Черкаш

      Никита сидел за первой партой первого ряда, прямо перед скучным лицом учителя истории, у которого на руках не было пальцев. Учитель уже полчаса медленно и монотонно говорил что-то про Россию XV века и, казалось, уже сам засыпал. Вести разговоры шёпотом классу давно надоело. Урок длился, наверное, уже не первую вечность, но казалось, что продлится он ещё, как минимум, столько же. Всё это просто превратилось в огромную бесполезную пытку. Домой хотелось всем. И Никита уже ощущал вес каждой морщинки на своём загорелом лице.       Но тут его осенило, как спасти эту уже изрядно затянувшуюся ситуацию. Он уверенно встал и, проигнорировав вопрос чуть взбодрившегося историка, так же уверенно подошёл к доске взял мел и…

Лирическое отступление.

      Никита Че́рковец был обычным учеником первой поLарской школы номер 11. Когда в раздевалке он снимал рубашку, оголяя загорелые мышцы и рельефный пресс, некоторым становилось стыдно за свои лишние килограммы. Он носил стильную чёлку и несмотря на небогатую семью умел неплохо одеваться. Ну и ебало так, на 5/10. Почти что отличник, занимающийся самбо и не прогуливающий музыкальную школу, казалось, был завидной партией. А казалось так многим… Ещё в начальной школе его окружали вниманием девушки, а парни хотели иметь такого друга. Даже взрослые порой относились к нему с неким призрачным уважением.       В пятом классе родители отдали его в спортивную секцию «Самбо». Черков схватывал всё на лету и вскоре завёл там много весьма полезных друзей. Мало того, что Никита и сам мог прекрасно за себя постоять, чуть что на стрелку могли подскочить и другие уважаемые самбисты, в том числе и ребята из классов постарше. Всех, кто там был его старше и сильней, он, конечно, уважал, однако ко всем остальным Никита относился немножечко надменно и с ноткой презрения.       Учёба давалась ему относительно легко, однако вскоре, поняв, что это сплошное зубрилово потерял к ней интерес и стал делать лишь «необходимы минимум», часто не обходя стороной решебники и гдз. В музыкальной школе же дела в целом обстояли несколько лучше. К игре на фортепьяно Черкаш проявлял какой-то интерес.       Несмотря на друзей внимание и уже казалось очевидный будущий успех ему чего-то сильно не хватало. По началу это чувство было слабым, ввиду чего часто смахивало на простую скуку, но затем проблема стала очевидной: ему не хватало любви. Поняв ошибку, Черков сразу стал подыскивать подходящую кандидатку. «Любовь — это выдумка чёрта» — решил он, перепробовав штук 20 различных девушек и не найдя не одной идеальной. В данный момент он остановился на мускулистой доминантной девушке Маше, правда, интерес всё угасал. В каждой был какой-то свой режущий глаза косяк, в каждой как будто чего-то не хватало…

Конец лирического отступления.

      …уверенно подойдя к доске, он взял мел и, спустя секунду сомнений, резко вывел узор из 4-ёх прямых углов. Теперь на доске красовалась свастика. Улыбаясь, он развернулся и отдал классу римское приветствие.       Класс молча смотрел на него. Майя Владимировна, только что вошедший классный руководитель, молча смотрела на него. Директор, вошедшая вместе с классным руководителем, молча смотрела на него. Ветеран, с которым класс должен был сегодня провести классный час и которого держала под рукой директор, молча смотрел на него. Иисус молча смотрел на него с неба. Историк медленно развернулся и молча посмотрел на него.       Его не исключили.       Тогда Никита, не понимал, что из этой школы так просто не сбежать, но об абсурдности происходящего он очень отдалённо догадывался. Он думал, что никто просто не понял шутки, так как на уроках истории до II мировой войны они ещё не дошли. Никита стал изгоем в классе. Над ним смеялись называя «черкашом». О происхождении этой клички он мог только догадываться и, конечно, обладая телом геракла, мог с легкостью всех их отпиздить (что он регулярно делал на переменах, но это по-дружески, так что не считается), но чего бы он этим добился?

***

      Прошёл год. «Черкаш», наконец надоел классу и дела в целом наладились, однако, у Черкова появилась другая проблема. Он начал осознавать свою уже не дружескую страсть к своему страстному другу детства, бледненькому задроту Владимиру Жирненко.       Сам Черков был категорически против пидерастов, что он вместе с другими гомоненавистниками ежедневно доказывали избиением Малюгина, человека, которому не повезло забыть скрыть свои отношения с Таней, однако поделать с собой ничего не мог. Влад же всё время сидел дома. Иногда Никита заглядывал к нему домой, чтобы поиграть в его компьютер. Бабушка Жирного чудесно готовила и, хотя Вова всё время отказывался от еды (как говорила бабушка: «в пользу компьютера»), Черков всегда с удовольствием уплетал её блины, макая их в сок жареного сала.       Несмотря на то, что Владлен часто говорил грубости в его адрес, Никита считал, что отношения между ними довольно тёплые. Всё же они росли вместе. Никита считал, что это именно он научил Валека дрочить. В детстве они также часто гуляли.       Но как ни пытался Чирка Черков намекнуть что-то Владиславу, он всегда либо уходил от ответа, либо попросту игнорировал его. Однажды, на 14 февраля, Никита оставил ему любовную записку, но, когда Жоров пришёл на место встречи, Черков засмущался, и жестоко его избил. Аргументировал он это тем, что Жиркий пошёл на свидание с каким-то мужиком (гей).       Таким образом Никита Черков был глубоко несчастным человеком. Последними каплями утешения для него были две вещи.       Первая — это самбо. Когда Тренер_ка ставила их вместе, Черков мог сполна отыграться унижением своего возлюбленного в отместку за отсутствие за ним ответной любви. Кроме того, когда Никита совершал удержание своего оппонента, он мог насладится прекраснейшими 20-ю секундами прижиманий к свему другу, его потным телом под курткой, что извивалось и рыпалось, бесплодно пытаясь вырваться. Давлением на его член самых разных частей тела: от мышц, чуть выше локтя, до нежной ляжки и, если повезёт, даже столь желанной попки. Эти 20 секунд хоть и были лишь жалкой пародией на интимную близость, становились самыми желанными и сокровенными секундами в жизни стеснительного любовника Черкова. Но вскоре, после пары пропущенных Жорным занятий, различие в мастерстве между ними стало слишком велико и Тренер_эсса перестала ставить их вместе.       Вторым отчаянным увлечением Никиты стало периодическое изнасилование его младшей сестры. Он надевал ей на голову пакет с приклееным фото Жрарного. Правда, в его движениях не было любви. Как ни старайся он представить на её месте объект своей настоящей симпатии, в каждом его действии ощущалась ненависть к ней за то, что она не была даже чуточку похожа Владика. Вскоре ему и это надоело.       Когда последние утешения перестали приносить ему даже эти капли удовольствия, Черков решился на отчайный шаг — изнасилование в мягкой форме (аккуратненько). Конечно, Никита понимал, что сильно рискует, и за такое по-хорошему положена статья, но он ничего не мог с собой поделать. Всё было спланировано идеально: он подойдёт к Жиркову сегодня в 2 часа дня на детской площадке, окружённой тремя хрущёвками, набросится и начнёт насиловать. Единственное, чего не хватало Черкову — это заманить Влада на детскую площадку. Однако, тут уже было всё схвачено…       Жирнов в приподнятом настроении возвращался домой со школы, как вдруг он увидел странное шевеление в кустах. Присмотревшись, он увидел, что там сидит Черков. — Чирка, это ты? Что ты там делаешь? — окрикнул его Владислав. Но ответа не последовало. Вместо этого Черков с криком выбежал ему на встречу, сбил с ног, схватил, и потащил на площадку. Бросив Влада на песок, он схватил и, прикрыв ему рот рукой, расстегнул его джинсы, затем свои, приспустив трусы Черкаш лёг, прижавшись к столь желанной попке, и… не поверил своим глазам…       На глазах у Влада играли слезинки счастья, а сам он страстно покусывал его руку. Обхватывая, выгибая, толкаясь и приятно похлопывая, всеми конечностями, он показывал свою взаимную похоть. — Так… Всё это время… ты… — Черков не находил слов. — Всё это время ты мог просто сказать! Просто попросить! — Черков убрал руку со рта Влада и наклонил к нему свои губы. — ОТПУСТИ БЛЯТЬ ТЫ КАКОГО ХУЯ ПОМОГИтть! — Страстно простонал Влад.       Но его рот был занят языком Черкова, который Жирненко похотливо укусил зубами. В этом действии Черков узнал себя, своё нетерпеливое упрямство и свою страсть. В этот момент он впервые почувствовал родную душу. Впервые за последний год он был по-настоящему счастлив…