой возможности как можно скорее. Данил кивает, вновь смотрит на Черемисина и понимает, что, даже если на реабилитацию уйдет еще больше времени, он будет с ним до самого конца. Врач нелепо прощается, желает приятного времяпровождения и мельком напоминает о часах посещения. Гаврилову плевать. Антон очнулся — важнее этого ничего не может быть. Антон полулежа практикуется улыбаться. Ему больно, Данил видит это, но он продолжает попытки, пускай они и не совсем удачные. Черемисин смущается такого пристального внимания к своей персоне, и румянец на его щеках слишком виден на бледной коже. Сердце Данила стучит так быстро, а в душе настолько трепетно и легко, что на лице вновь играет счастливая улыбка. Антон смущается пуще прежнего. — Кстати, канал. У меня... Правда почти два миллиона? — Антон говорит медленно, очень-очень тихо, иногда Данилу приходится додумывать, что тот говорит, потому что порой голос Антона срывается и фраза обрывается, но ведь для себя он уже все сказал и не повторяет это для него. Вместо слов, Данил открывает приложение Ютуба на телефоне, вбивает «Kratos» и поворачивает экран к Антону, но тот никак не реагирует, стыдливо опустив взгляд. — Извини... Ты забыл? — Данил виновато прикусывает губу, бережно одевает ему очки и вновь показывает экран телефона. В глазах Антона столько радости, сколько шока и нежелания верить в то, что это реальность. Данил был прав, когда думал, что тот будет много улыбаться. Через непривычность и боль Антон улыбается так сильно, так светло, и старший чувствует, как его обволакивает теплом, исходящим от Антона. Губы украинца мелко подрагивают, он пытается поднять руку, но та сильно дрожит. Разочарованный в себе парень обессилено кладет ее обратно на кровать, устало вздыхая. Данил переживает, что тот считает себя беспомощным, потому поспешно шепчет ему: — Я помогу тебе. Вместе мы справимся. Антон на пару мгновений перестает моргать, глубоко вздыхает, и вдруг по его лицу течет слеза, подобная кристаллу. Его губы расплываются в дрожащей улыбке, он неуверенно смотрит в глаза другу и немного приподнимается, почти садясь. — Не сиди, придурок, тебе нужно отдыхать, — Антон не хочет ложиться обратно, но сил противостоять Гаврилову не хватает, потому младший лишь забвенно прикрывает глаза. — Я верю тебе. Ведь ты мой лучший друг, — и эти слова почему-то режут ножом по сердцу, но Данил рисует на своем лице улыбку. Антон, сам того не осознавая, предается сладким сновидениям, а Данил сидит около него и сжимает его все еще холодную руку. Но теперь она не такая холодная, как раньше. Данил не знает, сколько он вот так просидел, но время посещения закончилось, потому, как бы ему не хотелось, нужно оставить Антона отдыхать и набираться сил. Им предстоит много трудностей, возможно, они даже захотят сдаться. Все-таки, когда Антон точно жив, Данилу намного спокойнее, пусть теперь его волнуют другие проблемы, все еще связанные с лучшим другом. Даже если Антон не любит его, то Данилу не будет в тягость любить его дальше. И пускай это неправильно, пускай многие этого не понимают, пускай любить своего лучшего друга может быть больно. Пока он окрылен этими прекрасными чувствами, ничего не может остановить его. — Люблю тебя... — шепчет Гаврилов, ставит его телефон на зарядку и уходит, жалея, что Антон не услышит этого. Он слишком труслив, чтобы так просто рисковать и иметь возможность потерять многолетнюю дружбу. Звучит безумно глупо, но в жизни такое случается так часто, что порой можно и не заметить подобное. И так нелепо, до скрежета в зубах сжимает кулаки в карманах своего худи, которое с недавних пор носит чуть ли не постоянно, а почему — сам понять не может. То ли от собственной глупости, порождающей в нем новые причины для беспочвенной тревоги, то ли от теперь висящей на нем ответственности за Антона, доверяющего ему, как маленький ребёнок своей матери, то ли от беспричинной грусти, все еще населявшей его сердце. У Данила есть все, а у Антона сейчас есть только Данил, но даже так Гаврилов чувствует себя не так хорошо, как должен был. И ему кажется, что это из-за его сильной зависимости от лучшего друга. Вырвать бы все это с корнем, но такой возможности сердце ему не предоставляет, и Данил думает, что это не так уж и плохо. По крайней мере, от любви он не умрет.

***

Антону требуется чуть больше четырех месяцев, чтобы заново научиться нормально говорить и уверенно сидеть на койке в этой задолбавшей больничной палате. Данил, вопреки всем своим внутренним терзаниям, при виде младшего чувствует лишь благоговейное умиротворение и трепетную влюбленность. Уничтожает это его или наоборот исцеляет — Гаврилов пока что не понимает. Антон сидит и мягко улыбается, поздравляет его с восьмым миллионом, как он считает, полностью заслуженным, и Данил не может не улыбнуться в ответ, тихо благодаря. Волосы Черемисина небрежно растрепаны в разные стороны, он прижимает к себе плюшевого коня и смиренно ждет, когда Данил соизволит его накормить. Первое время Антон отказывался принимать эту заботу, потому что ему чертовски не нравился факт того, что Данил, который должен заниматься своими делами, будет сидеть здесь каждый день и потакать каждому его капризу. И кормить его с ложки словно младенца — что может быть еще более ужасного, что сможет снизить его самооценку? Черемисин долго отнекивался и упорно ждал медсестру, которая не выглядела очень довольной, занимаясь кормлением взрослого парня, и Данил еле сдерживал себя, чтобы не забрать у нее ложку и больше никогда ей ее не давать. Со временем Данил смог убедить его, что это нормально. В конце концов, он же пообещал, что поможет Антону, так что в этом нет ничего постыдного. — Дань, о чем задумался? — Антон смотрит видео Гаврилова на полную громкость и порой упрекает его в глупых ошибках, но Данил на это лишь снисходительно улыбается. — Блять, ну Дань, ну как ты так? А если бы я играл, то ты бы меня победил за минуту, как лоха последнего прировнял бы с землей, — Данил пожимает плечами. Он и не помнит, что это за видео, потому ответить не может. Аккуратно пододвинув стул к койке Антона, еле как устраивает свои длинные ноги поудобнее и тянет руку к ложке. Сегодня гречка с отваренной курицей и квашеная капуста. Выглядит не очень аппетитно, но Антон не жалуется. Антон вообще ни на что не жалуется (Данил знает, что волнений у него куда больше, чем он может предположить). — Антоша, давай кушать. Потом посмотришь, — младший неохотно откладывает телефон и послушно открывает рот, медленно пережевывая еду. По его глазам Данил понимает, что на вкус вообще никак, но тот упорно делает вид, что вполне неплохо. Несмотря на возмущения Данила, Антон включает телефон и продолжает смотреть, положив устройство себе на ноги. — По кому ты скучаешь больше всего? Ты проиграл, поэтому отвечай. И отвечай честно, Дань, — слышится тяжелый вздох Данила, и все остальные тоже молчат. — Думаю, это очевидно. Больше всего я скучаю по одному очень глупому украинскому дураку, — в его голосе проскальзывает слишком явная боль, а другие сразу пытаются перевести тему, чтобы отвлечь аудиторию от такого прямолинейного ответа, который повлек за собой еще больше вопросов. Щеки Черемисина внезапно покрываются алой краской, ему становится безумно совестно. Все страдали из-за него. Как всегда. Он даже в жизни все портит. Антон опускает взгляд, поджимает губы, а тишина почему-то давит на него, словно не дает вздохнуть. — Дань, прости... — Я тебе уже говорил, ты ни в чем не провинился, — Антон неуверенно заглядывает в глаза друга и видит странную теплоту в его взгляде. Он улыбается так, как улыбнулся бы счастливый человек, и Антон чувствует себя немного легче. — Но... — Не говори ничего, если не знаешь наверняка. Ты, скорее всего, уже и не помнишь, что случилось в тот день. Я видел этого имбецила, который якобы потерял управление, и успел среагировать, но подставил тебя под столкновение. Ты из-за меня не видел этого придурка, — Антон понимает, что Данил винил себя. Сказать ему ничего не дают, потому что старший чуть ли не насильно пихает в его рот очередную ложку пресной гречки с сухим куриным филе. Черемисин немного тускнеет, когда вспоминает про остальных, потому что кроме Дани к нему пока никто не приходил. И Антон не говорит об этом другу, старательно скрывает свою грусть, потому что знает — Данил им взбучку устроит. Не стоит Антон того, чтобы тот из-за него парил мозги другим. И ему сказочно везет, что Данил не умеет читать его мыслей, иначе за такой пессимизм ему бы влетело ой как сильно. Антон почти одергивает руку, когда Гаврилов накрывает его ладонь своей. Он говорит, что греет его руку таким образом. Антон догадывается, что Данил греет свою душу таким образом. И Антон снова краснеет, когда понимает, что не против, если Данил будет «греть» его руку чуть дольше положенного. — Кушай хорошо. Ты сильно истощал, — старший искренне заботится о нем, толком не скрывает своих чувств и несильно переживает об этом. Антон уже догадался, поэтому смысла прятать свою странную любовь нет. Печалит тот факт, что Черемисин ничего не говорит об этом, но пока эта тяжелая для обоих тема не поднимается, они усиленно будут делать вид, что все идет своим чередом. Антон кивает, ощущает подходящую к горлу тошноту из-за отвратительного обеда (в школьной столовой и то лучше был), но пытается подавить этот порыв. Данил внимательно смотрит на него, с сожалением отмечает, что тот резко бледнеет и что тот, похоже, больше не сможет съесть ни ложки, и убирает поднос. — Тебе скоро идти, да? — Данил кивает. Антон шумно сглатывает. — Как думаешь, остальные будут рады, когда я вернусь? — Все ждут тебя. Я не разрешаю им приходить, — Антон удивленно вскидывает бровь, а в голове у него явно пролетает множество оскорблений и матов. — Какого ху... — Ты обещал не матерится. — Какого мужского детородного органа? — Почему? Потому что они уже готовы были тебя хоронить. Я их еще не простил, — эгоист? Эгоист. Данил знает, что поступает как маленький ребенок, но его это не волнует. Ни один из них не позвонил младшему за все это время, так зачем им приходить? Детская обида, Данил понимает это, но ему обидно за Антона. Гаврилов замечает замешательство Антона и улыбается ему, слегка сжимая его руку. На секунду его сердце замирает, когда Антон неловко переплетает их пальцы, а потом поспешно отпускает его руку, и Данил ощущает печальную горечь на языке. Антон ничего не говорит, но этого молчания достаточно, чтобы осознать, что для Черемисина слишком тяжело принять такие ответственные решения так быстро. Ничего, Данил подождет. Он ждал почти три года, подождет еще. — Спасибо... — и оба знают, за что Антон благодарит Данила. Гаврилов лишь приподнимает уголки губ, протягивает другу воду и вынужденно поднимается со стула. — Тебе пора? — Как бы мне не хотелось, — смущенный Антон слишком миловидный, поэтому ему стоит смущать того почаще. После комы Антон стал немного другим, но Данил не может сказать, что ему это не нравится. Антон Данилу нравится любым. — Тогда... До встречи, Дань, — парень скрывается за дверью прежде, чем Антон успевает сказать, что он, может быть, подумает над его чувствами. Антон тяжело вздыхает и принимается смотреть видео старшего, надеясь услышать что-нибудь еще о себе. Он читает каждый комментарий, связанный с ним, и чувствует прилив сил. Ему хочется поскорее снова записывать видео, но пока что он даже ходить не может. Ну и ладно. Скоро все будет. А у него и вправду почти два миллиона. На лице расплывается мечтательная улыбка, пока сердце плачет от счастья. Сегодня же он попросит лечащего врача дать ему возможность попробовать постоять.

***

— Давай, аккуратнее, не торопись, — Данил боится отпускать его руку, но Антон делает огромный прогресс, пусть и двигается медленнее шестидесятилетней бабули. Сегодня ровно год, как Антон вышел из комы, сегодня ровно год, как Данил снова ожил. — Даня, я правда хожу! Я смог! — Антон счастливо улыбается, останавливается и уже куда увереннее стоит на своих двух. Лечащие врачи и вправду уделяли ему достаточное количество внимания, чтобы научить его ходить в относительно небольшие сроки. Данил разделяет счастье друга и хочет обнять его, но тот все еще не позволяет ему переходить черту лучшего друга. Антон делает еще пару шагов в сторону своей палаты, а потом Данил все равно укладывает его руку себе на плечо и держит его за талию, чтобы сэкономить его силы. Таким способом они добираются до палаты куда быстрее, чем если бы Антон шел сам. Черемисин недовольно бурчит, что хотел попробовать дойти самостоятельно, но Данил игнорирует это невнятное бубнение, замечая упавшую ресницу. Наклонившись над ним, он условно прижимает его к стене и бережно убирает ресничку, а потом видит удивленно раскрытые глаза украинца и поспешно отходит дальше, боясь, что вновь перешел границы дозволенного. — Страшно однако, когда тебя двухметровая шпала прижимает к стене, — дрожащим голосом отшучивается Антон, медленно садясь на кровать. Он мотает ногами, очевидно радуясь, что может свободно двигать ими, и пяткой задевает свой тапочек, отправляя его под кровать. — Блять... Данил молча достает тапок, слушает благодарственную речь и фыркает, садясь на край кровати. Антон активно возмущается, потому что хотел посмотреть «Among Us», но последний раз они выпускали его четыре года назад. Данил не хочет говорить, что после того, как этот придурок попал в аварию, все буквально раскисли и не могли снимать игру, которую он очень любил. Гаврилову друзья твердят, что он стал каким-то влюбленным, постоянно витающим в облаках, и его без остановки подкалывают, что нынешняя дама, наверное, должна быть просто богиня, раз сумела отвлечь его от Антона. Говорить, что Антон вообще-то не женского пола, он не стал. Впрочем, Данил не отрицает, что немного изменился. Антон тоже поменялся. Ну, по крайней мере, пока что он не злоупотребляет нецензурной лексикой, но, наверное, Юрьев исправит это. — Кстати, ко мне недавно Артем с Димой приходили. Ты в курсе, что Артем здесь квартиру купил? — Данил кивает, а Антон выглядит слишком счастливым для того, кто уже год находится в больнице. — Так вот, Дима говорит, что ты балабол и вообще мудло, потому что не снимаешь с ними. Кстати, это че, правда, что у Димы три миллиона? — Угу. — Вот же паскуда, как так... Ну ладно, а дом он свой достроил? А то я забыл спросить, а он тем более забыл мне сказать, — Данила задевает тот факт, что такого интереса к самому Данилу младший не испытывал. Неужели ему неинтересно, что происходит у его лучшего друга? — Достроил, уже улучшил и называет дворцом, — Антон удовлетворенно мычит, кушая принесенную шоколадку, а Данил только и может, что наблюдать за ним как завороженный. Антон увлеченно рассказывает о всякой всячине, которую случайно вспоминает, потом цитирует некоторые «смешные» шутки, а еще упоминает слова Юрьева, который теперь утверждает, что Антон из-за Данила стал второй святошей. Данил думает, что Диме нужно будет треснуть по башке в воспитательных целях. Ну или как минимум унизить его в ГТА. Старший засматривается на улыбку Черемисина, а потом захлебывается в изумительности его глаз. Сердце радостно трепещет, когда Антон случайно касается его руки своей. Данил неуверенно держит его за руку, но Антон ожидаемо вытаскивает ее, виновато отводя взгляд. — Прости... Я не думаю, что готов к подобному. Я не знаю, нравишься ты мне или нет, — эти слова заставляют Данила почувствовать себя жалкой букашкой, которую раздавили и даже не заметили этого. Данил просто делает вид, что ничего не было. Антон вздыхает. Гаврилов знает, что когда-нибудь его терпение лопнет. Он просто поцелует его, пойдет против его воли и сожмет в своих объятиях, пока тот не вырвется и не назовет его ублюдком. Данилу настолько хочется плакать от этого, что смех пробирает изнутри. Данил счастлив, но в то же время разбит. Антон правда пытается заклеить эти трещины, а потом пытается исправить ситуацию и переделывает все, заживляет раны, а потом собственноручно создает новые. Он не жалуется. Антон ведь не жалуется, что ему порой больно просто вдыхать воздух по его вине, поэтому Данил не будет жаловаться, что ему больно из-за безразличия Антона к его чувствам. Главная его задача — помочь младшему, а там дальше можно просто пустить по течению. Как сложатся обстоятельства, так и будет. Менять что-то нет сил, а менять что-то связанное с Антоном тем более. — Прости, Дань... Я правда все порчу, да? Антон руина, — он грустно улыбается, пока в душе берег обмывает волнами колющей любви. Антона хочется прижать к себе, защитить от всех и спрятать в своих объятиях. Данил точно спятил, раз позволил себе влюбиться в человека, являющегося его лучшим другом. — Не говори глупостей. Руиной ты можешь быть только в игре, — успокаивающе шепчет Данил, и Антон чувствует небольшое облегчение. С Данилом ему легко, но в то же время с ним невероятно сложно. — Я подожду, — еще тише добавляет он, скрывая в своем голосе усталость. Черемисин хочет спросить, почему именно он, а не кто-то другой, но вовремя прикусывает язык. Данил наверняка не выбирал, в кого ему влюбиться. Теперь Черемисин боится, как бы Данил не сожалел об этой влюбленности, и при мысли об этом сердце жалобно колит. И Антон не замечает, как Данил смотрит на него все оставшееся время, каким взглядом смотрит в его очаровательные глаза. Антон чувствует себя слепым, когда Гаврилов находится рядом. Данил чувствует себя влюбленным идиотом, когда Черемисин находится рядом. И ничего не может с этим поделать. — Ты можешь дать мне гарантию, что полюбишь меня? — Данил внимательно наблюдает за сомнением, тенью легшим за нелепой улыбкой друга, и печаль оседает на его сердце. Любить безответно оказывается куда больнее, чем он мог себе представить. — Эм... Давай не будем говорить об этом. Я не хочу обнадеживать тебя, — Гаврилов кивает, и Антон думает, что он дурак. Но еще хуже Антон себя чувствует, когда Данил поднимается с кровати и сообщает, что ему пора. Его голос оказывается неожиданно надломленным и чертовски тихим, и Антон понимает, что снова приносит Гаврилову боль. Но Данил по-прежнему не жалуется. Любить — больно, но не любить его — в сто раз больнее.

***

Наверное, прошел месяц, как Антона выписали. Все друзья уже успели сходить к нему, принести кучу подарков и искренне порадоваться, что он и вправду смог выжить. Дима даже назвал его живучей тварью, и Антон хотел обидеться, но тот быстро добавил, что просто пошутил. Данил приходит куда реже, чем другие. Не то, чтобы ему очень сильно не хотелось видеться с другом после не особо приятного разговора в больнице, просто дел накопилось в действительности чрезмерно много. Да и видеть то, как Антон будет улыбаться этой особенной улыбкой кому-то еще, кроме него, вообще нет желания. Порой Гаврилов не понимает, каким образом его жизнь сузилась на них с Антоном, но его все устраивает. Иногда Антон позволяет ему обнять себя при встрече. Иногда Антон кладет голову на его плечо, тихонько засыпая на нем. Иногда Антон флиртует с ним (до чего же жаль, что в шутку) так, что в итоге сам краснеет от ответного флирта. И Данилу этого достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым около него. Антон возвращается на Ютуб сразу же, как только может. Он сильно удивляется, когда его видео собирает за день более тридцати тысячи лайков, а в комментариях все расспрашивают, почему Кратос пропадал. Черемисин предлагает ему снять «Вопрос-ответ». Данил отказывается, предложив в качестве кандидатуры Юрьева. Антон соглашается, что это хорошая идея, и благодарит друга. Во время записи видео Данил делает вид, что ему плевать на эти двусмысленные шутки. И ладно, если бы Антон шутил их с ним, но слышать, как тот шутит про секс с Димой, почему-то обидно. Данил надеется, что он не ревнует. Данил понимает, что ошибается, когда до его ушей вновь доносятся якобы стоны Антона и смех Димы. Саня что-то говорит Данилу, возможно, местоположение одного из них, но Гаврилов слишком задумывается о том, чтобы поменяться командами. — Данил, ты нас искать будешь или нет? — Антон заливисто смеется, и Данил понимает, почему настолько сильно скучал по нему во время записи. Юрьев рассекречивает их место, и Антон пускается в бег раньше положенного, совершенно не попадая в нужные тайминги. Данил следует за ним, постепенно нагоняя его, и внутри растекается тепло. Наконец-то все становится так же, как было раньше. — Дань, дай мне шанс, пожалуйста, — тот прячется в кусты, надеясь развести маньяка, но загоняет самого себя в тупик. — Пожалуйста, дай мне шанс, я-я... я могу Диму спалить.. — Квантумец, не слушай его, а ты, Антон, такой крыса, я не могу, — Дима хохочет, а Ренц глухо ругается себе под нос, потому что вновь упустил его. Антон молчит, ждет своего вердикта и явно напряжен, чтобы в случае чего сразу убежать. — Извини, мы тут вместе полежим, Антошенька, — и убивает его, отправляясь на поиски второго. Антон обиженно бурчит, что вообще-то он давал ему шанс, и Данил улыбается. Может быть, ради такого стоит потерпеть и не меняться командами. И время пролетает незаметно. Данил слушает радостный лепет Антона, который все еще не может поверить в эту огромную цифру на его канале, и радуется вместе с ним. Черемисин долго трудился, постоянно был в шаге от того, чтобы сдаться, но упорно шел к своей цели. Он заслужил все, что имеет. Антон приглашает его к себе в гости, а потом удивляется, когда Данил приезжает буквально через полчаса. Данил на это лишь неловко улыбается, и Антон понимает, что тот ждал этого приглашения уже очень давно. И ему приятно осознавать это. Данил не напирает на него, не давит, не упрекает в том, что младший слишком долго медлит, слишком тяжело принимает свои, возможно, абсурдные чувства к нему. Данил лишь послушно ждет, терпит множество неудач в попытках сблизиться и позволяет Антону помучать его еще немного. И оба знают, что Антон делает это не специально. После его долгого времяпровождения в больнице Данил становится совершенно другим. Нет, он все еще любит спорить с другом по любому поводу, до последнего доказывает свою правоту и отправляет грустные стикеры, когда Антон оказывается прав. Он все еще непоколебимый лидер, чертовски хорошо играет в различные игры и просто прекрасный дипломат. Но теперь Данил любит его. Антон по-настоящему осознает, насколько повезло его девушке (точнее бывшей девушке): этот парень просто мечта. Он заботится, приносит вкусности и не просит ничего взамен. Он защищает его от допроса со стороны друзей, прячет за свою спину каждый раз, когда Антон ошибается в игре и соглашается записать «Among Us», когда хайп этой игры окончательно сошел на нет (правда у них он все равно выстрелил, потому что все соскучились по этой игре в их исполнении). И Данил все еще остается лучшим для него. Но Антон не пользуется им. Пользоваться влюбленным другом — самый подлый поступок, который он мог бы совершить. Черемисин пытается понять, что чувствует к нему, даже целуется с какой-то красивой девушкой, которая признается ему в любви, но при поцелуе он ничего не испытывает. Разочаровывает это или наоборот вызывает радость — он не знает. — Тебе бы расческу подарить, — смотря на взлохмаченные волосы друга, замечает Антон и улыбается. Старший пытается пригладить их, но это не помогает от слова совсем, потому он сдается. — У меня есть, спасибо. — Незаметно. Твоя шевелюра твердит об обратном, — и Данил делает вид, что ударяет его по плечу, но на деле едва прикасается. У Данила руки очень теплые. Антону хочется еще немного тепла Гаврилова, но не может его получить. Теперь, когда его руки незачем греть, потому что они достаточно теплые, Данил не берет его руку. Ему не хватает смелости спросить, можно ли ему поступать подобным образом, не переходит ли это границы дозволенного, а Антону не хватает смелости сказать ему, что для этого не нужно спрашивать разрешения. Они садятся на пол перед телевизором и собираются поиграть во что-нибудь на приставке. Игру выбирает украинец, а Данил лишь покорно ждет, когда та наконец загрузится. Данил как всегда разносит Антона в пух и прах, а Антон в своем проигрыше обвиняет джойстик, игру и самого Данила, не желая признавать, что ему не удалось выиграть из-за своих критических ошибок. Но младший все равно заливается смехом, говорит до невозможности глупые, но такие забавные фразы, и Гаврилов улыбается все время, когда они играют. Антон устало прикрывает глаза, укладывает голову на плечо друга и чувствует приятную сонливость. Гаврилов к подобному привыкнуть до сих пор не может, потому сердце бьется быстрее привычного, а внутри что-то трепещет от радости. Данил ждет его ответа очень долго, но еще дольше он ждал, когда Антон очнется. И эта боль, которую ему пришлось ощутить на себе, казалась просто чудовищной. Хотя, наверное, она все еще кажется ему ужасной. Она утомляла его, делала из него безжизненного парня, напрочь лишала положительных эмоций, но все это кажется ничем сейчас. Антон невероятный. Антон куда лучше, чем многие могут себе представить. Антон ранимый, он легко обижается, легко прощает. Антон не любит проигрывать, но чаще всего только это и делает. Его друг отзывчивый и чертовски добрый, пускай его наигранная напыщенность и чрезмерная грубость могут отталкивать людей. Его образ всегда слишком сильно отличается от настоящего Антона, которого видеть могут только друзья. Данил не жалеет, что любит его. Звучит безумно ванильно и до тошнотворности слащаво. Если бы Антон мог читать его мысли, то его, вероятно, стошнило бы. — Дань, у меня на канале два миллиона. Представляешь? Я так счастлив, — Антон улыбается. Данил не видит это, но он знает это наверняка. Как любит говорить младший, Данил слышит улыбку в его голосе. Антон хлюпает носом, и Данил аккуратно поворачивается к нему. — Дурной что ли? Плакать теперь из-за этого будешь? — Черемисин отрицательно кивает головой, неожиданно обнимает его, и он замирает. Время внезапно останавливается, ничего больше не имеет значение, кроме друга, который подобно озябшему котенку прижимается к нему. Антон молчит, и Данил беспокоится, что такого могло случиться. Возможно, кто-то в комментариях написал что-нибудь максимально нелицеприятное, но обычно он не реагировал на это настолько остро. — Антоша? — тихо, обеспокоено спрашивает и неуверенно обнимает его в ответ. — Я так благодарен тебе... Только благодаря тебе... Твоя вера... Я счастлив, так счастлив, что судьба свела нас. Я счастлив, что смог добиться этого результата, но без тебя я ничего не смог бы. Только твоя вера в меня... — он говорит настолько неуловимо, словно боится нарушить устоявшуюся тишину, но в этой неразборчивой речи Данил понимает абсолютно все. И счастье наполняет его сердце подобно стакану, в который наливают воду. — Тебе не за что благодарить меня... — Нет! Дослушай, — Данил кивает, замолкая. — Если бы не ты, то я был бы скелетом под землей, чью плоть сожрали мерзкие мясные мухи и прочие насекомые, — Данил съеживается на этих словах и неосознанно прижимает дрожащего парня ближе. — Я счастлив, что такой человек, как ты, любит меня. И я счастлив сказать тебе, что ты добился своего. Старший отстраняет от себя Антона, осторожно стирает с его лица слезы и улыбается. На душе праздник, ему настолько хорошо, настолько легко и просто. И еще два года назад его раздирало на части от убивающей боли, от нестабильности ментального здоровья. Данил смотрит в родные глаза, и по всему телу проходится приятная дрожь. Он дождался. Во второй раз. Данил чертовски счастлив. — Скажи, — просит Гаврилов, и Антон на это смущенно отводит взгляд. — Пожалуйста. — Я тоже... люблю тебя, — Данил не знает, что будет завтра, какие испытания жизнь подготовит для него, но он уверен: с ним, таким прекрасным и очаровательным, ему ничего не страшно. Младший предлагает ему остаться у него, и Данил не может не согласиться. Спят они в разных кроватях, потому что Антон, вообще-то, смущается. И ночью Данил все равно ложится к нему, бережно обнимает и вдыхает аромат его шампуня. Данил не жалуется на жизнь за всю боль, которую она ему преподнесла. Жаловаться на нее было бы довольно абсурдно, потому что за его выдержку она вернула ему в несколько крат больше. Сон не настигает его, но больше Данил ни о чем не сожалеет и ни о чем не переживает. Если их дружбу могла разделить смерть одного из них, то их любовь разделить не сможет ничего. Гаврилов в своих словах уверен на все сто.